перезвони.

Хрустальный взгляд Глеба всё-таки заставляет совесть внутри Серафима проснуться и начать потихоньку грызть изнутри: за «истеричку», за то, что вспылил абсолютно по-глупому в ответ и всё ещё не извинился..

Все эти мысли торопились по каждой, ещё не выжженной клетке мозга необъяснимым потоком ровно до момента, пока на своих губах чужие не почувствовал — там-то, стоит только осознать — и каждая из мыслей сжигается до последнего люмена. Серафим снова сдаётся, запуская руки по плечам выше.  Оба сдаются.  Глеба будто и вправду подменили: целуется точно как в последний раз — забыв про обиду, жадно, будто уже предвидя то, как Серафим после этого уедет и не вернётся больше. Будто это и вправду последний шанс показать то, что не хочется, но нужно.  Иначе жить спокойно не сможет.  По ощущениям, это продлилось вечность.  На деле — от силы минуту. А потом, когда воздух перестал ощущаться в легких, Викторов все-таки остановился. Но не отошёл. Только ладони, что секундой ранее осторожно гладили рисунки на щеках, теперь спустились к широким плечам, а сам он носом вновь зарылся в ключицы, ощущая привычное, согревающее тепло Симовой кожи в объятиях.  — ..можешь, пожалуйста, меня понять? ты один это всегда можешь сделать. ну, я про то, что типо.. я же не хотел ругаться. ёбаное виски.. — прежним дрожащим голосом шепчет Глеб, сжевывая половину звуков, кажется, грядущими слезами. А может, это уже ком в горло встал. На слёзы уже вряд ли сил остались.  — Да ну, я тоже не хотел, ну блять.. — Серафим аккуратно обнимает, в щеку целует с осторожностью и, будучи убитым собственной совестью, продолжает на тяжелом выдохе: — прости.  — Я уже понял, — Глеб, ощущая на себе поцелуй в щеку, рефлексом и сам целует чужую татуировку на шее в ответ. Машинально уже, да и Серафим вряд ли внимание особое обратит, так что не страшно. — пойдём.  Мысленно заперев этот диалог в коробку и закрыв её на замок, Глеб, кажется, всё-таки оттаивает и про обиду забывает. Поэтому, отойдя, даже берет Серафима за руку, уходя вместе с ним в спальню сквозь тьму коридора.  Добравшись до кровати, он сначала его кидает на поверхность, а следом и сам совсем рядышком усаживается.  — ..хорошо, что ты меня забрал.. — А ты ещё и не хотел.. — просидев спокойно всего пару десятков секунд, он снова тянется обниматься: носом прямо в шею утыкается, оставляет пару поцелуев аккуратных и мягким тоном снова елейничать начинает: — но я так тебя люблю, пиздец..  — Да я.. да неважно,  — вероятно, он хотел уточнить, куда изначально должен был поехать вместо дома, но, благо, на полпути смог осадить и замолчать, — ой.. осторожно, не души, — но не успевает он толком погрустнеть, как уже, пускай и запоздало, но замечает на себе сразу обе руки Серафима, которые без разрешения обниматься лезут. Хотя, в целом, он не против. Поэтому только улыбается слабо, в приобнимая дрожащими ладошками в ответ, выйдя из ступора и продолжая с задержкой: — ..А? я тебя тоже.. а чего это ты вдруг нежный такой? — Ну а почему бы и нет.. — Серафим, хихикая, расплывается пьяной в улыбке, обнимая крепче.  — Да я и не против. — подхватив волну хихиканья, Глеб и сам, судя по всему, в очередной раз отпускает от себя весь бывалый стыд, полностью отдаваясь в руки своей личности под номером два, которая обычно ничего хорошего за собой не влечёт. — я пиздец, как хочу тебя покусать..  Усевшись прямо напротив Серафима и расторгнув объятия на пару мгновений, он сразу руками вьется вокруг его туловища, к себе притягивает и под ткань чёрной майки медленно лезет пальцами, прямо как в прошлый раз.  На такие интересные предложения Глеба он снова невольно ухмыляется по-кошачьи, а после, отвечает вполне себе ожидаемым, даже слегка серьезным: — Так делай, если хочется, похуй же? — Ну ты дурак? — скорее утверждает, нежели спрашивает, но при этом, явно выдает несерьезность этого «вопроса» своей привычной поджатой улыбкой и ехидным смешком. Видимо, это — просто милое прозвище в понятии Глеба.  — О-ой, сука-а.. — и снова Серафим был словлен на каком-то около подкате, который вообще оказался очередной шуткой пьяницы, а теперь, ещё и дураком выставлен.. остается только вздохнуть, усмехаясь с абсурдности ситуации.  — М, кто? — видимо, на слове «сука» у него, судя по всему, сработал рефлекс: холодные ладони остановились чуть выше ремня от джинс, а сам он внимание вдруг обратно на Серафимовы глаза-светяшки перевел. Интересно просто стало на это бесстыжее лицо посмотреть. Хотя.. он и сам сейчас не особо от него отличается. — А мне кажется, или мы это уже обсуждали?.. —  еле сдерживаясь от того, чтобы не рассмеяться от схожести этого диалога со злосчастной террасой, продолжает Серафим.  — Может быть.. а может, ты просто сошёл с ума и и приду-у-умал это всё-ё.. но всё равно, не обзывайся. — вроде бы приказно, но слишком мягко и по-доброму заключает Глеб.  — И ты тоже не обязывайся.  Лыбясь на такую внезапную серьезность во все тридцать два, Викторов вновь решает податься ближе: и, наклонившись прямо к уху, отвечает на пару тонов ниже, практически шепотом мурлычет:  — А что-о мне за это бу-удет? — Ну, я думаю, мы договоримся.. — с очередной раз входя в новую роль, он подмигивает, параллельно пуская одну руку к чужим кудрям, дабы заправить выпавшую прядку обратно за ухо незаметно. — Ты такой забавный.. — всё так же довольно шепчет Глеб, но уже не в ухо — ума всё же хватило на то, чтоб от греха подальше отсесть обратно от Серафима на приемлемое расстояние. Но надолго ли?.. — и красивый. — ещё тише будничной интонацией добавляет в конце, при этом, ладонями уже во всю проходясь по рельефу чужого пояса, того гляди и джинсы стянет.. — Ну всё, всё, прекращай.. ты всё равно пизже, — между делом переиначивает комплимент, впутывая пальцы всё глубже в кудри.  — Нет, не хочу. ты все равно красивый пиздец.. — видимо, пропустив мимо ушей комплимент в свою сторону, Глеб лишь продолжает кошачьими глазками на Серафима пялиться восторженно - снова так, будто встретил ту мечту, которую, казалось бы, не достичь и не обнять.. — Да давай тут не надо, сидишь пиздатый такой, ахуенный просто.. и меня ещё хвалишь, ну вот заняться тебе нечем тебе, да?.. — Да-а.. я не красивый.. — уж слишком навязчиво Серафим комплименты делает, так что, ответить всё-таки приходится.  Хотя, в целом, Глеб даже привык, ибо для Серафима такое поведение уже как скрипт, он всегда такой. Что трезвый, что пьяный. — Э-эй, неправда, чё началось-то, Глеб? — уже откровенно возмущается Серафим.  — Правда. — перебивает Викторов, параллельно, уже убирая свои руки с чужой бляшки и переставляя их осторожно обратно на плечи, но всё ещё не обнимая, а просто держа рядышком. так спокойнее. — горькая. но это неважно.. похуй, Сим.  — Ну чё ты.. — Серафим снова заглядывает в карие глаза напротив со всей переданной ему грустью, а следом, снова оставляет на щеке невесомый поцелуй. Слова никогда его сильной стороной не были.  — Да всё хуйня.. — и без того погрустневшим тоном тихо бубнит Глеб, а после такого аккуратного поцелуя в щеку и вовсе совсем в отчаянье впадает..  И Серафим, вероятно, даже моргнуть не успевает, как Викторов уже у него в объятиях оказывается, носом ластится в ключицы и продолжает играть свою шарманку тихо: — ..и «красиво» это же не только про внешность.. типо, вот ты и в душè красивый же.. и внешне.. очень. А пока Викторов только продолжал закапывать себя всё глубже, Серафим, свою очередь, лишь его кудряшки осторожно гладит и под ухо, уже шепотом, чтобы с мысли ненароком не сбивать, заключает краткое: — А ты зато просто самый лучший.  — И ты.. — совсем неслышно отвечает окончательно растрогавшийся и добитый насмерть этой фразой Глеб, при этом, обнимая Серафима точно как дети своих плюшевых игрушек перед сном, а то и крепче.. — я тебя люблю больше всех.  — И я тебя, родной.. — он целует в кудрявую макушку, обнимая покрепче в ответ.

***

А Глебу спать как всегда не хочется, так что, после того, как Серый умудряется каким-то боком уснуть, он, замечая этого, ещё пару минут уже по привычке перебирает ласково его кудри меж пальцев. Не осознанно, а уже по привычке, скорее всего. И всё-таки, это своеобразно успокаивает грядущие ночные терзания.

Но только ли это?

Сам Серафим успокаивает, одно его нахождение рядом.. Глеб это прекрасно понимает, но не принимает — не хочет. — Спокойной ночи, Сим.. — наконец заметив спящего у себя в руках, он всё-таки выдыхает — как груз с плеч. а после, только шепотом прощается и напоследок целует опять в макушку, в заключении добавляя что-то вроде «люблю», но быстро зажевывая это. Ему тоже явно пора спать.