Когда стихает ветер

      Последние дни осени выдались неожиданно тёплым. Казалось, что сама природа рада была подарить влюблённым немного радости.       Санеми, насколько он был в силах вспомнить, всегда знал, что день его рождения знаменуется ливнем и холодным ветром.       Однако, его двадцать первый день рождения был особенным: теперь он не будет идти по жизни один.       Каору и Санеми не хотели грандиозной свадьбы, им достаточно было скромной церемонии бракосочетания в храме, но Ояката-сама настоял на соблюдении всех традиций.       — Вы все мои драгоценные ребятишки, — успокаивающим голосом сказал он, когда Санеми пришёл просить позволения жениться на Каору. — Если вы решили связать себя узами брака, я хочу женить вас так, как это бы сделали ваши родители.       Санеми не стал спорить. Для главы это событие было не менее важно, чем для самих Санеми и Каору.       Канродзи была в восторге, она обожала романтичные истории. Обанай упоминал о любовном интересе Санеми, но подробностей не говорил, поэтому теперь Канродзи могла во всех деталях узнать, как кто-то смог усмирить ветер.       Столпы не приостановили своих заданий, и Санеми не мог участвовать в подготовке к торжеству. Каору не возражала. Она бы предпочла не поднимать столько шума, ей не хотелось никого обременять, но, раз уж Ояката-сама распорядился иначе, ничего не поделаешь, пришлось придаться приятным хлопотам.

***

      Рано утром, в день своего рождения, Санеми уже ожидал у входа в храм. Как бы он не отпирался, его все же заставили надеть хакаму и черное хаори. Он так долго носил форму истребителя, что уже и сам забыл, как выглядит в другой одежде. Однако, все остальные были в восторге от его вида.       Санеми, с удивлением для себя, отметил, что невероятно волнуется. Столп ветра, который сражается с сильнейшими существами, рука которого никогда не дрогнет в битве, волновался перед встречей со своей будущей супругой.       — Не переживай! — громко прервал его мысли пламенный столп, — все пройдет наилучшим образом!       — Я не переживаю! — в привычной манере огрызннулся Санеми.       Ояката-сама с семьёй подошёл к храму, как всегда с умиротворенным лицом, поприветствовал своих ребятишек. Присутствующие одновременно опустились на одно колено в знак почтения.       — Ояката-сама, благодарю, что посетили наше скромное торжество, — поприветствовал его Санеми.       — Санеми, мальчик мой, я пришёл благословить тебя.       — Это огромная честь, Ояката-сама.       — Поздравляю вас, уважаемый столп ветра, — тихо произнесла Амане, склоняясь в поклоне, — пусть Боги будут благосклонны к вам и не позволят утратить вашу любовь.       — Благодарю вас, госпожа Амане, — Санеми действительно был тронут, — Для нас, также, огромная честь, что именно ваш отец проведёт церемонию бракосочетания.       — Это меньшее, что мы можем сделать, в благодарность за вашу преданную службу, — ответила супруга Ояката-сама.       В далеке показалась свадебная процессия. Невеста выделялась своим белым одеянием: её шёлковый широмуку отдавался блеском на солнце, подол был украшен искусной вышивкой, на голове возвышался ватабоси, скрывавший половину лица. Она шла опустив голову, как и полагалась будущей замужней даме.       Вокруг невесты, то и дело, щебетали девушки, особенно своим звонким голосом выделялась Канродзи. Кочо поддерживала Каору под руку.       Процессия двигалась довольно медленно, и, с каждым их шагом, Санеми чувствовал, как волнение снова накрывает его.       Когда невеста и её сопровождение достигли храма, они поклонились Ояката-сама в знак приветствия.       Когда будущие супруги входили в храм, Санеми, хоть ему и не позволено было, все же украдкой посмотрел на лицо невесты, отчего её сердце затрепетало. Однако, Каору была на удивление спокойна и уверенна.       Под молитву священника Санеми и Каору преподносили еду и алкоголь Богам.       Священник выложил перед новобрачными три чаши разного размера, поочерёдно наполнил их сакэ от меньшей к большей.       Санеми отпил из каждой чаши по три раза, следом передавая её Каору. Священник вновь наполнял чашу, и невеста повторяла действия жениха.       Затем Санеми и Каору возложили Богам веточки сакаки и вышли из храма.       Канродзи первая подбежала поздравить пару. Она не могла сдержать эмоций от этой трогательной церемонии.       Приняв все поздравления, процессия направилась в поместье Бабочки, где началось настоящее торжество. Санеми иногда касался руки своей возлюбленной, когда никто не видел.       С наступлением сумерек Тенген и Ренгоку внесли на территорию поместья белый паланкин, в который села невеста.       С двух сторон ворот уже были зажжены садовые фонари и две свечи. Когда процессия покинула поместье, фитили свеч объединили и погасили.       Достигнув дома столпа ветра, Удзуй и Кёджуро оставили новоиспеченную семью наедине.       Санеми взял под руку жену и повёл в спальню.       Каору вошла в первой и, достигнув центра комнаты, остановилась спиной к Санеми и сняла с головы ватабоси. Теперь волнение настигло и её саму.              Санеми подошёл к ней сзади и, наклонившись произнёс на ушко:       — Ты прекрасна.       От его горячего дыхания у Каору сильнее забилось сердце, отчего её собственное дыхание стало глубже и тяжелее.       Санеми нежно прикоснулся к её шее губами, даря тихое наслаждение. Каору непроизвольно наклонила голову, открывая ему большее пространство для поцелуев.       Санеми обхватил руками талию Каору, заключая её в крепкие объятия, прижимась губами к каждому открытому сантиметру шеи.       Губы Каору разомкнулись, издавая звуки желания, ноги постепенно теряли твёрдость.       Санеми потянул концы пояса её свадебного наряда и длинная шёлковая лента струйками соскользнула на пол. Затем он аккуратно снял с её плеч её верхнее идеяние, которое последовало за поясом.              В ту ночь все было иначе. Прикосновения были нежнее и медленнее, движения плавнее, влюбленные наслаждались друг другом неспешно, словно утопали в тягучем мёде. Их тела сливались в единое целое, а на кончиках их губ соприкасались их души.       После пережитого пика наслаждения, прижимая супругу под одеялом, Санеми ощущал безграничное счастье, а в сердце Каору оживали её некогда украденные мечты.