Подарки на Рождество

Канун Рождества 1881 года

У нас с братом много общих черт, в том числе поведение, которое многие другие характеризуют как холодное, отчуждённое, даже бесчувственное. Это не совсем так. Мы оба англичане, это правда, и культура и опыт научили нас избегать любых открытых проявлений эмоций. Но с такими наблюдательными навыками, как у нас, такие демонстрации излишни. Я должен был бы быть действительно тупицей, чтобы не заметить сердечную теплоту моего младшего брата под его обычной сдержанностью задолго до того, как мы отправились в Лондон. В свою очередь, я прекрасно знаю, что Шерлок более чем осведомлён о моих собственных чувствах, какими бы хорошо скрытыми они ни были для других. Мы не слывём сентиментальными людьми, и всё же мы обязательно обедаем вместе в канун Рождества. Мы делали это с тех пор, как... ну. Мы не говорим об этом, но мы оба знаем, почему (за исключением несчастья или невидимых обстоятельств) мы всегда будем вместе в этот конкретный вечер года. В клубе «Диоген», превосходном почти во всех отношениях, нет столовой. Отчасти это связано с моим замыслом и намерением моих коллег-основателей. Еда часто побуждает к беседе даже самых одиноких собратьев, и в любом случае невозможно обеспечить надлежащее обслуживание без хотя бы некоторого общения между слугами и обслуживаемыми. Даже если бы в «Диогене» действительно были такие сомнительные удобства, я бы не выбрал его для этого ужина с Шерлоком. Вместо этого мы встретились в том же тихом заведении, которое я выбрал для этого случая в прошлом году. В отличие от прошлого года, да и нескольких предыдущих лет, Шерлок был в приподнятом настроении, оживлённый и готовый разговаривать. Я был рад это видеть, даже если несколько озадачен очевидной причиной: молодой человек, с которым он делил комнаты, чтобы иметь возможность платить за аренду. Конечно, судя по его описаниям, комнаты на Бейкер-стрит, 221, были значительно лучше, чем унылая лачуга, в которой он жил на Монтегю-стрит. Одно это заставило бы меня испытывать добрые чувства к этому доктору Джону Х. Уотсону, бывшему офицеру Армии Её Величества. Шерлок часто говорил о нём с тех пор, как они стали жить вместе. Из того, что он сказал, и из того, что я наблюдал в Шерлоке, доктор Уотсон, очевидно, был не только источником постоянного интереса и социального взаимодействия для моего брата, но и оказывал хорошее влияние. Странно, очень странно, что инвалид, получающий половинное жалованье, армейский врач, не имеющий особых заслуг, должен быть таким, но доказательства были неоспоримы. В нём должно быть что-то большее, чем было очевидно из его истории, но пока я не смог обнаружить это в разговорах Шерлока об этом человеке. − На первый взгляд это была удивительно хитрая схема, − сказал он, рассказывая об одном из своих недавних дел. − Спонсируя доктора Тревельяна, Саттон не только гарантировал себе стабильный и растущий доход, но и обеспечил себе правдоподобную личность отшельника, чьи нерегулярные привычки и реальные и воображаемые проблемы со здоровьем делали для него столь же естественным избегать общества других, как и для других избегать его. Идеально подходит для человека, который скрывается, на самом деле. Если бы у него только хватило смелости попробовать этот план в другой стране или даже в другом крупном городе Англии, он вполне мог бы избежать своей участи. − Таких специалистов, как доктор Тревельян, обычно можно найти только в Лондоне, − заметил я. − Или в Париже, или в Вене, или в Нью-Йорке, если бы у него хватило смелости зайти так далеко, − согласился Шерлок. − Но его схема действительно не требовала специалиста. Он мог бы заключить такую сделку с любым достойным, но бедным студентом-медиком, желающим заняться общей практикой в любой точке страны, но не имеющим на это средств. Правда, он не заработал бы столько денег, но у него был бы гораздо больший выбор места и персонажа. Видит бог, достойные, но неимущие студенты-медики кажутся достаточно обычными. Сам Уотсон был бы гораздо более достойным получателем его так называемой благосклонности, если бы он отправился на поиски всего несколько лет спустя. Более того, если бы он вырастил кого-то такого калибра, как Уотсон, вполне вероятно, что он всё ещё был бы жив. Это действительно была похвала; но насколько она была основана на знаниях из первых рук? Возможно, я обязан этому неизвестному доктору не только улучшением настроения моего брата. На мгновение я подумал о том, чтобы попросить Шерлока привести его сюда под тем или иным предлогом. Мои карманные часы пробили час. Я поднял свой бокал как раз в тот момент, когда Шерлок поднял свой. Минута молчания, а затем мы оба выпили, и больше не было ни времени, ни мыслей для вопросов.

Канун Рождества 1882 года

− Он рассматривает возможность написания статьи о ваших делах для публикации? − повторил я. Не часто Шерлоку удавалось удивить меня, но это было самым неожиданным. − Он уже написал несколько, − признался Шерлок, его обычно бледные щеки слегка порозовели. − Сначала это было просто упражнение, чтобы занять его мысли во время выздоровления, по крайней мере, так он сказал. Его физическое здоровье всё ещё не такое, каким должно быть. Ему нужна активность, когда он не может быть на улице. И записи, которые он делает во время моих дел, действительно оказались полезными раз или два. − Он приличный писатель? Шерлок поморщился, затем попытался замаскировать свою реакцию под что-то другое, чего он не делал с тех пор, как мы были мальчиками. Сейчас это срабатывало не больше, чем тогда, и он видел это. − Не совсем. − Возможно, он мог бы совершенствоваться с практикой, − любезно предположил я. − Возможно, но я боюсь, что Уотсон имеет естественную склонность к сенсациям и рассказыванию историй. Я боюсь, что в результате получится нечто более близкое к приключенческим историям, чем любая научная монография. Иногда мой брат мог быть очаровательно рассеянным. − Значит, он планирует написать серию научных монографий? Шерлок моргнул. − Что ещё он мог написать, черпая материал из моих дел? Мои карманные часы пробили час. Как один, мы подняли бокалы в молчаливом тосте и выпили.

Канун Рождества 1883 года

− Змея, которая пьёт молоко, как кошка, и приходит, когда её зовут свистом, как собаку? − Слёзы веселья собрались в уголках моих глаз, когда я усмехнулся. На другом конце стола Шерлок трясся от собственного безмолвного веселья. − Это то, что он угрожал написать, если когда-нибудь задокументирует это дело. − Улыбка моего брата слегка поблёкла. − Честно говоря, он никогда не мог бы рассказать реальные факты, не подвергая юную леди самому досадному скандалу. Я был бы благодарен, если бы он смог превратить такое тёмное, опасное и мрачное дело во что-то настолько фантастическое. Это было не похоже на Шерлока − так прямо говорить о риске, на который, как мы оба знали, он шёл. Я сразу же последовал за открытием. − Опасное? − Он спас мне жизнь, Майкрофт. И не в первый раз, если я вообще могу судить о поведении моего брата. На протяжении многих лет я несколько раз делал такой вывод из того, что он сказал и чего не сказал. Однако Шерлок никогда раньше не произносил этих слов. − И я подверг его ужасной опасности. Ах, вот в чём была суть дела. − Сознательно? − Я знал, что есть опасность, да, и я сказал ему об этом, − добавил он, правильно предвосхищая мой следующий вопрос. − Но я не смог оценить истинный масштаб угрозы. Эта неудача могла стоить Уотсону жизни. Он сказал это клинически. Если бы кто-то другой был достаточно близко, чтобы стать свидетелем разговора, этот человек мог бы даже сказать, что Шерлок сказал это без эмоций. Этот человек был бы таким же, как большинство моих соотечественников-англичан: ужасно ненаблюдательным. Зная своего брата так, как знал его я, я мог видеть глубину его эмоций так же ясно, как если бы он выкрикнул их мне. Я не стал тратить время на разговоры по этому поводу. − Он бы всё равно поехал? Последовало лёгкое колебание, прежде чем Шерлок кивнул, но я видел, что это было от неуверенности в себе, а не от каких-либо сомнений в его спутнике. − Да, он бы так и сделал. Я поднял свой ещё нетронутый бокал. − Тогда выпьем за храбрость и верность. Глаза Шерлока расширились почти комично, но он, не теряя времени, присоединился ко мне в тосте. − За Уотсона, − согласился он. − Я действительно считаю, что мне следует встретиться с этим парнем, − прокомментировал я, снова наполняя наши бокалы. − Возможно, − согласился Шерлок. − Но, я думаю, ещё нет. Я сразу же сделал вывод, что предан не только Уотсон, как и предполагал Шерлок. Интересно. Защищал ли он Уотсона, себя или их обоих? Мои часы прозвенели.

Канун Рождества 1884 года

− Ты говоришь просто ужасно, Майкрофт. Ты уверен, что тебе не следует быть дома в постели? На самом деле я не был уверен. Моя грудь болела от кашля, который у меня был на прошлой неделе, и моё горло болело каждый раз, когда я пытался говорить. Тем не менее, потребовалось бы нечто большее, чем затяжная простуда, чтобы заставить меня пропустить этот конкретный ужин с Шерлоком. − Я иду на поправку. − Ты обращался к врачу? − настивал Шерлок. Я подавил кашель носовым платком. − Уотсон ещё не вернулся к практике, но он начал наводить справки, налаживать профессиональные связи. Я уверен, что он мог бы порекомендовать кого-нибудь надёжного. Я чихнул. − Или, возможно, я мог бы убедить его лично посетить тебя... Я снова уткнулся лицом в носовой платок, на этот раз лишь частично из-за моей болезни. Я был невероятно тронут предложением Шерлока. Я очень хорошо знал, что он ещё не рассказал доктору Уотсону о моём существовании по причинам, которые я интуитивно понимал так же хорошо, как и знал. Я помог научить Шерлока опасностям теоретизирования, опережающего данные, но я знал своего брата всю его жизнь. У меня было достаточно фактов, на которых можно было основывать свои предположения, даже не имея прямых наблюдений за его другом. То, что он предложил представить мне своего доктора на данном этапе, красноречиво говорило о его заботе. − Мой доктор осмотрел меня и подтвердил, что я просто страдаю от простуды, от которой страдает половина Лондона, − заверил я его как мог. − Я несколько удивлён, что ты избежал этого. Шерлок улыбнулся, хотя в его глазах всё ещё было беспокойство. − Уотсон говорит, что курение помогло предотвратить заражение. Возможно, тебе следует больше курить, Майкрофт. Я чихнул ещё дважды. − Возможно. Чих Шерлока, словно в ответ, напугал нас обоих и почти заглушил звон моих часов. Мне пришлось задержать дыхание, чтобы сохранить соответствующую тишину, и я едва почувствовал вкус вина, когда допил бокал.

Канун Рождества 1885 года

− Я удивлён, что твой доктор согласился на то, чтобы ты вышел сегодня вечером, брат мой. Шерлок уставился на меня слезящимися и покрасневшими глазами. − Он был весьма красноречив в своих рекомендациях против этого, − огрызнулся он. − Но, учитывая, что он читал мне нотации с дивана в нашей гостиной, с горячим кирпичом у ног и под всеми одеялами, которые могла предоставить миссис Хадсон, вместо того, чтобы сидеть в своей кровати, где ему самое место, он вряд ли мог служить примером. − Он шмыгнул носом. − По сравнению с ним я являюсь образцом хорошего здоровья. Это незначительное недомогание, не более того. Я сразу раскусил его характер и пожалел, что поддразнил его. − Он очень не здоров? − Он говорит, что нет, но Анструтер обеспокоен тем, что это может перерасти во что-то гораздо более серьёзное, если Уотсон не будет держать себя в тепле и покое. − Он раздражённо пожал плечами. − И он запретил курение любого рода − не только для Уотсона, но и для меня, если я нахожусь в одной комнате с ним. По-видимому, он не согласен с общепринятым пониманием пользы табачного дыма для здоровья, по крайней мере, в тех случаях, когда уже наблюдаются проблемы с лёгкими. − Это, должно быть, неудобно для тебя, − сказал я. Мягко сказано, зная, как Шерлок съедает табак килограммами. Шерлок пренебрежительно махнул рукой. − Это тривиальное неудобство, с которым можно мириться какое-то время. Хотя я действительно считаю, что недостаток табака виноват в том, что я подхватил более лёгкую форму болезни Уотсона. Мои брови поползли вверх, когда слова Шерлока нарисовали в моём сознании чёткую картину. Он предпочёл остаться в компании Уотсона, а не курить. Он был в тесном контакте со своим доктором почти две недели, если я правильно понял, как долго болел доктор Уотсон. И было ясно видно, что Шерлок не только отказался от табака, но и сопротивлялся соблазну своих более неприятных привычек. В его поведении не было и следа кокаиновой мании или вялости от морфия. И всё же Шерлок казался совершенно здоровым, даже удовлетворённым. Не считая его простуды, конечно. Некоторое время назад я пришёл к выводу, что мне давно пора встретиться с Уотсоном моего брата. Теперь оставалось только убедить Шерлока, что это была хорошая идея − и его собственное решение. Ни за что на свете я не стал бы форсировать этот вопрос. Я знал, какой ущерб это может нанести. Мои карманные часы прозвенели, и я поднял свой бокал, но, как я ни старался, мой разум отказывался оставаться полностью сосредоточенным.

Канун Рождества 1886 года

− Это было очень деликатное дело, − похвалил я Шерлока. − Ты очень хорошо справился с этим, ты и доктор Уотсон. Это была не первая работа, которую мой брат выполнял от имени Короны и страны, но этот конкретный вопрос был одновременно трудным и потенциально катастрофическим на нескольких уровнях. Абсолютная осмотрительность требовалась на каждом шагу. − Уотсон абсолютно лоялен и хорошо привык хранить секреты, − ответил Шерлок, отвечая на мою невысказанную мысль. − Он никогда не упомянет об этом деле, и он уже дал мне свои записи. Даже если он продолжит публиковать некоторые отчёты о наших делах, это никогда не будет одним из них. − Он одарил меня странной полуулыбкой. − На самом деле, я полагаю, что он согласился бы написать полностью вымышленный и вводящий в заблуждение отчёт или два, если это окажется полезным в наилучших интересах правительства Её Величества. Или семьи Её Величества. Я должен был быть воодушевлён этим предложением и словами Шерлока. Но он произносил их лишь с оттенком обычной теплоты, которую обычно проявлял, когда речь шла о его докторе. Он был замкнут, бессознательно настороже − даже здесь, даже со мной. Я полностью это понимал, сам это чувствовал. Этот роман всколыхнул слишком много старых воспоминаний у нас обоих. Мы вряд ли могли бы не заметить определённого сходства с нашим собственным прошлым, историей нашей собственной семьи, даже если бы не были такими наблюдательными, какими были мы оба. Это повлияло на меня, но гораздо больше повлияло на моего брата. Ещё слишком рано знать, насколько глубоким может быть ущерб, насколько длительными могут быть любые последствия. Мы оба были готовы к нашему молчаливому приветствию задолго до того, как пробил час.

Канун Рождества 1887 года

Шерлок одним взглядом окинул ярко раскрашенный журнал, лежащий у моего локтя. − И ты тоже, Майкрофт. − Я думал попросить тебя отнести это автору, чтобы он подписал свою работу, да. − Я очень тщательно подбирал свои следующие слова. − Знаешь, ты мог бы взять его с собой. Мой брат бросил на меня очень красноречивый взгляд, а затем вздохнул. − Я мог бы, но я бы этого не сделал, даже если бы он был свободен сегодня вечером. Так получилось, что полковник и миссис Форрестер пригласили его провести вечер со своей семьей − и мисс Морстан, конечно. Я видел руку моего брата в помолвке его друга так ясно, как если бы я присутствовал при этом. Я мог бы вычислить некоторые из его побуждений, догадаться о большем. Я рассматривал улики: посадку и состояние его одежды, качество его причёски, наполовину начищенную обувь, то, как он двигался. Повышенная худоба Шерлока, признаки усталости и напряжения от слишком большой работы, слишком мало еды, слишком мало сна и слишком много других вещей. Возможно, это даже к лучшему. Я этого не чувствовал. − Возможно, лучше провести эту ночь в одиночестве, − сказал я ему. − Но я очень надеюсь, что в какой-то момент ты приведёшь его в чувство. Я думаю, что мне было бы приятно его общество. Шерлок кивнул, его лицо было серьёзным, взгляд отстранённым. Ему не нужно было говорить мне, как сильно он тоже наслаждался обществом своего Уотсона. − Но я не буду просить его о личном чтении, − добавил я, намеренно меняя настроение. − Он отдаёт тебе разумную долю справедливости в первых частях. Но действие его глав происходит в стране мормонов... Одинокий смех озарил комнату. − Ежегодник требовал работы определенной длины для премьерного произведения. Его литературный агент посоветовал ему попробовать − и предложил включить в него историю Ферриеров, Стэнджерсона, Дреббера и Хоупа, чтобы помочь собрать необходимую сумму. − Ну, поскольку это первая статья в ежегоднике, я полагаю, что совет его агента был разумным, по крайней мере, в том, что касается публикации. Но я не могу сказать, что это представляет большой интерес для меня как для читателя. Конечно, не по сравнению со всем остальным. Это положило начало долгому разговору Шерлока о писательстве Уотсона и различиях между реальным делом и опубликованным отчётом. Я был рад видеть, что настроение моего брата улучшилось. Он оставался в относительно хорошем настроении на протяжении всей трапезы. Тем не менее, я заметил дополнительную нотку серьёзности и задумчивости в моём брате, когда настал этот час.

Канун Рождества 1888 года

− Интересно, появлюсь ли я когда-нибудь в печати теперь, когда доктор Уотсон знает о моём существовании. − Это вряд ли кажется вероятным. − Шерлок откусил ещё кусочек. Он съел почти половину, что меня порадовало. − Хотя этот его агент настаивает на том, чтобы он опубликовал больше историй. А Уотсон работает и откладывает всё, что может, чтобы накопить достаточно денег, чтобы они с мисс Морстан могли пожениться. Я отказался от очевидного разговорного гамбита и пошел другим путем. − Ещё одна или две истории могут принести тебе ещё больше работы, Шерлок. Я полагаю, ты сказал, что наблюдаешь значительное увеличение числа клиентов. − Моя репутация уже приобрела некоторую известность в определённых кругах, прежде чем история Уотсона привела общественность в восторг. − Тон моего брата был очень сухим. − Я не могу отрицать, что его работа принесла определённый прирост, но я не могу сказать, что качество дел соответствует увеличению количества потенциальных клиентов. − Он подтолкнул вилкой остатки мяса птицы. − Тем не менее, до моего сведения был доведен ряд заслуживающих внимания проблем. Некоторые из них маленькие, но... − Он заколебался, явно подыскивая слова для какой-то наполовину сформулированной мысли. − Я не могу точно сказать, что это такое, но иногда мне почти кажется, что я улавливаю какую-то... закономерность, возможно. Мой интерес усилился. Я лучший наблюдатель, но у Шерлока есть качества воображения, которые проявляются закрытыми для меня способами, и очень хорошо развитые инстинкты. − Расскажи мне больше. Он так и сделал, и картина, которую он нарисовал − самый простой набросок, полный дыр, такой же причудливый, как и всё остальное − всё равно была очаровательной. Неотразимой. И тревожной, если в этом была хоть капля правды. Мы совершили наш обычный обряд, но продолжали разговаривать потом, до глубокой ночи.

Канун Рождества 1889 года

И Шерлок, и я были заняты больше обычного в прошлом году, и я не видел его почти шесть недель. Было приятно видеть, что он выглядит лучше, чем в последний раз, когда мы были вместе. Он всё ещё был слишком худым, каким всегда становился Шерлок, когда был поглощён своей работой, но маниакальный (и химический) оттенок, который я видел в течение нескольких месяцев после свадьбы доктора Уотсона, исчез. Его аппетит за обедом был хорошим, лучше, чем обычно, и по количеству инцидентов и клиентов, которыми он поделился во время нашей трапезы, было ясно, что он хорошо снабжал себя делами. Я понял шоу, которое он устроил, и ясно услышал его послание. Мой брат, может быть, и не был полностью счастлив, но он был доволен, здоров и был чумой для беззаконников Англии. Этого было достаточно. Так и должно было быть. Я всё равно избегал упоминать его друга, но Шерлок сам заговорил о нём за несколько минут до назначенного часа. − Я не видел Уотсона уже несколько дней, − сказал он. − Неудивительно, новобрачный ещё и открывает медицинскую практику, − согласился я. − И всё же я не удивлюсь, если увижу его где-нибудь до конца года, хотя бы для того, чтобы пожелать мне хороших праздников, − продолжил он. − Это было бы очень похоже на его заботливость. − И его преданность, и знак его неизменной дружбы. − Я не часто говорил что-то настолько очевидное, но всё же обнаружил, что произношу эти слова. − Действительно. Мои часы в этом году новые, и у них другой перезвон, чем у старых, но они всё равно показывают время.

Канун Рождества 1890 года

− Наступающий год принесёт с собой кризис. Я думаю, этой весной; или, очень возможно, уже в начале лета, если события будут развиваться медленнее, чем я думаю. Мориарти знает, что кто-то идёт по его следу, и он не достиг того положения, которое имеет, терпя трудности в своей деятельности. Нет, я думаю, что решение должно быть принято до первого дня лета. Я слишком хорошо понимал Шерлока. Я был его доверенным лицом в его преследовании профессора Мориарти и его банды с самых первых предположений и до сложных и всё более опасных расследований последнего года. Я знал, что маловероятно, что оба мужчины переживут их неизбежную конфронтацию. Профессор Мориарти был бедствием, которое должно быть устранено ради Англии и за её пределами. Я смирился с риском, на который пошёл мой брат в этом стремлении, гораздо большим, чем его предыдущая работа. Я бы сделал всё, что в моих силах, чтобы увидеть Шерлока победителем и выжившим в их столкновении, когда оно произойдёт. А если нет... Если нет, я был бы его мстителем. Несмотря на все мои прозрения и знания о моём брате, я всё ещё не был уверен, осознаёт ли это Шерлок. − У меня есть несколько дополнительных документов, о которых я хотел бы, чтобы ты позаботился, в дополнение к тем, которые я тебе уже передал. Я знаю, что с тобой они будут в безопасности. Да, все бумаги и дела Шерлока были бы со мной в безопасности. Он знал это, хотя я знал, что он не знал точно, как далеко я зашел, чтобы убедиться в этом. Или как далеко я бы зашёл, если бы до этого дошло. − Я закажу здесь наш обычный столик на Сочельник 1891 года. Я думаю, ты согласишься, что это хорошо служило нам на протяжении многих лет. Мой брат воспринял это непоследовательность спокойно. − Очень хорошо, − согласился он. − Спасибо, Майкрофт. Даже когда я поднимал свой бокал, я отчаянно надеялся, что у меня не будет другой причины сделать это в следующем году.

Канун Рождества 1891 года

Я обедал один, хотя стол был накрыт на двоих. Персонал, несомненно, думал, что они всё поняли. Они были правы и неправы. Правильно, предполагая, что вакантное место предназначалось моему брату. Ошибались, думая, что его пустое место было мемориалом, который никогда не будет заполнен. Ибо Шерлок выжил, хотя никто, кроме меня, не знал правды о его выживании. Никто другой не должен был знать, если ему суждено было продолжать жить. Доктор Уотсон и его жена пригласили меня завтра к себе домой на рождественский ужин. Истинная доброта с их стороны, особенно с его стороны. Он всё ещё глубоко скорбел о моём брате, и встреча со мной только усугубила бы его печаль. Было бы лучше, если бы я остался в стороне, по отношению к Уотсону и к самому себе. Но я бы всё равно пошёл, ради него, ради себя и ради Шерлока. Я не думаю, что это было только моё воображение, что вино показалось кислым.

Канун Рождества 1892 года

В этом году я не заказывал пустую сервировку за своим столом. Один раз можно было оправдать трауром; два раза могли вызвать комментарии, и Шерлок не мог позволить себе даже намёка на подозрение, где бы он ни был этой ночью. Далеко, конечно, но не так далеко, чтобы остатки организации Мориарти − пусть ослабленной и умирающей − всё ещё не могли добраться до него. Лучше не думать об этом. Вместо этого я развлекал себя, думая о завтрашнем ужине с Уотсонами и представляя реакцию Шерлока, когда он наконец встретит своего тезку. Миссис Уотсон должна была родить его только через месяц или больше, но доктор Уотсон уже высказал мне идею назвать своего ребёнка в честь моего (предположительно) покойного брата. Я сразу же отказался от идеи назвать бедного ребёнка Шерлоком, если это будет мальчик. Я честно сказал, что всегда слышал, как доктор Уотсон называл моего брата Холмсом, а не Шерлоком; что мой брат оценил это как знак привязанности и уважения со стороны своего единственного друга; и что «Холмс» прекрасно подойдёт в качестве второго имени для мальчика или девочки. Так что, будь то Джон Холмс Уотсон или Агата Холмс Уотсон (если миссис Уотсон хотела почтить память своего бывшего работодателя, а также умершего друга своего мужа), Шерлока по возвращении ждал сюрприз. Я был привлечён, чтобы стать крёстным отцом ребёнка, а миссис Сесил Форрестер будет крестной матерью. Мой выбор должен был поставить меня в неловкое положение, но здесь, в этот вечер, я мог признаться себе, что мне оказана честь, и даже с нетерпением ждал этого. Я никогда не представлял себя отцом или крёстным отцом ни для одного ребёнка. Казалось, что даже я иногда могу быть удивлён. Мои карманные часы прозвенели, настойчиво напоминая мне о других обязательствах и о днях давних времен, когда я не видел вещи так ясно, как сейчас.

Канун Рождества 1893 года

Мой одинокий ужин был более одиноким, чем когда-либо в этом году, но не таким мрачным, как обед, который, я знал, ждал меня завтра. Это я пригласил доктора Уотсона поужинать со мной на Рождество в этом году, а не наоборот. Я беспокоился, что он не примет приглашение, но Уотсон моего брата был человеком чести и вежливости даже перед лицом горя и утраты. Или, возможно, он думал, что я проявляю к нему ту же доброту, что и он ко мне, в свете моей (предполагаемой) меньшей утраты в 1891 году. В любом случае, он согласился, и я одновременно ожидал и боялся нашей встречи. Это дало бы мне возможность непосредственно наблюдать за тем, как дела у доктора; предоставило бы мне возможность найти способы, которыми я мог бы оказать скрытую или явную помощь. Я боялся, что не найду ничего, что могло бы поддержать обнадёживающий взгляд на доктора, или много вариантов помощи, кроме того, который я уже использовал: дважды закодированное, тщательно отправленное сообщение исследователю производных каменноугольной смолы, где-то на юге Франции. Я мог только надеяться, что Шерлок сможет отреагировать на новости и найдёт способ наконец положить конец своему долгому бизнесу. Англия нуждалась в нём; Лондон нуждался в нём; я нуждался в нём; но Джон Уотсон нуждался в нём больше всего. Я поднял свой бокал, надеясь, что в следующем году вместе с моим будет поднят ещё один.

Канун Рождества 1894 года

− Я должен ещё раз поблагодарить вас за приглашение, − сказал доктор Уотсон, когда мы закончили трапезу. На висках у него теперь виднелись серебряные пряди, но, несмотря на это, он выглядел на несколько лет моложе, чем всего год назад. − Я не могу вспомнить, когда в последний раз так хорошо обедал. − Не за что, доктор Уотсон, без вас это вряд ли было бы похоже на Рождество. Доктор выглядел озадаченным моей лёгкой шуткой, но мой брат понял это достаточно хорошо и открыто улыбнулся мне в знак признательности как за шутку, так и за то, что я с готовностью принял присутствие Уотсона. Когда настал час, доктор Уотсон ещё раз доказал, что достоин веры моего брата в него. Он ничего не сказал, не задал никаких вопросов, хотя они у него явно были. Он просто поднял свой бокал на долю секунды позже, чем мы, промолчал и осушил свой бокал, когда это сделали мы.