перезвони.

***

Проснувшись, первым делом Викторов замечает сначала отсутствие уже полюбившейся кудрявой головы под боком, и только потом — явно менее любимое похмелье. Но оно тоже родное, конечно же.. А заорать на всю квартиру имя Серафима сил почему-то не находится.  «Голос сорвал, что ли?» — думает про себя, но, так как ответа явно не найдётся в кровати, приходится всё-таки встать на поиски того, кто бы мог пояснить. Искать, к слову, приходится недолго. Серафим оказывается в самом ожидаемом месте — на балконе с сигаретой. Более ожидаем был бы только толчок.  — Доброе утро? — будучи порядочным человеком, он, резко войдя, конечно же, здоровается. Куда ж без этого.. Глеб мог бы даже напугать, подойдя со спины, если бы не потратил все свои силы на это ещё вчера на террасе.. так что, сегодня он явно на охрипших движениях: слышится неподалёку за спиной и заставляет обернуться, с улыбкой приветствуя: — Доброе-доброе.. — Пиздец, я выспался, прикинь? даже ночью не просыпался.. надо почаще приезжать поспать сюда, типо, тут аура хорошая явно.. — Глебу для полного образа утреннего шиза сейчас не хватает только чайника кофе в руке и взрыва макаронной фабрики на голове, ибо сначала он в планетарии водит, на историях про звезды ревет, а теперь, ещё и про ауры затирает.. картина маслом. — а ты как? — Ну вот, ахуенно же.. а это от меня аура хорошая, шаришь? — Серафим сигаретный дым по помещению распускает, хихикая с собственных фразочек гениальных, всё-таки не до конца проспался.. либо просто в хорошем настроении. — и я, на удивление, тоже ахуительно поспал..  — От тебя перегаром веет, а не аурой. — заключает циничным тоном Викторов, а после, филигранно забирает чужую сигарету из пальцев, сразу принимаясь рассматривать надпись возле фильтра, — че это? — интересуется, вскинув бровь в знаке какого-то осуждения, параллельно, уже затягиваясь.. винстоном? зрение плывёт, поэтому, так и не разглядел ничего.  А на такую критику Серафим только цокает недовольно, — Винстон это.. — отвечая на вздохе и уже доставая себе новую сижку. И теперь Глеб точно совсем без каких-либо сомнений и зазрения совести окончательно сигарету себе присваивает, да об окошко спиной облокачивается, затягиваясь поглубже с полной уверенностью в том, что во рту у него уже проверенная временем сигарета, а не какой-нибудь чапман, на который Серафим задрачивался в их последнюю встречу. И от которых Викторова тошнило.  — О-о, заеби-ись..  — Из-за тебя его курить начал, между прочим.. — всё-таки признаётся Серафим, поджигая сигарету.  — И правильно сделал. — на выдохе бубнит Глеб, прежде чем отпустить всё своё недовольство вместе с клубом дыма прямо из лёгких, меняя тему: — а я уезжаю завтра, кстати.. я говорил? — Не говорил.. и чё мне без тебя делать, я привык уже, что ты в Питере, а ты не всегда в Питере.. — буквально в моменте опечалившись, Сидорин даже сигарету изо рта вытаскивает, дабы всего Глеба своим поблекшим взглядом окинуть. Расстроился, очевидно и читаемо.  — Да чё ты, полгода жил же как-то.. — заключает Викторов, докурив Симовский окурок и выкинув его за пределы окна, после, сразу же закрывая этот источник ветра. Продует же ещё, нахуй надо.  — Бля, ну не напоминай, Глеб.. — Ой, да ладно, чё ты, сейчас же всё хорошо, — Глеб даже улыбается от такой реакции. Видимо, Серафим и вправду сожалеет о произошедшем. Но, что сделано, того не воротить.. поэтому, остаётся лишь посмеяться и забыть.  Всё-таки, это ведь тоже определенного рода опыт в копилочку жизненных травм и того, что можно будет вспомнить в очередном запое, когда вокруг никого — только воспоминания. Но не сегодня. Сегодня посмеются и забудут.  — Вот поэтому теперь и буду пиздец скучать..  — О-ой.. ну неужели у тебя кроме меня дел нет никаких? а то, когда я не здесь, у тебя всегда посты в телеге, типо, как у какого-то не ебаться занятого дядьки.. А Глеб, судя по всему, либо поиздеваться решил, либо просто настроение слишком хорошее, так что, над Серафимом подхихикивать он, видимо, будет до завтрашнего уезда из Петербурга.. отыгрывается как может за вчерашнее. — Ну дела-то блять всегда есть, но сам посуди: вот у меня есть выбор.. поехать на студию работать нахуй или вот с тобой посидеть какую-нибудь хуйню пообсуждать.. я ж вполне могу тебя с собой таскать, но вряд ли ты с восторге будешь. — Да я-то с тобой куда угодно — это понятно, мне всегда с тобой гулять нравилось. Где бы то ни было.. а вот когда меня нет? ну, ты же занимаешься чем-то, вот, я уеду — тем же самым заниматься и будешь.. или тебя такое уже не устраивает? Кажется, медленно, но верно, Глеб уже начал возвращаться в своё привычное состояние: снова принялся за возмущение и закатывание глаз, ибо кто это вообще сказал, что ему на стульях спать и по студиям кататься не нравилось? Не нравилось ему там только присутствие Андрюши Пиро, а все остальное — не важно. — Ага, и пока я фоткаюсь тебе на стуле спать тоже очень нравилось, помню-помню.. — Серафим вздыхает, затягиваясь сигаретой, — ..да блять, я привык уже, что ты в Питере, а одному дома п-и-издец как неинтересно и хуёво, типа, после такого.. — Поверь, на стуле в Питере лучше, чем никак в Москве. — крайне серьезным тоном заключает Глеб, а после, перейдя от окна обратно на кухню, садится на ближайший стулик, сразу же закидывая одну ногу на седушку, — ну, в таких ситуациях люди типа.. заводят отноше-ения.. и вот эта проблема с «одному дома хуёво» пропадает, прикинь? — Да нахуй так усложнять, просто переезжай ко мне — и всё будет пиздато.. — то ли шутит, то ли вправду предлагает Серафим, заходя вместе с Викторовым на кухню.  — А ты уговори Пашу — и я хоть завтра перееду.. номер дать? — Да давай, попробую. —  абсолютно серьезно чеканит в ответ Сидорин, садясь рядом.  ..пускай дальше всё и проходило самым обычным из всевозможных путей: объятия за уже заученным Глебом сериалом, кофе из яндекс лавки и еще куча вредной хуйни.. Но, один только остаток этого дня всё равно станет для Глеба лучшим за последние полгода.  До следующей их встречи.

***

У вечности нет времени, у времени — любви, но это не важно. Важнее то, что есть у человека.. а он молчит как рыба, стоя ровно в двенадцать на платформе в ожидании своего поезда.  Молчит и смотрит прямо в распахнутую настежь душу напротив своей закрытой и израненной, будто пытаясь рассмотреть в ней хоть какой-нибудь сигнал на то, что укроет собой, и что ехать будет никуда не надо. Но Серафим тоже молчит.  И в этом молчании сотни мыслей у обоих. Возможно, часть из них когда-то и получит свободу, а может, и навсегда останется в этой недосказанности. Но сейчас есть только молчание.  Причем, явно не от того, что сказать нечего: сказать-то есть что у обоих, да только.. боятся, что ли?  Нет, скорее, просто положение отношений не такое, чтобы говорить то, что хотелось бы сказать на «прощание».  Оба понимают.  А что с этим делать? поздновато задумались.. наверное, потом обсудят.  наверное..  — Звони почаще, — заметив приближающийся поезд, Глеб всё же тепло обнимает вместо базовых сентиментальных фраз перед уездом. обнимает — и застывает так посередине платформы в толпе людей. отцепиться теперь не может: стоит как вкопанный, шею руками обвивает, носом рефлекторно тычась в татуировку. — я буду ждать.. — ..береги себя. — трепля кудрявые волосы под ладонью, на «прощание» решает сказать Серафим, вдохновившись множеством подобных фраз от самого Глеба: звучало это так тепло и уже даже как-то особенно по-родному. — И ты себя, Сим.. — заключает тихо, а после, в последний раз вдохнув в себя весь аромат ванильных духов от чужой куртки, всё-таки шагает к поезду, параллельно, поправляя рюкзачок на плече и уже открывая телегу.  Ох, ну и начнется там сейчас..