Слишком много тепла

Чжоу Цзышу смотрел спокойно, перед собой — холодало. Он прожил долгую жизнь, и в ней не осталось места сожалениям. Теперь рядом с ним стоял только Цзюсяо, и жглось страшное, последнее, почти позабытое обещание учителю — найти Чжэнь Яня. Чжоу Цзышу закашлялся — по стечению обстоятельств его, оказавшегося в Долине Призраков, пришедшего попросту умереть, потому что так — быстрее, не убили. Ещё и Цзюсяо — болван самый настоящий — выскочил с объяснениями. Возможно, их — десять призраков — очень удивил северный выговор Цзюсяо. Возможно, если бы не это, смерть не задержалась бы вновь. Чжоу Цзышу с сожалением выдохнул — он так устал. Цзюсяо всматривался — они стояли у пещеры, и в глубине её, на стенах, плясали огни. Призрак в зелёных одеяниях пошёл на свет. Другие — за спиной — помалкивали, хоть и изучали украдкой с острым любопытством. То на рукав посмотрят, то на шею. Налетел порыв ветра. Цзюсяо повёл плечом. — Стоите прямо, значит, — прозвучал холодный голос. Чжоу Цзышу попытался ударить себя по груди — там засела боль, а не ответить вовсе было опасно. В темноте было заметно только, как колышутся от ветра рукава одеяния владыки долины. — Мы с братом ищем человека. Его зовут Чжэнь Янь. Возможно, владыка долины что-то знает о нём? Чжоу Цзышу сказал это, чтобы что-то сказать, объяснить своё появление здесь — владыка Долины Призраков, конечно, впервые слышал это имя. Призраки, может, и призраки, но живые, тёплые, не мёртвый шиди. Не напрасно ведь в пещере горел огонь. — Может, я что-то знаю. Может, не знаю, — протянул владыка Долины Призраков. — Осенние но́чи холодны́, проведи со мной час при огне, Чжоу Сюй. Чжоу Цзышу тихо усмехнулся — что же, от него не убудет. Кивнул согласно. — Сойдёт. Договоримся. * У Вэнь Кэсина — такие плечи, что Чжоу Цзышу от желания с трудом прикрыл глаза. И это Вэнь Кэсин ещё только ханьфу сбросил, нижнее одеяние на месте, и оно запахнуто как следует. Чжоу Цзышу протянул руку к его груди и даже задел ткань пальцами. Вэнь Кэсин подождал, поёжился — видно, ему было холодно — вода в ковше, ясное дело, по-летнему тёплой не осталась. Проговорил: — Может, расскажешь ещё что-то, А-Сюй? Какое у тебя желание умереть любопытное, с именем. Да такое, что ты по его следу с севера на юг пришёл. Почему? — Не слишком важно, где бы я остался, умру и в Цзиньчжоу, и здесь. Там, быть может, с честью, здесь — хоть не увижу гибели шиди из Поместья Времён года, — Чжоу Цзышу помолчал — Цзюсяо всегда доверял ему и слушался каждого слова. — Так я думал, однако он... В груди что-то замерло — неподвижное, мешающее. Пришлось пережидать. — Пошёл за тобой, верно? — Вэнь Кэсин подался вперёд, волосы его из причёски накрыли ладонь Чжоу Цзышу. Теперь Вэнь Кэсин — близко, так, что поёжиться захотелось. Чжоу Цзышу сдержался — его ощущения никому не нужны, ни Цзинь-вану, ни Тяньчуан, ни военачальникам, в постели которых он оказывался в плотной осенней темноте. Были задания на устранение, долг перед Цзинь, и больше — ничего. Нечасто. У Чжоу Цзышу был Цзюсяо и шиди из Поместья Времён года. У него были сироты, подобранные и обязанные ему всем. Рис, положение, командир, обеспечивающий жалованием, и тёплая постель с циновкой их устраивали. Мог ли Цзюсяо за ним — не пойти, если идти больше некому, а у их смерти и правда есть теперь имя, только имя это дали вовсе не наверняка погибшему много лет назад Чжэнь Яню, а ему самому? Вэнь Кэсин задержался на мгновение, провёл тёплой ладонью по щеке Чжоу Цзышу. И Чжоу Цзышу его — поцеловал, толкнув ладонью, повалил на лежанку. Чтобы увидеть, как Вэнь Кэсин спускает с плеч это его белое-белое нижнее одеяние. И в огне свечей светится точкой над ключицей — родинка. Точно такая, как у Чжэнь Яня. Живого. Видно, на лице его отражается такая ярость и боль, что Вэнь Кэсин вдруг протягивает руку, осторожно-осторожно гладит по щеке. Вот бы смерть не приходила. Чжоу Цзышу выворачивается, поднимается — осенью от гвоздей ещё хуже. — Останься, Цзышу. Я ночью отстаивать тебя и твоего шиди не пойду — слишком холодно. И действительно — холодно. Вэнь Кэсин — потом, уставший — поворачивается спиной, засыпает первым. Чжоу Цзышу закрывает глаза и отчего-то знает — смерть устрашилась тепла и вновь задерживается.