Trigger of a gun

Выходной проходит донельзя гладко. Чуя спит до десяти, прибирается в уже запыленной квартире, выносит мусор. Неторопливо приняв душ, от смотрит в зеркало: мешки пролегли под глазами уже так плотно, что одним днём нормального сна их не сгонишь. Он расчесывается, заплетая привычный низкий хвост на одну сторону. Несмотря на побитый вид, он сегодня нравится себе в зеркале. Ближе к обеду он выходит из дома и едет на поезде до маминого дома: пешком он уже нагулялся. Озаки с полотенцем на голове моет посуду, в гостиной все также разложен стол, который она, по-видимому, пыталась убрать самостоятельно, но не смогла. Он перекидывается с ней парой слов, помогает прибраться после вчерашнего праздника, находит сумку и сидит пьет чай вместе с ней на кухне. Кто-то заходит домой, подозрительно долго открывая дверь ключом. Кёка ударяется лбом о дверной косяк, но, появившись на пороге, пытается стоять как солдат ровно, с невозмутимым выражением лица, но её все-равно пошатывает. — Привет… — Виновато бубнит она. Коё и Чуя переглядываются, примерно понимая, в чем дело. — Привет, иди-ка поздоровайся с братом. — Коё отпивает чай из кружки, выглядя слишком холодно и строго. Она специально говорит это, чтобы еще раз убедиться в пьянющей походке дочери. Чуя хмурится, мол, «да ладно тебе, не издевайся над бедным ребенком», но Кёка героически идет через коридор к столу и победоносно обнимает брата. Накахара хлопает её по плечу, учуяв запах спиртного, что неприятно осознавать, конечно, это ведь его маленькая Кёка стала совсем взрослой, но он и сам был таким. Икнув, она еще раз оглядывает свою семью и отправляется в свою комнату, пару раз споткнувшись по пути. — Я ей сейчас устрою ночёвку. Совсем охренела там что-ли? — Коё берет костыль и начинает подниматься. — Мам, сиди. Я сам с ней поговорю. — Во-первых, маме лучше не вставать, во-вторых, маме лучше не нервничать, в-третьих, он явно объяснит Кёке это более мягко и доходчиво. Чуя заходит в её комнату, постучавшись. Раньше это было его комнатой и это усиливает ощущение того, что ситуация ему очень знакома. — Кёка, извини, что вчера мне пришлось уйти. Как провела день рождения с подружками? — Чуя выглядит таким понимающим и тёплым, садится на кровать рядом с ней, потрепав по голове. Кёка измученно, но счастливо улыбается. — Мама в гневе, да? — Она опускает взгляд, вздыхая. Чуя сочувствующе кивает. — Вы были вдвоём с Люси? — Он усаживается поудобнее на кровати, еще раз окидывая взглядом комнату: приятно осознание того, что некоторые постеры Кёка так и не сняла, и её музыкальный вкус почти полностью унаследован от брата. — Нет… — Она знает, что брат никогда не сдаст её маме, поэтому всегда честна с ним. — Еще там было человек семь, наверное. — Мальчики в том числе? — Четверо. — Тебя никто не обижал? — Он хмурится. Не дай бог его сестренку кто-то хоть пальцем посмел тронуть, тем более когда находилась она в состоянии аффекта. — Нет-нет, они все нормальные, да и… — Она осекается, передумав говорить. — Что? — Ну… один из них — мой парень. Мама не знает. — Она краснеет, отводя взгляд. Чуя вскидывает брови. «Она же только вчера бегала в памперсе за мной по всему дому и плакала от того, что режутся первые зубки. Когда она так выросла???» — Имя, возраст, всё о нем. Кёка усмехается. — Ацуши Накаджима, тоже семнадцать. Хочет поступать туда же, где учился ты. На детектива. — Она показывает на телефоне фотографию, где светловолосый юноша целует её в щеку. Чуе совсем не по себе, но вроде мальчишка достойный, и Кёке ничего не будет угрожать. — Ладно… Что ты пила? — Пиво… — Мне-то не ври. — «Скотч» из бара дяди Хироцу. Чу-сан, я больше в жизни не буду пить. Это было ужасно. Чуя смеется. — Все так говорят. Просто со временем научишься знать меру. Все приходит с опытом, милая.

***

— Ну всё мам, я пошел. С Кёкой поговорил, её не за что ругать, правда, она поняла свою ошибку. Дай ей отоспаться. Звони если что. Люблю. — Он крепко обнимает маму, накинув на плечо сумку и перепроверив её содержимое, а затем выходит из дома. Оставшуюся часть дня он проводит за бытовыми делами: забирает машину, оставленную у больницы (вообще-то хочет зайти к Дазаю, но решает не навязываться и провести выходной в гордом одиночестве), прибирается в запыленной квартире, смотрит телек с бокальчиком полусладкого, подаренного кем-то на день рождения в руке и пачкой дешевых чипсов.

21:47

«че делаеш»

«Глушу винище под какое то реалити-шоу. Я уже забыл, что такое выходной. А ты?»

«действительно, чиби, чем я могу заниматься? я лежу и гнию здесь.»

«Как ты меня назвал???»

«ХАХАРХХАХЕХЦХФХАЗХЦ» «в общем, сплю — блюю — сплю — блюю.»

«Ну пиздец…»

«Ты не обижаешься, что я не приехал? Решил сегодня оставить тебя в покое, но завтра планировал навестить.»

«пф. нахуй ты мне нужон» «смотри, я и один могу ВИСЕЛИЦА ;)» *Фотография* (Осаму обмотал вокруг своей шеи трубку от капельницы, высунув язык, изображая мертвого)

«Дебил.»

«Тогда не приеду.»

«ну и ладна» «ну и пажалста(» Чуя перестает ему отвечать, залипнув на фотку. Он ловит себя на мысли, что даже в такой больничной обстановке, даже с высунутым в дурачестве языком, темными отросшими волосами, уже закрывающими глаза, он выглядит… горячо, черт возьми! «Блять, о чем я вообще думаю?!» Он блокирует телефон, обидевшись, кажется, на самого себя за это. Конечно же, предварительно сохранив фотографию в галерею.

***

Утро понедельника — всегда откровенное дерьмо. Все заваливаются в офис как зомби: кто-то с похмелья, кто-то после незапланированной ночной смены, у каждого своя причина ненавидеть это утро. У Чуи — уникальная: отсутствие вечно мешающего бинтованного придурка. Он отпивает уже заебавший в край кофе. Ещё бы он его не заебал: он пьет его на завтрак, обед и ужин. Пьёт его чаще, чем курит, а курит он часто. Он болтает о чем-то с Танидзаки, тот подгоняет ему новую информацию, нехило помогая в продвижении, обсуждает с Куникидой то, что вечером они будут брать показания у Ниичи, затем отправляется в свой офис. Он снова заработался. Заземлить его теперь некому, он начинает психовать, а когда он находит новую улику и сводит её с другими, понимает, что она опровергает вообще почти всё, о чем он до этого догадывался. Он начинает загоняться, пьет уже пятую за последние три часа чашку кофе, от чего руки начинают трястись так сильно, что когда в дверь стучат, он роняет кружку на пол, выливая содержимое. — Ты в порядке? — Куникида осматривает Чую снизу вверх. В первую секунду ему показалось, что Накахара вот-вот заплачет, но рыжий жмурится, подняв чашку и мысленно поблагодарив кого-то свыше за то, что она не разбилась, кивает Куникиде, натянув серьёзную маску на лицо. — Она в моём кабинете. — Он трёт переносицу, сочувствуя состоянию коллеги. — Сейчас подойду.

***

— Куникида, восстанови хронологию событий того вечера. — Чуя разминает спину, усаживаясь на диван. Куникида сидит в своём кресле, Ниичи сидит напротив него. Девушка выглядит такой же, как и в тот вечер: скромная, лицо хрен разглядишь за опущенной головой и длиннющими розовыми волосами, но Чуя все еще придерживается версии, что убивают не простых гражданских. Они лишь кажутся такими, но каждая из жертв так или иначе была связана, если не напрямую, то косвенно или по родству с криминалом. И что-то в этой девушке заставляет Чую насторожиться. Наверное, шиза. — Мы приехали по вызову, звонок в полицию поступил от самой Ниичи. Она рассказала, что убийца пытался застрелить её, но она смогла толкнуть его и увернуться, а затем заперлась в своем доме. Убийца пытался выломать дверь, но окно разбивать не решился — не захотел сильно шуметь, наверное. Когда мы уже подъезжали, он спрятался за участком, пока мы забегали в дом, затем прострелил бензобак на нашей машине и скрылся в лесу. Дазай кинулся за ним, но отхватил за то, что отказывается носить бронежилет — словил пулю в бочину. Я вызвал скорую, дотащил Дазая до дома Ниичи, а затем ты приехал. На нем была балаклава, распознать не удалось. Чуя задумчиво смотрит в одну точку. «Вот эта худенькая стесняшка отбилась от убийцы?» — Ниичи, тебе есть что добавить? — Вроде ничего, всё так и было, но я могу сказать наверняка, что он пользовался одной «Береттой» Чуя кинул на Куникиду короткий взгляд: «Какого хуя?», но выдержал лицо, чуть прокашлявшись, хоть и насторожился. — Ты разбираешься оружии? Успела рассмотреть за те пару секунд? Девушка вздрогнула, еще сильнее опустив лицо. — Я занималась стрельбой по мишеням в старшей школе. Просто хобби. — Пищит она, и её голос звучит слишком напуганно. Чуе это не нравится. Куникида тоже скрестил руки на груди. — Ясно… Значит, по-твоему это мафиози? Если ты решила нам рассказать об этом, значит посчитала полезным и знала, что Якудза использует «Беретты»? — Чуя неосознанно начинает давить на неё. — Я не знала об этом, я просто решила, что это важная деталь. Вы меня в чем-то подозреваете? — Она чуть поднимает голову, убрав чёлку с одного глаза. У Чуи мурашки от её взгляда. Жуть. — Нет, но мы должны узнать абсолютно всё и благодарны тебе за сотрудничество. — Куникида хмурится, словно говорит это больше для Чуи, чем для Ниичи, мол, «осади.» — Ниичи, у тебя есть враги? Недоброжелатели? — Нет, я вообще ни с кем не общаюсь, но если и приходится, то я очень компромиссный человек. — Хорошо, Ниичи, скажи мне пожалуйста, ты общаешься со своим отцом? — У Чуи в руке папка с данными о её отце и ближайших родственниках. Также о матери, причина смерти которой мутная «остановка сердца». — Да, мы очень близки. — Угу… — Чуя смотрит на фотографию матери, умершей всего два года назад, и думает, спрашивать ли, но все же решается: — А с мамой вы были в теплых отношениях? — … Да. Я не хочу говорить об этом. — Ясно… — Чуя чувствует нутром, что что-то здесь не так. — Кем работает твой отец? — У него в сводке он числится безработным. — Я ведь должна была дать показания по преступлению, верно? Я подтверждаю все слова Куникиды-сан. Я могу быть свободна? Я ведь не арестована, я могу идти? — Оба напрягаются, когда девушка повышает голос, но, опешив, переглядываются. — Ты вольна в действиях. Можешь идти. Спасибо за сотрудничество. — Ниичи Асако, мне нужно узнать о том, кем является ваш отец на самом деле, чтобы снять все подозрения, что вас могли заказать по причине того, что ваш отец связан с преступным миром. — Чуя, это не…— — Что?! Как вам не стыдно? Не смейте клеветать на моего отца! — Её тон стал еще выше, и она пищит прямо на Чую, подскочив с места. — Послушайте, вас не стали бы пытаться убить просто так. Я подозреваю, что вас заказали. Если это точно никто не из вашего круга знакомых, то возможно с помощью вас кто-то пытался припугнуть вашего отц… — — Я отказываюсь говорить об этом, всего доброго. — Она направляется к выходу. Куникида и Чуя молча провожают её взглядом. Когда девушка скрылась из виду, Доппо недовольно покачал головой, но говорить Чуе ничего не стал. Накахара нервно забрал папку с делом и направился в свой кабинет. Он переборщил и надавил на девушку. Чёрта с два она еще раз согласится дать какие-либо показания, а без особых причин он не может просить информацию. Молодец, Накахара Чуя. Тебе выпал такой шанс приблизиться к разгадке, и ты его проебал.

***

Апельсины в сумке-вязянке поставлены на тумбочку рядом с больничной койкой, отчего Осаму просыпается. Чуя улыбается садистски. — Так ты не пошутил? — Дазай откидывает голову назад, вздыхая и не в силах сдержать сонной улыбки. — Я не очень-то их люблю. — А с чего ты взял, что я их тебе оставлю? Я принес поиздеваться, показать, что ты инвалид, а потом заберу сам их схомячу в одного. Они оба искренне смеются. — Как сам? — Чуя опускается на стул рядом с кроватью Дазая. — Да норм, я уже спокойно ходил по палате сегодня. Я могу хоть сейчас на работу идти. Я ж неубиваемый. — Он как-то слишком резво садится на кровати, отчего Чуя невольно поднимает руки, подстраховывая, но тут же опускает их, видя, что Осаму и сам справляется. — Тебе не больно так…? — Он смотрит на его футболку, в то место, куда его ранили, но под одеждой и бинтами ничего не видно, конечно же. — Ну, тянет малясь. Переживу. — Он скидывает одеяло на пол и садится в позу лотоса. — Как там на работе? Че там с этой девкой в итоге? — Брали у неё показания с Куникидой. Я облажался. — И как же? — Начал сильно давить на неё, забыв, что она не подозреваемая, а потерпевшая. Я уверен, что её отец мафиози, и мать умерла совсем не от остановки сердца, но как к этому подкопать… — Мда, ты там без меня вообще походу не справляешься. — Честно, не хватает… — Он хочет сказать «тебя», но смущенно начинает подбирать другие варианты, кажется, краснея. — Мне тебя тоже. — Он резко выпаливает это и заставляет Чую смутиться уже теперь насмерть и отвести взгляд. — Так что насчет «покататься?» — Нет. И прекрати упрашивать. Когда тебя выпишут, тогда я заберу тебя и мы покатаемся. — Так не интересно! — Не ебет.

***

День за днём, Чуя срывается на работе, хоть и медленно, но продвигаясь к разгадке, а по вечерам приезжает к Дазаю. Они подкалывают друг друга, беседуют обо всем на свете, а заканчивается всё одним и тем же спором: Дазай просит покататься на машине ночью. Чуя ещё в своём уме и не станет делать что-то, что навредило бы калеке, ради веселья. Да и сил после рабочего дня у него не остается. В пятницу Чуя вновь приходит к нему, врач говорит, что Осаму нужно оставить в больнице еще на пару дней и выпишут его во вторник. Чуя кивает, вроде как одобряя, но внутри почему-то недоволен этим до глубины души. Они болтают и смеются, но Чуя так сильно вымотался за день, что засыпает сидя. Он падает лицом вперед, Дазай осторожно подхватывает и кладет его лицом на свою кровать, а сам тихонечко поднимается и пропадает. Чуя просыпается, ему нужна минута, чтобы понять какой сегодня день и какого хуя. И куда делся Дазай? Он поднимается, встревоженно осматриваясь. Может, ушел в туалет? И правда, он ведь почти сразу начал ходить самостоятельно, без помощи медсестры… Нет, слишком легко для Дазая: Чуя ощупывает карман пиджака, и, не обнаружив ключи от машины, понял сразу что конкретно произошло. — Вот идиот…