Слишком много тепла

Шаман в юрте жил — юрта в улусе у него большая была, огонь ему ноги грел, и уважали его кругом сильно. Сильно, да Вэнь Кэсин шамана не видел ещё — как по зиме прибился, так и остался, летние жилища строил со всеми, рыбу ловил, с Сяошу делил честно. Получалось, ему говорили. Сяошу потряхивала черными, плотно сплетёнными косами, улыбалась. Так и жили на чужой земле, молчали, айыы не трогали, огонь разводили — отражался огонь в глазах их. Да снег снова выпал, гнус попрятался, и замолчала Сяошу — ни на родном языке слова сказать не может, ни на саха. Отвели Вэнь Кэсина с Сяошу в меховых штанах к юрте шамана, вслед взглянули чёрными глазами, отодвинул он оленью шкуру. Чужим Вэнь Кэсин был здесь, и оттого шепнул: «Подожди». Сяошу коснулась его пальцев, осталась позади, пропала в плотной, вспыхивающей темени, за плечом. Вэнь Кэсин прикрыл глаза — пахло хорошо примятыми оленьими шкурами, жарким огнём, гладило по лицу. Вэнь Кэсин попытался наугад склониться, но мягкий гортанный голос опередил, опрокинул решимость разом: — Что же ты один? Давно с нами, а зима одиночества ох как не любит, не признаёт. Садись, шкуры найдутся. Вэнь Кэсин медленно сел, не двигаясь — сам шаман предложил ему. Выдохнул. — Не похож ты на соплеменников, шаман, не угрюмый совсем. — Так и ты уже не тот, кем пришёл, люди меняются, Кэсин, а духи им в том помогают, — проговорил шаман, будто улыбнулся. Будто двинулся. Вэнь Кэсин прикусил губу, подался вперёд — невольно. — Ежели так, помоги девушке, шаман. Хорошая она, а я отплачу — земля большая, река — ещё больше, принесу тебе рыбы, мяса. Сказал и замолчал — зимою только у тойонов помощи просить, наниматься. Вэнь Кэсин с тоской подумал, что ему наговорят о чужаках. — Помогу — плату потребую, айыы по-другому не могут. Ну-ка, девушка, подойди, — и рассмеялся шаман гортанно. * Вспыхнул огонь у плеча, осветил меховое одеяние Сяошу — стояла она с Вэнь Кэсином рядом — крепкая, с полными губами, взглядывала. Дышала. Шаман встал перед ними, положил одну руку на плечо Сяошу, другую на плечо Вэнь Кэсина. Не было на лице шамана рисунка, только глаза блестели, да в лунках ногтей чернота скопилась. Зашептал шаман — остро: — Тоҥмоххун көрүмэ. И чуть царапнуло по плечу когтями. Вэнь Кэсин распахнул глаза. Шаман руки убрал тут же, будто не хотел. Сяошу повела ладонью по горлу, откашлялась. И стала росомахой, может, на мгновение, блеснула шкурка. * — Лао Вэнь, не бойся меня, — улыбнулся Чжоу Цзышу. — Сестрёнка ни разу ещё не обращалась, вот голос и потеряла. Спасибо тебе. Вэнь Кэсин с опаской взглянул на плечо — больно не было. Сяошу сидела рядом с Чжоу Цзышу на шкурах — и будто айыы ели вместе с ними. — Тебе Цзюсяо привести? Мы тихонечко. — Я знаю, что он рядом. Мне сказали. Я счастлив, Сяошу, незачем. Вэнь Кэсин выдохнул — считалось ли платой то, что он привёл сестрёнку и брата шамана к нему — живыми? С шаманом — айыы, и может быть по-разному. У шамана — такая улыбка и руки, что Вэнь Кэсин невольно улыбается ему в ответ. Впереди — долгая зима. Шамана здесь зовут Тоҥмоххун көрүмэ.