Trigger of a gun

4:29

«я люблю тебя»

«Ничего не пиши мне. И не говори, куда уедешь. Иначе я буду искать тебя.»

«очень сильно люблю…»

«И смени сим-карту.»

«любимый… хороший мой…»

«Дазай, хватит 😭😭😭»

«Я тебя тоже очень люблю, нам нужно прекратить…»

«мое солнышко…»

«Не вынуждай меня тебя блокировать, котик😭😭😭😭»

«с новым годом, прощай 💔» Чуя чистит переписку и выключает телефон, закрывая мокрые глаза рукой. «Неужели он не понимает, как мне и без того плохо? Зачем разрывать мне сердце этими дурацкими сообщениями? И почему он все еще не сменил симку?» Чуя договорился с Танидзаки, что когда они выйдут на работу, они все обсудят, попросил его до тех пор бездействовать. Сердце разрывается. Это тридцать первое декабря. Он сидит на балконе и курит, пока Кёка готовит на кухне под руководством мамы. Они не будут собирать всех родственников: маме стыдно представать перед ними в таком виде, когда она даже встать не может. Чуя остался без денег на операцию маме и без любви всей своей жизни. Праздничное настроение просто блять на высоте. — Чуя, ты там скоро? — Кричит Кёка, нуждающаяся в помощи брата. — Да, иду. — Он тушит сигарету и заходит к ним на кухню, помогая Кёке с готовкой. Вчера они с Дазаем рыдали в объятиях друг друга до самого утра, затем еще до обеда не могли попрощаться. Это слишком больно. Это страшно. Это обрушилось огромной скалой на хрупкие плечи детектива. Дошло до того, что Чуя попросил Дазая силой оттолкнуть его, потому что он чисто физически не мог выпустить его из объятий. Затем он вышел из его дома и еще несколько минут сидел в машине, смотря в окно Осаму, пока тот делал тоже самое из окна своего дома. Это самое болезненное расставание в жизни Чуи. Самое больное, что проблемы, которые были до Дазая, стали еще хуже: мама очень плоха. Без операции она может не дожить до весны. Чуя не видит другого выхода, кроме как влезать в кредиты. Играет шоу-программа на телевизоре, Кёка с мамой вроде как даже в хорошем настроении, но как бы Чуя ни старался поддержать их, он не может. Ему слишком больно. Они режут салатики, болтают, Чуя не хочет портить им праздник, поэтому когда Кёка спрашивает его, что случилось, он лишь мотает головой, встает со стула и приглашает её на танец. Когда стол накрыт, до Нового года остается час, они сидят за столом. Чуя открывает шампанское, наливает всем троим по бокалу, со словами: «Сейчас будем учить Кёку культурно выпивать.» Мама ругает его, пока он выгораживает сестру, которая уже попивает из фужера, звонко посмеиваясь. Они пьют и смеются, вкусно кушают, правда, Чуя лишь делает вид, что ест: в него не лезет ничего, кроме алкоголя. Кёка и мама все равно не пьют больше одного бокала, мама по здоровью, а Кёка по возрасту, по этому все оставшееся содержимое первой бутылки Чуя выпивает сам. Уже бьют куранты, все загадывают желания. Чуя думает только об одном: «Это будет самый отвратительный год в моей жизни.» Когда часы бьют двенадцать, он все же загадывает желание про себя: «Ещё хоть раз увидеть его улыбку.» Пока мама и Кёка кричат, радуясь, выбегают на балкон смотреть салюты, Чуя смотрит на экран телефона: Зачисление на его карту. Челюсть падает. Это втрое больше той суммы, которая нужна для операции мамы. Сообщение к переводу: «Спасибо тебе за все. С Новым годом.» Номер неизвестный, транзакция защищена, ничего подозрительного. Осаму всё продумал. Чуе почему-то не понравилось это сообщение. Ну да, вполне логичное, подходит к ситуации, но… Осаму никогда не пишет с большой буквы и почти никогда не ставит точки. Чуя выучил это наизусть за время общения с ним. В сердце поселилось плохое предчувствие. Он переводит эти деньги на два разных счета и выходит на балкон к маме и сестре, взглянув на салюты мельком. — Мам, Кёка, у меня для вас подарок. — Он обнимает их обеих как раз в тот момент, когда на их телефоны одновременно приходят уведомления. Девушки смотрят на свои экраны. Он перевел маме двойную сумму , а Кёке просто так еще немного на личные расходы. Кёка завизжала, мама раскрыла рот в шоке, они обнимают его и целуют в щеки. — Никогда не болей, мамуль. Мы запишем тебя на ближайшую дату. — Чуя улыбается. — А ты, Кёка, потрать деньги с умом. Извините, но мне нужно идти. — Куда это ты? — Коё хмурится. — Я быстро. — Сердце Чуи бьется все сильнее. С каждой секундой его все сильнее тянет к выходу. Он еще раз обнял их, нацепил шляпу и выбежал на улицу. С головой накатывает паника, когда он находит в своем кармане пиджака записку. «Прости меня, так будет проще.» — Что это блять значит??? — Чуя переходит на бег, но почему-то чувствует, что он не успеет. В голове крутятся самые страшные мысли. Ноги сами ведут к машине. Да, он выпил, но кто его вообще будет останавливать в первые минуты Нового года? Он садится за руль и мчит на всей скорости. Ощущение чего-то тревожного не покидает, а нарастает с каждой секундой. У него никогда такого не было. Ни что иное, как предчувствие. Ну, или логическая цепочка. Во-первых — Дазай разбит, Во-вторых — Дазай все еще числится как абонент и не сменил номер, а значит он никуда не уезжал. В-третьих — Дазай-ебучий-суицидник говорил, что вполне вероятно не доживет до следующего года. Чуя трижды чуть не попал в аварию, еле справляясь с гололедом за рулем и вдобавок промышляя нетрезвым вождением. Он паркуется у дома Осаму, второй раз забегая к нему в подъезд в ужасной истерике, вырывает подъездную дверь, которую ему сейчас никто бы не открыл, забегает внутрь. Лифт — долго. Чуя мчит по лестничной клетке, буквально пролетая по этажам, попутно спотыкаясь и врезаясь во всё на своем пути. Только бы успеть. Чуя подбегает к нужной двери, но перед порогом почему-то медлит. «Может, я просто накрутил себя? Сейчас залечу, как умалишенный… я просто зайду проверить, может, он вообще больше не в Йокогаме и дверь закрыта…» Он дрожащей рукой кладет руку на ручку двери. Дверь не закрыта. Он проходит внутрь. Из ванной горит свет. — Дазай? Он подходит ближе к ванной. — Ты что там делаешь? — Чуя подходит к двери, наступив на что-то мокрое. Из под двери ванной течет лужа воды. Чуя смотрит под ноги. Это не просто вода. Это кровь.