Первое впечатление

      Фрэнк подходил к уже знакомому дому. Как метафора в кино, отражающая горестное состояние героя, полил дождь — не проливной, но мелкий, острый и неприятный, будто иголками по лицу. И по фольксвагену-жуку, припаркованному у подъезда. Впрочем, автомобилю даже шли эти стекающие капли, в отличие от того, чьи волосы прилипли к щекам.       Фрэнк набрал номер на домофоне.       — Фрэнки? — раздалось в динамик. — Ой, малыш, я сделал такую глупость и… ладно, заходи.       Айеро поднялся наверх. Джерард стоял у открытой двери и вид у него был потерянный. Потому что на его голове теперь пламенела копна красных волос. В другое время Фрэнк бы посмеялся, схватился за эти локоны и поцеловал своего парня. Сказал бы, какой он классный и яркий, насколько это в его в стиле. Сейчас сил хватило только на грустную улыбку.       — Я не думал, что будет так ярко… Эй, что с тобой? — Джерард немного наклонился, чтобы поймать взгляд опущенных глаз.       Он втащил Фрэнка в гостиную и закрыл дверь.       — Принцесса, что случилось? Давай снимем гитару, — Джерард потянул за лямки, снял чехол и поставил у стены. — Сядем на диван.       Джерард надавил на плечи Фрэнка, будто бы там была кнопка, способная заставить его двигаться.       — Бродил возле колледжа, — сказал Фрэнк, все еще не поднимая глаз и не двигаясь. — Не решился и пришел к тебе. Уверенности поубавилось, когда начал думать. Импульсивность — это действие по первому побуждению, на которое влияет сиюминутный стимул и эмоции. Ты не обдумываешь поступок, а сразу идешь его совершать. Я слишком хорошо учусь, чтобы не знать все эти определения наизусть, чтоб от зубов отскакивали, вот они меня и затормозили.       Фрэнк подошел к дивану и с размаху плюхнулся на него. Джерард присел рядом. Потом подорвался, сбегал в спальню и вернулся с полотенцем. Мягкий кусок ткани коснулся лица Фрэнка с одной, с другой стороны, погладил лоб.       — Такое решение не должно приниматься импульсивно. Это сложно. Я уже сегодня так поступил, выпалив родителям, что встречаюсь с тобой и… — Фрэнк замолчал. Джерард ничего не говорил, просто вытирал его волосы. Хотя, это было больше похоже на поглаживание по голове. — Я сбежал из дома с полной решимостью бросить колледж, если вкратце. Подлиннее — это высказать весь спектр эмоций, что я чувствую, а я их даже в какую-то последовательность сложить не могу сейчас.       — Фрэнки, ты захотел бросить обучение? — вопросительно повторил Джерард, будто бы Фрэнк не только что это сказал. — Почему?       — Потому что… наверное, потому что у меня наконец-то наступил хоть какой-то кризис. Должен был быть в тринадцать, но подзадержался, как видишь, а теперь — вот… Мне захотелось, чтобы ко мне тоже прислушались, чтобы позволили делать то, к чему у меня лежит душа, любить того, кого я хочу, выбирать, делать ошибки и самому с ними справляться.       — Но колледж, Фрэнк… Ты же так там успешен. У тебя все удается. И ты обещал вылечить меня от фобии, — Джерард улыбнулся уголком рта.       Фрэнка, у которого внутри творился хаос и сумятица, тут же разорвало второй раз за день. Мозг просто не стал разбираться, старается ли Джерард вникнуть, поддержать его или пошутить, чтобы хоть как-то поправить настроение.       — Ах, вот как? — Фрэнк резко вскочил. — Я хочу делать ошибки, но при этом мне бы хотелось еще и поддержки. Знаешь, она… она… она как дыхание. Мы не замечаем ее временами, но как только она исчезает, тебе плохо. Хоть одно хорошее слово я сегодня бы услышал? Нет, тебе надо, чтобы нашелся врач, который тебя бы вылечил! На этом держится твое ко мне отношение? Что за день, господи!       Фрэнк схватил свою гитару и направился к двери, не обращая внимания на то, что Джерард с дрожью в голосе пытается оправдаться, что он совсем не это имел в виду, не хотел его обидеть, это просто безобидный вопрос… Фрэнки, малыш, принцесса, булочка, прости меня. Я такой дурак! Давай просто полежим в тишине, а потом все обсудим…       Но Фрэнк уже хлопнул дверью и понесся вниз по лестнице. Куда ему теперь вообще идти? Внутри начинала господствовать безысходность. Он с размаха отворил дверь подъезда. С писклявым «Ай!» от двери отскочила девушка с зонтом. Фрэнк поднял взгляд и встретил карие глаза на лице, обрамленном двумя черными хвостиками.       — Ты же Фрэнк? — уточнила Линдси. — Привет.       Линдси жила в Нью-Йорке в небольшой студии с огромным окном от пола до потолка, большую часть которой занимали мольберты, чертежи, манекены и начатые макеты домов, стоящие на круглых высоких столах.       Фрэнк сидел в кресле и портил обивку мокрыми джинсами. Линдси ничего не говорила, она летала по кухне, заваривая чай.       Она шла к Джерарду, чтобы помочь ему что-то сделать с его томатной головой. Но теперь выходило, что вот так он в колледж и отправится. Фрэнк с той же импульсивностью, которая выгнала его из квартиры Уэя вместо «Здравствуй» выпалил, считай, незнакомой женщине: «Можно у тебя перекантоваться?». Он видел, как Линдси тайком махнула рукой выскочившему из дома Джерарду. Сейчас Фрэнк думал, что совершил большую глупость. Джерард ничего такого не сказал, а он на него обиделся. Впрочем, и от родителей ответа на свою речь он не дождался. Будто бы находясь на приеме у самого себя, он легко открыл проблему пациента: эмоциональность заставляет его совершать неразумные вещи. От стресса сорвало крышу. Вот так он себя запустил, а ведь всего лишь два года учится.       Он позвонил Энтони и сказал, что все в порядке, и он может сказать об этом родителям Фрэнка. И вообще хорошо бы, чтобы сказал и пояснил, что никакого бурбона нет в этот раз. Это был единственный рациональный поступок в череде событий сегодняшнего дня. Джерарду он ничего не передавал, чувствовал себя неловко. И, может, самому Уэю не нужен такой нервный тип.       Ого, смелость сменялась самоуничижением.       Фрэнк откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.       — Тебе нехорошо? — отозвалась Линдси.       — Голова начинает разбаливаться.       Линдси положила на стол блистер ибупрофена и поставила стакан воды.       — Лучше прими сейчас.       Она ничего у него не спрашивала, да и Джерард все равно ей все расскажет, поплачется в эту красную клетчатую жилетку, лежа на коленях, обтянутых черными капроновыми колготками. Боже, Фрэнк! Человек тебя спасает, а ты впадаешь в ревность!       Он закинул желтую прозрачную капсулу в рот, залпом выпил воду и скрутился калачиком в кресле.       Фрэнк проснулся под пледом. За окном было темно — насколько позволяет Нью-Йорк, свет падал на пол прямоугольником, аккуратно расчерченным тенями оконного переплета. Сигналя, пронеслась «скорая». На столе стоял новый стакан с водой. К ибупрофену присоединились аспирин и электронный термометр. В горле сушило, Фрэнк протянул руку и почувствовал слабость во всем теле.       — Не думай мне тут помирать, — Линдси появилась из дверей спальни, где вовсю шпарили лампы и будто бы беззвучно работал телевизор. — У тебя температура. Выпей аспирин, это шипучка — закинь в воду, и я постелила тебе на диване. Поговорить хочешь?       — Поговорить нет, а в туалет не мешало бы, — правда, ему было настолько не до стеснения, будто б все имеющиеся чувства выпарились с нервным срывом и продолжали паром выходить из горячего тела.       — У входа. Советую душ прохладный, но белья для тебя у меня точно нет. Хотя, если ты носишь кружевное…       Сил не было даже отшутиться: «Джерард тебе рассказывал, что ли?»       Фрэнк не стал принимать душ, он сполоснул лицо и шею, стащил с себя футболку, потому что она прилипла к телу, скинул джинсы, которые уже передавили кожу на животе, пока он корчился в кресле.       Неся с собой свою одежду, чтобы развесить на кресле, только сейчас подумал, что он ничего на смену с собой не взял, просто молниеносно схватил гитару и выскочил из дома. Такие поступки точно не его конек. Надо от этого избавляться. Фрэнк в одних трусах, дрожа, шмыгнул на диван под одеяло. Он подозревал, что сны будут беспорядочные и нехорошие, но, кажется, ему не снилось вообще ничего, с утра он не вспомнил и отрывка.       — Ну наконец-то! — воскликнула Линдси, увидев, что он проснулся, и включила музыку. Она занималась макетом одного из домиков, сидя на барном стуле. — Работать без музыки вообще не вдохновляюще. Как ты себя чувствуешь?       — Да норм, вроде…       — Выстрели себе в лоб термометром, будь добр.       Фрэнк, завернувшись в одеяло, засеменил к столику и взял прибор. Нажатие кнопки — и термометр запищал.       — Да небольшая… — посмотрел на экран Фрэнк.       — От нервов и от дождя, — констатировала Линдси. — Если можешь запихнуть в себя хоть ложку — хлопья возле микроволновки, молоко в холодильнике. Фрэнк, послушай… я с Джерардом дружу очень давно, он мне очень дорог. Понимаю, я вообще посторонний человек в ваших отношениях, но за него я буду горой.       — Линдси, кажется, здесь накосячил я. И теперь мне просто стыдно к нему подходить.       — Ты думаешь, Джерард тебя не примет? Да он места себе не находит!       — Себя не принимаю я. Так запутался, во мне идет борьба, так хочется перемирия, но… принимать разумные решения сложно. А импульсивные ни к чему хорошему не приводят.       — У тебя есть время и место, откуда ты можешь уйти, когда пожелаешь. Попробуй принять то самое разумное решение. Прислушайся к борющимся сторонам внутри, каждую по отдельности выслушай. Да, ты учишься не на судью, но психологу тоже важно примирить пациента самого с собой. Я тебе мешать не буду.       — А поддерживать? — вырвалось у какой-то одной из сторон, обитающих во Фрэнке. Он так ухватился за то, что ему хотелось, чтобы кто-то за него заступался, подкреплял уверенность, восстанавливал веру в себя и при этом не говорил, что ему точно надо делать, а единственного такого человека он вчера потерял.       — Это пожалуйста, — ответила Линдси.       Он никогда не пропускал занятия без причины. Опоздать куда-то было серьезным испытанием для сердца — оно так стучало, когда Фрэнки Айеро бежал по пустым коридорам школы, замешкавшись у шкафчика, замок которого никак не хотел закрываться. Сегодня он в колледж не пошел. Вместо этого он смотрел с высоты студии Линдси на живой город. Череда решений и совпадений привели его сейчас сюда.       Вчера он был на сто процентов уверен, что бросает колледж ради музыки, но не поинтересовался главным: согласны ли ребята группы «Вторник» на такой шаг. И это было так тупо с его стороны ехать забирать документы в колледж без четкого осознания будущего. Что, если они не захотят? Что, если Энтони уже женился на Меридит, и они вообще бросают бэнд? Сможет ли он собрать другую группу?       Фрэнка будто ударило током. «Собрать другую группу»? Он думает о том, что, даже, если друзья решат разойтись, он все равно будет добиваться?       Наверное, вид у него был странный — ошарашенный и одновременно задумчивый, и Линдси произнесла:       — Пошли погуляем.       — У меня температура.       — Небольшая, сам сказал.       Линдси шла, будто бы приплясывала, иногда расставляя руки и двигаясь телом.       — Под что ты танцуешь? — Фрэнк семенил за ней, сложив руки в карманы. Линдси повязала ему на куртку свой цветной палантин. Выглядел Фрэнк странно, но ему было тепло и не продувало шею. Мама бы сказала: «На кого ты похож?». Фрэнка это позабавило, и он поправил палантин, ему нравилось.       — Из каждого магазинчика звучит мелодия, не слышишь? Даже из ларька с хот-догами, который мы прошли! Продавец слушал клевый рок. Кстати, давай поедим. И чтобы сушеного лука побольше.       Линдси напоминала Джерарда, когда тот чувствовал себя проще и свободнее. Только вот Линдси было все равно, что ее заметят друзья или работодатели. Она щеголяла в своей короткой юбке и цветных шерстяных леггинсах. Она вообще любила цвета.       — Ты слышала про группу «Вторник»? — спросил Фрэнк, подходя к лотку вслед за Линдси.       — Я про тебя все знаю, по своей воле или нет. Фрэнк, он тебя любит.       — Что? — противоборствующие стороны внутри замерли, отвлеченные внезапным признанием.       — Блин, вы еще не говорили о таком, да? — Линдси прикусила губу. — Сыпьте лука побольше, я проштрафилась, надо заесть стресс.       — И мне. Потому что мне плохо, — Фрэнк приставил пальцы к переносице. Так делала мама. Но эти жесты точно что-то генетическое.       — Ой, не придуривайся, — Линдси поблагодарила продавца и забрала их хот-доги. — Кого еще признание в любви заставляло себя плохо чувствовать? Только тех, у кого не взаимно.       Они встали у стены напротив пешеходного перехода. Линдси жевала сосиску и вглядывалась с людей. Они собирались у светофора и по команде схематичного человечка пересекали улицу, проходя сквозь встречный поток. Недавний Фрэнк, Фрэнк до знакомства с Джерардом, постеснялся бы просто так стоять и есть сосиску, бессовестно разглядывая людей. Скорее, он бы отнес эту сосиску домой, получил нагоняй от мамы, что она сама такие может сделать и из свежих продуктов, и съел бы у телека — без удовольствия и с ожиданием несварения, обещанного матерью.       — У меня заказ, и я задумала такую витрину: несколько стекол с размытыми фигурами, и они будто бы растворяются друг в друге, смотря под каким углом посмотреть. Нью-Йорк — это вдохновение… У Джерарда оно в другом — в его путешествиях и уюте, как бы противоречиво это ни звучало. Пойдем, мне нужно зайти в художественный.       Консьерж передал им бумажный пакет. Линдси заглянула внутрь и прыснула.       — Джерард нарисовал тебе открытку с ежиком и… ой, не могу… передал тебе фланелевую рубашку и теплые штаны. Вы такие забавные, ребята!       Если влюбленности достаточно одной пятой секунды, сколько отмерено на любовь? Настоящая любовь не заставляет тебя слепо бегать к объекту, постоянно тосковать, думать, что только о таком и мечтал. Она вписывается в твою жизнь. Когда лучшее время — когда ты с ним. Он не раздражает тем, что ему тяжело принять себя таким, какой он есть и показывать это в обществе — нет, Фрэнку это уже неважно, главное, чтобы Джерарду было спокойно. Он обидел его, и даже если Уэй сказал что-то не то, не дал ему извиниться и исправиться, и от этого больно наверняка не только Джерарду, но и Фрэнку — еще как!       — Прекрати смеяться и дай сюда, — Фрэнк вырвал из рук Линдси пакет. Зеленая мягкая рубашка, новая, с этикеткой, чистая, специально для Фрэнка. Джерард заметил, что у Айеро с собой только гитара. Он позаботился о нем. А этот дебил Айеро только что прошелся по магазинам и не купил себе ничего! Да, за слабоумными надо следить.       — Хочешь, я приглашу его? — Линдси перестала смеяться и коснулась плеча Фрэнка.       Фрэнк отрицательно помотал головой. Когда он наберется смелости разобраться со всем, он сделает это сам без посторонней помощи. Сейчас он еще чувствовал себя слабо физически и морально. Он натворил дел.