Safe

Пожалуй, никого в жизни Алекс не ненавидел до этого момента так сильно, как Софи. Попечители, издевавшиеся над ним, стали настолько привычны, Жюли была похожа на них, но чёртова Софи… Она была тяжёлая и вся в водорослях. Тащить её на спине было тем ещё испытанием. Она была по-прежнему жива, вроде даже дышала и ненадолго приходила в себя, то проклинала, то говорила, что перед ним в долгу, но ни один кэб не соглашался их подвезти, несмотря на щедрое вознаграждение. Боялись замочить сидения, чистюли… Алекс свалил её на пороге Охотничьего дома и стукнул ногой в дверь. Открыли сразу, будто Жюли всё это время стояла под дверью. Время близилось к обеду. — Смотрю, всё прошло не слишком гладко… — заключила она. — Русалка, — Алекс мотнул головой в сторону Софи, — Чуть не утопила… — И ты её спас? Алекс пожал плечами. Собственный вклад он оценивал, как посильный. Пока Софи самозабвенно барахталась с русалкой в воде, Алекс давал ей ценные своевременные советы, и лихорадочно соображал, как бы обойтись без водных процедур. — Спас. — лаконично ответил Алекс, вытирая испачканные копотью руки о край плаща. Выламывать из оси оставленного без присмотра кэба было нелегко — клинок был не самым подходящим для этого орудием, но зато, облитое маслом из разбитого фонаря, оно вспыхнуло ярко и разом. Алексу осталось только толкнуть его вниз с моста и заорать, что за русалкой лично пришёл разгневанный ангел. Софи, как оказалось, тоже в чём-то была русалкой — упавшее с моста горящее колесо, которым ей сильно ударило по спине, мгновенно отправило её в обморок, и Алексу пришлось вылавливать тело из Темзы, не имея ни малейшего понятия, жива ли она вообще Вины за собственную меткость Алекс не испытывал, можно было считать, что теперь они в расчёте. — Ей займутся, — пообещала Жюли, и взяла его за руку, — Идём со мной, герой… Последнее слово из её уст прозвучало примерно с той же интонацией, что и «жалкое зрелище». Коридоры были пусты — все охотники тренировались или отсыпались, обеденная зала была уже убрана и, глядя на эту девственную чистоту, Алекс вспомнил, что не ел последние сутки. А ведь он мог просто остаться в борделе… Словно угадав его мысли, Жюли, отпирая дверь в собственную комнату, вскользь поинтересовалась: — Как тебе заведение прекрасной мадам? — Если вы о мадам Тья, то здесь лучше. — Благовония у неё всё такие же едкие… всегда от них чихала, — сообщила Жюли, усаживаясь в кресло. Нога на ногу — мужская поза. Алекс чуть дёрнул подбородком, предлагая перейти к сути дела. — Вчера ты сильно меня рассердил, я собиралась отрезать тебе язык, — сказала она, — Но Софи нарушила мой приказ, и теперь твой долг на ней… Ловко, не могу не признать. — Ваша похвала — лучшая для меня награда, — отозвался Алекс, наклоняя голову в полупоклоне. Всего полгода назад он бы откусил себе за такое язык без посторонней помощи, но теперь, после бессонной голодной ночи, ледяной воды Темзы, прогулки с Софи на спине обратно до Охотничьего дома, он толком уже толком не различал, отчего именно так сводит желудок. Всё также отчётливо, как и при первой встрече, Алекс осознавал, что она из сильных мира сего. Его жизнь — в её руках, она может сделать с ним всё, что угодно, он не остановит её ничем. Простая и понятная истина, которую он усвоил рано и накрепко. Всё, что ценишь — отберут и сломают, станешь перечить — сломают самого. Слугам, солдатам, матросам, шлюхам — жизнь объясняла это всем, кто его окружал. Но только немногие поняли, что рано или поздно это случится именно с ними. Каждый из них будет стоять в такой комнате у хозяина, перед генералом, капитаном, мадам, госпожой… Они сделают то, что захотят, и будет совсем неважно, что ты им скажешь. Они не услышат мольбы, не поведутся на уговоры и обещания… Он знал это всю жизнь, но только сейчас мелькнуло на фоне чуждое понимание, отчего порой приговорённые к смерти бросались на своих палачей или осыпали их проклятиями, не дожидаясь, пока всё пройдёт. Не ожидая помощи от Господа. Был один шанс — один из тысячи, сотен тысяч шансов… — Мне остаётся надеяться, что я заслужу ещё не одну… Жюли скептически изогнула бровь. Шаг, шаг, ещё шаг… По одной линии, по мягкому ковру, оставляя на нём мокрые следы. — Ты хочешь награды за то, что спас Софи? — хмыкнула она. — Было бы неплохо, — Алекс подступил ближе, облизнул губы. — Но я ведь не сказал, что уже её заслужил… Серые глаза Жюли полыхнули опасным огнём. Алекс сделал последний шаг и наклонился над ней, вцепившись в подлокотники кресла так, будто бы от этого зависела его жизнь. Тугие бечёвки её корсета были затянуты плотно и надёжно, сам он был из кожи и на самом деле старым, кое-где оцарапанным… Особенно заметна была закрашенная царапина справа. Длинная и кривая, словно от удара ножом… — Что ты делаешь… — прошипела Жюли, когда Алекс зубами потянул на себя шнуровку. — Извиняюсь за дерзость, — пояснил Алекс, и самым покорным тоном, на который был способен, добавил, — Нахожу своему языку достойное применение. Охотники не сбегали, охотники не возвращались обратно, на плотном корсете Жюли была царапина, в заброшенной церкви охотников на нечисть обитала нечистая сила, их почти не учили защищаться, зато учили бросаться в самоубийственные атаки на нечисть, узор на его шее означал «прекрасный», книги в его комнате нашли, чёрный камень на чёртовом мосту был серым, а камешек на алтаре под статуей Спасителя — чёрным, Жюли была на чёртовом мосту с Элеонорой, которой вырезали печень… Алекс был в опасности, которой не пожелаешь и врагу, а ведь ему могли просто отрезать язык… Может, это было бы даже быстро. Бечёвка поддалась, выскользнула. Жюли засмеялась, позволяя. Белое платье разошлось от несильного рывка. Под ним была абсолютно нормальное человеческое тело. И даже вполне обычная грудь — не с шестью, как можно было бы ожидать. Шрама на печени у неё не было. — Что ты застыл? — хмыкнула Жюли, вплетая пальцы в его волосы, нажимая на голову, — Не знаешь, что нужно делать теперь? Он не знал, что нужно было делать в первый раз — в приюте. Щёлкнувший замок, отрезавший от весеннего дня за окном, истерически колотящееся сердце, ряды одинаковых парт, ветхая книга с вытесненным распятием на полке, теплая надежда, что его стремление к знаниям оценят… И точно такое же давление на затылок. С тех пор ничего нового под луной: — То, что хочешь ты, госпожа… Им нравился этот ответ. Понравился и ей. Она беззастенчиво развела ноги — как шлюха. Но Алекс уж точно мог с ней в этом посоперничать, он стёк на колени, придвинулся ближе и, не закрывая глаз, погрузился в неё языком. Как раньше сознание легко отстранилось от тела, он не чувствовал ни вкуса, ни запаха, почти ничего не видел, оставался только слух — чтобы знать, правильно ли он всё делает… «Лучше бы ты выбирал другие книги» — не так, недостаточно сильно или наоборот слишком… «Понятно, почему охотницы говорят только о твоей красоте» — значит, не там… Надо было пробовать снова и снова, пока ей не надоест, и она сама не покажет, как надо, или пока не попадёт… Когда Жюли затихла и перестала комментировать происходящее, он понял, что всё-таки смог. Дышать в этом положении было почти невозможно, но ей это, кажется, нравилось, по языку стекала слюна, уставала шея. И всё же, разум был чист. Особенно в моменты, когда удавалось, отстранившись, сделать быстрый судорожный вдох. Джек не смог ранить её из-за корсета, книг в доме не было не просто так, его книги нашли, устроив обыск в комнате, Жюли понимает. Что прекрасно понимает, что он знает слишком много… Чёртов мост, чёрный камень на алтаре… Уж не он ли был источником нечистой силы, обитающей в охотничьем доме, источником богатства… Жюли обещала, что Алекс будет стоить куда дороже… Рука в волосах резко рванула его назад, запрокидывая шею. Жюли смотрела на него мутным удовлетворённым взглядом. — Быстро учишься, — сообщила она, запахивая платье назад. — У лучшей, — Алекс отёр рукой подбородок, сплюнул на ковёр. — Показать бы тебя сейчас твоим ученикам… Ты ведь всё ещё богослов, а разврата больше чем в любой из девчонок мадам Тья, — она продолжала рассматривать его, будто оценивая, но вдруг её взгляд стал куда более осмысленным, — Странно, ни единой царапины после встречи с русалкой, а ведь она должна была исцарапать тебе всю шею… Алекс не нашёлся, что ответить. Почему-то не хотелось раскрывать ей собственную хитрость. Он снова ждал, что она скажет и сделает. — Так не может никто из моих охотников, Алекс… — благодушно заявила она, вставая, — Ты действительно заслужил награду. — Я хотел бы… — Когда дают, Алекс, — она ловко обернула вокруг талии корсет и быстро завязала его обратно, — Надо брать, а не рассуждать. Ты отлично доказал мне, что достоин занять моё место… Шла она не так твердо, как обычно, и Алексу стоило бы себя за это похвалить, но ощущение, что вот теперь она точно ведёт его на убой, перебивало всё. Чёрный камешек лежал на алтаре нетронутым. Оторвать от него взгляд было невозможно. Чёртов камень на святом алтаре, под статуей спасителя. Алекс поднял взгляд наверх. Осознавая, что это последний его миг, что он ошибся, что надо было бросить Софи на пороге и бежать без оглядки, он хотел, всё-таки, увидеть лицо Иисуса в последний раз… Последнее желание, последняя воля… Глаза заточённого в храме святотатства, и здесь не оставившего своей милостью своих неверных детей… Ждавших их в свои распростёртые объятия… На лицо статуи падал свет. На деревянные глаза, выкрашенные лазурью, сведённые в муке брови, точёные скулы и доходящие до шеи волосы, на терновый венец, на почти незаметные затаившиеся среди него рога… Жюли не торопила. — Подвинь камешек… — предложила она, когда Алекс опустил взгляд, — Я об него споткнулась, оказалось, совсем не страшно… Бог меня оставил, а чёрт спас… Видишь, даже сюда принесла… Время будто замедлилось. Она повела рукой в сторону, и Алекс обнаружил, что скован. Тонкие позванивающие от дыхания цепи обвивали всё его тело, от горла до ног, оставляя открытыми руки, особенно туго — там, где был корсет. Теперь они действительно немного мешали дышать. — Не заставляй меня ждать, — попросила она, почти ласково. — Я не могу занять твоё место, — язык шевелился с трудом, всё, чего ему хотелось — подвинуть чёрный камень с блестящими гранями, — Я не такой, как ты… — Ты лучший охотник, который вырос в этих стенах, — льстиво сообщила Жюли, — Почти такой же, как Джек… Представляешь, выманивал на трапезу из наших печёнок всяких чёртиков из подворотен… И только моего не смог одолеть… Я помогла. Алекс сглотнул. Цепи сдавили сильнее. — И не стесняйся, Алекс, не ты первый… Мне нужно воспитать ему в жертву ещё с сотню таких, как ты… К тому же, ты ведь хотел остаться здесь навсегда, ты порадовал меня, и в награду останешься с такими же хитрецами — служить тем, кто не обманывает меня… Бред. Бред одержимой… Схлопнувшиеся тиски капкана. Алексу неудержимо хотелось прикоснуться к этому камню. И никто, никто не мог ему помочь… — Давай, и всё это пройдёт… — Жюли потянула за цепь, подтягивая его ближе к алтарю. Теперь было ясно. Она не повелась на выдуманный образ, она дёрнула совсем за другие ниточки и цепи. Она просто сказала «идём», и он пошёл за ней, уже понимая, куда, как покорная скотина. Идиот. Жалкое ничтожество. Нужно было просто тронуть камень и привыкнуть к жизни в этом аду — там ведь было не так уж и плохо, наверное. Ни тумана, ни дождей, ни снега… Может, он выслужится перед начальником, и жарить будут не на таком уж сильном огне… Сверкнула перед глазами бесполезная жизнь. Дом найдёнышей, Охотничий дом, Дом удовольствий… В ней было так мало всего, что действительно хотелось вспомнить, что пролетела она несколько раз. И зациклилась на Робе: «убьют вас — свечки не поставим». И даже Господь не вспомнит, что был на земле Алекс… он ведь не был назойлив, не просил ничего для себя, просто пытался исполнять его волю… И вот так всё окончится. Алекс поднял руку, протянул её к камню и быстро, не давая себе передумать и осознать, что ничем он такого подарка не заслужил, одними губами шепнул: — Помоги, Господи… Ожидаемо, ничего не случилось. Наверное, стоило креститься при этом… Но он прекрасно помнил, что в прошлый раз ничего не случилось… — А ведь я говорила — не поможет, — скучающим тоном констатировала Жюли. Алекс посмотрел на собственные пальцы, застывшие в барликорне от поверхности чёртового камня. У него были свободны обе руки. Доходило медленно. — Алекс, — поторопила Жюли, — Невежливо заставлять девушку… У него были свободны руки. А ноги цепи обвивали по отдельности. Просто ещё одно украшение… Он шарахнулся от алтаря, как ошпаренный. Цепи звякнули, рука Жюли дёрнулась. Она попыталась остановить его, но Алекс налёг всем весом. Сверкнул серебряный клинок, Алекс дёрнулся в сторону и удар пришёлся по корсету, приводя его в полную негодность… Несколько звеньев цепочек разлетелось в осколки. — Остановись… Ты пожалеешь… Алекс вырвался и бросился прочь, через коридоры, через захлопавшие двери, из-за которых выглядывали будто очнувшиеся от долгого сна охотники, вернее, просто будущие жертвы чёрта, решившего засчёт Жюли поживиться душами своих врагов… — Он одержим! — донеслось следом, сотни глаз уставились на него. Они не понимали, как один из них может быть одержим, капало время, пока до них доходило, что они тоже могут стать жертвами… Двери на улицу были заперты. Алекс врезался в них плечом, толкнул ещё раз… — Что ты делаешь? — голос Софи был слабый, она выглядывала из-за двери лазарета, опираясь на неё. Эта открытая дверь слегка загораживала обзор, и может, защитила бы от пары арбалетных болтов, но не от всего… — Софи, если хочешь вернуть мне отплатить за спасение, задержи Жюли… — Что? — Просто сделай это… Как-нибудь… В дверь врезался нож. За ним ещё один. Бежать было некуда. Ключа у него не было, если вообще эти двери запирались на ключ… Софи моргнула, глядя на нож, и вдруг предложила: — Наверху. Витражи… Над дверью действительно был витраж, а за ним — светло-серое туманное небо. Думать было некогда. Только пробовать. Алекс, подпрыгнув, ухватился за верхний край двери лазарета. Оттолкнулся от неё ногами и повис на узорной решётке у нижнего края витража. Он качнулся, ещё раз. Решётка прогибалась под его весом. Туда, где он только что был, врезался уже не нож, а самый настоящий топор. Алекс врезался в него спиной, от боли отпустил одну руку. Тут же вцепился обратно и, не найдя опоры лучше, поставил ногу на топор, оттолкнулся и смог забраться за оградку. Ещё один топор разбил витраж за его спиной. Обдало осколками и сырым туманным воздухом. Отсюда ему было видно, как бегут по коридору охотники… Около сотни он так и не пересчитал, как поворачивает голову статуя, и как Софи, покачиваясь, встаёт перед входом. Арбалетные болты засвистели мимо, и Алекс спрыгнул вниз, скатился по крыше небольшого козырька над входом, высекая цепями искры, приземлился на ступени, выхватил из осколков пару вылетевших следом за ним клинков, и бросился бежать. Нестерпимо жгло руку, но эта боль только подгоняла его вперёд. Цепи звенели и развевались на ветру. Слишком тонкие и непрактичные, чтобы принять его за беглого преступника, но вполне достаточные, чтобы счесть достойным Сумасшедшего дома… Нет уж, никаких больше домов в его жизни, если он спасётся — превратится в путешественника, и больше ни в одном с большой буквы Доме задерживаться не будет… Надоело. На перекрёстке он едва не попал под кэб. Чёрный конь с белой подпалиной на лбу заржал и вскинулся на дыбы. Кэбмен уже поднял кнут, но, увидев у Алекса оружие, передумал. Поднял руки. Он был совсем не нужен Алексу, а вот его конь… Алекс резанул по удилам, освобождая его от кэба. Он никогда в жизни не сидел в седле, но спина у коня была такая широкая — хоть пляши, да к тому же подстёгивало и понимание, что за ним, возможно, сейчас погонится чёрт и куча умеющих драться куда лучше него охотников. На лошади он был всяко быстрее, чем на своих двоих… Конь непонимающе обернулся на свою нежданную ношу. Алекс вцепился ему в гриву и саданул ногами по бокам. — Держи! — тоненько взвизгнул кэбмэн, поднимая кнут… Уже знакомый коню инструмент возымел большее действие. Конь заржал и понёсся вниз по улице галлопом. Алексу оставалось только держаться изо всех сил и стараться не разбить себе голову о свисающие сверху железные вывески. В ушах шумел ветер, цепи разматывались и развевевались по ветру. Прохожие шарахались от них в стороны, свистели вслед мальчишки, кричали женщины… Внезапно света стало намного больше — дома расступились, они мчались по порту, конь споткнулся о канат, упал… Алекс перелетел через его голову, в чудом подвернувшийся стог сена. Конь обиженно заржал от боли, пытаясь встать, он весь дрожал, на чёрных боках выступила пена. У него была сломана нога. Алекс тревожно оглянулся на улицу — нет ли погони. Пока что никого видно не было. — Прости… — сказал ему Алекс и сунул под морду сено. — Пристрелить бы, — посоветовал матрос, спокойный, как само море. У Алекса было нечем, да и некогда… — Откуда отходит ближайший корабль? Матрос, похожий на хромого сторожа из Дома найдёнышей в юности, смотрел на коня, его совсем не волновал торопливый парень, который его загубил. Может, он вообще мечтал стать солдатом… — Откуда? — не отстал Алекс, нервно оглядываясь в сторону улицы. Отследить его будет просто, — Пожалуйста, мне очень надо… — В юнги ты, что ли, собрался? — не отвлекаясь от коня, спросил он, — В трюм полезай… — Так просто? — оторопел Алекс. Матрос всё-таки смерил его взглядом и сказал: — Капитан у нас сам тоже от юнги дослужился… Авось и пожалеет. Туда тебе… — и показал на сходни. Из трюма выстрел был почти не слышен. Алекс забился в самый тёмный угол и принялся разматывать перепутавшиеся цепи. Продать бы их на перековку, и клинки тоже… Может, хватит на заплечный мешок и ботинки. Если выживет — непременно станет путешественником. Обещал ведь, вот, господь услышал… Теперь снова придётся исполнять должок. Тут было сыро, но назад, в тепло Охотничьего дома совсем не хотелось. От одной мысли о нём продирало дрожью, и мешок, на который он пристроил голову, чтобы переждать приступ сверлящей боли, показался самым удобным, на чём он в своей жизни лежал. Плечо вдруг отпустило. Внезапное отсутствие боли показалось таким странным, что Алекс проснулся. Корабль покачивался на волнах, сверху ходили, выкрикивали команды. Сквозь щели в палубе, днём казавшиеся белыми, не было видно ничего. Выходит, наступила ночь. И его не нашли. Корабль ушёл, он плыл неизвестно куда, и неизвестно, зачем… А чёрт и охотники его не догнали, не нашли. Алекс перевернулся на спину, наощупь размотал остаток цепей, с наслаждением потянул шнуровку корсета, чувствуя, что наконец-то дышит свободно. — Тут он, сэр, — на лестнице в трюм раздались шаги, должно быть, это был тот любитель лошадей, — Уснул быстро… Глядел так, будто за ним черти гнались… — Не части, Фредди, — попросил молодой голос, — Где он там… Фонарь приблизился к Алексу. Скрываться смысла не имело, и Алекс вылез из-за мешков. Одежда успела немного просохнуть, и теперь невозможно было различить, являются ли оставленные Темзой разводы частью орнамента. — Вот он, да… — подтвердил матрос. Второй голос молчал. В темноте его обладателя было невозможно разглядеть. Алекс чуть сощурился на свет, заслонился рукой. Внезапно обладатель второго голоса кашлянул и спросил: — …Алекс? Алекс кивнул. Матрос повернулся, чтобы посмотреть на того, кого назвал сэром, свет фонаря выхватил смутно знакомое лицо. — …Артур? — с той же вопросительной интонацией произнес Алекс. Море и ветер будто бы обточили лицо Артура, выглядевшего куда старше своего возраста, но Алекс узнал его, несмотря на эти изменения. Будто шумом волн донеслась фраза «дослужился до капитана» — бывает же… А ведь Алекс не видел его лет пятнадцать. Он был первым, чью кровать обнаружили пустой, и кого не смогли вернуть обратно. — Староват ты уже для юнги… — хохотнул Артур, обнимая Алекса за плечи. — Я не в юнги… Слушай, если тебе не сложно… — Алекс почувствовал, что его намереваются приподнять над полом, — Можешь высадить меня где-нибудь подальше от Лондона? Хочешь, палубу тебе буду драить… Или любую работу делать… Только, пожалуйста, подальше… — Во Марселе высажу, — Артур всё-таки передумал его поднимать, — Мы туда и обратно плаваем только… А работа… Да бог с ней. Пойдём, надо привезти тебя в порядок, а то ты весь в какой-то гадости. Пассажиров мне напугаешь. На рукаве его мундира остались черные блестящие следы. Алекс прикоснулся к шее, его руки тоже окрасились в маслянистый чёрный цвет… Узор стирался. В капитанской каюте Артур достал вино и сыр, послал нагреть воды всё того же матроса, провожавшего Алекса подозрительным взглядом и всё поминавшим чертей. Не слушая возражений, вытащил из шкафа одну из рубашек. Правда, по размерам они расходились настолько, что для Алекса она была скорее халатом. — Не слушай ты, он дурак, — объяснял Артур, — Возомнил моих пассажиров нечистой силой… Как вчера до русалок допился, так всё ему и мерещится… Пассажиров моих нечистой силой возомнил, чуть не с крестом за ними гонялся… Вот и сплавил его на берег — сено сторожить, вот он про чертей о тебе и… Алекс своевременно кивал, пил вино и украдкой рассматривал палубу, которая виднелась через окна. Артур с детства был любителем поболтать, порой поспорить на деньги, и тем ещё медведем. Слушать его было удобно — сидишь, вот так же киваешь, и знаешь, что другие мальчишки точно не сунутся. Артур стремился пересказать ему всю жизнь, прошедшую после Дома найдёнышей. У него были все моря — тёплые и холодные, китайский чай, индийские шелка, таинственная Америка и перестрелки с пиратами. Он был счастлив, ни о чём не жалел, и не собирался ничего требовать. — Святой ты человек, — невпопад сказал Алекс. Артур то ли не расслышал, то ли принял комплимент молча. На вахте за окном стоял матрос, белые паруса без единой складки раздувал попутный ветер. Алекс чувствовал, что его снова клонит в сон. Прошедшие сутки казались кошмарным сном, покачивание корабля убаюкивало. — Капитан, сэр… Человек за бортом, — сунулся в каюту другой матрос, — Девица мёртвая… — Не к добру это… — поморщился капитан, посмотрел на Алекса и спросил, — Глядеть пойдёшь? Отказываться казалось невежливым. Следуя за Артуром через сгрудившуюся на борту толпу матросов, Алекс протиснулся к борту и посмотрел вниз. Тут же затошнило. Алое платье до колен, белая забывшая о солнце кожа, руки всё ещё сжимают какую-то длинную палку, а головы нет. — Нелюди… — тихо сказал Алекс и судорожно выдохнул, уронил голову на руки. Смотреть он не мог. Красное платье раскачивалось на воде. — Сила нечистая… — подтвердил матрос и истово перекрестился. Кто-то в толпе сказал ещё что-то, и вроде возмущённо. Всё больше и больше слов. Алекс вернулся в капитанскую каюту. Почти залпом допил своё вино, зажал в зубах рукав и тихо заплакал. Сам не зная, от чего. От страха ли, от неизвестности, от облегчения, что это не он, от жалости ли… Когда Артур вернулся — собранный и недовольный тем, что труп — плохая примета, Алекс уже перестал. Жюли была права — всё проходит. Прошла жизнь Софи и, может, если ушла боль и стёрся знак, прошла и жизнь Жюли. Он плыл во Францию, не зная французского, без гроша за душой и полнейшим непониманием того, что делать дальше. Может, и впрямь наняться на корабль? Не юнгой, так матросом… — Меня Фрэнк в гроб сведёт, — сообщил Артур, — Говорит, пассажиры наши её и порешили… Один оборотень, а второй покрывает его… — Оборотни в лесу живут, на что им на корабль, — поправил его Алекс, — А пассажиры-то где? — Да вон, на палубе, — Артур мотнул головой в сторону окна, ничуть не обеспокоенный осведомлённостью своего внезапного пассажира. Алекс посмотрел в ту сторону. Они стояли у того борта, от которого оттолкнули тело Софи. Идущая на убыль луна заливала палубу серебряным мистическим светом. В его свете двое богато одетых молодых людей были отчётливо видны. Почти одного роста, с одинаково золотистыми волосами. — Вот тот, что пониже — оборотень, — пояснил капитан, — По крайней мере, Фрэнк так думает. Картинки с оборотнями не могли описать всего, да и легенды в книжке с амулетами — тоже. И всё же, некоторые признаки совпадали, их было достаточно много… Недавно минувшее полнолуние усиливало их проявление, но находить их было тем сложнее, что юноша был удивительной красоты созданием. Кудрявые волосы легко раздувал бриз, лицо — словно греческая статуя, сквозящая в каждом движении звериная грация… Он не пугал, он притягивал, не давая отвести взгляда. Рисунок амулета сам собой истирался из памяти. — Красивый сукин сын, — сказал Артур и тут же сам рассмеялся своей шутке, — Только ты не заглядывайся, брат тебе башку открутит, как той девке, а может, и почище… Но Алекс не мог. Воображение совсем ему не подчинялось, оно слепливало воедино все воспоминания прошедших месяцев и особенно яро совало картинку из бестиария. Раскинувшийся на какой-то подставке рвущийся из цепей наполовину обращённый, соблазнительно обнажённый, сильный, и в то же время подчинённый обычному охотнику… — Алекс! — позвал Артур — видимо, уже не в первый раз, — Жить надоело? Он обернулся. Артур ухмылялся во весь рот. Алекс закатил глаза. Пока оборотня не было перед глазами, воспринимать окружающий мир получалось почти без искажений. — Даже если они и не оборотни, то какие-нибудь убийцы или аристократы, к тому же — французы… — рассудительно сообщил капитан, — Не твоего полёта… Алекс хмыкнул. Действительно — не его. Артур был прав. Из имущества — грязная, хотя и неплохая одежда. Ни знания языка, ни денег, из умений — Библия, которой не заработаешь, а также — алхимия, и амулеты, за которые не ровён час сожгут. Цепи, да ещё, как выяснилось, умение дать в зубы, но лучше сбежать… С этим каши было не сварить. — Не моего, говоришь? Артур смерил его взглядом и иронически приподнял бровь. — Да я затащу его в постель в Марселе, — самодовольно, но тихо сообщил Алекс. — Готов поспорить на их плату за проезд, что нет… — также тихо отозвался капитан — Можешь считать, что у тебя в команде лишний матрос, которому не надо платить, если нет… — Алекс протянул ему руку. Снаружи заскрипели доски. Двое пассажиров возвращались обратно к себе в каюту. Тот, что повыше, казался чуть старше, и точно был человеком. А тот, что пониже… Ему совсем не шло слово «монстр», ему бы пошли самые лучшие слова, которые он слышал за всю жизнь, бриллиантовые украшения, и ему точно пошли бы цепи. Монстры убили Софи, монстр чуть не скормил его душу чёрту… А этот француз… — Тысяча чертей, — вырвалось у Алекса, — Да за такие глаза не жалко быть сожранным…