Ускользающее время

Шантаж и угрозы по-настоящему не срабатывали ни с одним из них, но Стайлз убрал барьер из рябины со своего окна, а Питер продолжал молчать об удивительной природе самого «человеческого» члена стаи. Оборотень не отказался бы увидеть реакцию щенков на новость, но доверие и готовность общаться значили для него слишком много. Тем более что физиологические причуды были не так заметны. У Стайлза не обнаружилось трех сердец или жабер. Его даже нельзя было дразнить из-за тентаклей, потому что у осьминогов, видите ли, руки, а у Стайлза даже они не отрастали (не то чтобы это мешало Питеру дразнить). Яд, способность к мимикрии, фантастический контроль над телом, конечно, отличали парня от большинства пушистых оборотней, но это было не главным. Питера привлекали интеллект и характер – и то, и другое отличало Стайлза всегда, неважно, человек или нет. Он хотел бы сказать, что поразился объёму исследований, которые в одиночку провёл Стайлз, но нет. Именно этого он и ждал от парня, сумевшего разобраться в вихре сверхъестественного за себя и за угрожавшего окружающим Скотта (что, справедливости ради, было работой Питера). Теперь это имело ещё больше смысла: в жестоком мире природы малютки-осьминоги изучали глубины без родителей и преуспевали (чуть больше времени – и они захватили бы мир). Стайлз унаследовал эту черту в полном объёме. Питер подразумевал под этим талант парня к познанию мира, но к слову об отсутствии родительского надзора: – Алкоголь на тебя действует? – Как на всех нас, – Стайлз вяло махнул рукой. В пустой на треть бутылке качнулась прозрачная жидкость. Слышать «мы» было приятно, несмотря на явно вырисовывавшуюся проблему. Проблему, не отражавшуюся в ровном ритме пульса и дыхания – наедине с Питером парень-осьминог (с названием они так и не определились) перестал подстраиваться под ожидания и маскировать нечеловеческие сигналы. – Ты поразительно притворяешься, – Питер был честен в своем восхищении. – Комплимент от мастера, – без огня отозвался Стайлз. Отсутствие эмоций встревожило старшего оборотня куда сильнее, чем бесплодная попытка напиться. – И пьешь ты из-за?.. – у Питера были идеи. На самом деле много идей: начиная с Ногицунэ и нашествия ассасинов, до их ежедневных попыток не дать городу рухнуть в преисподнюю. – Я трус, – тускло признал Стайлз, без интереса ловя своё отражение в стекле бутылки. – Неожиданно, – Питер без сопротивления забрал и отставил в сторону виски. – На мой вкус, ты самая смелая зверушка в этой нелепой стае. И он имел это ввиду: даже если Стайлз не был простым человеком, осмелившимся бегать с волками, поступки парня колебались от «сохранения присутствия духа» до «самоубийственно отважных». – Как давно ты в курсе своих хм талантов? – Питер пошевелил пальцами, изображая щупальца. – Со времен буйства Канимы. Знаешь, большой заплыв в компании Дерека и шипящего Джексона. Питер знал короткую версию истории, с трудом вытащенную из Дерека, но этого было достаточно. Стайлз продержался в бассейне больше часа. Удерживая над водой его парализованного племянника. У Питера была отличная память не только на причиненное зло: – Ты спас Дереку жизнь. Парадоксально, в ответ на признание заслуг от парня плеснуло волной отчаяния. Питер напрягся, ожидая резкого требования выметаться или глухого молчания, но Стайлз ответил: – Хоть кого-то, но… Я не спас Хизер. Я мог спасти, – Питер перебрал в голове имена крутившихся вокруг подростков, не сразу вспомнив одну из первых жертв тёмного друида. – Мы… мы дружили. Давно. Когда Хизер предложила, я оставил её. Согласился, убежал за презервативом, но… я сбегал от неё. Я струсил и Дарах… – Хорошо, что ты понимаешь: виновна эта сука, а не ты, Хизер или кто-то ещё. Питер не стал усложнять, приплетая к клубку безумия кровавую жажду власти Девкалиона и фанатичный видизм Джерарда. Для жертв друида имела значение кровь на её руках. Причем здесь вина Стайлза, Питер действительно не понимал. Зато в своей голове парень нашел четкую причинную связь, и это не была вина выжившего: – Дарах охотилась на девственников. Мы с Хизер стали бы неподходящими жертвами, но, – Стайлз неловко замялся и через секунду с академической отстраненностью продолжил: – Одно спаривание в жизни. Что ж, проблема стала конкретнее. О чем-то подобном Питер в последнее время читал: самцы осьминога гибнут почти сразу, самки – позаботившись о благополучном вылуплении потомства. После запуска ускоренного старения и саморазрушительного поведения. Спрашивать, сколько Стайлзу было лет, когда заболела его мать, сейчас явно не стоило. Тем более что парень уже понял все сам. – Теоретически, я развлекался с рукой, пока не знал о риске, и ничего не случилось, но возможно нужна женщина? Или беременность партнерши? Или живое взрослое Существо, чтобы спросить, как не умереть, заведя крошек-осьминогов?! – В голосе Стайлза проскользнула и тут же исчезла истерическая нота. – Но сюрприз, никого нет. Ближе к концу мама кричала, а я… я боялся оставаться с ней наедине. Стайлз закончил с жесткой усмешкой, не ожидая для себя ничего хорошего, и Питер почти решился его обнять. Но нет, со времен пожара (и сбежавшей стаи) спонтанный платонический контакт оборотню почти не давался. Диалог шел медленнее обычного, но они продолжали говорить, и это было шагом к победе. – Я даже не знаю, кто я. Человек-осьминог? Или полукровка и у меня есть шанс? Мама бежала от судьбы нашего вида или так и должно быть? Стайлз сорвался в запутанное бормотание, и Питер сделал единственное, что мог в этот момент. Опрокинул в себя недавно отобранную бутылку, прежде чем плюнуть на свои психотравмы и притянуть парня в защитные объятия. Стайлз уткнулся крайне сомнительному и опасному оборотню в плечо, продолжая быстро шептать: – Я читал, типа много, и шансы… дохлые. Смешно. Я вообще не чайлдфри, вот ни разу, но займусь сексом единственный раз – перед смертью. Одиночество и ничего после… – В твоём возрасте обычно не думают о детях. – В моём возрасте обычно не думают о смерти. Питер кивнул, признавая справедливость аргумента, а после поймал другую мысль: – В отличие от сородичей, ты не одиночка. Стайлз поднял голову, встречаясь с Питером взглядом: – Хочешь сказать, мы что-нибудь придумаем? – осторожно спросил Стайлз, и Питер понял, что тот впервые просит о помощи. – Да, мы придумаем. Улыбка на лице оборотня была насквозь фальшивой, зато намерение – нет.