Погоня за хвостом

      Знаете, чем люди отличаются от животных?       Животные движимы лишь своими инстинктами. Набором биологических установок, характеризующих ответную реакцию на воздействия внешнего мира. Конечно, как и любому другому живому существу, не обделенному разумом, им присуща свобода воли, однако в своих действиях они руководствуются лишь повадками, не выходя за рамки необходимых для их выживания вещей.       Люди же, обремененные даром интеллекта, такими цепями природы не скованны. Исключительный, непревзойденный ум – инструмент, открывающий безграничные возможности к познанию окружающего мира, оказался обоюдно острым оружием. Вместе с наукой излечения недугов развивалось ремесло их привития. Дар речи из способа обмена информации и подачи сигналов об опасности стал инструментом выражения этой самой опасности. Пока на свет появлялись все более разнообразные формы прекрасного: от скульптуры и архитектуры до живописи и поэзии, в темных закромах подземелий и узилищ умельцы занимались искусством создания вещей, сутью которых было лишь причинение боли и страданий. Из охотничьего инвентаря, служащего исключительно для добычи пищи, человечество перешло к главному творению, к magnum opus своего существования.       Ни один вид на земле не подходил к методам умерщвления себе подобных с такой пылкостью и энтузиазмом. Ни один вид не возводил жестокость в абсолют, прибегая к ней не столько из базовых побуждений выжить, сколько из обычной, совершенно лишенной необходимости прихоти.       Так, на свет родилась и укоренилась совершенно новая, немыслимая ранее концепция. Концепция, непрерывной линией идущая вдоль всей истории человечества.       Война.

***

      Скривившийся в накрененной улыбке белый полумесяц придавал молочное свечение густым темно-серым облакам, медленно плывущим на фоне ночных звезд.       Тусклым светом он покрывал узкую грунтовую дорогу, извилистым зигзагом проходящую сквозь все небольшое шахтерское поселение. Стоящие подле убогие халупы, единственным предназначением которых была придача крова местным обывателям, приходящим сюда лишь между укоренившейся в мозгу и костях добычей угля, казались мертвыми. Ставни, в разной степени распахнутые, содержали за собой одинаково пустые, безжизненные окна, в которых виднелась лишь тьма неосвещенного пространства.

***

      Война. Война никогда не меняется.       Арабы развязали войну, чтобы заполучить рабов и богатство Европы. Феодальная элита, желая заиметь больше золота и земель, основывала ордена и начинала крестовые походы. Правитель Иерушалима немногим более ста лет назад взял власть над Батяканской Империей и подчинил соседей, превратив свои владения в мощнейшую военную машину. Но война никогда не меняется. И сейчас война по-прежнему ведется из-за чьих-то прихотей. В этот раз желания стали более… извращенными.       

***

      Особняком от покосившихся в своей никчемности жилищ стояли два здания, внешним видом не превращающих свое существование в злую ироничную шутку.       Первым из них был сруб, громоздящийся на самой высокой точке поселения и обрывающий извилистую грунтовую дорогу своими металлическими вратами, довольно скромно покрытыми немногочисленными кованными украшениями. Несложно было догадаться, что жилище это принадлежит местному старосте – человеку, входящему в список тех немногих обитателей поселения, чье присутствие в этом мире выходило за рамки цикла похода из дома в шахту и обратно. Окна данной конструкции не шибко отличались от оных у менее богатых сооружений вниз по грунтовой дороге: такой же мертвый мрак неосвещенного пространства.       Вторым же зданием, своей композицией выгодно отличавшимся от остальных местных попыток возвести самое неказистое и противное глазу сооружение, была таверна. Довольно необычная постройка для поселения, которое находится в дали от тракта. Собственно, по этой причине основными клиентами данного заведения были местные мужики, вечерами разбавлявшие хмельным тягость несладкого шахтерского бытия. Находились и те немногие, кто, по какой-то нелепой случайности, оказывались столь неудачливыми, что были вынуждены провести здесь ночь. Для такого, сказать по правде, редкого события у хозяина таверны имелось три комнаты на втором этаже, а также настойка снотворного и дубина, на случай чрезмерной хитрости гостя.       Помимо архитектурного аспекта таверна выделялась и по другому признаку: из ее захлопнутых ставен сочился свет. Более того, изнутри доносились звуки, причем очень и очень оживленные.       

***

      Борьба ведется за разум и тела людей. Чтобы захватить их, Conversus est Furry, пораженная проклятьем часть человечества, обращенная в зверолюдей, проплыла дюжину морей и высадилась на берегах Европы, проделав далекий путь с огромного острова Перевернутых Земель, куда их в незапамятные времена сослали в качестве изгнания. Сейчас же они превращают целые народы в себе подобных.       Но как известно, человек готов уступить другому разве что место в очереди к матушке-смерти. Очаги сопротивления – локальные и глобальные, организованные и разобщенные – не заставили себя долго ждать. Война вновь разразилась.       

***

      Мерцающий огонь свечей периодически заставлял клинок меча переливаться очередным бликом. Неумело, но с уверенностью сжимающий его светловолосый мужчина, только недавно перешедший от юношества к зрелости, оценивал практичность окружающего его убранства таверны. С сугубо боевой точки зрения.       Перед ним стояли они…       

***

      Многие, позабыв о прежних разногласиях, создавали альянсы по противодействию мохнатым. Конечно, преимущественно это были жители королевств Фрянции и Исбании, а позже и обитатели западных Херманзких Княжеств – все те, кто встретились с пришедшей напастью первыми. Европейские поля и западноафриканские пески начали пропитываться новой кровью. Вспыхнуло пламя других, невиданных ранее битв.       Я был там. И знаешь, одно сражение тянулось трое суток. Когда все закончилось, я вышел на поле битвы. Никого там уже не осталось. Шерсть и кровь, тушки и тела, вместе с запахом, запахом войны и секса, по всей округе. Пахло поражением.       Когда-нибудь эта война закончится…       

***

      Шаг за шагом, они оставляли за собой все больше столиков таверны, оттесняя человека ко входу. Не став дожидаться атаки, парень взял инициативу, горизонтально рубанув по подступавшей к нему мохнатой массе. Послышалось завывание, и вставшая на одну из скамей фигура тяжелым комом рухнула на пол.       — Я, Эрнест Йенгер, последний из рода Йенгеров, уничтожу вас всех! — переполненный ненавистью прокричал парень, заходя на второй удар.       

***

      Неизвестно, что послужило первоисточником этого проклятия. Сведения эти были либо утеряны с течением времени, либо и вовсе не выяснены, ведь людям свойственна манера искоренять лишь последствия проблемы, не углубляясь в причины.       Известно же, по большей части эмпирически, что обращенные становятся чем-то отличным от людей. Можно считать их своего рода оборотнями, меняющими облик, но только не совсем от лунного света.       Также от привычных оборотней, фигурирующих в древних сказах и мифах, их отличает внешний вид. Не стоит вестись на присущую большинству миловидность, являющую в себе симбиоз человека и самых умиляющих черт братьев наших меньших. Такой вид – лишь природная уловка, защитный механизм, оберегающий слабых особей. От животных им достался разве что мех, клыки, и несколько других характерных черт.       Разумом и самой своей сутью это самые настоящие люди. Люди, с преумноженными, гиперболизированными чертами личности, чертами исключительно отвратными и мерзопакостными.       

***

      Победив третьего зверочеловека и заметно запыхавшись, парень начал отступать в угол. Почти вдвое урезанная численность мохнатых, находящихся в таверне, начала восполняться за счет входящих в здание новых оборотней.       Эрнест учел такой вариант развития событий. И уже продумал ряд действий.       Запрыгнув на скамью у стены, парень пробежал вглубь здания, попутно рубя очередного противника. Еще несколько прыжков – и вот он стоит в центре помещения, имея за собой с десяток шагов пространства для отступления.       Пополняющиеся ряды мохнатых лишь подпитывали ненависть. Бой продолжался.       

***

      Характер обращенного, как и его дальнейшие действия, претерпевал метаморфозу. Вместе со всей присущей людям хитростью и коварством, вперед выбивался почти что животный инстинкт, но в своей природе совершенно иной. Инстинкт, основанный не на потребности обеспечить выживание вида, а на эгоцентричных желаниях, эгоистичных потугах угодить себе самому. Новое существование имело единственную лишь цель или, вернее сказать, олицетворяло один из семи смертных грехов.       Несмотря на весь немаленький перечень преступлений против веры, центральным становился один – похоть.       Именно от этого и строится поведение большинства обращенных. Вам несказанно повезет, если при встрече мохнатый попытается вас просто съесть. Хотя, по заверениям коллегии мудрейших философов трех частей света, любая биологическая жидкость обращенного, кроме крови, способна распространить проклятье на жертву, так что расслабляться при перспективе быть «всего лишь укушенным» не стоит.       

***

      Очередной взмах меча ознаменовал освобождение мира от еще одного шерстяного. Руки, сжимающие меч, уже дрожали от напряжения, однако другого пути не было. Не было с той самой ночи, когда южные ворота города были пробиты, и все друзья, знакомые, и прочие люди, которых знал Йенгер, были на его же глазах… обращены.       

***

      Многие герцогства, княжества и даже целые королевства пали под нашествием пушистой угрозы, либо же добровольно перешли на их сторону, став, не всегда обращенной, но марионеткой заморских поработителей.       Но, как и в любые другие темные времена, находились и исключительные люди, превосходящие остальных личности, чьими дланями и устами творилась история.       Благородные рыцари, вершащие справедливость на оскверненных землях. Мыслители, лишь умом приводящие к процветанию целые империи. Целеустремленные души, превозмогающие всевозможные препятствия судьбы.       

***

      Капающая с клинка кровь окропляла и без того нечистый пол. Дюжина, а может и полторы дюжины, мохнатых обступала его, медленно замыкая кольцо.       Уставшее тело подпитывалось ненавистью и решимостью. Он не мог проиграть. Он должен отомстить. За себя и за все человечество.       

***

      И вот, благодаря таким исключительным людям нашествие обращенных замедлилось. Замедлилось, но не остановилось. Все чаще совершались нападения на земли Княжества Саксонии и смежных с ним владений. Все ближе к священному Батякану подступала граница герцогств, перешедших на другую сторону.       И лишь те немногие, кого можно назвать настоящими доблестными героями, способны это остановить.       

***

      Удар меча, сопровождаемый диким протяжным воем, тут же перешел в колющую атаку, поразившую еще одного противника.       Ярость, ненависть и отвращение направляли клинок Йенгера. Каждый третий стол таверны был залит кровью или имел на себе безжизненное тело мохнатого.       Эрнест завершил удар, наблюдая, как очередная ладонь, больше походившая на лапу, упала на землю. Занес меч вверх для следующего удара и почувствовал резкую боль в боку.       Еще до того, как он предпринял ответное действие, что-то толкнуло его в спину, и он упал животом на пол. Парень тут же ощутил, как его правую руку разрывают клыки, отчего меч окончательно высвободился из хвата.       Йенгер почувствовал, как приближается конец.       И его кончина тоже.       

***

      Ха-ха. Ну и бредятина.       Зверолюдям, как и любой другой напасти, будь то чума иль природное бедствие, безразличны титулы, статусы, и деяния. История пишется не благими намерениями.       Так, очередная жизнь была потрачена в преследовании мести и справедливости.       

***

      Дверь, ведущая к узкой лестнице на второй этаж, с протяжным скрипом открылась. Все две дюжины наполнивших харчевню фуррей отвлеклись от своих небогоугодных занятий и с интересом уставились в открывшийся проем.       Из раскинувшейся за дверью тьмы на свет вышел довольно высокий мужчина в темном походном плаще.       — Похоже, все самое интересное я уже проспал, — зевая сказал незнакомец, правой рукой почесывая подбородок с начавшей пробиваться на нем несильно заметной щетиной.       Мохнатые полностью перевели внимание на нового человека, окончательно оставив бездыханное растерзанное тело предыдущего оппонента. Пятеро, то ли самых смелых, то ли самых проголодавшихся, начали сближение, что-то почесывая снизу.       — Шли бы вы отсюда, — продолжил мужчина, начав правой рукой разминать затекшую после сна шею. — А то я еще не выспался.       Двое самых рыжих и проворных из шерстяной пятерки сделали рывок вперед. Положение правой руки незнакомца лишь слегка изменилось: кисть все еще оставалась где-то возле задней части шеи.       Уже раскрывшим свои пасти рыжим зверолюдям оставалось меньше метра до цели. В практически неуловимое для восприятия мгновенье мужчина сделал движение рукой.       Окровавленный двуручный меч, неглубоко вонзившийся в деревянный пол, еле заметно вибрировал от совершенного удара. Рыжий дуэт, состоявший уже не из двух полноценных, а из четырех неполных структурных единиц, не успев погасить скорость кубарем прокатывался за спиной мужчины, оставляя на поверхности обширный кровавый след.       Следующие трое мохнатых, в оттенках своего меха более темные, тут же сделали прыжок вперед. Обхватив второй рукой рукоять более чем полутра метрового меча, мужчина сделал резкий горизонтальный удар.       Двое пушистых, первыми встретившими лезвие, отправились к паре предшественников искать свою вторую половинку в самом буквальном смысле этого словосочетания. На третьего же силы удара уже не хватило, из-за чего он, распрыскивая по округе алую субстанцию, отправился в стремительный, но недолгий полет — сначала до закрытых ставней, а после и до холодной земляной присыпки возле здания таверны.       Опрокинув двуручник на правое плечо, мужчина оценочно взглянул на кучу мохнатых и вовсе не дружелюбных физиономий, которые раскинулись перед ним черно-серо-бурой палитрой. Комфортной предстоящая ночь не обещала быть, впрочем, скучной тоже.