Тлеющие угли

Густой влажный пар окутал станцию, поезд медленно останавливался. Машинист высунулся из окна и раскрыл рот, намереваясь что-то прокричать, но в тот же момент оглушительный свист перебил его, без слов объявляя о прибытии. Скоро движение машины наконец прекратилось, но, казалось, паровая тяга просто передалась обитателям на борту. Задернутые шторы раздвигались, за ними виднелась суматоха внутри, на смену грохоту колес пришел гром чемоданов. Одна за другой, двери начали открываться, пропуская кондукторов. Вагоны зашатались, будто снова поехали, а через мгновение на платформу хлынул поток пассажиров, вскоре смешавшийся со всеми людьми на станции в одну гремящую и рокочущую толпу, образуя пренеприятное столпотворение. Кто-то лихорадочно переспрашивал направление, с которой попытки не сумев расслышать ответ; кто-то вопил, теряя по очереди то ребенка, то багаж; громкий басовитый голос ругал персонал, за то что карманники украли все его вещи, пока он пьяным спал в вагоне-ресторане. Нищие безбилетники, завывая и рыдая умоляли пустить на борт. Над этим всем возвышались только продавцы всякой дряни, кричащие про свои горячие пирожки так, будто это последний день их жизни и, если они постараются, им больше никогда не придется заниматься этим треклятым делом. Впрочем, скоро дым снова опустился на станцию и состав поспешно отбыл, видимо не желая больше оставаться в этой дыре. А это, позвольте заметить, действительно была дыра. К такому выводу пришел высокий молодой мужчина в свободном фраке, лицо его было скрыто от случайных глаз цилиндром не по размеру, который, казалось, в спешке просто сполз. С накинутым на плечи пальто, он подошёл к тумбе с расписанием. Нахмурившись, он поправил горчичный галстук и посмотрел на полупустой лист. Подумать только, маршрут дошел сюда впервые за год, а между тем, начало декабря! И следующий поезд ожидается уже в следующем году. Теперь понятно, почему торговцы так надрываются. Что ж, готовиться надо к худшему. Надрываясь, таща три чемодана, паренёк поплёлся в сторону от вокзала. С ног до головы обвешанный различными сумками и с портфелем в зубах, он уже не обращал внимания на медленно скользящий набок цилиндр. Дойдя до кучки зевак у близлежащей забегаловки, вынимая портфель изо рта, он спросил: — Не подскажите, где здесь можно найти какой-нибудь пристойный экипаж? Толпа примолкла, а через секунду расхохоталась, осмотрев несуразного прохожего. Для здешних краев его вид был необычен. Немного замявшись и поправив шляпу, парень переспросил. Хихикая и подхрюкивая из толпы высунулась маленькая девочка, тыкнув пальцем в сторону мужичков с телегами у стен вокзала. Проследив за ее взглядом, молодой человек раздражённо скривился и кивнул, вызвав новые приступы хохота. Не оборачиваясь, он потащился к указанному месту. Какой-то старик уже подбегал, выхватывая чемоданы из рук и небрежно кидая их в свою повозку. Та, в свою очередь, скрипела и подпрыгивала от каждого удара, грозясь развалиться, даже не сдвинувшись. Сняв с себя половину сумок, паренёк уселся рядом с кучером, уложив портфель на колени и сверля заранее ненавистную дорогу скучающим взглядом. Кучер дёрнул поводья и хлестнул лошадь. Экипаж загромыхал и поехал, еле обгоняя пешеходов с противоположной стороны улицы. — Хоть бы поздоровался, сынок? Куда едем-то? - заражённый скукой, уточнил старик. - Далеко-ль? Молодой вздохнул и поднял взгляд на ползущие фасады уходящих зданий, по видимому, вспоминая. — Здесь в округе есть пустые старые поместья? Мне нужно к тому, что на востоке. Там, кажется, всего два здания, одно в три этажа, другое в два, и пара сараев. На крыше того, что выше, есть флюгер в виде крадущегося кота. Может и мышь была рядом, не помню. Провожая последние хоть сколько-нибудь красивые дома, он не глядя ловко вытянул яблоко из внутреннего кармана и принялся им хрустеть, болтая одной ногой над слякотью дороги. Сверху начинал накапывать дождь. Мужичек завернул за поворот, искоса глянув на своего пассажира, затем уточнил: — Слушай, а тебе-то точно туда надо, я не ослышался-ль по старости? Зачем же? Он недоверчиво посмотрел на паренька, удивляясь и хмурясь одновременно. Тот продолжал беззаботно жевать яблоко, даже слегка просветлев лицом. — Да я его выкупил, вот и переезжаю. Легко бросил он между укусами фрукта, не поднимая глаз из-под полога шляпы. Кучер вытаращил глаза, не отрываясь от дороги и воскликнул: — Да как же, как же ты там жить-то будешь? Это же развалина! И слухи разные ходят, мутная у него история. Говорят, оно и не пустое вовсе, там шайка разбойничья живёт, или отступники от церкви, а может, и духи нечистые! Я сам крики по ночам слышал, благо, не видел никого, но волосы дыбом и без того встали. А ещё зима впереди, его ж неделю топить надо, чтоб нагрелось, да во все щели задувать будет, как же ты проживёшь? Вопли старика прервал хриплый кашель. Пассажир заливисто рассмеялся, чуть не подавившись сочной мякотью, с шумом втягивая в себя воздух. Прохожие оборачивались, а тот всё не мог унять смех. — Ха-ха, что за глупые суеверия! Ха-ха, и чего я ожидал в этой глуши, хе-хе? Хи-хи, спасибо за ваше беспокойство! Если что, я попрошу вас выгнать всех незваных гостей оттуда! Хи-х, а прохладу можно переждать и в гостинице, средства у меня есть. — Откуда-ж ты такой взялся, мальчишка? — Из-за океана приплыл, западного. — Неужто из этой, как её, Америки что-ль? — Ага. Говорить хотелось всё меньше, сырость лезла в глотку и вымораживала её, пробираясь в лёгкие. Они уже выдвинулись на окраину. Улицы сменились полями, а редкие дома стояли вдали от путей. Деревья тянулись к заходящему солнцу и нависали над их крышами. Сумерки неспешно опускались на просторную землю. Ветер дул с севера, нагоняя тучи, предвещавшие противную, мокрую и холодную ночь. Крупные капли лениво сыпались с неба, окрашивая черным горохом и без того темный, с отблесками рыжей закатной звезды, костюм молодого человека. Он поёжился и согнулся, запутываясь поглубже в пальто, растирая замёрзший нос, всматриваясь в окрестности. За маленьким холмом обнадеживающие виднелась крыша усадьбы с кошачьим флюгелем. Издалека она вовсе не казалась такой уж развалиной, скорее просто покинутым на время войны домом. Распухшая от влаги телега поскрипывала, шершавила и кряхтела, с трудом скользя по загородной грязи. Сивая лошадь с рябой шкурой уныло переставляла копыта, наклонившись вперёд. Кучер кивал носом, подрёмывая на пустой дороге. Его разбудила сильная тряска и толчок в бок — попутчик перелазил через бортик к своему багажу. Расстегнув защёлки и распутав хомуты на одной из сумок, тот вытянул метровый шест с деревянной ручкой, обмотанный бурым полотном. Потом он присел, повозился с ним, расправил ткань и открыл. Странная палка оказалась зонтом. Некоторые спицы его погнулись, пока тот свергнутым лежал в плотно набитой сумке, но в целом всё было в порядке. Затем он перескочил борт и влез обратно в свое сиденье, едва не задев старика длинным металлическим шпилем. На некоторое время тот прекратил кемарить, крепко сжав поводья. Однако до конца поездки его пришлось будить, тыкая концами спиц в макушку, ещё, по меньшей мере, 12 раз. Наконец парень распрощался с мужиком, отсыпав тому горстку монет с небольшим запасом, за что старик помог дотащить чемоданы до порога, а после молча уехал. Три этажа и высокая черепичная крыша с вытянутым вперёд козырьком и резким скатом возвышались, с презрением глядя на новоприбывшего постояльца и не признавая в этом американце своего нового хозяина. Молния мелькнула где-то позади, но была не заметна в посветлевшей ночи. К этому моменту поздний вечер уже подходил к своему завершению, на небе воссияла полная Луна, освещая лужайку с увядшей растительностью и несколькими скрюченными деревьями, напоминающими яблони. Через минуту тучи вновь стремительно наплыли, загородив просвет. Более ничего интересного снаружи не наблюдалось. Посему, переселенец шагнул в широкие нависающие двери, сквозь обрамляющий их портал прямо в мрачное нутро старого дома. Ветер сердито захлопнул дверь за спиной человека во фраке. Внутри оказалось на удивление тепло и вовсе не так сыро, как на улице. Пока глаза постепенно привыкали к темноте, он стал прислушиваться, не капает-ли где в доме вода, но шум набравшего силу ливня слышался лишь снаружи. А несколько раз ему казалось, что где-то на верхних этажах скрипят половицы, однако это было легко списать на завывание ветра и банальную обветшалость здания. Нащупав вешалку у входа, парень осторожно развесил пальто и бережно снял цилиндр, поставив на ближайшую тумбу, оперев о неё же зонт. Затем отряхнул фрак, расстегнул на нём несколько пуговиц и тот обвис, подобая обычному пиджаку. Галстук выпал и закачался маятником когда он тащил чемоданы поглубже в дом, стараясь не наследить. Раскрыл несколько из них и принялся рыться. Достав тряпку, туфли, керосиновую лампу, флакон со спиртом и спички, он победно вскинул голову, поднимая за собой керосинку. Парень покрутил её в руках, вылил немного спирта в щель крышки и зажёг спичку. Через секунду лампа вспыхнула. В её свету он освободил руки, разулся и вытер ноги. Чуть погодя, с помощью той же тряпки он стряхнул воду с зонта и повесил тот себе на локоть. Затем обул чистые туфли, кинул рваную ткань на пол и поставил на неё грязные сапоги. С зонтом и лампой в руках, с чистыми туфлями на ногах, он отправился исследовать старинное поместье.