Под покровом ночи

На лице Кëджуро возник то ли ужас, то ли радость, но все эти эмоции подчёркивало жирной линией удивление. –П-погоди... Серьёз- не договорил Ренгоку – Дайшо заткнул ему рот рукой. –Тише будь. Не мешай матери сосредоточится на родах... - проблеял как овечка Канроджи. Всё таки он переживал за роженицу так, будто бы как за собственную жену. Канмиаки мотала головой, хлестала землю хвостом и постанывала. Дайшо беспокоило, как кобыла била копытами и переворачивалась – парень переживал за детёныша. Ребята присели на корточки и просто наблюдали за этим событием. Дайшо был наслышан, что роды лошадей проходят легче всего, да и дети у них почти что самостоятельные с самого рождения. Зеленоглазый был на иголках – нервничал больше всех. Всё таки Дайшо привязался к ней. Кë не понимающий ничего ещё с момента, как его пытались сжечь, просто сидел, приложив руки к лицу. И только Секай видела сотый сон, сладко отсыпаясь под хаори Канроджи. <...> Настал счастливый момент для всех троих, но для Канмиаки – больше всех. На свет появился среднего размера мокрый жеребёнок белого окраса. Новоиспечённая мать сразу же принялась вылизывать своё дитя. Она с некоторой благодарностью взглянула на Дайшо, который предоставил ей чистое бельё и тряпки – украл на ближайших сушилках для белья. Утро было ранним, и никто не спохватится. –Это... Это дочь! - на глазах Канроджи даже блеснули слезы, –Я, мать вашу, отец! - с гордостью заявил парень, заплакав от счастья. Кëджуро безусловно пришлось успокаивать своего друга, прижав к себе и поглаживая по спине, говоря, что всё хорошо. –Какой же ты всё таки сентиментальный, Дайкон! - рассмеялся Ренгоку. Но внезапно раздался новый звук «появления дитя». Скрипя суставами, Дайшо повернулся к лошади. Как оказалось, родился ещё один жеребёнок. Жеребец солового краса с белым пятном на задней ноге. Канроджи разрывало от эмоций – радость и недоумение сделали так, что у парня даже встали брови. Дайшо пулей летал туда-обратно, нося то воду для Канмиаки, то меняя пелёнки – белья на сушилке было много. (Жаль его владельцев) –Эхх, я что-то пропустила? - зевая, Секай объявилась и положила руку на плечо Ренгоку. –Достаточно... - Кëджуро с улыбкой смотрел на переживающего друга, который с настоящим папским счастьем глядел на двух новорождённых жеребят. От такой картины у Шираюки глаза на лоб полезли. Она чётко помнила, как Дайшо заботливо привязал её своим хаори к телу Кано, но откуда взялась уже родившая Канмиаки и её два дитя – она не знала и знать не хотела. Потягиваясь подобно коту, Секай выпрямила спину и уверенно заявила: –Я рада, что у нас пополнение! - проговорила она бодрым голосом, глядя на Дайшо. Тот лишь благодарно улыбнулся, поглаживая по голове свою лошадь. –Это всё, конечно, прикольно, но вот че делать будем? Оставляем их в Киото, или же живём здесь денька два, чтобы жеребята встали на ноги? - Канроджи оставил юную мать отдыхать, встал на ноги и подошёл к друзьям. –Я читала, что дети рождаются достаточно самостоятельными, поэтому, только завтрашним утром предлагаю отправиться в Мизуми-ококу! - чётко и уверенно выдала план на будущее Секай. Ребятам ничего не оставалось, как согласиться с её словами, а после сесть на уже тёплую землю, обсуждать события ночи и давать отдыхать Канмиаки со своими малышами. <...> –Да я тебе говорю! Давай назовём их Инь и Ян! - стояла на своём Шираюки. Шёл выбор имён двух родившихся девочек. –Это девочки, - отрезал коротко Дайшо, –А во-вторых: идея неплоха! - давая Секай надежду, ответил Канроджи. От радости девушка дала пять другу. –Вообще-то у меня была другая идея... - заявил Кëджуро свою точку, –Юми и Момоко! В честь наших пречудесных сэнсеев! Идея тоже была неплохой. Повисли разногласия. И только саму маму и двоих девочек совсем ничего не беспокоило – они отдыхали в том загоне, в котором находилась Канмиаки прошлой ночью на передержке. –Да! - воспылал Дайшо, –Секай, а давай солового окраса назовём Момоко, а белую– Янь! –Хее, Дайкон, а где тогда её Инь?... - недоумевая, спросила Шираюки. –Как, где? Отыщем в их родной конюшне специально для моей девочки! - Секай усмехнулась, поражаясь гениальности своего друга. <...> День пролетел быстрее некуда. Ребята прогулялись по окрестностям, познакомились с местным народом и даже попали на праздник Хякки яко! Конечно, к сожалению, они не встретились ни с одним ëкаем, но повстречали очень много красочных масок, костюмов и образов, а так же поели много вкусностей. Деревенским детям всё это казалось до сих пор чрезвычайно необычным, но со временем они свыкались с громкостью, яркостью и светом этого чудного города – Киото. –Дааай, - будила друга Секай, тряся его тушку, –Вставааай, Кë уже встал, и ты вставай... - Секай зевнула. –Ах, да встаю я... Как там лошади? –Я ходила вечером к ним – всё отлично. Канмиаки чувствует себя великолепно, Момоко и Янь тоже, - успокоила Секай парня, проговорив слова таким сонным и будто бы мурчащим голосом. Дайшо встал с футона, завязал повязку на лбу и заправил постель. В спальной юкате он искал свою форму, хаори и кяхан. Как-то даже не было удивлением то, что одежда была к заметно потрёпана – никто даже не брался подлатать вещи. Поняв, что рубашка и пиджак выглядят уже не презентабельно, Канроджи связал их в узелок и кинул к выходу. –Выкидывать собрался?! - удивлённо спросил Ренгоку. –Смеешься? Просто жарко сегодня, я поеду в своих штанишках и кимоно, - разъяснил Дайшо, затягивая на бёдрах ремень. Уж он-то меньше всех постарадал. Одев белое кимоно и сверху накинув хаори, Канроджи был готов отправляться в путь. Впрочем, как и остальные два человека – Секай и Кëджуро. В загонах было видно, что молодые жеребята уже бегают и весело сосут молоко своей матери. Канмиаки, на удивление, вела себя спокойно с ними, не брыкалась, когда дело доходило до кормления. В этот раз ребята выдвинулись из Киото аккуратной вереницей, которую возглавлял путеводитель Кëджуро, а заканчивал многодетный отец Дайшо. Секай же старалась уследить за обороной и безопасностью, а то вдруг какому-то безбашенному придёт в голову напасть на тройку лошадей и двух жеребят. Кстати, лисичка Асако сидела за воротником хаори Секай абсолютно всю дорогу. В целом, в пути ничего не изменилось – Момоко и Янь поспевали за своей матерью, Кано и Араши, но Канмиаки часто приходилось делать перерывы исключительно из-за заботы о здоровье недавно родившей лошади. <...> Из-за раннего выезда ребята прибыли в родную деревню лошадей рано. Уже ведя животных за собой, подростки пытались вспомнить, в какой именно конюшне жили раньше жеребцы. –Хэй, Дайкон, как думаешь, какая будет реакция у их хозяина, что мы привели его лошадей после такого-то отсутствия на месте? - спросил задорно Кëджуро. Дайшо почесал затылок. –Без понятия... А! - Канроджи почувствовал, как узды в его руке дёрнулись. Сразу три, на которых были и Момоко, и Янь, и Канмиаки Он обернулся на кобылу, но внезапно увидел такую картину: Около неё на коленях сидел мужчина в темно-голубом кимоно и серых хакама. Кажется, он плакал от радости, обхватив шею Канмиаки руками. Так же он возвращался к жеребятам и гладил их по головкам. –Иоко! Буян! Фукуши! - называл по именам лошадей мужчина, –Вы... Вы заботились о них? Мне сообщили, что их украл какой-то мужчина в тёмном гакуранепоздней ночью, а вы нашли их, да? - спрашивал он сквозь слезы, подползая на коленях к Дайшо. Он неловко взглянул вверх, словив на себе взгляды Кë и Секай. «Похоже, не так незаметен я был той ночью...» - пронеслось в голове парня. Он сглотнул глупую улыбку, собрался с силами и подобрал слова в голове. –Ахх, мы нашли их в темном лесу поздним вечером подле Киото, - с лёгкостью отмазался Дайшо, –Ну не переживайте вы так, всё теперь ведь хорошо! Смотрите, какие чудные жеребята родились у этой кобылы буквально позавчера! - Канроджи указал на Канмиаки. Краем глаза он глянул на Шираюки – та тихо смеялась над ситуацией, а на лице Кë, стоящего рядом, была привычная улыбка «>:)». –Позвольте узнать ваши имена, добрые люди! - мужчина встал с колен, отряхнул штаны и взглянул на тройку, –Я – Сорахико Ямаджики! - ребята представились по одному, –Что ж, давайте я отблагодарю вас приятным ужином в отличной раменной за свой счёт! –Ух, изви- не договорили Дайшо и Секай, как посреди встрял Кëджуро: –У ЮКИО-САМА?! –Разумеется, мальчик мой! Он – мой старый кореш, поэтому сделает нам скидочку! - хитро улыбнулся Ямаджики. <...> Трапеза была проведена чрезвычайно быстро, но она запомнилась приятным знакомством с конюхом Сорахико и вкусной горячей пищей, которая стала редкостью за последнее время. Как и обещали Секай и Дайшо, они побывали в раменной Юкио из рассказов Кëджуро. Так же они распрощались, но, обещаю, не навсегда, с такими природнившимися скакунами – Канмиаки, Кано и Араши, чьи настоящие имена – Иоко, Буян и Фукуши. Следующая часть дороги была пройдена добрым пешком. Ребята вновь встречали закат вместе и в движении по бескрайнему полю. Небо было приятного оранжевого оттенка, пушистые облака спокойно плыли по своей светло-рыжей реченьке, прямо как наша тройка шла по лесной проездной дороге. Мизуми-ококу всё приближалось и приближалось к ним, и от мысли на душе становилось теплее. Наверняка ведь Момоко-сан затопила баньку, и после они вчетвером уйдут туда хорошенько отмокать в кипятке, а так же будут делится весёлыми историями этих минувших дней... Юные мечники возвратились в родную деревню только поздним вечером. Уже потемнело, белый блин луны ещё был скрыт за листвой деревьев. Свет в домах Мизуми-ококу постепенно затухал, но от этих погасших огоньков не становилось тревожно, как в детстве, – ночь стала привычной средой обитания для мечников. –Ха, Момоко-сан уже погасила свет! - подметил Дайшо. Было принято решение ночевать у него – при составе Момоко, Минори, Секай, Кëджуро, Дайшо и Асако в целом было реально провести весёлую и прекрасную ночь. –Она верняка сидит у крыльца и загадочно разглядывает красу сегодняшнего неба! - выдвинул свою точку зрения Кëджуро, –Когда я был мелким, мы с ней часто сидели по вечерам и гадали, какое настроение у солнца... - Ренгоку углубился в своё детство, в минувшие дни сплошного счастья со старшей сестрёнкой Моши-моши. –А может быть Момоко-сан на задании? Хотя, письма не было... - засомневалась Секай. –Охаëëë, Момоко-саааан! - Дайшо уже как родной влетел с крыльца в дом, но везде был потушен свет и признаков жизни не подавалось, –«Она спит уже?!» - Канроджи удивился, вспоминая, как Шиварай сидела целыми ночами за важными картинами, нежно поглаживая Дайшо по голове, пока тот видел сладкие сны. Канроджи зашёл в её кабинет, а следом протопали его друзья. Но и там была сплошная тишина и пустота, оставшиеся на столе тюбики с красками озарял лунный свет. Вдруг в темноте показался силуэт соловушки Уз Момоко – Айрин. –Фью-фью, Хашира смеха, фью-фью, погибла в бою с Первой Высшей луной, фью-фью... - печально просвистела Айрин, тут же срываясь с места и улетая в небесную высь, будто бы улетая на встречу с луной, которая только-только восходила. Дайшо замер словно по команде. Ноги стали вмиг настолько мягки, что не удержали тело парня, и Канроджи упал на колени. Мечник молча размышлял о услышанном. В его голове была пустошь, никакая эмоция сильно не бушевала. Но это была такая пустошь, как после тяжёлой и кровопролитной войны, которая обернулась поражением. Дайшо помнил каждый миг, проведённый с Момоко. То, как она рассказывала смешную сказку о бобренке по имени Кинко. То, как она гладила его по головке и нежно прижимала к себе во время грозы, чувствуя, как Канроджи боится грома и молний. То, как она мягко целовала его в лоб и желала сладкой ночи перед тем, как уйти на опасное задание. Она оставалась непоколебимой, спокойной, и её поведение всё так же было детским и весёлым. Дайшо желал стать таким же. Момоко была его идеалом, ставшим верным опекуном и прекрасным тренером. Канроджи внезапно почувствовал тяжесть на нижнем веке и ресницах. Это были слезы. Солёные и горькие, но честные. Парень не мог сдержать своих слез, и одна капля прокатилась по раскрасневшейся щеке и упала на деревянный пол, разбившись на тысячу капелек. Точь-в-точь как веселые воспоминания с Момоко в хрустальной рамке.