Любить нельзя выжить

Новый мир

      Вика сидела на своей кровати и безутешно рыдала. Раз за разом она перематывала в начало видеозапись, чудом сохранившуюся в телефоне Старковой, и снова плакала. Как оказалось, модный гаджет от Apple и Рома, о судьбе которого они все и слышать не хотели, были последними, кто видел Дашу живой.       Вчера Лиза, в очередной раз увидев призрака, пошла в лес и обнаружила там телефон, выроненный Дашей перед смертью. Последняя видеозапись доказывала то, во что никто из них при других обстоятельствах не поверил бы. Убийцей была Женя. Совесть Ромы, которого все разом обвинили, на сей раз была чиста.       — Вика, успокойся! — Лёша крепко держал девушку за плечи, пытаясь хоть как-то облегчить её страдания. — В жизни так бывает, любой может оказаться предателем, даже самый близкий…       Девушка обернулась и пронзительно посмотрела на парня. Её глаза и щеки были испачканы потёкшей тушью. Она смотрела на Лёшу, и ей было невдомёк, что на самом деле значат его слова, ибо в этот самый момент он, похоже, говорил не о ком-то абстрактном, а о себе.       Оставив утешительные слова Барышникова без какой-либо реакции, Кузнецова медленно повернула голову в сторону Ромы.       — Ром, прости, что обвиняла тебя, — она делала глубокий вдох через каждое слово, но это не очень ей помогало, голос всё равно дрожал.       Рома смотрел на Кузнецову потерянным взглядом, не зная, как реагировать на услышанное. Было отчётливо видно, что он не ожидал этих слов. За это недолгое время он уже успел свыкнуться с ролью предателя и не надеялся на прощение.       Так или иначе, отреагировать Павленко не успел. Он едва заметно кивнул головой, и тут дверь скрипнула, и в комнату вошёл Макс. Он окинул Рому внимательным взглядом, но в этом взгляде уже не было презрения, а только благодарность. Да, он чёртов предатель, он сделал Дашу инвалидом и, что ни говори, косвенно виновен в её смерти. Будь она здорова, может, и смогла бы спастись от Савельевой. Да и вообще, из-за Роминой трусости с ними случилось много дерьма, но Лизу он спас, и за это Морозов будет всю жизнь ему благодарен.       — Макс, как Лиза? — Барышников сразу переключил своё внимание на Максима, делая вид, что ему очень небезразлична судьба Виноградовой, хотя на самом деле интересовал Лёшу только один человек в этой комнате, да и, впрочем, во всей школе в целом.       — Н-нормально всё, — выдавил из себя парень. Не глядя на Лёшу, он обратился к Павленко: — Ромыч, спасибо тебе, если б не ты…       Этого не ожидал никто. Ведь Максим всегда утверждал, что есть поступки, которые нельзя прощать, но, видимо, все поступки Ромы Морозов больше к непростительным не относил.       В комнате воцарилась тишина; было слышно, как стрелки часов мерно двигаются по кругу. Все с замиранием сердца ждали, что будет дальше.       — Я рад, что в этот раз смог помочь, — ответил Павленко и собрался уходить, но Морозов «затормозил» его.       — Подожди, — проронил Максим и снова замолчал.       Парень будто хотел сказать что-то важное, но не мог решиться. Максим боялся, что однажды эти слова обернутся против него самого, прямо как в суде, и поэтому каждое последующее слово давалось ему с большим трудом. Свидетельствовать против себя нелегко.       — Нет, ты, конечно, гад, но, может, мы тоже в чём-то были неправы. Давай попробуем всё же сохранить нашу дружбу?       Морозов протянул другу руку. В помещении вновь воцарилась тишина, но на этот раз казалось, что даже стрелки часов прекратили ход, и в этой тишине было больше смысла, чем в каких-либо словах.       Эта тишина лечила раны и собирала воедино осколки их рухнувших жизней. Каждый из них получал второй шанс. Шанс исправить ошибки и заново поверить старому другу. Рома свой шанс не упустил. Он пожал Максиму руку, и они крепко обнялись, искренне веря, что теперь всё наладится.

***

      Вика, войдя с улицы, прошла через холл и уже хотела подниматься наверх, как вдруг её окликнул Максим. Услышав своё имя, девушка остановилась.       — Вик, и ты меня тоже прости, — Макс подошёл, опираясь рукой о перила, чуть нагнулся вперёд, и на мгновение их лица оказались так близко друг к другу, что видны стали самые мелкие черты, которые раньше оставались незамеченными. — Прости…       — А? — Виктория удивлённо подняла левую бровь, не понимая, с чего вдруг. — За что?       — За то, что я играл твоими чувствами, — признался Макс, и никто никогда не узнает, как сложно на самом деле ему далось это признание. Ведь он привык жить в образе «я эгоист, мне пофиг».       «Морозов просит прощения?» Услышанное повергло Вику в шок. Она немного склонила голову и почесала наморщенный лоб указательным пальцем. Этот день был богат на всякого рода признания и разоблачения, и она даже боялась представить, как он закончится. Чего ещё такого она не знает?       — Я не хотел, правда, просто… Максим замялся, мучительно подбирая слова. Он искренне хотел быть чистым и чуть ли не впервые открыто сказать о своих чувствах и переживаниях, а выходило так себе. Весь словарный запас будто истощился, а он откатился в речевом развитии и знал только «мама, папа, деда, дай». Видя, как ему трудно, Вика решила ему помочь, то ли из любви, то ли по старой дружбе, и закончила фразу за него:       — Просто нам с тобой не по пути…       — Кстати, я думал, у тебя глаза зелёные, а оказывается, карие, — нелепо улыбнулся Морозов.       После он поцеловал её в щёку, и они разошлись в разные стороны так, словно собирались больше никогда не встретиться, да и вообще знакомы были едва ли. И в этом была доля истины: судьба будто зачем-то решила продемонстрировать им их будущее, в котором они окажутся по разные стороны и будут жалеть, что знали друг друга.

***

      Размышляя о том, что этот день был богат на сюрпризы, и пытаясь предугадать, чем он закончится, Вика прогадала, причём с треском. Варианта найти вакцину от вируса в её списке не было.       Виктория стояла на галерее библиотеки. Ещё были слышны шаги детей, которые убежали за письмом графа в подземелье. За её спиной тихо, словно затаившись, стоял Лёша. Она ни на что не обращала внимания. Кузнецова, как заворожённая, смотрела на маленький прозрачный пузырёк. Уже давно привыкшая, что, несмотря на свой ум и все старания, она не ходит у судьбы в любимчиках, привыкшая терпеть поражения одно за другим, особенно в личной жизни, сейчас она не могла поверить в это. Неужели после всего, что ей пришлось пережить, судьба улыбнулась ей? В её руках — пробирка с вакциной.       Шанс на спасение, ну или хотя бы шанс диктовать врагам свои условия — в нынешней ситуации это уже немало. Радость вновь накрыла её, словно волна; казалось, будто за спиной выросли крылья. На секунду показалось, что она уже ничего не боится.       — Лёш, не могу поверить, неужели это вакцина? — смеясь, произнесла она. Ей так хотелось поделиться с кем-то тем счастьем, что притаилось внутри.       Эйфория прошла, как только она обернулась. Страх, живший в ней всё это время, вернулся с новой силой. Кузнецова на секунду зажмурилась, искренне надеясь, что это мираж, и он сейчас исчезнет. Открыв глаза, она осознала — это жестокая реальность. Реальность заключалась в том, что, обернувшись, она упёрлась лбом в дуло пистолета. — Отдай вакцину, — властно приказал Лёша тоном, не терпящим никаких возражений. Его взгляд был холодным и самодовольным. Взгляд человека, который долго шёл к цели и наконец достиг её.       — Лёша, если это шутка, то несмешная, — ошарашенно произнесла девушка.       Её слова прозвучали хрипло, будто горло сдавило удавкой. Ей вдруг показалось, что она стала участницей какого-то дурацкого реалити–шоу или совсем не смешного розыгрыша. Она даже стала вертеть головой в поисках скрытой камеры, но результат был заранее известен. Конечно, никакой камеры здесь и быть не могло, ну или всё это, с самого начала — дурной сон. Но, как бы ни хотелось, так долго сны не длятся. И нацисты, и смертельный вирус, и Лёша, обещавший свозить её в Рим, а теперь угрожающий пистолетом — её суровая реальность.       — По-твоему, это похоже на шутку? — спросил парень, вполне серьёзно размахивая оружием перед самым её носом.       — Ты? Ты что, тоже с ними? И как давно? — Вика говорила, но свой голос едва ли слышала, у неё будто уши заложило.       Медленно, но верно до девушки наконец стала доходить шокирующая суть происходящего. Он — предатель. Предатель, который знал всё о них, об их планах. Предатель, которому они доверяли. В этот момент Вике захотелось рассмеяться в голос. Они вот только одного уже простили… Но сил на смех не было, и она просто стояла, моргая примерно раз в три секунды.       — С тех самых пор, как родился, — парень взмахнул руками, так будто он в тысячный раз пытается нечто объяснить, но собеседник не хочет его понять. В следующий миг Вике показалось, что пистолет у Алексея в руках всё же выстрелил, настолько невозможно было поверить его словам, прозвучавшим, как выстрел. Контрольный, в голову. — Я внук Теодоры Раубер.       — Какая же ты скотина! — Видимо, уровень адреналина в крови у Кузнецовой заметно повысился, и она стала кричать, не обращая внимания на то, что ей угрожали оружием, и несмотря на то, что минуту назад хотелось смеяться.       — Вот! — в голосе Барышникова заиграли нотки восхищения, и это просто выбило почву у Вики из-под ног. — Такой ты мне нравишься — умная и смелая, как и мы. Я не понимаю, как ты опустилась до этого недоумка-Морозова! Я хотел его грохнуть, да вот ради дела пришлось дружбу поддерживать. — Барышников говорил это таким тоном и с таким выражением лица, будто его руки были испачканы в грязи и хотелось вытереть, да не обо что.       — Какой же ты лицемер, — проговорила Кузнецова, разделяя паузами слова, и по её интонации не было понятно, смеётся она или плачет. — Как я раньше не видела этого…       — Значит, хорошо работал! — самодовольно усмехнулся Алексей.       — А я тоже часть задания? — только и смогла спросить она, до конца не понимая, почему невидимая рулетка в её голове из тысячи вопросов выбрала этот.       — Нет, ты моя личная инициатива, — ухмыльнулся Лёша.       «Личная инициатива» — пытаясь понять, как это звучит, Вика крепче сжала в ладонях пузырёк с вакциной. И всё же — как это звучит, что это значит? Она для него просто «галочка» в дневнике личных достижений или всё-таки нечто большее, просто он не может иначе выражать свои чувства? Хотя не он ли устроил для неё Рим на чердаке?       Поняв, что сейчас окончательно запутается, Кузнецова ещё раз посмотрела на Лёшу.       Он был очень горд и доволен собой. Он смотрел ей в глаза так пронзительно и уверенно, что она оцепенела, не в силах пошевелиться.       — Вик, я хочу, чтобы у нас всё было хорошо, для нас двоих всё было хорошо. Ну, что тебе делать здесь, среди кучки придурков? — Он замолчал ненадолго и протянул ей руку. — Мы строим новый мир! Пойдём со мной.       Словно не отдавая себе отчёта в своих собственных действиях, Вика протянула руку и на мгновение даже коснулась пальцами его раскрытой ладони, но тут же отдёрнула, будто её обожгло. Видно, за время заточения в школе все они изменились и иногда делают то, что им совсем не свойственно, но она смогла вовремя опомниться.       — Никуда я с тобой не пойду! — она отшатнулась и посмотрела на него с отвращением.       Барышников лишь вздохнул; у него не осталась времени на уговоры, в процессе которых она лишь вынуждала его сделать то, что ему меньше всего хотелось. Так и не решившись нажать на курок, Лёша с силой ударил девушку по лицу. Та потеряла равновесие и упала на пол.       Новый мир. Они построят его. Вместе. Мир, в котором из-за вируса «INGRID» лишь малая часть женщин будет способна зачать ребёнка. Мир, в котором такие женщины станут ценнее любых полезных ископаемых и денег. Мир, которым будет править Лёша и его давний друг. А она — Виктория, ставшая его победой — будет всегда подле мужа, как и подобает верным жёнам в новом мире. В мире, в котором придётся выбирать между любовью и жизнью. И тем, кто захочет выжить, нельзя будет любить.       Но пока, будучи только Викторией Кузнецовой, она, не зная всего этого, лежала без сознания на полу в библиотеке.