Safe

— Солнце сегодня, — задумчиво сказала Софи за ланчем, указывая наверх. — Не беспокойся, скоро его не будет, — без особого энтузиазма пообещал Алекс, подвигая к себе кувшин с терпким французским вином. Лучи пробивались сквозь почти закрашенный витраж, и между блюд, кубков и корзин лежали крошечные разноцветные блики, плясали на лицах охотников, а Жюли досталось больше всех. Ровно у неё на макушке вольготно устроился один особенно яркий — из-за этого её волосы казались не то красными, не то розовыми, как сырое мясо. Алекс указал Софи на эту картину. Она вежливо фыркнула и снова уставилась на витраж. Подобная задумчивость была ей не свойственна. — Я вообще не помню, выходил ли на улицу, — Алекс плеснул вина в свой кубок и потянулся к кубку Софи, но та быстро накрыла его рукой. Вино потекло по руке, она брезгливо стряхнула его с пальцев и возмущённо уставилась на Алекса. — Привязался на мою голову… — пробормотала она, — Не хочу я пить… — Что с тобой? — Было лучше, когда ты молчал, — отозвалась она и отвернулась совсем. Каспер, сидевший напротив, посмотрел на него с укором и подвинул свой кубок ближе. Неясно было, что не нравилось ему больше — обида Софи или то, что Алекс оставил кувшин вне его досягаемости. На то, чтобы оказаться во всё ещё безопасной зоне, где сидели лучшие среди учеников, ушло много времени и уж точно не меньше нервов Софи. У неё были амбиции — настоящие, не поддельные, как у него самого, но, видимо, её талант преподавания был Жюли чересчур полезен. За месяцы, ушедшие у Алекса на то, чтобы занять место рядом с ней и совсем другую комнату, она не успела подняться ни на одну позицию и очень от этого страдала. Алекс не вникал, но она, кажется, была знакома с существованием нечисти ещё до попадания сюда. Пришла на порог, стояла там днями и ночами, пока Жюли, всё же, не смилостивилась и не пустила её внутрь. Стремительный взлёт ученика раздражал её, хотя успехи радовали. — Если сейчас солнце, значит, ночью будет луна, — продолжила Софи совершенно невпопад. — А мир был создан за семь дней, — проворчал Алекс. — …и маньяки выйдут на охоту, — она ковырнула ножом мясо, к которому не успела притронуться, и надавила так, что тарелка поехала вбок и грохнулась на пол. Несколько человек обернулось на громкий звук, но, убедившись, что опасности он не несёт, вернулись к еде. — Кто такие маньяки? — спросил Алекс, поднимая её с пола и возвращая на стол. — Не знаю, — взгляд Софи помутнел, нож в руке провернулся несколько раз, и Алекс благоразумно отодвинулся, опасаясь, как бы не стать следующей целью, — Мама говорила: луна — маньяки выходят на охоту… Раз уж Софи оказалась под дверью Охотничьего дома, мама вот так однажды пошла гулять под луной и не выжила. Рассуждая далее, можно было предположить, что именно этих маньяков, кем бы они ни были, Софи и сделает своей основной целью, как только Жюли всё-таки разрешит ей охотиться. И сегодня был бы идеальный день. Но этого не случится, потому что Жюли для Софи — бессердечная стерва, хотя для всё той же Софи — самая лучшая на свете бессердечная стерва. — Попросись на охоту, — пожал плечами Алекс. — Не разрешит, — фыркнул Каспер, залпом осушая кубок и снова с намёком придвигая его Алексу, — Софи ведь бесценный педагог… — Не разрешит, — согласилась Софи, и вдруг тихо, но очень решительно добавила, — А ведь она знала маму… А я света белого не вижу, даже не знаю, что за твари прибили… — Что?! — Алекс едва не поперхнулся вином. — Не знаю, что за твари эти маньяки, — повторила она совсем не то, что нужно было Алексу. Между приютом и Охотничьим домом была заметная разница. Алекс чувствовал её уже давно, но теперь она стала отчётливее. Книги, которые ему удалось раздобыть — пособие по алхимии — занятное, но почти не имевшее отношения к делу, и уже более толковая, хотя вряд ли более достоверная — об амулетах, Алекс на всякий случай протащил в комнату под полой, но никто не удерживал его от выхода на улицу. Охотники не сбегали сами. Не пробирались в трюмы кораблей, не увязывались за обозами на войну, не напрашивались в банды, не искали путей отступления. Алекс не пытался бежать из Дома найдёнышей, напротив, он старался всеми силами оттуда никуда не деться, и здесь придерживался той же стратегии, с поправкой на обстоятельства… Но Софи? Она ведь хотела охотиться… На вид ей было лет шестнадцать, если не меньше — самое время бунтовать и стремиться к несбыточной цели отомстить «маньякам». Многие из его ровесников растерялись из Дома найдёнышей в куда более раннем возрасте. Но она сидела, швырялась тарелками, иногда вымещала злость на нём самом, загоняя в угол длинной палкой с паклей на конце… Но сидела взаперти смирно, ждала, пока Жюли разрешит ей. — А если предложить ей что-то взамен? — спросил Алекс. Софи посмотрела на него с таким скепсисом, будто он только что ляпнул, что ружьё надо чистить кирпичом, а от оборотня — убегать. — Ну и что же ей предложить? — едко поинтересовалась она и пихнула Алекса локтём в бок, специально, чтобы попасть по плотному корсету, успевшему стать привычным с памятной ночи, — Вряд ли она увидит во мне хорошую… подстилку. — Ты себя недооцениваешь, — вернул он. Софи быстро встала, но Алекс удержал её за запястье. Та крутанула руку, совсем как Жюли при первой встрече, но на этот раз он не попался. Ослабил хватку, не дав себя заломать, и в неудобном вывернутом положении придавил её ладонь к скамейке. — Сломаю, если не выслушаешь, — пообещал Алекс. — Закричу, тебя отсадят… — прошипела она. — Поверь, я недолго буду внизу, — Алекс похабно ухмыльнулся, — В отличие от тебя… Весь этот диалог происходил так тихо, что со стороны напоминал почти светскую беседу. — Что тебе надо? — Пойдём на охоту, — предложил Алекс, — Все уйдут спать, ты знаешь, где лежит оружие… Вернёмся до рассвета и, кто знает, может, даже с башкой какого-нибудь маньяка… Софи тревожно оглянулась на Жюли и отрицательно мотнула головой. — Второй шанс может наступить лет через двадцать, — поднажал он. — Жюли не считает, что мы готовы… Ей лучше известно. — Дело, конечно, твоё… — Алекс разжал руку и, как ни в чём ни бывало, потянулся, — Но ведь знает она не обо всём… Боишься идти без её разрешения — хочешь я покажу, что у меня после твоих тренировок остаётся? — Алекс… — Софи прижала запястье к груди и тяжело вздохнула, — Я — это совсем не маньяки. На охоте опасно… Она частила — быстро и запутанно. Иногда даже приводила аргументы, но слова были слишком отрывчатыми, путанными. Алекс понял, что попал в цель, и оставалось только дождаться, пока Софи сама дойдёт до мысли, что нужно сбежать на охоту. Сбежит на охоту и вернётся с головой маньяка — подымется в глазах Жюли, и не забудет помощи Алекса, а уж он тогда вытрясет из неё всё, что она знает об их общей наставнице… Не найдёт — будет сбегать снова и снова, пока не поймают и не отправят ее подальше от цели, а вместе с ней и Алекса — подальше от опасностей настоящей охоты, и может, тогда ненависть подтолкнет Софи на рассказ. Умрёт, что ж, жизнь жестока и несправедлива но или поздно Жюли ее выпустит, и тогда опасность будет на каждом шагу… Он улыбнулся и кивнул на какой-то её вопрос, и Софи неожиданно бросилась к нему на шею. Среагировать он не успел. Девушка повисла на нем, стиснула крепко, но душить, вроде, не стала. — Софи — это слишком… — сдавленно пробормотал он. — Не слишком! — воодушевленно воскликнула она, совсем не пытаясь понизить голос, — Ты лучший, Алекс… Только попроси ее, попроси, пожалуйста, тебя она послушает… Каспер ткнул своего соседа, тот — своего… Алекс закатил глаза и неловко похлопал Софи по спине. Но это не помогло. Возглас Софи слышало слишком много людей, а тем, кто находился вне зоны досягаемости, передавали по цепочке. Один за одним сцену замечали все новые и новые охотники. Стихали разговоры, поворачивались головы… В конце концов, весь стол смолк и повисла гробовая тишина. — Так… — Жюли поднялась со своего места и пошла вдоль стола, направляясь, очевидно, к ним, — Кажется, я пропустила начало представления… Не объясните ли, что за телячьи нежности? Блуждающий взгляд Жюли остановился на Алексе. Скользнул сверху вниз. Алекс не ошибся в выводах. Жюли, увидев его в корсете, удовлетворённо проворчала «неплохо», и больше ни словом не обмолвилась о происшествии. Постепенно наглея и не стесняясь в методах, он заполучил приятное место и долгие взгляды. Особенно привлекал их узор на шее — масло хорошо въелось в кожу, и мыло не помогало совсем. Софи мгновенно выпустила его и коварно прикинулась немой. Давать заднюю было поздно, он попался опять… Оставалось только переть вперёд, как набравший скорость корабль. — Алекс? — с нажимом поинтересовалась она. — У меня есть просьба, — Алекс повернулся на скамейке и начал, стараясь, чтобы голос звучал расслабленно и вальяжно, несмотря на уже полузабытое давление в висках, — Отпустите Софи на охоту… Сегодня луна, она хочет отыскать маньяков, убивших её мать… — Вот как? — Жюли положила руку на плечо Софи, — С чего бы тебе просить за неё? Ты ведь понимаешь, что если я пущу ее на охоту, у нее не останется времени на тебя и других? Настолько не нравятся ее уроки? — Разве важно, зачем я прошу? — Алекс поднялся с места и с удивлением обнаружил, что, оказывается, выше Жюли, даже когда та стоит на каблуках, — Вам это ничего не стоит, а взамен… — Вот именно, что взамен? Софи зажмурилась и свела пальцы, будто в молитве. Алекс знал, что она не молится. Никто здесь не молится. Но заученные движения память ещё не вытравила. Быть может, Жюли и была права насчёт неё — рано… — Сочтемся, — пообещал он. Кто-то хлопнул в ладоши, но никто не присоединился. Губы Софи двигались, костяшки сведённых пальцев белели, напряженная тишина висела над столом. — Ты — первый и последний, чью просьбу за другого я исполню, — помолчав, обозначила Жюли, — Все слышали? Стол отозвался нестройным шелестом. Прикусив языки, боясь упустить хоть малейшую деталь, охотники быстро кивали, не отрывая от них взгляда. — Кто поведёт Софи? — спросила она, оборачиваясь к своей половине стола, — Кто возьмёт с собой девчонку, которая не готова? Кто рискнёт своей жизнью ради просьбы Алекса? Те, кто охотился, переглядывались между собой и по очереди отводили глаза. — Прошу, госпожа… — немота с Софи спала, — Я пойду одна, это только моя ответственность… — Нет, Софи, никто не охотится в одиночку, — рука Жюли легла ей на спину, — Я не могу этого допустить… Она наслаждалась всей сценой, будто бы давно знала, какой подарок ждёт её на рождество, а теперь, намеренно растягивая удовольствие, разворачивала обёртку. — Вы подводите меня… Как скоро вы разуверитесь в том, что я могу исполнить любую просьбу взамен на соразмерную плату, если сейчас не смогу исполнить эту? Она давила. Она могла давить сколько угодно, у Жюли было предостаточно времени, но всё это было рассчитано не на Софи. Её полная покорность, которая лишь усилится после подобной встряски, не была её самоцелью. Целью вновь стал он. Она не звала тех, кто уже ходил на охоту. Напротив — отваживала их от мысли, что это хорошая идея. — Я сам пойду с ней, — Алекс пожал плечами. Из всего множества вариантов и поступков, ждала она именно этого, и ждала продолжения речи, за которое сможет ухватиться, чтобы плотнее стянуть удавку на его шее, — Никто не сделал для меня больше, чем Софи. Кто-то вскочил из-за стола, кто-то швырнул кубок в голову, Алекс успел перехватить его, но вино выплеснулось на лицо и руки, потекло, пропитывая безрукавку и корсет. Мертвенная тяжёлая тишина не нарушилась. — Не надо, — ласково попросила Жюли, она смотрела на Алекса без толики недовольства, — Тот, кто тронет его хоть пальцем, станет платить по его долгам. — Долгом, — поправил Алекс, качнув головой, — Я не просил отпускать меня на охоту. — Кто тебя отпустит? — А кто удержит? Выражение лица Жюли изменилось моментально — она осознала собственную ошибку. Чуть изогнулись брови, расширились глаза, приоткрылся рот, но Алекс стоял слишком близко. Эта перемена была такой неожиданной, такой резкой и такой комической, что из его горла сам собой вырвался тихий смешок. Он понимал, что переступил черту, но отчего-то совсем не боялся — Жюли не могла тронуть его и пальцем. Внутри будто бы распрямилась тугая ржавая пружина, разжались зубья капкана. Жюли сама загнала себя в свои же сети и не могла переиначить своё обещание. Не ранят слова, как же… Задавай вопросы… Конечно. — Заткнись! — приказала Жюли, и в её голосе Алексу послышалась паника. Затылок обожгло внезапной вспыхнувшей сильнее прочего болью, и сознание погасло, как задутая свеча. В лицо плеснули водой, Алекс с трудом разлепил веки и отвернулся от фонаря, светившего прямо в глаза. — Подъём. — сказала Софи тоном, не терпящим возражений, — Пошли. Затылок нестерпимо болел, будто его огрели чем-то тяжёлым. — Кто меня… — Я. — Софи уронила ему на живот небольшой, но увесистый кошель, — Надо было сделать это до того, как ты открыл свой поганый рот… Поднос, которым она его огрела, валялся на полу рядом. Вмятина на плотном металле была такой величины, что Алекс вообще с трудом понимал, каким чудом остался жив. Вряд ли Софи это планировала. — Всегда знал, что ты умеешь быть благодарной… — протянул Алекс, засовывая кошелёк за пазуху. — Собирайся, я жду тебя на улице. Алекс перекатился на колени, поднялся. Затылок ныл, волосы слиплись от крови, но стоять это почти не мешало. Вокруг было темно. Остатки ужина успели остыть. Какую же прекрасную картину наблюдал за трапезой весь Охотничий дом… В комнате он не сразу нашёл своё оружие. Казалось, будто всё не на своих местах, будто все предметы нарочно поменяли местами, даже кровать показалась придвинутой ближе к шкафу, чем обычно. Поначалу Алекс даже подумал, что перепутал комнаты и забрёл в чужую, но вряд ли бы его пустили так спокойно… Выходит, в голове ему всё-таки что-то задели… Луна, и впрямь, висела над Лондоном. Круглая, как тарелка, но не белая — в чём-то изгвазданная, как и весь город. Софи шагала молча, тёмные распущенные локоны раскачивались от движения. Колыхалась алая юбка. — Ты хотя бы понимаешь, где искать этих маньяков? — спросил Алекс, которому ничего не оставалось, как следовать за Софи. — Там, где шлюхи… Мы легко сольёмся с толпой. — Только давай подыщем бордель получше, — предложил он, потирая руки, — Уверен, маньяки крайне разборчивы и не станут размениваться на дешёвок… Софи оскорблённо обернулась в его сторону. — Я просто не хочу быть тебе обузой, — понизив голос, чтобы мелькнувший на перекрёстке впереди прохожий их не услышал, произнес Алекс, — А то снова раскрою свой поганый рот, ляпну что-нибудь, и прощай добыча… Оставишь меня в борделе, из которого я обещаю никуда не деться, и пойдёшь ловить маньяков. Как тебе идея? Софи сощурилась, глядя на луну. — Ты обещал пойти со мной… — Но не обещал охотиться. — Богослов, — процедила она, — Это… — Однажды ты вырастешь, Софи, — фыркнул Алекс, — И будешь охотиться одна. Я вот не видел ни одного, кто сюда бы вернулся… Не такие уж вы и дружные, а? — Мы защищаем Лондон, они уезжают в другие города и страны. — И даже не пишут писем? Софи возмущённо булькнула. По-человечески её было жалко, но шататься, рискуя нарваться на нож или, того хуже — на маньяка, Алексу не хотелось. И теперь, когда она уже была на него зла, оставалось только усилить её ненависть. — Это их дело. Я буду писать письма… — Я надеюсь получать по одному каждый месяц. С извинением за то, что ты огрела меня подносом… Эй, полегче. Клинок, мгновенно сверкнувший в её руках, столкнулся с его клинком. — Да чтоб тебя сожрал какой-нибудь… — …оборотень, — подсказал Алекс. Пустынные улицы не были пустынными. В трущобах всегда кто-то не спал. В ночной темноте что-то зашевелилось, Алекс убрал клинок и всё-таки примирительно сообщил: — Я никогда не слышал о маньяках. Мы даже не знаем, как их ловить. Может для начала выясним, кого вообще ищем? А там, глядишь, и способ выяснится… Не всех же шлюх перебили маньяки? Софи цыкнула, но тоже спрятала оружие. Видимо, доводы оказались для неё справедливыми. Бордель, куда привела его Софи, выглядел куда беднее Охотничьего дома. В нём было куда больше света и одежда шлюх по сравнению с одеждой охотниц, казалась почти что монашеской. — Мне нужна мадам Тья, — с порога сообщила Софи. На незнакомом имени её голос прозвучал звонче и выше, чем обычно, — Умоляю, скажите, что она ещё… — Софи? Девочка моя… Я думала, ты погибла… Обратившаяся к ней женщина была одета с иголочки, но крой одежды ввёл Алекса замешательство. Платье со стоячим воротником было белым и превращало фигуру женщины, спускавшейся с лестницы в цилиндр, украшениями служили странные небольшие узоры из прямых линий, полос и прямоугольников. Как держалась её причёска, для Алекса было абсолютной загадкой, от запаха дымящейся палочки в её руках захотелось чихнуть. Софи что-то умилённо ей защебетала, и Алексу осталось только облокотившись на перила наблюдать за ними, стараясь не мешать творящемуся в борделе веселью. Куда себя приложить, он понятия не имел. Заявившись с Софи, сразу же давшей понять, что он совсем не клиент, он разом утратил для шлюх всякий инетерес. — Жюли помогла мне, я работаю у неё… — наконец, закончила Софи, — Мама говорила о маньяках… Теперь я ищу их. — Уж лучше бы никогда тебе их не находить, — мадам отступила на шаг выше, — Пойдём… Ты подробнее расскажешь мне в моей комнате… — Спрошу в соседнем борделе, — обозначил Алекс, поворачиваясь, — Не буду вам мешать, Софи, мадам Тья… Ему тут же показалось, что мадам крайне оскорблена его словами. Может, она предпочитала называть своё заведение как-то иначе. — Сам ты фальшивка… — бросила она, но что-то привлекло её внимание, её узкие глаза были направлены на узор на шее, — Это ведь сделала Жюли? — Да, оружейным маслом… — Выходит, она ещё не забыла моего имени… — фыркнула мадам, — Ты пойдёшь с нами… — Алекс. — с ненавистью подсказала Софи, взглядом указывая на место рядом с собой. В комнате запах стоял ещё сильнее, и Алекс долго не мог прекратить чихать. Софи тоже чихнула, но привыкла куда быстрее. Таких комнат Алекс ещё не видел. Странные рисунки на ширме, сделанной совсем не по английскому образцу, картины в рамках — корабли с парусами-веерами и одетые в одежды-цилиндры люди с мечами среди странной высокой травы, нарисованной незнакомым образом. Мадам Тья уселась в кресло с неровной спинкой, Софи присела на колени, Алекс остался стоять у двери. — Маньяками их называла твоя мать, — начала мадам, налив себе чая в низкую чашку без ручки, — Она была из Греции. Так, кажется, звали богиню безумия… Она говорила медленно, будто бы переводя каждое слово с чужого языка. И в то же время пространно, обогащая свою историю подробностями и совсем не необходимыми, на взгляд Алекса, эпитетами. В дымном вонючем мареве Алексу с трудом удавалось вычленять из её истории нужное. Тья оказалась в Лондоне совсем юной, её отец чем-то обидел приехавшего за чаем капитана, и тот выстрелил в её отца из длинного ружья, а саму Тья и нескольких сестёр забрал с собой. На корабле оказалось много китайских девочек — капитан, видимо, был крайне обидчивым. Многие из них умерли в трюме, трупы бросили за борт. Тья осталась единственной из собственной семьи, кто добрался до Лондона. Там её продали в дом удовольствий, и девочка выучилась английскому. Поначалу — ругательствам, а после — и ласковым словам, за которые стали платить куда больше. Но первым словом, которое она запомнила, было «экзотик» — необычная, уникальная. Она поняла, что ей нужно быть «экзотик», и тогда появятся деньги. Работала она усердно, и смогла вернуть уплаченные за неё деньги. Но осталась работать, чтобы накопить на собственный дом удовольствий. Своих девушек она искала необычных. Гречанка с испанскими корнями Элеонора — мать Софи, миниатюрные китаянки, строптивые северные девушки, она находила всё то, чего не было в обычных борделях. Жюли — француженка на четверть, сильно выбивалась из того, что она искала обычно. — Но у неё были таланты и я оставила её для тех, кто путал мой дом удовольствий с обычным… — косой взгляд в сторону Алекса, — …борделем. Дела шли в гору, но однажды тревожная весть о пропаже девушек разлетелась по всему Лондону. Вначале они пропадали, а после находились в Темзе — растерзанные и изуродованные. Тья тут же заперла свой дом удовольствий на ключ, и приготовилась к трудным временам. Однако сбережения были не у всех девушек — многие ещё не уплатили своего долга, а Элеоноре нужно было кормить ещё и маленькую Софи. Хотя мадам Тья и предлагала отдать её в Дом найдёнышей, как и всех, кто рождался в этих стенах. Однако Элеонора упросила её оставить, обещая сама кормить её… И теперь в сложные времена деньги быстро кончились. Жюли же хотела наживы больше прочих. И однажды они сбежали работать на улице. — Хорошо, что ты не помнишь, в каком состоянии вернулась Жюли, — закончила мадам Тья, — Еле стояла на ногах, вся в крови и безумная, Элеонора, должно быть, тоже назвала бы её тогда «маньей»… Про Элеонору ты знаешь и сама. — Её нашли? — подал голос Алекс. — Да. Нашли недалеко от чёртова моста. Её освежевали, как свинью. Печень так и не нашли. — Выходит, оборотни, — сосредоточенно проговорила Софи, — Луна, свежевание. — Оборотень съел бы целиком, — Алекс закатил глаза, — К тому же… Нападения теперь прекратились? — Элеонора была последней о ком я знаю, — мадам Тья снова налила себе чая и посмотрела на Алекса, — По крайней мере в газетах больше ничего не писали… Она прошествовала к псиьменному столу — единственному, что хоть как-то напоминало о том, что они в англии, и извлекла из нижнего ящика пожелтевший тонкий лист. Вручила почему-то Алексу. — Крайне поучительно, — Алекс посмотрел на Софи даже с долей сочувствия, — Не работай по ночам, а то будет как с Жюли. Он на вытянутой ладони показал мадам Тья кошелёк. — Этого хватит на комнату без девушки? Нам бы переночевать… — Алекс! — Софи поднялась с коленей, и поклонилась мадам Тья, — Как ты можешь? Мы должны… — Прошататься всю ночь непонятно зачем под полной луной? — Этого мало, — прервала начавшуюся перепалку мадам Тья, — Но Алекс прав, пускай маньяков больше нет, ночной Лондон совсем не место для одинокой девушки в твоём платье… — Не бойтесь, не пропаду, — Софи показала ей ножны, — И Алекс со мной… — При первой возможности бросит, — со знанием дела проговорила она. Ночь, хотя и менее сырая, чем обычно, совсем не нравилась Алексу. Он всё никак не мог прекратить чихать, и редкие прохожие шарахались от него, как от чумного. — Всех маньяков распугаешь… — В этом и смысл… Тёмные улицы и переулки тянулись бесконечно. Алекс, собиравшийся, когда его всё-таки выпрут из Охотников, обвешать весь дом амулетами и защитными знаками просто на всякий случай, замечал то, чего не видел раньше. Открытые всем нечистивцам двери трактиров, тёмные подворотни, в каждой из которых могли или съесть или прирезать, редкость церквей… Софи шагала уверенно, и всё старалась делать вид, что он не с ней, видимо, вознамерившись ловить маньяков на живца. Алекс, не желавший с ними встречи, старался не отставать и постепенно их перемещение становилось всё быстрее и быстрее. Читать газету на ходу было крайне сложно, и выходило что-то совсем не связанное с нечистью. Писали, что убил Элеонору Ригби какой-то человек по-имени Джек, в страшном письме он признавался, что сделал это с какой-то великой целью — приманить кого-то на печёнки. Обычный сумасшедший. Или, всё же, нет? Вспоминалась первая встреча. Роб сразу же опознал в ней шлюху, выходит, не ошибся… Но ведь не могла шлюха, к тому же, сумасшедшая, заработать на всё это богатство? Или Джек крайне любезно мало того, что оставил её в живых, так ещё и подарил состояние? Всё связанное с Жюли казалось до смерти подозрительным. Про неё в газете не было ничего, только про одну Элеонору. Вырезали печень, как и всем прочим жертвам… Ел этот Джек их, что ли, или собирал коллекцию, или кому-то скармливал… Софи ускорилась ещё сильнее. Почти бегом они заскочили во двор, к конюшням кэбов. Алекс, уставший от этой глупой погони, остановился, чтобы чихнуть. Одна из лошадей в деннике осоловело заржала, к ней присоединились прочие… Софи, обрадованная тем, что он отстал, рванула дальше по переулку, её тень мелькнула на углу и скрылась за поворотом. — Ну и катись к своим маньякам… Хватит с меня. Луна висела ровно над двором. Лошади продолжали ржать, напоминая Алексу о найдёнышах. Заставить их замолчать было также невозможно. Сверху открылось окно, и кто-то выкрикнул, чтобы они заткнулись. Но лошади продолжали ржать. Алекс сплюнул и пошёл шагом, на всякий случай положив руку на клинок. До чёртова моста было не так уж далеко, Софи сидела возле него и безотчётно пялилась в воду. Чёртов мост был длинный и каменный, рядом на столбе раскачивался от порывов ветра повешенный. — Нет тут никого, — сказал он ей, и сел рядом, — Больше полуночи. Поздновато для нечисти… — Камень тут был, — сказала Софи и вздохнула, — Чёртов камень… Я слышала, Жюли про него кричала… Пока её спасали, я маленькая была, но помню. — Ага, и убили твою мать маньяки, — фыркнул он, — Что же ты с Жюли-то не поговорила, раз знала… Камней на мосту было предостаточно. Но один из них лежал будто бы на небольшом невытоптанном пригорке. Алекс указал на него, Софи кивнула. — Есть на чёртовом мосту чёрный камень, От святого чёрт бежал, да оставил… Софи удивлённо повернулась к нему, Алекс пожал плечами. Эти припевки и страшилки запоминались легко, мальчишки повторяли их часто: — Камень сдвинь, и чёрт узнает об этом, А тебя тогда не станет на свете. Не беги, и не молись, поздно, милый, Станет Темза тебе вечной могилой. Сотню лет уже лежит чёрный камень, От святого черт бежал, да оставил… Софи передернула плечами. Слышала бы она, как звучит эта припевка, когда поют её заунывные тоскливые детские голоса. Все найдёныши знали этот мотив, но последний куплет меняло каждое их поколение на свой лад. Алекс помнил только один, что пели найдёныши одного с ним возраста. — Я на чёртов мост приду, как стемнеет, Сброшусь в воду, стану мёртвых мертвее, Пусть лежит себе, лежит чёрный камень, Что мне чёрт, когда меня бог оставил. — Надо его подвинуть, — вывела Софи, — Может, мама споткнулась… — Пишут, что убил её какой-то Джек. Послушай, вряд ли чёрт бы Жюли осталась жива после встречи с чёртом… — Его двигали недавно, — вдруг сказала Софи, приближаясь к камню, — Гляди, вот здесь песок неровно лёг… И он совсем не чёрный, так — серенький… Алекс присмотрелся. Действительно, ямка вокруг камня ещё хранила отпечаток его прошлого положения. — Красиво поёшь… — вдруг послышалось снизу. На опоре моста сидела девушка в белом платье и с белыми волосами. Софи и Алекс переглянулись. Это была русалка. — Я туда не полезу, — обозначил он и снова чихнул. — Да кто тебя спрашивает… — в глазах Софи загорелся отчаянный энтузиазм, про камень она позабыла напрочь.