перезвони.

***

А Глеб проснулся ещё часа полтора назад, так что, потягушки устраивать пока не планирует — только за чужими наблюдает, где-то внутри себя даже умиляясь тому, что со стороны, от Серафима, который временами выглядит как злой бугай, все эти кошачьи потягивания выглядели забавно в квадрате. Почему он вообще на это внимание обратил? Не суть.. — ..пиздец дожили, ты.. меня-я.. — Глеб интонационно выделяет местоимения, слегка повышая голос, — домой тащил.. кажется, такое чуть ли не впервые происходит. А отмечать такое событие полагается? — А это с чего вдруг впервые? — откладывая своё кофе из Яндекс лавки в сторону, откровенно возмущается Серафим, поднимая брови домиком. — Ну даже не зна-аю блять.. обычно это Серафима му-укку домой ссаными тряпками из клубов и такси выгоняли, а не меня. я ж ваще не буйный в этом плане.. — совсем слегка подпёздывает Викторов, ибо, на деле.. бывало, что «выгоняли» их и вдвоём — просто он этого не запоминал. — Да не было такого нахуй, я не помню — значит точно. — он недовольно закатывает глаза и отрицает всевозможно, мотая головой и цыкая, прежде чем попытаться увести тему: — ..а насчёт «отмечать» — мы типо постепенно возвращаемся в старое русло к теме недельных запоев в честь твоего приезда блять? — Ну да. А чё, ты против, что ли? — возмущённо перебивает Глеб. — Да я то никогда не против блять, но что если-и.. попробовать вот.. неделю не бухать, мнения блять? — Ты чё, ебанулся? — резко сменив интонацию, тут же отчеканивает Викторов. На святое позарился старый. — Да чисто ради эксперимента, чё ты, Глеб.. — явно поспокойнее отвечает Серафим, интонационно пытаясь выделить свой дружественный настрой, а то за подобные речи Викторов и истерику закатить может. — Хуёвый какой-то эксперимент.. почему нельзя эксперимент, типо, что будет, если бухать неделю без перерыва, типо… ну, я, конечно, не буду тебя заставлять, да, но а чё мы делать будем, если не бухать?.. — постепенно внедряя себя в парадигму этой идеи, он вступает практически в одиночный диалог на грани монолога, но окончательно ещё не поддается. — То, о чём ты говоришь мы уже неоднократно проверяли блять, а тут — в новинку, хули.. так чё? я тебя тоже не заставляю, но азарт ведь присутствует. — Я подумаю. Но сначала поем.

***

Ближе к обеду Глебом в одиночку было принято вполне резонное решение сплавиться на съемную хату, сказав, мол, заранее арендовал вообще, да и у Серафима диван сломан — спать негде. Ну-ну..

Серафим

Дождяра, 17:03

спустя часик-другой пребывания в новой квартире, Глеб отправляет незамысловатое сообщение.

Ненадолго его хватило, всё-таки.

Че такое Серафим, 17:06

пойдем

Дождяра, 17:06

— моментально отвечает Викторов, сразу же скидывая в переписку ссылку на какую-то выставку неподалёку от новой квартиры. А вопрос это или утверждение — надо ещё догадаться..

О Нихуя Пойдем Серафим, 17:07 А Сидорину только скажи.. ему лишь бы на машине покататься. Поэтому, достаточно лишь прочитать название без перехода по ссылке — и уже на всё согласен. Чем бы дитя не тешилось, как говорится.

адрес в счылке

через час жду

напишешь как выйдешь

Дождяра, 17:08

И совсем чуть больше, чем за час, Глеб успевает построить заново свою привычно-пышную прическу и подобрать себе полный аутфит, соответствующий примерному стандарту того, что приемлемо для такого рода заведений. Культурная столица всё-таки, можно и приодеться.. Времени на поиск идеального ракурса для фото в зеркале лифта для телеграмма ушло, конечно, тоже не мало, но, тем не менее, через час с небольшими погрешностями, в такси класса комфорт он уже едет как на лошади, ибо суженый уже поджидает у музея, и томить его этими ожиданиями нельзя совсем. И вот, ещё пятнадцать минут минут езды — и он наконец-то оказывается у заветных дверей в какое-то здание, больше напоминающее особняк, нежели музей. Впрочем, как и всегда в этом вашем Питере.. А у Серафима как всегда времени на сборы уходит куда меньше, так что и к назначенному месту он приезжает чуть раньше обговоренного времени: успевает пару раз пройтись вдоль улицы туда-сюда, покурить и даже кружок Глебу записать, чтобы тот точно не забывал, что его вообще-то очень ждут. Благо, до назойливых звонков дело не доходит — в толпе очереди из людей, желающих попасть на выставку, Сидорин всё-таки замечает знакомую кудрявую макушку, сразу окрикивая того и подзывая к себе. — Серафи-им, приве-ет, — сделав вид, будто не заметил своего же опоздания, Глеб только с счастливой улыбкой на лице чуть ли не в Серафима врезается. Но, благо, с ног хотя бы не сбил — обнял в знак приветствия после столь долгой разлуки. И, отойдя, пару раз взглядом сверху-вниз и снизу-вверх оглядел, прежде чем заулыбаться в преддверии подъебки: — ой, а че это ты элегантный такой.. — Да вроде виделись уже.. — с улыбкой заключает Серафим, отходя и оглядывая бегающим взглядом в ответ, — а ты? — А я обычный, — наотмашь чеканит Викторов, а после, проверив карманы клетчатого пальто и найдя внутри одного из них телефон, быстро пересылает Серафиму скан билета на его имя, ибо бесплатно в Питере тебя могут только продырявить.. причем, даже не ножом. — всё, я тебе билет кинул, пойдём, а то через минут пять пускать закончат. Со стороны им для полноты картины под названием «Первое свидание» сейчас, конечно, не хватало только под ручки взяться и в зал так зайти, но, пока что, обходятся без этого. к сожалению.. — Но как будто всё равно очень важный.. сын мэра.. — продолжает ехидничать Серафим, параллельно, открывая билет в телеграмме и проходя ко входу вместе с Глебом, дабы не затеряться во всей этой толкучке из фриков, желающих поглазеть на современное искусство. — Да это я в пальто выгляжу как важный человек, а на самом деле я… — не успевает он договорить, как чуть ли не нос к носу сталкивается с девушкой на входе. Видимо, она проверяет билеты. Что ж, приходится показать купленный тикет и пройти за одну из десятка дверей в этом особняке — к той, что как раз позади чужой спины и, судя по всему, ведёт как раз к центру сегодняшней суматохи — неоновому арт-пространству, которое Глеб заприметил на фотографиях из кучки других. Поэтому, дождавшись, пока и Серафима пустят внутрь, он наконец отвлекается от разглядывания мерцающих синих фонариков вокруг себя и, наощупь пройдя пару шагов назад, возвращается обратно к своему спутнику на сегодняшний вечер. ..а как сегодня Викторов решил пойти на поводу не только у Серафима с его «экспериментом», но и у своего желания покрасоваться лишний раз, то очки он, конечно же, надевать не стал, ибо «не кайф так». Поэтому, когда вместе с другими экскурсовод увёл их в самые глубины тёмного зала, где освещение окончательно пропало и голубые фонарики теперь, чтобы никто не пострадал, подсвечивали лишь стены, он окончательно потерялся в пространстве.. И единственным, но не таким уж и плохим выходом из этой ситуации оказалась ходьба за Серафимом хвостом. Благо, тот из толпы выделяется всегда и околачиваться возле его плеча труда не составляет. — ..Серафим, Серафим, — он судорожно дёргает Сидорина за локоть, обращая на себя внимание, — короче, ищи дверь с номерком три. — ..или там буква З была.. хуй знает, короче, чёт похожее на тройку надо, вот увидишь — и заходи. только не бегай. — А? Щас найдём, — обнадеживает Серафим, уже направляясь в сторону, кажется, нужной двери. ..стоит только войти внутрь, как во мгновение ока обоих окутывает особая атмосферам — и первое, что в ней бросается в глаза — это темнота, отличающаяся от той, что была за дверью. Тут она кромешная, из-за чего прочувствовать габариты комнаты особенно трудно. Но деваться некуда, поэтому, Глеб наощупь делает пару шагов вперёд и, пройдя всего сантиметров тридцать от входа, упирается коленкой в выпирающую ручку кресла. Проходит дальше — там и второе. Садится в то, что слева, утянув за собой и Серафима, ибо тот хоть и видит лучше, но, в отличии от Викторова, явно даже не представляет, что их ждёт.

В планетарии используется специальное освещение, чтобы создать атмосферу, подобную ночному небу.

Свет отыгрывает роль звёзд и планет, постепенно выводя какие-то созвездия, рассеянные по иллюзии небосвода. Даже воздух в этом помещении иной — холодный, влажный, ещё и отовсюду слабый искусственный ветер дует, создавая ощущение того, что они сейчас лежат где-то посреди широкого поля, наблюдая за чистым ночным небом.

***

Наконец показав последнее из тринадцати самых важных и известных созвездий, огромный прожектор переходит к глубокому космосу — к планетам, млечному пути и, конечно же, к рассказам о галактиках и вселенных. Тут-то Глеб и решает дёрнуть рукав чужого пальто, шикая. — у тебя же трек «Вселенная» есть, да? — вовсю лыбясь, спрашивает Викторов, явно делая вид, будто совсем не знает наизусть дискографию Серафима вплоть до 2022 года. Темное прошлое фаната.. С Сидорин всё ещё не до конца понимает где и зачем находится.. лишь наслаждается непривычной атмосферой чего-то безмерного и необыкновенного в молчаливой компании Глеба и звёзд, пока сам Викторов не решает нарушить хрупкую тишину, на что тот в свою очередь шёпотом продолжает эту цепочку хихиканий: — А у тебя «космос», да-а? — Ой, нихуя ты вспомнил.. да, было такое.. — пока на фоне запись монотонного голоса рассказывала про очередную планету, Глеб, постепенно заглушая в ушах эти речи, постепенно переключался обратно на Серафима: развернулся к тому вполоборота, о его левую ручку кресла своими ладонями оперевшись. — а чё, ты прям слушал? — Ну блять, естественно.. пиздатый трек, у меня на разогревах часто играют. — на повествование о космосе уже и Серафиму в миг становится как-то похуй. Хотя, кажется, зря он это начал..

..похвала от Серафима для Глеба — самая высокая из всевозможных оценка. И, Пожалуй, самая важная.

Важнее была бы только оценка какого-нибудь Кобейна или Густава, но от них, к сожалению или счастью, он точно уже ничего не услышит. А от Серафима.. от Серафима тоже такого давно не слышал. Полгода точно. И вдруг, именно в такой чересчур уединённой атмосфере, тот снова решил надавить на больную рану под названием из разряда «в детстве родители внимания не обращали», возвращая флэшбеками в далекий 2019, когда ещё совсем другой Глеб, сидя за монитором своего б/ушного асуса, кидал демки в вк Юре, пока в наушниках играла любимая «Таблетка», а ее исполнитель казался просто недосягаемым талантом, которого, казалось бы, не достичь, ни за руку схватить, и уж тем более, не обнять, как можно сейчас. Глеб помнит всё это в самых мелких деталях, как помнят первую любовь — она навсегда останется в памяти, её спиртом не вымыть оттуда, пускай порой, когда ты с другими, и вовсе забывается, как, например, он забыл на время ссоры. Но она всё равно вспомнится: будет вспоминаться при тех самых движениях, при прослушивании той самой музыки, при тех самых словах. И почему-то именно сейчас, когда вокруг никого и только иллюзии звездочек светят, Викторов снова вспомнил всё то, что было тогда, в первый раз. — ..спасибо — только через секунд десять молчания, ненароком уйдя в дрожащий шёпот, он наконец вытаскивает из себя хоть какой-то, пусть и скомканный, но ответ. а глаза уже слезами наливаются от чувств, пробудившихся после этой зимней спячки. или, скорее, зимнего запоя. А Серафим уже отвык от такого Глеба — даже забыл о том, как красиво его глаза бликуют после любых теплых слов.. поэтому, на пару секунд выпав из реальности, он как-то растерянно отвечает: — Да чё ты, не за что.. Так как слёзки от накатившей ностальгии уже катились по щекам, а Викторов снова был не в силах их остановить, он решил просто повернуться обратно к громадному экрану, возвращая внимание на голос рассказчика на фоне, который принялся рассказывать историю про Венеру — «планету любви», на которой когда-то была возможна жизнь, но, в нынешних реалиях, она «сама» эту возможность уничтожила. Слушая это, Глеб вспомнил строчки из когда-то любимой песни, где пелось, что Венера была убита глобальным потеплением — мысленно он подумал, что чем-то похож на неё, но вслух говорить не стал. Уже привык, что сентиментальность в его окружении не любят. А Серафим и подавно вряд ли оценит.. Но от историй про Венеру рыдать всё равно захотелось только сильнее. рассказчик ведь ещё и подливал масла в огонь дополнениями, что назвали эту планету в честь римской богини, к которой у Викторова тоже.. особое отношение. — Пиздец.. — думая, что сказано было при себя, тихо матерится Глеб. монотонный голос диктора как-то особенно печально звучал повествовании о Венере, а про уничтожение её уж подавно, так что старшему невольно приходилось всякие метафоричные сравнения по этому поводу придумывать, пока из собственных не выводит тихий, но заметно дрожащий, голос Глеба: — ..полный. — шепотом подтверждает Серафим, прежде чем всё же обернуться к Викторову вполоборота и внезапно для себя заметить мокрые дорожки на чужих щеках, отдающие бликами и, теперь уже полноценно развернувшись, весьма настойчиво попытаться заглянуть в глаза напротив своими серыми, которые в темноте так и норовили засветиться: — э-эй, ты чего? — А? Я? — а Викторов, в свою очередь, видимо, даже не заметил того, как ненароком впал в такую слёзную истерику, поэтому, когда Серафим начал сверлить взглядом, то тот сразу окстился: теперь слёзы вытирает, нервозно, но тихо оправдываясь: — не, ничё, нормально.. грустно просто. а тебе нет? — Ну-у, относительно.. — Серафим высоким уровнем эмпатии никогда не славился: тем более, к каким-то там планетам, поэтому, у него всё это вызывало минимальные эмоции. И это было заметно. — Да, по тебе не видно.. — подытоживает саркастичной интонацией Глеб, опровергая уже другую теорию — насчет себя: сколько не реви, а суку из себя не выплакать. — всё, тш. — вытерев остатки слёз, он, замечая, как сменяются слайды с треклятой Венеры на другую планету солнечной системы, кажется, даже успокаивается. Но, тем не менее, одной рукой всё равно тянется к Серафиму, а после и вовсе на его плечо невзначай укладывается незаметно. Душа такого требует, удобный он. К тому же, сам Сидорин ни капли не против, всегда тактильность любил и любит.. поэтому, с молчаливого согласия Глеба, даже приобнимает его одной рукой.

***

— Слушай.. ну ладно, это всё-таки чуть приятнее, чем бухать.. — шепотом заключает Глеб, выходя из помещения с планетарием. — Ну во-от, я же говорил.. — с улыбкой ехидничает Серафим, проходя за Викторовым на выход.