Первое впечатление

      Отъявленный прогульщик валялся на диване в студии в Нью-Йорке, принадлежащей горячей красотке. Мечта многих парней. А сам Фрэнк мечтал совсем о другом — о квартирке в спокойном районе и спальне в морском стиле. Он никогда не задумывался, каково это — жить с Джерардом, и хочет ли Уэй вообще его постоянно к себе домой. Он никогда не предлагал. Конечно, о совместном проживании говорить, наверное, еще рано, они встречаются мало…       Лодырь с личной драмой Айеро надеялся, что в колледже о себе оставил хорошее впечатление, а друзья что-то наплели про его отсутствие. Или даже мама. От Энтони она знает, что сын где-то ночует и это не коробка от холодильника под Бруклинским мостом.       — Как дела? — поинтересовалась Линдси. Она работала над макетом за столом у окна. Фрэнк, бывало, представлял такие вечера с Джерардом — он что-то там рисует, а Айеро… ну, не валяется страдающим тюленем, а что-то делает тоже.       — Если я отвечу «нормально», то это означает, что я либо стеснителен, либо хочу отвязаться, потому что ты не вызываешь доверия, либо просто не хочу разговаривать.       — Ты зануда с психфака.       — Мне надо рассуждать о себе как о ком-то постороннем.       — Подойди-ка, посмотри.       Фрэнк сполз с дивана, прошаркал к Линдси, обняв себя за плечи. Ему не было холодно, он не защищался — ему нравилось обнимать фланелевую рубашку, которую передал ему Джерард — тот выбирал ее, старался, сгонял в Нью-Йорк оставить посылку, чтобы Фрэнку было теплее и уютнее. А Фрэнк… Фрэнк сожалел о своей истерике перед ним больше, чем перед родителями, отчего стеснялся и боялся прийти к нему.       Линдси потушила торшер и перевела рычажок на пульте с батарейками: макет многоэтажного дома, многоуровневого, будто пирамидка, с барельефами, вспыхнул лампочками окон.       — Захотелось сделать что-то в стиле старого Нью-Йорка, когда еще не придумали металлоконструкции. Я не архитектор, а дизайнер, поэтому на самом деле не знаю, правильно ли тут все в принципе, но это лишь фантазия.       Она крутанула столик, дом завертелся. Фрэнк следил за этим вращением, не отводя глаз от слившихся в желтые полосы фонариков рождественской гирлянды, которую мастерица засунула внутрь, до самой его остановки.       — Вот и я не знаю, правильно ли все в принципе… — прошептал он.       — А давай отбросим все эти психологические трюки.       — Типа?       — Например, у девчонок нередко принято сперва идти жаловаться к подружке, а потом к психологу.       — Вот, я тебе нажаловался за два дня.       — Тогда одевайся.       — Гулять? — никакого щенячьего вдохновения, ему совершенно не хотелось слезать с дивана.       — В парикмахерскую.       Несмотря на доброе лицо парикмахерши, Фрэнк боялся. Она, по его меркам, слишком долго разглядывала кудряшки и по ощущениям выходило, что она сейчас скажет, что это никуда не годится, надо сбривать все нафиг.       — Если ты хочешь что-то исправить, то можно в стиле Мирей Матье.       — Я не знаю, кто это, — сжался Фрэнк. Вдруг у этого человека одна челка на лысой голове?       — Певица французская. Ну типа под горшок.       — Я хочу выбрить, но не полностью, только виски, и обесцветить их, — опередил ее Фрэнк. Эта прическа просто пришла в его голову. Вроде как панковский ирокез, а вроде как и не совсем. «Вторник» не то чтобы панк-рокеры, но он будет эпатажным (немножко) гитаристом.       — А с макушкой что делать?       — Чуть короче. И косую челку.       — Вот это вы пара будете с Джерардом! — засмеялась Линдси, сидевшая за столиком маникюрши.       В его внешность, если не считать шутки взросления, редко вносились кардинальные изменения. Где-то до середины средней школы он носил короткую стрижку, потом она отросла, и мама решила просто подстригать иногда кончики, не давая густым каштановым волосам дорасти до талии. Как, кстати, ее сын хотел однажды, насмотревшись на рокеров и пытаясь, как они, трясти своей шевелюрой. Волосы вились на концах, при высокой влажности и вовсе закручивались кольцами. Естественно, ему никогда не разрешали никаких красок и перекиси, даже чуточку «как у Энтони, на кончиках».       Джерарду очень нравились его кудряшки. Фрэнк вспомнил, как тот наматывал их на палец и слегка тянул — Фрэнку это ужасно нравилось, до мурашек. Но сейчас он хочет что-то бунтарское, отрезать негатив. Психологически смена имиджа может помочь избавиться от груза прошлого. Если сменить его кардинально, то может измениться стиль и поведение, подача себя миру. Нет, он не хотел избавляться от Джерарда, но хотел избавиться от себя. Да и вообще останется еще, что намотать на палец.       Ему понравился результат в зеркале. Он выглядел необычно, нагло, с вызовом. Если нарисует «иксы» на глазах — будет самое то на сцену.       — Вот это да… — протянула Линдси, появившаяся за креслом в зеркале. — Ты изменился. Даже взгляд стал более открытым и смелым. Тебе полегче?       — Знаешь, действительно полегче, — согласился Фрэнк. — Но вот как будто бы сюда еще что-то нужно…       И через полчаса поисков нужного заведения ему прокалывали дырку под губой. Будь с ним Уэй, того, наверное, удар бы хватил от вида того, как длинная игла протыкает кожу. Линдси же чувствовала себя вполне хорошо и смотрела внимательно, будто бы собиралась повторять.       Он хотел колечко, но сперва ему установили лабрет, объяснив это тем, что кольцо все же ставится позднее — оно подвижное и может деформировать канал и быть причиной воспаления.       — Через месяц можешь поставить что захочешь, — сказал мастер.       Фрэнк смотрел в зеркало на титановый шарик возле левого уголка губы. Удивительно, но он даже не задался психологическим значением такого шага. Первое, что пришло ему в голову — чертовски любопытно, каково с этим целоваться. Он хихикнул.       — Класс! — воскликнул Фрэнк. Он заметил в зеркале на стене образцы рисунков. — Здесь делают тату?       Пара минут, и он уже лежит на кушетке, обнажив низ живота. Он выбрал двух птиц, которых попросил набить друг против друга и внести некоторые изменения — одной нарисовать кресты-иксы на глазах и дьявольские рожки, а другой добавить нимб — это будет Джерард в этой парочке. Сейчас он видел их именно так. Джерард был для него воплощением светлого и доброго, несмотря на то, что настоящий он может быть и отвязным. Но Фрэнк чувствовал себя виноватым и к тому же считал Уэя самым хорошим, что с ним случилось в этой жизни. И вообще — это он, Айеро, дьявол, он огонек. Да. Фрэнк щелкнул языком.       — Куда мы еще сегодня пойдем? В пластическую хирургию? — поинтересовалась Линдси, когда они устроились в небольшой кофейне возле дома девушки. Фрэнк попросил для своего чая соломинку и старался как можно дальше в рот запихивать десертную ложку с кусочками слоеного торта, чтобы еда не коснулась пирсинга. Его точно хватит только на один этот вечер. Это как новый компьютер — у тебя девственно чистый рабочий стол, который ты не хочешь испортить никакими папками и файлами. Но через десяточек ярлыков тебе уже все равно.       — Дальше я пойду… должен пойти решать свои дела, — произнес Фрэнк и выдохнул. — И надеяться, что мама не запрет меня в подвале, пока не отрастут волосы, не заживет шрам под губой и не растворятся татуировки.       — Но ты же теперь смелее, — улыбнулась Линдси. — Самостоятельнее. И тебе ехать в Филадельфию. Могу я передать Джерарду?       — Что именно?       — Что ты его не бросаешь. А лишь, как нашкодивший котенок, сбросивший вазу, бежишь прятаться под кресло.       — Не бегу я под кресло, — Фрэнк потупил взгляд.       — Что говорит психология вот об этом всем? Пирсинге, татуировках?       — А я не думал про психологию. Мне захотелось и я сделал. Иногда такие вещи не говорят ничего: ни о желании самореализоваться за счет таких изменений, покрасоваться и прочее. Ты их просто делаешь для себя. Потому что тебе так нравится, тебе так красиво, такая татуировка у любимого артиста. Вот у тебя рука забита, почему? Зачем огромная черепушка на плече?       — Картинка понравилась в салоне. И показалось, что это круто — все тело чистое… ну почти… а одна рука яркая.       — То есть ты это сделала не для парня, не для девчонки, не затем, чтобы на тебя внимание обратили. Для себя. Но если интересно, есть очень клевая трактовка. Изменения во внешности — это не моя линия исследований, но, так как парочка татуировок у меня есть и мне всегда хотелось еще, я прочитал, что их чаще наносят люди именно творческие, публичные, оставляя этим сигналы обществу. Форма репрезентации и сепарации — мое тело принадлежит только мне, как и мое внутренне «я», а не кому-то еще. Это одна из трактовок. Прочие мне не особо нравятся.       Фрэнк произнес это и задумался. Надо вылезать из квартиры Линдси, съездить в Филадельфию и идти сразу к боссу этой игры — своей маме.              Фрэнк прекрасно понимал, что он едет с ночевкой с двумя комплектами одежды. Как будет выглядеть его выступление во фланелевой рубашке, предстояло узнать. Но, какая, собственно, разница.       — Привет, — Энтони пожал ему руку и внимательно разглядел подошедшего друга. Где-то «Вторник» раздобыли не самого свежего вида прицеп с тентом, и сейчас туда складывали инструменты. — Выглядишь офигенно.       — А я-то думаю, что там блестело издали, — хитро прищурилась Джамия, — Пирсинг или лысина.       — Это не лысина, — пробурчал Фрэнк и поджал губы.       — Большую часть прицепа занимает твой чемодан, — проворчал Майки. — Комбик некуда поставить.       — Какой мой чемодан? — удивился Фрэнк. С собой он нес пакетик со своими выстиранными в прачечной в подвале Линдси джинсами и футболкой, между которыми затерялся антисептик для губы и подаренный Линдси карандаш для глаз — рисовать кресты-иксы.       — Твоя мама мне вручила, — пояснил Энтони. — Она не смогла отпустить тебя на концерты в вонючей майке.       — Моя майка вовсе не вонючая.       — Это прямая цитата.       — Наверняка там нет ничего подходящего для выступления, только брюки со стрелками и аккуратненькие рубашки. Ведь по ее мнению, приличные мальчики выступают только так. Как именно и в чем я выступаю, видел только папа.       — В колледже тебя не хватились, если что. Я рассказал, что ты отсутствуешь по семейным обстоятельствам.       — Наверно, очень расстроились, что некого напрягать выступлениями на всех запланированных конференциях?       — Статья какая-то маячила на конкурс штата. Слушай, это не больно? — Энтони протянул палец к пирсингу, но трогать не стал.       — И сейчас побаливает. Но знаешь что, я впервые проснулся без мыслей, что сделал что-то не так. Обожаю свой пирсинг, свои тату и новую прическу.