перезвони.

***

Однако ж, любовь точно лучше, когда держишь её на расстоянии. Вместе — не то. Мозг привыкает. 

Глеб привык особенно быстро.

Первую неделю они в буквальном смысле безвылазно обитали в квартире: то сериал на семь сезонов включат, то песни любимые разбирают, то за комп сядут играть. 

И так по кругу.

Но Серафим далеко не «домашний». Конечно, он пытался приспособиться к пристрастию Викторова сидеть дома, но..  Хватило на неделю. После — уже откровенно тянуло на улицу, куда-нибудь к питерской суете.. хотя, даже так, Глеба всё равно совсем не хотелось бросать: предлагал десяток раз ходить вдвоём, но никакие убеждения всё равно не действовали.  Поэтому, приходилось хотя бы себя во времени ограничивать: друзья каждый раз получали совершенно неубедительные отговорки в стиле: — Ну-у.. у меня.. дела. Дома, да.  — потому что каждый раз он обещал Глебу, что уйдет ненадолго. Знает же, что скучает. А Глеб знает, что у Серафима есть друзья, знакомые, какой-то круг общения, помимо него самого.. 

У Викторова же в Питере абсолютно никого.

У него, в целом, теперь никого: симку он сменил, а все, кто смог бы достучаться вживую — в Москве. Родители в Сочи.  Только Серафим тут, рядышком.  И с каждым днём это становилось всё ощутимее. Серафим чаще уходил — Глеб чаще оставался дома, потому что не хотел даже видеться с кем-либо, а уж тем боле, знакомиться.  Вместо этого, он либо спал весь день до чужого прихода, либо пытался коротать время во дворе на качелях, что встречались по пути за сигаретами.  Но когда местные мамки заметили последнее — быстро прогнали с площадки.  Так что, оставалось лишь спать. И ждать поддатого Серафима после встреч с Андреем. ..и их общими друзьями, точно, да у Серафима же их много.. постоянно забывает.  В таком темпе, по истечению ещё двух недель, Викторов даже написал две заготовки под трек.  Потом попытался удалить, ибо показалось глупым писать песни для распавшейся группы. Ещё чуть позже восстановил, вспомнив, что больше ему заниматься нечем. 

Не умеет больше ничего.

Да и бит, если что, можно отдать Серафиму.. ..конечно, если у него нет того, кто сможет сделать лучше. А у него есть: с основания группы один и тот же человек всё делает.  Но Глеб обязательно предложит, чтобы услышать хотя бы заветное: «ахуенно, спасибо, посмотрим», после которого Серафим закинет этот бит в стопку к другим, которые никогда не откроет.  Ведь так будет хотя бы галочка, что он попытался, что всё еще живёт не зазря, что еще годен на что-то, ради чего дожил до своих лет.

***

Одна из попыток пойти с Серафимом на встречу закончилась пьяной потасовкой, коей Викторов был инициатором. Он же и получил больше всех.  Отчасти, на почве этого, ещё через пару дней Глеб окончательно отъехал. Написал лейблу, что вернётся, маме — что навестит на недельке.  Себе пообещал, что больше не распустится. И деньги свои Серафиму отдал. Бóльшую их часть — точно. И какая-то часть полумёртвого рассудка всё же навязчиво напоминала ему обо всём том, что он успел оставить позади, умоляя не портить то, что совсем недавно построил на едва ли пригодном фундаменте из развалин унылого прошлого. Вторая же снова хотела вернуться обратно в череду однотипных дней за столом с бутылкой или бокалом, где все его проклятые эмоции хотя бы на время утихнут, а часы будут пролетать со скоростью света. Наверное, тогда будет казаться, что Серафим приходит домой быстрее.. Дело всего пары бутылок. 

Всё же, вторая победила.

И теперь, Глеб гипнотизирует очередной стакан, сидя за барной стойкой. А Серафиму сказал, что в спортзал уходит.. да и себе самому тоже пообещал, что это точно будет «последняя».  Наврал в итоге нагло, что первому, что второму. Факт последнего прямо сейчас подтверждал бармен, звонящий на номер Серафима с просьбой вытащить Викторова из бара после очередной перепалки, из-за которой тот теперь валяется на стойке практически в отключке с разбитой бровью. И, если бы не озвученная причина, то сорваться в центр Петербурга, только ради того, чтобы забрать своего пьяного дурака из бара звучало.. весьма романтично. Тем не менее, хватает всего пятнадцати минут со звонка — и Серафим, кивнув бармену, уже пытается подхватить Глеба под руки, дабы вынести из помещения.  Но тот из состояния овоща просыпается сразу же, как только ощущает, что его настойчиво тянут в сторону двери. Поэтому, не вдаваясь в подробности и даже не успевая разглядеть, кто его тянет, он уже старательно пытается выбраться из этой хватки и отойти в сторону, сопровождая это всё крайне неприятно-недовольным вскриком:  — Э-эй, чё, кто-куда? Какого хуя блять? — Бля, Глеб, поехали домой, а. — желания ругаться у него не было абсолютно, так что, попытки уговорить Викторова поехать домой предпринимаются удивительно спокойным тоном. — Э.. Пускай били Глеба недолго, зато, били ногами, ибо доходит до него всё теперь с какой-то задержкой. Но хотя бы доходит вообще — и он всё-таки раскрывает тяжеленные веки, замечая прямо перед собой Серафимовы очертания.  — Бля.. — тяжелый вдох, уже проклиная себя внутри. и бармена. — А это.. обязательно? — Ну.. было бы неплохо. — отчаянно цедит в ответ.  Серафим, мало того, что огромный на контрасте с исхудавшим Викторовым, так ещё и служивший — то есть, с неплохой физической подготовкой. Поэтому, именно сейчас, после того, как Глеба итак уже успели отмудохать до предсмертного состояния, спорить в пользу того, чтоб Серый уехал.. совсем не казалось хорошей перспективой даже с учетом того, что он сейчас в зюзю и способен сморозить всё, что угодно. Какая-то его часть всё-таки боялась за себя.  Так что, вариантов не остаётся, а сам Викторов уже через пару секунд раздумий самостоятельно плетётся в сторону выхода.

***

Серафим за рулём — а это значит, что всего от силы через пять минут молчаливой поездки вкупе с серьёзным «водителем», либидо Глеба гарантировано возвышается быстрее, чем во времена, когда он ещё не знал, что такое антидепрессанты и не испытал на себе их последствия.  Не вовремя, конечно.. но от Серафима за рулём крыша постоянно едет ужасно: что на трезвую, что на бухую. Хотя, на трезвую это хотя бы как-то контролировать можно, а тут.. буквально карт-бланш на любые действия, ибо потом наверняка можно будет оправдаться чем-то вроде: «Ну, я же пьяненький был». Грех не воспользоваться.  Поэтому, даже не задумываясь о дальнейших последствиях и управляемый исключительно животным вожделением, он нервозными движениями кое-как расстёгивает пристёгнутый Серафимом ремень безопасности, а следом, сразу же через весь салон машины протягивается и, вцепившись отросшими ногтями в спинку водительского кресла, пока тот ещё не успел обернуться и локтем въебать ему куда-нибудь в лицо, языком порнушно проводит прямо по его скуле, останавливаясь лишь на выцветшей татуировке звездочки. Даже мокрый след от слюны остается. — Глеб, не беси. — запоздало увернувшись и махнув сторону Викторова рукой, раздражённо мычит Серафим.  — Ну бля-ять.. — поиграться не дали — Сидорин осадил быстро. Хотя, как сказать.. осадить-то осадил, но под призмой литра виски вся эта серьезность только сильнее Глеба распыляла, так что, сдерживать себя теперь стало ещё труднее.  Можно считать, что Серафим так наказал.. поэтому, осталось лишь обиженно вздохнуть и улечься лбом в водительское кресло, чтоб хоть так побесить его. Козёл.

***

Не менее напряженно вдвоём идут до подъезда, после, невольно и неловко переглядываются в лифте, но в коечном итоге всё же оказываются в квартире, где спокойно дойти до спальни Глебу уже не дают — Серафим, схватив за плечо и развернув к себе, зажимает у одной из стен, впечатав спиной в её поверхность.  — Ты блять вообще куда полез? — уставившись прямо в карие бесстыжие глаза напротив, начинает Серый.  — Ой блять.. — он ни то, что моментально, а уже скорее рефлекторно вздыхает тяжеленно и, закатив глаза перед последующим ответом, цедит устало: — Какая разница? — Большая нахуй.  — Глеб, ты мне ничего не говоришь, а потом мне тебя ещё и забирать — это даже звучит как полная хуйня, понимаешь? — Серафим, несмотря на то, как же сильно сейчас вымораживал Викторов, удивительным образом всё ещё не повышал голоса, сдерживаясь.  — А я тебя не просил. И домой не хотел, это бармен-крыса.  — И вообще, блять, я всего один раз сходил за последние пару месяцев отдохнуть, хули ты нервничаешь так? мог бы и не приезжать вообще. — пока что, Глеб даже прожигающего взгляда двух синих глаз на себе пока не замечает, гуляя своим взором от края до края комнаты и бубня недовольства с выкрученной катушкой уверенности. Да ещё и с видом таким, будто кроме его правоты тут вариантов нет вовсе. Впрочем, ничего нового.  — На меня смотри, — заметив эту чрезмерную и абсолютно неуместную уверенность, Серафим сжимает чужую и без того ноющую челюсть меж татуированных пальцев и разворачивая, дабы вынудить перевести взгляд на себя, — ты мог блять банально предупредить, а не пиздеть.  Викторов весь ёжится нервозно, почти сразу же предпринимая попытки выбраться второпях. Но увенчивается это лишь тем, что он больно бьётся затылком о стену, впоследствии чего только сильнее раздражается.  — Да отпусти меня блять, — уже явно более громко, но всё так же хрипло визжит Глеб. — не хотел я предупреждать. Вот не хотел — и всё.  — Чё, убьёшь меня теперь? — Блять, ну это же не так сложно, зачем врать-то? — игнорируя последнюю часть сказанного Викторовым предложения, он обречённо вздыхает, пытаясь отогнать мысли, побуждающие сейчас схватить его как котёнка за шкирку и отнести под душ освежаться. — Значит, мне сложно было. — насколько сильным бы не был Серафим, собственное недовольство всегда будет напористее. Поэтому, уперевшись руками в солнечное сплетение напротив, он всё-таки умудряется оттолкнуть его от себя, пускай и еле-еле.  — Ещё вопросы будут? — подытоживает следом, параллельно, уже водя челюстью туда-сюда в попытке понять, не сломали ли её еще в баре, ибо болит адски. Разнежился.  — Пиздец блять. — видимо, осознав, что сейчас диалог здравый не пойдет вовсе, Серафим всё же прекращает бесконечную череду из попыток выяснить хоть что-то. — Пошёл нахуй. — тихо заключает этот диалог Глеб, прежде чем уйти в зал — и уже там, пластом сваливается на диван.  — Сам пошёл нахуй. — куда смелее прикрикивает Серафим, следом, нарочно громко хлопнув дверью в спальню.

***

Поутру Глеба в квартире не обнаруживается.

Хотя, к удивлению, все вещи всё равно остались на своих местах. Только чёрный рюкзак от найк и два блока сигарет пропали.  И кто ж знал, что Серафиму всё-таки настолько плевать, что пропажи он даже не заметит, в чём Глеб убедится, когда, качаясь на качелях в одном из ближайших дворов, даже не получит ни единого звонка на свой телефон.  Адекватный бы подумал, что в десять утра Серафим просто спал, а Викторов уже успел для себя решить, что никому до него точно нет дела. Именно на почве этого, покинув детскую площадку на радость недовольным бабулькам, он принялся искать себе новое занятие. Благо, искать долго не пришлось.  Глеб ведь смышлёный. Только вот, препятствия себя ждать тоже не заставили, ибо, чтобы даже просто уехать из этой дыры, всё-таки нужно вызвать такси. А деньги Глеб отдал «на безопасное хранение». Почти все. 

Почти..

Что-то, да осталось на старой карте. Поэтому, с фразой «ладно, пойдёт», он всё же отправился на такси с одной окраины Питера на другую. В центр не захотел, да и делать там ему нечего, с Серафимом когда-то уже всё вдоль и поперек обошли по ощущениям.  И на окраинах всегда интереснее.  Интереснее ли, чем с Серафимом? — задал сам себе вопрос и, съев полтора колеса, убедился, что нет. Вообще нет. Ни в трипе, ни в запое никогда не будет интереснее, чем с ним. Глеб знает.  А интересно ли Серафиму с ним? — на втором заходе, когда трясущаяся рука уже сама тянулась позвонить первым, он опять начал копаться в своей подкорке, ибо больше думать уже элементарно не о чем — вот, зачем-то переиначил первый вопрос.  Потом сам же и решил, что от него нет никакого толку и он не может сделать ничего для Серафима, потому что мудак и сука.  Но, тем не менее, рука всё-таки дотянулась до треклятого телефона. 

..И не набрала.

Вместо этого, отправил смску:

скинт н старую карту мнк

Глеб теле2, 12:20

А Сидорин, увидев сообщение, сразу принялся трезвонить.  — Блять, куда я.. аллё, чё? — Глеб, кажется, хотел сразу же скинуть вызов, но ебучая кнопка подумала по-другому.  Поэтому, выхода, видимо, не оставалось — придется выкручиваться. — Доброе утро, родной, — удивительно по-доброму здоровается Серафим, будто вчера ничего не было вовсе.  — Э-э.. привет, да.. — Викторов к хорошему отношению в жизни не привыкнет, а уж тем более — на следующее утро после, казалось бы, конфликта.. в общем, Сидорин просто вызывал некие подозрения. Поэтому, отвечает он ему с осторожностью. — А ты где вообще? Такой вопрос окончательно Глеба выбил: итак ведь думать под колёсами тошно, а тут ещё и Серафим на мозг наседает с вопросами.. но подумать и ответить спустя, кажется, минуту-полторы, всё равно приходится: — Я не знаю.. — по интонации так и не скажешь, что врёт: звучит он крайне растерянно и отчаянно, будто тот самый ребёнок-потеряшка в торговом центре. — Ага, неплохо, неплохо.. и чё делать будешь? — снова как-то повседневно спрашивает Серафим, пепел с сигареты скидывая в пепельницу.  — Не знаю.. так ты мне скинешь?.. — когда Глеб всё-таки вспоминает, на кой черт ему понадобился Серафим, интонация становится посерьезнее. По крайней мере, ему так точно кажется, а что там на деле может выйти у человека, съевшего первую попавшуюся в Питере закладку.. уже другой вопрос. — М? Да, без проблем, хоть ещё сверху накину.  — Пока. — заключает не менее спокойным тоном Викторов, а после, кидает телефон обратно в сторону, мысленно уже начиная отсчитывать секунды до нового уведомления с переводом на сбер. Серафим не успевает попрощаться. Но деньги, конечно же, скидывает. Ко всему, ещё и в сообщение в сбербанке добавляет короткое:

«Жду тебя дома».

Но даже не надеется на то, что это сработает. С кем-нибудь другим — да, возможно, но не с Глебом.