Ископаемое

— А вот и сучка Бобби, — хрипло рассмеялся Хэнкок, закидывая в рот горсть ментатов из металлической коробочки, как будто это конфеты. Он развалился на диване, по-хозяйски закинув ноги на столик, и сверкал в полутьме своими чёрными глазами, оглядывая женщину в пыльном и грязном от каменной крошки костюме, явно снятым с дохлого рейдера, которая только что пришла под ручку с Фаренгейт с его склада. Склада, который попыталась нагло ограбить Бобби, собрав около себя какую-то легковерную шпану. Надеялась, что пройдет и через его телохранительницу с Испепелителем, но получила пулю в затылок от обманутой мадам. — Да, склад… — начала Мадлен, неловко присаживаясь на диван напротив, который измученно скрипнул и уперся в задницу пружиной. Спина болела, из волос, которые она только вчера с трудом вымыла, предостояло долго вычесывать пыль, — прошу прощения, это была ошибка, которая больше не повторится. С этой авантюрой всё пошло наперекосяк с самого начала — от тоннеля, из которого полезли болотники, и до пришедшей слишком поздно догадки о том, что копают они подозрительно далеко от Даймонд-сити. Желание быстро перехватить крышек, купить патронов и еды, а затем двинуться дальше по делам сыграло с ней ужасно жестокую шутку. Изначально всё это вызывало отторжение, но она повелась. Сама идея совершить ограбление была совершенно идиотской. Адвокат, часто встречающая такие дела в своей практике, сама напоролась на эти грабли. Когда-то она не понимала, почему люди так стремятся прибрать к рукам чужое имущество. Теперь поняла и это было унизительно. Помощь поселенцам в проблемах с рейдерами — куда более благородное занятие, ведь можно было себя этим утешать, пока обшариваешь их на предмет крышек. Странная новая валюта, которая противно бренчала в кармане и занимала много места. — А, да проехали, я понимаю. Херня случается, — он двинул ногой, сбрасывая со стола пустые бутылки, окурки в консервной банке-пепельнице и другой мусор. Раздался противный звон стекла. Остались только пара ингаляторов, — ты не стесняйся. На чём любишь отъезжать? Я предпочитаю ментаты, от них я чувствую себя умнее. Угощайся, тут винт и где-то был виски. Тусклые лампочки, мусор, пустые ингаляторы и шприцы на полу создавали ощущение грязного притона, и это было тревожно. Остальная мебель в Капитолии наверняка была красивой до войны, а сейчас представляла собою жалкую пародию на былой лоск. Пожалуй, как и она. Мадлен до сих пор пыталась укладывать волосы и постоянно стирать с лица грязь, но в таких условиях попытки следить за собой вызывали только жалость над собой. Она сказала бы, что начала привыкать к такому, но это было бы ложью. Каждый уголок в Содружестве вызывал омерзение и тоску. Но здесь хотя бы стены были целы, чего не скажешь о других домах. Хэнкок, который вызвал у Мадлен искренний интерес в их первую встречу, теперь тоже казался каким-то жутким. После того, как она вломилась на его личный склад, не прийти с извинениями было как минимум невежливо, а вместо простой беседы и благословения идти на все четыре стороны её пригласили на аудиенцию, и отказаться не получилось. Где-то в углу за ними лениво наблюдала Фаренгейт, держала между пальцев сигарету и стряхивала пепел прямо на пол. Ник куда-то ушёл по своим делам и только Псина лежал у её в ногах, мерно дыша, но не засыпал, следя за происходящим. Её костюм уже запачкал и так ужасно грязный диван. Мадлен вежливо склонила голову. — Я не употребляю, но благодарю за предложение. Кажется, ответ Хэнкока не удовлетворил, но он повел плечами, мол, как хочешь. Фаренгейт бросила окурок на пол и придавила ногой. Ситуация была какой-то неловкой. Перебирая в голове поводы для отступления, она виновато улыбнулась, хоть и не считала, что должна испытывать по этому поводу вину. В том, светлом и счастливом мире, из которого она прибыла и который был теперь навсегда утрачен, она была той самой «правильной женой», которая не курила, не употребляла алкоголь и растила здорового сынишку, любила мужа-военного, улыбалась с фотографии в красивой рамочке. Красивый фасад. Кажется, Ник был знаком с мэром Добрососедства, и с его присутствием было бы куда проще вести диалог. — Я тебе так скажу. Эта классная треуголка уже давит мне на голову. Может, я превращаюсь в тирана? Мне нужно снова отправиться в путь, вспомнить о том, что важнее всего в жизни: о свободе, — медленно начал Хэнкок, усмехаясь, и уложил локти на спинку дивана, — что думаешь? Ты, вроде, чем-то интересным занимаешься, раз Ник с тобою ввалился ко мне в город. Рассказывай. — Я…- женщина помедлила, взвесив правду на воображаемых весах в голове. В последнее время она разбрасывалась ею направо и налево, и теперь в её голову закрались сомнения. Может, не стоило так открыто говорить, что она ищет Институт? Это может осложнить дело, если её решат убрать. Но врать было бы неправильно, ведь по её действиям правда быстро всплывёт. К тому же, Хэнкок может ей очень помочь. Он казался опасным человеком, который знает, как выжить в этом ужасном мире, и компенсировать её неопытность — стрелять приходилось на каждом шагу. Заручиться поддержкой мэра было умным решением. Вздохнув, она продолжила, стараясь, чтобы голос не дрогнул: — Я ищу своего ребенка. Его забрал Институт и я хочу его вернуть. Если действительно хочешь идти со мною — это будет не веселая перестрелка в походе. — Вот срань, — Хэнкок изменился в лице, даже как-то подобрался, почувствовав неловкость от того, что так развалился на диване в драматичный момент, — я сочувствую, правда. Как видишь, Институт — это общая проблема, все на нервах из-за этих уродов. Я рад помочь, только надо поболтать с моими избирателями. Блять, Фар, меня развезло, помоги встать. В городе пришлось задержаться: с железкой из головы Келлога, с которой возилась та женщина из Дома воспоминаний, возникли проблемы. Уходить без ответов Мадлен посчитала неправильным решением. Сидеть безвылазно в комнате быстро надоело, осмотр местных достопримечательностей оставил только тоску. Они с Нейтом видели Бостон в лучшие времена, и то, что сейчас называлось городом, в её глазах выглядело как огороженная песочница на пару десятков жителей, которые заняли несколько строений на одной улице. Но ей нравились гирлянды из фонариков — от этого Добрососедство казалось куда дружелюбнее Даймонд-сити. У них ведь тоже были такие гирлянды, ими украшали дома и улицы к Рождеству. Здесь вообще празднуют Рождество? — Мисс, вы будете что-нибудь заказывать? Подняв голову, она увидела перед собой Чарли, который являлся местным барменом. Роботы этой серии напоминали ей о Кодсворте, которого она оставила следить за домом и помогать поселенцам в Сэнкчуари. Они купили его вместе с пеленками, присыпками и прочими вещами для Шона, когда узнали, что Мадлен беременна. Все почему-то дружно решили, что это будет девочка. Приходили поздравлять родные и соседки, дарили розовые распашонки, носочки, открытки с аистами и просили дать потрогать ещё плоский живот. Её тогда напугали рассказы о том, как молодые мамы не спали сутками, мучаясь от того, что у ребенка колики. Ещё он прекрасно варил кофе. Мадлен вздохнула и помедлила. — Привет. А ты можешь сварить кофе? — Что? Кофе? Нет, — с искренним удивлением возразил робот, вперив в неё сразу все три линзы, — вы только из-под камня вылезли? Могу предложить бурбон для дамы. — Да, ладно, — бездумно согласилась женщина, погруженная в воспоминания. Почти всё, что связано с семьёй, вызывало у неё боль. Нейт, Шон… А её родители точно погибли. Трудно быть единственной выжившей. Она часто думала о том, что хотела бы умереть вместе с ними, чтобы всего этого не видеть, но тогда Шон остался бы без обоих родителей и его некому было спасать. Она вздрогнула, когда на её плечо легла чья-то рука, легонько похлопав. На стул рядом плюхнулся Хэнкок, салютующий Чарли. — Эй, мне водку! Нет, убери стакан, давай бутылку. На барную стойку были тут же выставлены бутылка водки и стакан бурбона. — Что, одна пьёшь? В одиночку пить скучно, — весело рассмеялся мэр, протягивая руку с бутылкой к ней. Мадлен уставилась на бутылку, не понимая, что от неё требуется, и вернула вопросительный взгляд на Хэнкока. — Эй, я же… Так, бери стакан. Помедлив, она взяла стакан в руку, и стекло бутылки с легким звоном встретилось с краем её стакана. — Вот. За свободу, — на этом он запрокинул голову, выливая в себя содержимое бутылки, а затем вздрогнул и прокряхтел что-то очень довольное, — теперь ты. Мадлен воззрилась на содержимое своего стакана. Светлое содержимое плохо вымытого стакана пахло алкоголем и не выглядело вкусным. Она опасливо отхлебнула и тут же скривилась, кашляя. На вкус действительно оказалось противно, горло жгло, на глазах навернулись слёзы. — Эй, эй, это тебе не кола, нужно как я, — рассмеялся Хэнкок, и снова похлопал её по плечу и сделал знак бармену, — давай снова. Теперь женщина совершенно не понимала, почему люди это пьют добровольно. Откашлявшись, она неуверенно покосилась на довольного мэра, но под его взглядом снова подняла стакан. Проследила, как он опять прикладывается к бутылке, и неуверенно повторила жест. На второй раз тоже оказалось противно, как ни странно, содержимое снова стекло в желудок волной жжения. Мир чуть расплылся на мгновение. Она снова закашлялась. — Дай что-нибудь. — прокряхтела она, но на столе уже ждал стакан чистой воды и кусочек арбуза, на которые она тут же набросилась, чтобы унять неприятные ощущения. — Вооот, — всё ещё смеялся Хэнкок, и ей показалось, что он издевается, — сначала всегда странно. — Это отвратительно, — выдохнула Мадлен, когда вся вода была выпита до капли, а от арбуза осталась только корка. — Надо было сначала смешать с чем-нибудь, пожалуй. Чарли, организуй доставку в капитолий. Пойдём, мне тоже не хочется пить в одиночестве. — Я прошу прощения за прошлый раз, — Хэнкок с размаху рухнул на диван, сопровождаемый ужасным скрипом пружин, и принял свою любимую позу, закинув ноги на столик, — я забыл, что здесь образовалась свалка и попросил всё убрать. Действительно, на полу уже не было кучи пустых бутылок, на столик водрузили нормальную пепельницу и керосиновую лампу. Но куча препаратов всё равно напоминала о притоне. Фаренгейт не было, как будто она специально решила им не мешать, и это было странно для телохранителя. Мадлен опустилась на диван напротив. В помещении стало куда светлее и даже как-то уютнее. Она разглядела ковер на полу, красивые торшеры и картину на стене. Да, пожалуй, теперь это можно было принять за гостиную. Красивую, по меркам Содружества. Но голова продолжала кружиться. — Ничего страшного, но да, так гораздо лучше, — честно ответила женщина, расправляя спину, и смотрела куда угодно, но не Хэнкока. Обстановка казалась какой-то слишком интимной и она не знала, что сделать, чтобы убрать неловкость, которую испытывала по этому поводу. По привычке она собралась в позу адвоката, как это называл её муж — выпрямленная спина, сомкнутые бедра, руки на коленках. Эталонную для суда, но смотрящуюся неуместно для дома. И, тем более, для комнаты Хэнкока. Заметив её неловкость, Хэнкок попытался сам разрядить обстановку. — Так что, ты, говорят, прямо живое ископаемое. Мадлен вопросительно воззрилась на него, наконец оторвав взгляд от стены. — Кент всем растрепал, что нашел такого же древнего динозавра, как он, — усмехнулся мэр и снова отсалютовал ей бутылкой водки, — это правда или ты просто поддержала его болтовню о Серебряном плаще? Действительно, эта передача была одной из её любимых. То, насколько это было искренне и немного наиграно, подкупало её как слушателя, любящего истории со счастливым концом. Серебряный плащ всегда всех побеждает, защищает людей, убивает злодеев, так? Тогда они с Кентом долго разговаривали, обсуждая старые тайтлы, идеально-зеленые газоны и новенькие Корвеги, а потом весь вечер её лицо болело от улыбки. Было так приятно встретить кого-то из старого мира, что она даже плакала от радости, когда они завели разговор о каком-то дурацком журнале о заборах. Это был кусочек довоенного счастливого мира. — Да. Меня записали в Убежище прямо перед тем, как упали бомбы. Сказали, что нужно пройти какую-то процедуру, но вместо этого заморозили. Я только недавно выбралась и оказалось, что прошло уже двести лет, — её лицо резко омрачнело, и Хэнкок понял, что попытка разрядить обстановку была совершенно провальной. Всё стало только хуже. Теперь он даже не знал, что говорить дальше, и тоже замолчал. — Эй, мэр, я принес. Ой, — вошедший в комнату молодой парень осекся, увидев, что Хэнкок не один. Кажется, он тоже почувствовал неловкость, висящую в воздухе, поэтому тут же начал расставлять бутылки, которые принес, едва не роняя их, — в общем, вот. На этом он быстро ретировался, оглядываясь на Мадлен, будто она была пришельцем. — Ну ээ… Смотри, я советую разбавить колу чем-нибудь, — прервав неловкое молчание, он перевел тему, откупорив голубую бутылку ядер-колы, и налил туда рома, — круто, квантовая! Так не будет жечь. — Хорошо, я попробую, — согласилась женщина и протянула руку к холодной, запотевшей бутылке. Всё равно горечь воспоминаний и ком в горле захотелось запить, — хочешь довоенных историй? Слышал о парке «Ядер-мир»?