The scars we carry

— У нас есть гребаная проблема. Шота раздраженно перевел взгляд с работы на выбитую ногой дверь. Еще одна вмятина на первозданном дереве. —Я полагаю, здесь было слишком тихо, — сказал он, глядя на раскрасневшееся от дыма лицо Бакуго и то, как вздымалась его грудь. Наверное, от бега сюда. Шота был готов отчитать своего ученика за то, что тот не стал стучать в дверь и сразу же бросился таранить ее, когда заметил рядом с ним Мину, крепко сжимавшую предплечье Бакуго в своих руках. — Извините, сенсей, но это очень срочно! — извинилась она, как хорошая ученица, которой, как он знает, она могла бы быть, и немного поругала Бакуго. Ее лицо тоже выглядело раскрасневшимся и потным, и она прижалась боком к очень неудобно выглядящему Бакуго. Но, несмотря на рычание, пот и впившиеся друг в друга локти, они оставались прижатыми друг к другу. Тут же Шота встал и подошел, осматривая их обоих с головы до ног. — Что случилось? — Нас ударила какая-то странная причуда, вот что случилось, — выплюнул Бакуго и неловко заерзал на месте, а Мина свисала с него. Но он не вырвался на свободу, что неожиданно встревожило Шоту. Бакуго, вероятно, был в первой пятерке учеников, к которым нельзя прикасаться без предупреждения, иначе человек рискует быть разорванным на куски. — Что за причуда? — спросил Шота как можно спокойнее, несмотря на то, что ему срочно нужно было отвести своих учеников к эксперту по причудам, но Мина глубоко вздохнула и отошла от Бакуго. Все еще сжимая его руку в своих. Оба напряглись, и на их лицах мелькнуло ущемленное выражение, когда она оттащила блондинку от блокирования двери. — Мы можем объяснить по дороге? Это подтолкнуло Бакуго к быстрой прогулке, не дожидаясь ответа Шоты, и Мина попыталась посмотреть на своего учителя через плечо, не отставая от блондина. — Мы... мы пили чай с тапиокой и просто гуляли по торговому центру, когда нашли маленького мальчика. Он потерял свою маму в толпе и был очень напуган, поэтому мы, конечно же, ему помогли. Ему удалось найти его маму за считанные минуты, милая женщина, очень благодарила нас, не волнуйтесь, с ними все в порядке, но он поразил нас своей причудой. По случайности, могу я добавить. — Нас? Бакуго хмыкнул в подтверждение. — Пикачу, Дерьмоволосый, Раздатчик скотча и Мусорная крыса, — рявкнул он, и Шота даже не удивился, сразу узнав прозвища своих проблемных детей. Услышав, что Мидория был с ними, он все же немного испугался вдобавок к общему спокойствию, которым он скрывал свои эмоции. — И вы решили прийти ко мне вместо Исцеляющей девочки, потому что…? — Все не так уж и плохо, сенсей, — немедленно сказала Мина, усмехнувшись поверх своего тяжелого дыхания с зажатым выражением лица. Она и Бакуго натыкались друг на друга на каждом шагу и, казалось, даже время от времени толкались друг в друга. Не совсем агрессивно, но и не слишком нежно. — Просто раздражает, на самом деле, даже не так уж больно. При упоминании о боли глаза Шота остановились на ней, и он пристально посмотрел на нее. — Объясни. Но прежде чем она успела ответить, они достигли пункта назначения, и он услышал не совсем безумные, но - громкие голоса, доносившиеся из комнаты Киришимы. Бакуго устремился в комнату, топая так сердито, как только мог, и рычал непонятные проклятия в пол. — Мальчик — милый малыш, на самом деле — он так сильно хотел обнять свою маму, что, видимо, навязал нам свое желание. Мина остановила Бакуго от того, чтобы он просто ворвался в комнату Киришимы, когда они подошли к двери, и крепко прижала его руку к своей груди. Несмотря на гневное рычание Бакуго и ярко-красные щеки от близости, она стояла на своем. Тем не менее, они оба немного потеряли напряжение в плечах. — Больно отпускать, вот и все. Просто нужно обнять его, ха-ха, — она засмеялась, затаив дыхание, и Шота нахмурился, чувствуя, как его грудь сжимается от страха при виде причуды, с которой он будет иметь дело за этой дверью. — Что-нибудь еще? — спросил он, и Мина покачала головой, а Бакуго оскалил зубы в широкой устрашающей ухмылке. — Нет, сенсей. — Тащи сюда свою бесполезную задницу, старая рептилия! — сказали они одновременно, и Мина ударила своего одноклассника выпрямленной ладонью по голове. Он зарычал на нее, пытаясь освободиться, но она просто поднырнула под его размахивающие руки и обняла его за грудь. Бакуго издал «уфф!» и сразу сдулся. Он схватил ее за плечи, что было самым ярким признаком того, что отсутствие контакта было, вероятно, более болезненным, чем Мина рассказывала. Бакуго извивался, и Шота услышал, как девушка что-то бормочет блондину, прежде чем кивнуть учителю, подняв большой палец за спиной парня. Шота нахмурился, все еще беспокоясь о том, что они решили пойти в общежитие, а не идти прямо в лазарет. Но все же Мина, похоже, держала под контролем по крайней мере одного проблемного ребенка. Поэтому он хрипло сказал: — Стойте прямо здесь, — очень строго указал пальцем на то место, где они сейчас стояли, и повернулся, чтобы открыть дверь. Он сразу же понял, что ситуация внутри значительно менее контролируема, чем снаружи, но не так плохо, как он опасался. Подушки и одежда были беспорядочно разбросаны вокруг, несколько книг и безделушек были сброшены со стола, а на одном кресле-мешке сидели Каминари и Серо. Конечности переплелись друг с другом, как очень ласковые удавы. Они вздрогнули при входе Шоты, и Серо сумел показать ему большой палец почти как зеркальное отражение Мины. — Сенсей! — воскликнул Каминари, и одна рука освободилась от мертвой хватки на рубашке Серо и с энтузиазмом помахал своему учителю. — Это означает, что Мина пережила объятия дикобраза! Рад тебя видеть! Позади Шоты снова взревел Бакуго, но мужчина пока проигнорировал красочные ругательства. В общем, эти двое, похоже, прекрасно справились с эффектом причуды, но затем его взгляд остановился на волосах Киришимы, торчащих из-за плеч Серо. Он вошел, переступил через спутанные ноги, вытянутые на полу, и увидел Киришиму, стоящего на коленях рядом с ними двумя. Точнее, не рядом с ними, а под ними. Серо находился спиной к Киришиме, почти полностью лежа поверх коленопреклоненного мальчика, который заглядывал под кровать и разговаривал, как Шота мог только предположить, с Мидорией. — Просто дыши, хорошо, я здесь, — говорил он, как только Шота опустился на колени рядом с собачьей кучей студентов. Когда Киришима заметил его, он с облегчением взглянул на него и еще больше сгорбился, балансируя Серо так, чтобы он остался лежать на спине. — Сенсей, я… — Все в порядке, Киришима. Сейчас я возьмусь за дело, — сказал он, и рыжий прикусил нижнюю губу своими острыми зубами. — Он говорит, что в порядке, но это… должно быть больно. Я не могу заставить его выйти. Шота заглянул под кровать и, конечно же, обнаружил, что его подопечный засунут в дальний угол, неловко подогнув ноги и крепко сжав руки на груди, вероятно, борясь с причудой изо всех сил. Его желтая толстовка с капюшоном поглотила его, и он прятал голову, но Шота все еще мог различить дрожь, сотрясающую его тело. И резкое дыхание. — Женщина сказала, что это может длиться до четырех часов, — сказал Киришима, и Шота взглянул на него. Он уперся одной рукой в ​​пол, а другой потянулся через плечо, чтобы схватить Серо, который попытался просунуть одну руку между ним и Каминари, чтобы потянуться назад. — Все не так плохо, когда ты рядом с кем-то, и мы какое-то время пытались держаться за руки, но этого было недостаточно, и когда мы попытались обнять его, он взбесился. Кивнув, Шота посмотрел на зеленоволосый магнит неприятностей. Конечно, его бы поразила такая причуда. — Мидория, — строго позвал он, и парень резко обернулся. Зеленые глаза тотчас сверкнули на него. На лице Мидории появилась решительная и болезненная гримаса, и он показал зубы. — Я сказал, отвали! Шота, не впечатленный ответом, в ответ кинул на него непонимающий взгляд, как раз в тот момент, когда парень понял, на кого он только что огрызнулся. Его лихорадочно-красные щеки немного потеряли свой цвет. — Э-э-э, я имею в виду… я… дерьмо. — Мидория заикался, подтягивал ноги ближе и прижимался покрытой шрамом щекой к полу. Он был похож на тетиву лука, готовую лопнуть. — Выползай. — Нет, спасибо. — Мидория, не заставляй меня вытаскивать тебя. — Попробуй, и я откушу тебе руку! Вау, Шота давно не слышал такого тона. И судя по испуганному взгляду Мидория на свои собственные слова, он не ожидал, что это прозвучит именно так. Шота, убедившись, что остальные его ученики в относительном порядке, улегся на живот и едва засунул руку под каркас кровати. Ответом Мидории был сдавленный кашель. — Мы уже проходили через это раньше, Мидория. Я протяну руку, ты схватишься за меня, а потом я тебя вытащу. Парень выглядел так, будто хотел возразить, но потом его пронзил спазм, и он передумал. Он разочарованно зашипел, запустил руку в волосы и замолчал. Шота начал обратный отсчет в голове. Мидории потребовалось полминуты, чтобы кивнуть. Свидетельство того, как часто они оказывались в подобной ситуации. Минусы причуд. — После этого я проверю тебя и отведу вас всех в лазарет. Каминари издал раздраженный стон, который Серо быстро заглушил своей рубашкой. — Я не… Все в порядке, я могу подождать, — заскулил Мидория и прижался лбом к полу. Слабый протест, на который Шота ответил еще одним бесстрастным взглядом. — Тебе не нужно ждать, и ты не будешь. А теперь давай. Он подождал, пока Мидория сокрушенно кивнет, а затем потянулся внутрь. Как обычно, он не прикоснулся к нему — особенно сейчас под действием чужой причуды — и Мидория в ответ протянул руку, чтобы схватить Шоту за руку. В одно мгновение мужчина почувствовал, как его причуда беспорядочно включается и выключается, когда он вытаскивает тугой клубок нервов из-под, честно говоря, очень пыльной кровати. Как только голова Мидории высунулась наружу, Шота увидел следы крови и небольшие порезы на его нижней губе, вероятно, от его зубов, впивающихся в мягкую плоть. Пот выступил на его коже, а глаза были немного налиты кровью. Но в остальном он выглядел нормально. По крайней мере, свежих царапин нет. Киришима отодвинулся немного назад, чтобы освободить место, и Серо чуть не упал. Однако им удалось остаться в своей ненадежной куче. — Хорошо, — сказал Шота как ни в чем не бывало, встал на колени и полностью вытащил своего подопечного из тесного пространства, но затем из него выбило весь воздух, когда Мидория вскочил и обвил руками и ногами его верхнюю часть тела. Плотно сжимая. Причуда Шоты вспыхнула на одну горячую секунду, а затем отключилась. — Извини! — выдохнул Мидория, немного в панике, и Шота поддержал его, отдышавшись и потирая зудящие глаза. — Прости, прости, мое тело просто… я не знаю… прости! Его голос — теперь так близко к уху Шоты — был скрипучим и грубым, как будто он плакал или булькал грязью. Смесь смущенного и панического бормотания стихла в его шарфе, когда он нежно положил руку на поясницу Мидории. Легкое прикосновение он иногда терпел. — Все хорошо, — просто сказал он и подождал, пока неровное дыхание Мидории немного успокоится. — Ты в порядке? — Ага- конечно, супер-пупер в порядке! — сказал он сквозь зубы и попытался скрыть дрожь, сотрясающую его тело. Руки запутались в его шарфе, чтобы удержаться. — Мидория. — О, серьезный голос… ладно, да, все в порядке. Извини, уже лучше, я в порядке, просто немного напряжен. И почти как будто для того, чтобы подчеркнуть это заявление, его конечности чуть сильнее сжались вокруг грудной клетки Шоты. Взрослый фыркнул и похлопал Мидорию по спине раз, другой, прежде чем устроиться на корточках поудобнее. Мальчик не только набрал столь необходимый ему вес, но также мышцы и рост. Он все еще был маленьким по сравнению со своими сверстниками, но... нести его было бы болью в спине, в буквальном смысле. Воспоминания о маленьком комке страха и одежды, прячущемся на его балконе, мелькали в его голове, но он быстро стряхнул их с себя. Вместо этого он снова похлопал Мидорию по спине и немного переместился. — Хорошо, тогда все, слушайте. Скажите мне, что вам нужно, и мы придумаем, как доставить вас в лазарет. Каминари застонал, когда Киришима неловко повернулся, обнял одноклассника одной рукой и объяснил. Оказалось, что шесть его учеников, воссоединив потерянного ребенка с его мамой, теперь страдали от одышки, лихорадки и общей боли в теле, которая нарастала волнами и усиливалась по мере того, как они оставались без прикосновения. Каминари, прижавшись к рукам Серо и закинув одну ногу на колени Киришимы, описал это как худший случай гриппа с головными болями и мышечными болями, разбавленными сверху. Объятия, казалось, работали лучше всего, чтобы облегчить боль, только потому, что таким образом они могли максимизировать телесный контакт — но любой контакт, казалось, был полезен. — Шимизу просто хотел, чтобы мама снова его обняла, — закончил свой отчет Киришима с застенчивой улыбкой. — Думаю, теперь мы знаем, насколько. Мидория прятал лицо в шарфе Шоты на протяжении всего отчета, и мужчина не мог точно сказать, была ли дрожь вызвана эффектом причуды или его афенфосмофобией. Он стал лучше инициировать и получать физический контакт вне тренировок в целом, мягкие прикосновения здесь и там, не выходя из себя. Иногда ему удавалось неловко прижаться сбоку, а в хорошие дни даже крепко обнять или — Мидория предпочитал такой способ поиска утешения — лежать поверх своих любимых людей, как прилипчивое одеяло. Но кто знал, как стресс от того, что он находится под влиянием причуды, заставляющей его бороться со своей фобией, может повлиять на этот прогресс... Просто чтобы быть уверенным, Шота удобно опустил руки по бокам и нахмурился на своих учеников — Хорошо. Я отложу свою лекцию о том, как вы все вернулись в UA под влиянием чужой причуды, никому не сказав, и насколько это может быть чертовски опасно — и вместо этого прикажу вам всем отдохнуть. Все четверо скривились — Шота слышал вызывающее ворчание Мидории — и подпольный герой приготовился встать. — По крайней мере, вы пришли ко мне, как только смогли, вот что, — сказал он и откинулся назад, чтобы посмотреть на Мидорию. Вместо этого он получил лицо, полное зеленых прядей. — Сейчас я встану, так что держись. Резкий кивок, и учитель поднялся с земли. Мидория даже не вздрогнул, когда взрослый поджал руки под его ноги и жестом приказал своим ученикам тоже встать. — Пошли. Попробуйте обнять друг друга одной рукой и держаться близко друг к другу. Если вам нужен перерыв, немедленно скажите мне. Киришима мгновенно вскочил на ноги, в то время как двоим другим потребовался строгий взгляд учителя, прежде чем они распутались и встали. Они обняли друг друга и, как крабы, вышли из комнаты в холл прямо на все еще бушующего Бакуго. Тем временем Мина откинулась назад, насколько могла, все еще крепко обнимая блондина и почти поднимая мальчика с пола. Таким образом, она смогла увести старшего мальчика с дороги, когда они вышли из комнаты. Бакуго, с другой стороны, выглядел очень несговорчивым, но побежденным котом. Его взгляд чуть не поджег волосы Шоты, когда он сообщил им об их пункте назначения и предстоящей лекции. — Какого хрена, если мы спасли креветку, вернулись, не будучи убитыми или похищенными, а потом даже притащили тебя сюда, чтобы позаботиться о мусорной крысе! — раздалось громкое и ожидаемое возмущение блондина, что неожиданно побудило Мидорию поднять голову и посмотреть на Бакуго. — Не кричи на него, это твоя вина! — прошипел он, когда Шота повел стаю по коридору. Мина, все еще держащая руки на груди Бакуго, потащилась, когда он затопал прямо за их учителем и огрызнулся на Мидорию. — ТЫ использовал свою причуду на креветке! — Потому что ТЫ накричал на МЕНЯ! Я не люблю, когда на меня кричат! — Ты дрался с охранником за то, что он выполнял свою работу! Мидория, как бык, выдохнул воздух из носа. — Он был мудаком. — Ты облил его молочным коктейлем. Шота запнулся и оглянулся на троицу плохих лжецов, идущих как крабы, которые сейчас смотрели куда угодно, кроме как в его направлении, и пытались спрятаться за Бакуго и Миной. Они удобно не упомянули эту конкретную деталь в своем отчете. Мидория напрягся и перегнулся через плечо Шоты, чтобы, по-видимому, лучше поспорить с Бакуго, пока они шли. Он даже отодвинул шарф в сторону, на лицо Шоты. — И он это заслужил. — Мальчики… — сказала Мина с болью, как будто она уже слышала тот же аргумент раньше. — ...пожалуйста, мы можем просто быть милыми друг с другом, скажем, полминуты? — Я привел учителя, я хороший, — прошипел Бакуго. — Ты громкий и неприятный, — отрезал Мидория. — А ты — неблагодарное маленькое дерьмо! Шота прошел через общую комнату, и ему даже не нужно было просить кого-нибудь открыть ему дверь. Фумикаге, в данный момент хрустящий сухими кукурузными хлопьями прямо из упаковки, молча встал со своего насеста на кухонной стойке и быстро подошел. Когда он открыл дверь, Иида как раз поднимался по паре ступенек и, увидев Шоту, стоящего в дверях с, вероятно, очень усталым взглядом, остановился и поправил очки. — Спасибо, Фумикаге, — пробормотал Шота, пока Мидория и Бакуго продолжали пререкаться друг с другом. Ииде он сказал: — Пожалуйста, сообщи Исцеляющей Девочке, что я приду с подарками. — О, ДА?! Тогда почему бы тебе не спуститься сюда, и я покажу тебе характер! Сочувствие расцвело в глазах Ииды, когда он кивнул, развернулся на каблуках и побежал вперед. Шота вышел из здания и перестал обращать внимание на большую часть ссор Мидории и Бакуго, поскольку большинство из них звучало скорее как выражение, чем настоящий искренний гнев. Особенно каждый раз, когда мужчине приходилось сжимать Мидорию — мальчик становился все тяжелее, благодаря готовке Хизаши, — Шота чувствовал, как он впивается руками в спину. Два или три раза Изуку прижимался лицом к плечу Шоты, судорожно дыша и сгибая руки, только для того, чтобы снова всплыть на поверхность с резким возвратом к Бакуго и его нытью. Было вполне уместно, что как только они подошли к уже открытой двери в лазарет — Иида кивал внутри, как дворецкий, — Мидория драматично ахнул и приготовился прыгнуть через плечо Шоты. — Знаешь что: я передам Маме, что ты мне это сказал! Шота резко повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как руки Бакуго взлетели вверх — без искры — как будто хотели задушить Мидорию. Мина вздохнула, буквально свисая с него, обняв его за плечи и позволив своим ногам волочиться по полу, как мокрый плащ. Вероятно, пытаясь утяжелить взрывного мальчика. — Хорошо, этого достаточно. Мина, вставай, пожалуйста. — Конечно, сенсей, — чирикнула она и тут же выпрямилась. Бакуго удивлённо хмыкнул, когда она подхватила его под руки, а затем сумела поднять его на цыпочки, сдвинув с места. Весьма эффективный метод, который использовал весь Бакусквад для борьбы со своим крикливым другом. Это все еще вызывало смесь замешательства и негодования, которые ошеломили блондина достаточно надолго, чтобы Мина заставила его пройти через дверь. Затем Шота услышал приглушенные взрывы и громкие ругательства, за которые ему обязательно придется сделать выговор позже. Затем он повернулся к трио крабов. Каминари, стоявший посередине и обнимавший чьи-то плечи обеими руками, тут же от неожиданности поперхнулся собственной слюной. Серо от всей души ударил его по спине, чтобы облегчить приступ кашля, в то время как Киришима просто застенчиво смотрел куда угодно, только не на своего учителя. Он позволил им немного потухнуть под своим долгим, непроницаемым взглядом только потому, что теперь они превратились из неспособных лгать в откровенное утаивание информации. Наверное, ради Мидории. Конечно, если бы его приемный ребенок разыграл авторитетную фигуру, Шоту не слишком удивило бы или обрадовало, но все же. Им пришлось учитывать некоторые последствия в долгосрочной перспективе. — Заходите, — он наконец смилостивился над ними, и Киришима с Серо подняли Каминари, чтобы быстро поспешить в подозрительно тихий лазарет. Затем ему потребовалось короткое время, чтобы просто перевести дух. Поправить малыша на руках. Поскольку Мидория замолчал, его лицо неудобно сильно прижалось к плечу Шоты и снова задрожало. — Ты все еще в порядке? — спросил он, и его ребенок пожал плечами. Затем усилил хватку. — ... я в порядке. — Тебе нужна минутка? — Нет, все в норме. — Ты лжешь мне? — ...уже нет. Шота неубежденно хмыкнул, но последовал внутрь, ожидая зоны боевых действий, и был приятно удивлен тем, что Шузенджи умело распорядилась своими «подарками». Трио пододвинуло одну кровать ближе к той, на которой в данный момент сидел Бакуго с Миной, перекинутой через его спину, как рюкзак. Он дулся на Шузенджи, которая угрожающе направила на него свою трость. — А теперь будьте хорошими ребятами и ложитесь. Мне нужно поговорить с вашим учителем. Шота подошел к ней и критически посмотрел, как устало выглядели дети, когда они ползали и спотыкались друг о друга — Бакуго, которого таскала Мина, натягивался на них, как колючее, жесткое одеяло. Шота подумал о том, чтобы вырвать Мидорию из своих рук и, возможно, побудить его присоединиться к группе, но Каминари взволнованно закричал: «Обнимашки!» из-под всех и он передумал. Шузенджи жестом подозвал Шоту к ее маленькому рабочему столу и предложил ему сесть. Он упал в него с ворчанием и вздохом. — Спасибо за подарки, дорогой, — сухо начала она. — Итак, давай посмотрим, Мина уже сообщила мне об эффектах и ​​о том, сколько времени, вероятно, потребуется, чтобы они прошли… у них есть небольшая температура и общая усталость. Я видела похожие симптомы от подобных причуд на протяжении многих лет, и что я могу сказать, так это то, что эти дети будут в порядке после хорошего долгого сна. Конечно, я все равно проверю реестр причуд, чтобы быть уверенной, но в целом все будет в порядке. Под моим присмотром они отоспятся. Шота хмыкнул и посмотрел на группу студентов позади нее, которые в настоящее время яростно извивались, чтобы устроиться поудобнее на импровизированной двуспальной кровати. Серо пожаловался на локоть в груди, в то время как Киришима пытался обнять неспособного к сотрудничеству Бакуго, потому что «расслабься, чувак, мы раньше делили постель». Мина заняла место Бакуго и просто лежала в позе звезды поверх них всех, в то время как Каминари уже выглядел так, будто потерял сознание. Шота быстро уперся одной ногой в каркас кровати, когда увидел, что она немного сдвинулась из-за всех этих извиваний, и Шузенджи вздохнула, когда снова встала. Бормоча что-то себе под нос, она поставила на место изломы на кроватях и строго велела всем отдыхать, пожалуйста. — И что нам делать с нашим маленьким магнитом для неприятностей? — спросила Шузенджи, вернувшись и ткнув Мидорию тростью. Он вздрогнул и поднял голову, чтобы сердито взглянуть на нее через плечо. — Думаю, те же симптомы, но он отказывался от старых добрых объятий, пока ты не появился? — Ага. Но пока мы взяли ситуацию под контроль. По крайней мере, он больше не дрожит. — А лихорадка? Шота позаботился о том, чтобы телеграфировать свои движения, и осторожно приложил тыльную сторону ладони ко лбу Мидории. Малыш даже не вздрогнул. — Немного горячо на ощупь. — Не говори так, будто меня здесь нет, — запротестовал Мидория, а Шота просто фыркнул. — Я думаю, мы просто останемся здесь, пока это не закончится, — целеустремленно сказал он Шузенджи, которая хихикнула, когда Мидория схватил шарф в кулак и сунул его в лицо Шоты. — И, может быть, я начну говорить о каких-то очень интересных вещах, например, о том, куда пропала часть твоего оборудования. Или почему твои мармеладные мишки заканчиваются намного быстрее. — сказал Шота все еще хихикающей Шузенджи, но закутавшись в собственный шарф. Мидория тут же перестал возражать и вместо этого посмотрел на своего опекуна. — Отлично. А теперь будь честен, Мидория. Как ты себя чувствуешь? — спросила Шузенджи голосом Исцеляющей Девочки, и мальчик в его руках заерзал. Шота позаботился о том, чтобы его собственный пронзительный взгляд вмешался в смесь, когда парень явно думал о том, чтобы соврать, только для того, чтобы сдуться со вздохом и снова прижаться лицом к плечу Шоты. — Головная боль. Я чувствую себя плохо. И у меня болит грудь, — вот и все, что он предложил, и Шузенджи кивнула, постукивая ребенка по голове своей тростью. Он отшвырнул ее и чуть не ударил Шоту по лицу. — Хорошо. Дай нам знать, если тебе станет хуже. Мальчик кивнул, бормоча что-то себе под нос, но в остальном соглашаясь, пока Шузенджи подошла к своему компьютеру, чтобы что-то напечатать. Затем Шота попытался откинуться назад и заставил затекшие ноги Мидории из мертвой хватки вокруг его бедер принять более удобное положение. Теперь, болтаясь по бокам, вместо того, чтобы быть зажатым между спиной и спинкой сиденья, Мидория просто извивался еще немного, пока не успокоился с недовольным «хмпф». Уткнулся лицом в его шарф и явно закончил говорить, вероятно, измученный днем. Так что Шота позволил своему взгляду блуждать по груде полухрапящих-полубормочащих студентов и с тоской подумал обо всех незаконченных документах, лежащих на его столе. Может быть, он мог бы заставить Хизаши сделать это за него? Ему удалось достать телефон из кармана, не потревожив ребенка, который в этот момент практически навис над ним, и написать Хизаши о том, что произошло, когда он почувствовал на себе чей-то взгляд. - Эй, Мидория? - раздался голос Киришимы из кучи. Малыш, о котором идет речь, издал низкое мычание, каким-то образом передав одним звуком свою усталость, неудовольствие и общее недовольство всей ситуацией. — Я сожалею о том, хм… ты знаешь… Шота не поднимал глаз, скорее занятый отправкой Хизаши немедленных извинений, почему он не может помочь, и короткое «просто сделай это». Но он пожал плечами, когда Мидория промямлил что-то непонятное ему в шарф. Отплевываясь, Мидория вынырнул из-под ткани и откинулся назад. Немного шаткий и слабый. Одной рукой он оперся на плечо Шоты, а другой массировал переносицу. Он все еще выглядел бледным, но значительно лучше, чем раньше. — Все в порядке, я в порядке. Просто нужно немного поспать. — Но… — тут же запротестовал Киришима, и Шота почувствовал направленный на него нервный взгляд. Он проигнорировал это, вместо этого читая все более панические текстовые сообщения Хизаши. — Я действительно думал, что на этот раз у нас получилось. Мидория немного повернулся и посмотрел на другого ученика с чем-то вроде усталого сожаления и нерешительной надежды. Ему удалось улыбнуться, один угол выше другого. — Да, я тоже, но, хм, мы можем… знаешь… как-нибудь еще раз попробовать? Улыбка, сияющая из кучи, могла ослепить весь стадион, поэтому Шота со вздохом закрыл глаза, размышляя, будет ли полезным или подталкивающим вопрос о том, что именно они пытались сделать. — Да, конечно! Плюс Ультра! — Почему бы тебе не кричать погромче, мои уши еще не кровоточат, — прорычал Бакуго, и Киришима радостно сжал блондина в объятиях. Другая рука осталась жертвой захвата осьминога в глубоком сне Каминари. — Извини, братан, я сейчас замолчу. Мидория рухнул обратно на плечо Шоты и испустил многострадальный вздох. — Извини, что втянул тебя в это, — пробормотал он после долгой минуты приятного молчания. — Тебе не за что извиняться, — ответил Шота и проверил на своем телефоне расписание занятий на следующую неделю. И подумал, куда он может добавить несколько дополнительных эссе о правильной первой помощи при несчастных случаях. Или, может быть, несколько старых добрых лекций из первых трех книг о реагировании на причудливые происшествия в целом, поскольку все они решили отказаться от его урока. — Особенно, если у тебя проблемы. Это относится ко всем вам. — Ой, спасибо, сенсей! Мы тебе нравимся! — чирикнула Мина, когда Мидория застонал в свой шарф. — Он уже планирует месть. — Нет, я собираюсь убедиться, что вы не забудете мои уроки во второй раз. Теперь все его ученики, включая Бакуго, разразились коллективным стоном «Это чертовски несправедливо!» ни к кому конкретно. И Шота подумал, что на этом все, когда услышал общеизвестное «ка-чик» камеры телефона. Это заставило его поднять взгляд и прямо в телефон Серо, указывающий на него и Мидорию. Затем Серо сделал селфи, Мина уже врезалась в кадр и показала знак мира. — Было классно знать вас всех. Улыбнитесь на память.