Послушник и бес

Чжун Ли на новом месте не спалось. Он оставил и зажжённую свечу на прикроватном столике, и умылся, и помолился перед сном. Но ему всё время чудилось, будто тень от огня свечи «прыгает», превращаясь в людскую фигуру, что кто-то ходит по его келье, тихо смеётся и действует ему тем самым на нервы. Праведный, но недавно перешедший из трудников в послушники, Чжун Ли неустанно молился, ограждая себя от бесов. По крайней мере, ему хотелось думать, что он действительно защищался молитвами. В ночной тиши слышался каждый шорох постели. Висевшие на стене возле кровати иконы беззвучно смотрели вперёд, и Чжун Ли иногда «косился» на них, надеясь найти успокоение в лицах святых. Вскоре он, однако, всё же смог уснуть. А утром ему предстояло встретиться с настоятельницей монастыря. Монастырь был «смешанным»: Чжун Ли встречал мужчин, однако большинство всё же — монахини. Жили, безусловно, в разных, непересекающихся частях здания. Такое внутреннее устройство было, можно сказать, уникальным, потому что всё-таки монастыри создавались либо именно мужские, либо женские. Настоятельница намеревалась дать Чжун Ли указания по поводу его дальнейшей работы во благо Господа и самого монастыря. С большей ответственностью приходят новые искушения. Смиренная перед Богом, как и полагалось главной женщине в монастыре, но твёрдая в решениях и уверенная в своих деяниях, она внушала чувство защищённости: с ней, казалось бы, никакая беда не могла обрушиться на монахов. Но веяло от настоятельницы закономерным холодом, ибо душевно, дружески сближаться с кем бы то ни было, кроме Господа, ей воспрещалось. Кроткая улыбка настоятельницы отражала её набожность и миролюбие. Видимо, однако, эта любовь выражалась не привычным образом через ласку и всепрощение, а через строгость и пристальное наблюдение за приверженностью законам Божьим. Чжун Ли больше слушал, чем говорил, не смея перебивать. Настоятельница ранее никогда не пропускала его на территорию женской части монастыря, но в этот раз они прохаживались вместе по саду, за которым ухаживали монахини. — Есть тут у нас одна… юродивая, — начала настоятельница монастыря. — Ты её не бойся, она всегда говорит, что думает, но слова её правдивы, хотя и неприятны. Девчонка очень мудрая, её никто не смеет обижать, что бы она ни сказала. И ты не вздумай ругаться с ней. — Хорошо, — кивнул Чжун Ли. — Но к чему вы говорите мне это? — Ты скоро поймёшь. Каждому послушнику она даёт свою личную оценку. И я уважаю её мнение. Пойдём же. Чжун Ли, услышав, что ему нужно было пройти ещё и такой «обряд посвящения», встревожился. А вдруг она узнает?.. В этом же саду, среди цветущих растений, как бы греясь на солнышке, сидела на скамье и покачивала ногами маленькая девочка-альбинос. Глаза её были мутны, как вода в грязном озере. — Мир вам! — поздоровалась девочка, повернув голову прямо к подошедшим. — Сегодня гости у нас, как слышу. Настоятельница, ответив, быстро скрылась в аллеях сада. Чжун Ли удивился этому: «Она не станет слушать вердикт обо мне? Видимо, потом поговорит с этой девочкой наедине…» — Кто ты, заблудшая душа? — спросила девочка, спрыгнув со скамьи. Маленький её рост клонил всё тело к травянистой земле. Чжун Ли вздрогнул от её высокого голоса, но властного тона, который вернул в реальность из размышлений. — Послушник. Новенький. — Ты никогда не станешь монахом, — девочка безошибочно, даже будучи слепой, ткнула ладонью в низ живота Чжун Ли. — Вот тут у тебя бес сидит. Ковыряет всё нутро, обжигает похотью. Ты от блуда не мучаешься, а испытываешь наслаждение. Покинь нашу обитель. Чжун Ли, задышавший поверхностно, не знал, куда себя деть от стыда и некоторой злости. Да как смела эта… девчонка?! «Хорошо, что настоятельница не слышит этого ужаса. Меня ведь выгонят!» — Не вы меня приняли в монастырь, не вам меня изгонять. — Ты ныть будешь в стенах здешних, бесёнок твой никакого покоя тебе не даст. Уходи, пока не стало поздно — последнее предупреждение. — Я хочу очиститься. — Лжёшь. Лжёшь! Прекрати гневить Господа! Чжун Ли хотел сбежать от девочки, настолько разговор стал неприятен для него. Он буквально не знал, что спросить или сказать, как оправдать себя. — Значит так, — начала командовать девочка. — Или ты говоришь настоятельнице, что хочешь уйти из монастыря, или пеняй на себя. — Вот, получается, как верующие реагируют на грешников: отрекаются от них, не хотят протянуть руку помощи! — разозлился Чжун Ли окончательно. — Где милость, где всепрощение? Почему вы осуждаете меня? Девочка замолчала, но нахмурилась. — Ты не понимаешь, с чем имеешь дело… Бес сильнее тебя. — Как и сильнее любого смертного, и что же теперь? Не пытаться бороться? Бросить всё и поддаться искушению? Девочка усмехнулась. — Красивые слова, да говоришь ли ты их честно? — Хватит с меня ваших предрассудков. Если вы столь влиятельна, что можете нашептать обо мне настоятельнице, то вы вольны это сделать. Ваш же грех будет за то, что наговорили. Чжун Ли резко развернулся, полы его чёрной рясы касались плитки, которой была выложена дорожка в саду. Он быстрым шагом удалился с женской части монастыря, как будто покидая уже нелюбимое место.

***

Нового послушника поселили в келье рядом с комнатами других монахов. Со своим соседом через стену Чжун Ли даже познакомился: его обязанностью было следить за качеством трапез и вина для причастий, и этот монах показался Чжун Ли самым разговорчивым и, на удивление, свободным в общении. В отличие от остальных, он охотно отвечал на вопросы и предложил помощь в дальнейшем обустройстве. Чжун Ли «взял на заметку», что может обратиться именно к нему в случае какой-то непредвиденной ситуации. Лишним такое доброжелательное знакомство быть точно не могло. Но приближалась новая ночь. Чжун Ли разозлился на юродивую, потому что знал: она права. Права во всём, начиная с мук похоти и заканчивая тем, что смогла понять это. Тьма одаривала искушениями, как лилась вода в горной реке — со стремительной скоростью. И чем больше чернело небо, тем хуже становилось Чжун Ли. Он, зашедший в свою келью со свечой в руке, вздрогнул и почти вскрикнул: на его кровати сидела непонятная мужская фигура, пока не имевшая конкретных границ. Напоминающая облако табачного густого дыма, она не шевелилась и не растворялась с течением времени, этим и внушая ужас. Чжун Ли закономерно начал шептать молитву, перекрестив наваждение. Однако ответом был лишь мерзкий мужской хохот. — Какая прелесть, — прошипела фигура, поднявшись с кровати послушника. Вмятина на белой постели тут же исчезла, как от действительно вставшего человека. Нечто приблизилось к Чжун Ли, замершему от страха. — Тебе это не понадобится, — проговорила фигура, схватив огонёк свечи и потушив его тем самым. Послушник остался наедине с неизвестным почти в полной темноте. Лишь лунный свет из маленького окошка и свечение от небольших лампад возле икон озаряли комнату послушника. Чжун Ли упорно, не отрываясь, смотрел на туман перед собой и видел в нём лишь слабые очертания мужчины, но не более. Голос, во всяком случае, был именно мужским. — А если я перекрещу тебя, ты исчезнешь? Чжун Ли поставил потухшую свечу на тумбочку и затем дрожащей рукой провёл по воздуху, вычерчивая определённые знаки. Некто снова засмеялся. — От себя не убежишь. — Ты — не я. — Но часть тебя. Я олицетворяю твои страсти, твой самый страшный и серьёзный грех. Надеюсь, не нуждаюсь в представлении? После этого ехидного вопроса перед Чжун Ли стал вырисовываться образ красиво сложенного молодого человека с яркими голубыми глазами и рыжими, как бесовской огонь, волосами. Тонкие губы его ухмылялись, пока он наблюдал за Чжун Ли, который молчал почти в оцепенении перед красотой беса. — Знаю, хорош, — сам себя похвалил демон. — Но то, как ты на меня смотришь, — он присвистнул, подчёркивая своё довольство чужой реакцией. — Даже мне льстит. — Отрекаюсь от тебя, сатана, — шептал Чжун Ли, зажмурившись, и неистово крестил пространство вокруг себя. Конечно, его, как и других верующих, учили, что бесы тут же исчезнут, стоит их только «осенить крестным знамением». Но то ли этот демон был слишком силён, то ли Чжун Ли недостаточно веровал — никуда соблазнительный молодой человек не делся. — Давай, давай, побольше покрести, я подожду, — иронизировал бес. — Но ничего страшного, у нас вся ночь впереди. Чжун Ли почти взвыл от бессилия. — Что, не помогает Боженька? Как жаль. — Замолчи! — Ой, боюсь, как страшно, — откровенно насмехался демон. Он нагло прижал послушника к стене, подходя к нему всё ближе и ближе. Чжун Ли проговаривал почти вслух все молитвы, какие знал, но бес треклятый никуда пропадать не хотел, лишь посмеиваясь. — Моё терпение на исходе, — вдруг заговорил демон более злобно, схватив Чжун Ли за запястья. — Перестань вести себя как полоумный, давай поговорим. — П-поговорим? Послушник задрожал в страхе и уязвимости. Ощущение того, что его насильно удерживали в каком-то определённом положении, однако, заставило тело испытать странную смесь удовольствия и паники. Конечно же, бес уловил это тонкое настроение, умея считывать состояние своего «подопечного». — Тебе разве не интересно, как меня зовут? — мягким, соблазнительным тоном проговорил бес. От него ничем не пахло, но веяло жаром, тело было покрыто веснушками, а крепкие сильные руки удерживали Чжун Ли так, как он мог только мечтать. Вообще на самом деле в тот момент на мужчину даже снизошло озарение: этот бес был буквальным олицетворением всего, что он хотел бы видеть в своём сексуальном партнёре — от внешности до, кажется, характера. — У тебя есть имя? — Конечно. У всех святых же есть имена. Почему у бесов не должно быть? Молчание Чжун Ли послужило сигналом для продолжения речи. — Тарталья. Так и называй. Выстанывать это имя будет сложно, так что просить не буду. Тарталья оскалился, произнося последнее предложение, почти клацнул зубами возле уха Чжун Ли, когда шептал ему это. Послушник дёрнулся, пытаясь вырваться из чужой крепкой хватки. — Я отпущу тебя только тогда, когда сам этого захочу, ясно? Глаза Чжун Ли расширились в боязливом удивлении. То, каким агрессивным и доминантным был бес, оказалось возмутительно… приятным. — Я не игрушка в твоих руках. Господь сказал, что ни один волос с головы человека не упадёт без его воли. Но Тарталья вдруг засмеялся столь противно, что Чжун Ли поморщился. — Ты серьёзно думаешь, что я ничего не могу сделать с тобой, если ты находишься на святом месте? Тебя никто не спасёт. Не думал ли ты, что Боженька попускает на тебя такое испытание в виде меня, чтобы укрепить твою веру, например? Чжун Ли нервно сглотнул, потеряв всякую разумную мысль. Бес улыбнулся, хищнически обнажая зубы при виде чужого смятения. — Мы с тобой так замечательно могли бы развлечься, не думаешь? Злость Чжун Ли, наконец, возросла до такой степени, что он смог вырваться из рук Тартальи, выбежав из своей кельи. Он надеялся на чудо и то, что бес останется в той комнате, но… — Ты настолько наивен? — спросил Тарталья, летая за спиной Чжун Ли, пока тот быстрым шагом ходил по коридорам монастыря. Время наступило позднее, уже давно случился отбой, так что все монахи спали и шансов встретить кого-то было мало. Тень не оставляла Чжун Ли ни на секунду, куда бы он ни пошёл. Послушник не оборачивался на голос, продолжая шептать молитвы, даже пошёл к источнику за святой водой, и лишь тогда бес не смог больше преследовать мужчину. — Чёрт бы тебя побрал, — прошипел Тарталья, когда Чжун Ли брызнул на него святой водой, снова перекрестив потом. Тарталья физически почти загорелся, пытаясь стряхнуть с себя проявления Божественных чудес. Чжун Ли пришлось спать на сырой земле возле источника святой воды, потому что это оказалось единственным местом, к которому близко бес подобраться не мог. Но монах, делавший утренний обход, не оказался обрадован подобному поведению послушника, несмотря на объяснения. Чжун Ли посоветовали набрать святую воду в бутыль, чтобы поставить в своей келье, что мужчина и сделал. Но на следующую же ночь бес явился вновь, а к бутылке со святой водой смог прикоснуться на пару секунд, чтобы выкинуть её в окно. «Обезоруженный» Чжун Ли не знал, что ему делать дальше, потому что бес перегородил ему выход из комнаты собой. — Хватит бегать от меня, — шипел окончательно разозлённый демон. Его голубые глаза напоминали две мрачные бездны, поэтому Чжун Ли старался не смотреть в лицо Тартальи. — Хватит преследовать меня, — вторил Чжун Ли, решительно настроенный на дальнейшее сопротивление. Бес вновь воспользовался полюбившейся ему тактикой и с силой прижал Чжун Ли к стене, заставив того поёжиться. — Почему ты так отчаянно отказываешь мне, когда я вижу, что ты тоже хочешь? Тарталья шептал это на ухо послушнику, обжигая дыханием щёку. Он коснулся губами его кожи, кончиком языка попробовал мужчину на вкус. Чжун Ли резко отстранился в испуге. — Ты просто хочешь воспользоваться мной и осквернить благодатное тело. — Люди всегда были плохого мнения о бесах. Но что, если я хочу подарить тебе разрядку, помочь избавиться от тяготящего желания? Тарталья гладил шею Чжун Ли обеими руками, нежно проводя пальцами по ключице, выпиравшей сквозь ткань подрясника. — Никакие страсти не мучают меня. Лишь один ты действуешь на нервы. — Как самонадеянно. Ты, конечно, можешь продолжать делать вид, что тебе не хочется секса, но я-то всё вижу. — Ничего мне не хочется, — ответил Чжун Ли, попытавшись ударить демона в плоскую грудь. Тарталья схватил Чжун Ли за руку, приблизившись к его губам и резко целуя. Чжун Ли дёрнулся, но невольно закрыл глаза. Бес был так груб и быстр в своих действиях, что у послушника не оставалось ни единого шанса на успешное сопротивление. Губы Тартальи ощущались опьяняюще приятно, он умело целовался, вставляя язык в рот, и Чжун Ли почему-то повиновался заданному им ритму. Тарталья приставил мужчине колено между ног, растирая пах. Чжун Ли выгнулся вдоль стены, пытаясь избежать этой непрошенной ласки. Но понял, что против собственной воли возбудился. — Что скажешь теперь? — всё ещё насмешливо разговаривал Тарталья. — Ты пользуешься моими слабостями, — по-прежнему пытался противиться Чжун Ли, что бесу даже захотелось закатить глаза, как человеку. — Дав себе свободу, отринув ненужные оковы, ты почувствуешь себя лучше и сможешь больше думать о Боге, — шептал Тарталья, откровенно флиртуя и поглаживая талию мужчины. Чёрная и тонкая ткань подрясника немного шуршала под его пальцами. Бес переминал складки в руках, вдыхая запах тела Чжун Ли, который действовал на него как афродизиак. Послушник ёжился от прикосновений к себе, пытался оттолкнуть демона, но всё оказывалось тщетным. — Будь это так, монахи не давали бы различные обеты и не закрывались бы от всего мира. Вокруг полно соблазнов. Тарталья, уставший спорить с Чжун Ли, продолжил молча домогаться его: начал залезать руками под подрясник, целовал в лицо, пока послушник вертел головой, стараясь избегать ласок, гладил бёдра. Когда Чжун Ли почти ударил Тарталью в пах своим коленом, бес понял, что надо действовать иначе. Взять послушника силой, конечно, хорошая идея, но тогда он будет исповедоваться лишь в том, что его «изнасиловали нечистые силы». А Тарталье хотелось добиться от Чжун Ли согласия или хотя бы не такого явного сопротивления, чтобы тяжесть греха усугубилась. — Есть разница между тем, чтобы менять партнёров как перчатки, и тем, чтобы просто удовлетворять естественную человеческую потребность, — соблазнительно шептал Тарталья на ухо Чжун Ли, при этом поглаживая большим пальцем его щёку. — В этом нет ничего плохого. Каждый человек хочет пить и есть, например. Монахи же едят, правда? — Не заговаривай мне зубы. — Ну едят, ведь так? — Да. — Отчего же секс тогда — это плохо, м? Тарталья легко коснулся губами уголка скулы Чжун Ли. — Потому что люди не могут выжить без пропитания, а без… этого — вполне. Тарталья наигранно стал цокать в неодобрении, чуть отстранившись, чтобы укоризненно посмотреть на Чжун Ли. — Отними у людей желание быть вместе и получишь смерть всего человечества. — То, что ты предлагаешь, не приведёт к рождению ребёнка. — Какая жалость, — вздохнул Тарталья. — Тебе никогда не хотелось быть женщиной? — тут же усмехнулся он, проведя рукой между ног Чжун Ли, за что его резко ударили. — Не хотелось, — отрезал Чжун Ли. — Конечно, ты же гей. Ох, прости, «мужеложец». Это ведь так называется по церковным учениям? — продолжал насмехаться Тарталья. Чжун Ли стиснул зубы, но потом почти прошипел: — Изыди. Однако Тарталья лишь залился почти безумным смехом, до того ситуация казалась ему абсурдной. — Сколько можно отрицать очевидное? С желаниями не надо бороться, их надо исполнять. Я подарю тебе лучший секс в твоей жизни, всё будет именно так, как ты хочешь. Уж кому, как не мне, знать твои предпочтения? Последние предложения беса заставили Чжун Ли смутиться и слегка покраснеть. Он начинал медленно поддаваться искушению и оказался не в силах дальше бороться с тем, чего действительно хотел. Бархатный голос беса гипнотизировал. Но чтобы не сказать ничего лишнего, Чжун Ли продолжал молчать. — Ты так устал, я же вижу, — Тарталья, всё ещё шепча, целовал послушника в щёку и опускался ниже, к шее. Он оттянул воротник подрясника, чтобы ещё больше оголить уязвимую кожу. — Со мной ты отдохнёшь, забудешь про невзгоды и проблемы. — Ты обманываешь меня. — Ни в коем случае. Давай я сделаю то, что тебе нравится, чтобы ты убедился в моих искренних намерениях? — Не трогай меня, — не очень уверенно запротестовал Чжун Ли, упираясь ладонью в плечо Тартальи. Но тот приставил указательный палец к губам, тихо шикнул, а затем затянул послушника в очередной поцелуй, массируя его ягодицы. На этот раз Чжун Ли был податливее, поэтому поцелуй в губы продлился дольше, а прикосновения Тартальи стали более дерзкими — очень скоро он уже растирал рукой вставший сквозь одежду член послушника. Как ядом, Тарталья наполнял тело Чжун Ли своей страстью через глубокие поцелуи, пропитывал каждую клетку сознания похотливыми мыслями. Послушник проиграл психологическую битву, потому что желания оказались сильнее рассудка. Чтобы не позволить совести и религиозности Чжун Ли проснуться, Тарталья больше ничего не говорил и не задавал ему вопросов, пытаясь заставить мужчину молчать как можно дольше. Бес безошибочно распахнул полы чужого подрясника. Чёрная ткань сползла с худого бледного плеча Чжун Ли, повиснув на другом. Голое тело покрылось мурашками, от прохлады и страсти встали соски. Тарталья приник к одному из них, облизывая шершавым языком. Чжун Ли выгнулся в пояснице, изнемогая от желания. Стоящий член его дрогнул. В процессе покрывания груди Чжун Ли поцелуями и укусами Тарталья смахнул с другого его плеча подрясник, и одежда упала на ковёр, на котором послушник когда-то отбивал земные поклоны перед иконами. Словно почувствовав то, что Чжун Ли обратил внимание на молчаливые взоры святых, Тарталья закрыл ему обзор на иконы своим лицом. — Впереди так много всего. Убаюкивающий бдительность голос беса звучал будто уже в голове послушника. Голубые глаза Тартальи стали казаться приятными и глубокими, губы улыбались мягко, страстно целуя затем. Чжун Ли млел от происходящего, забывшись в чувствах. — Ты позволишь мне? — как будто заботливо спросил Тарталья, поглаживая пальцами линию меж ягодиц. Чжун Ли послушно выгнулся и раздвинул ноги, давая демону ощупывать себя. Тарталья в знак благодарности легко коснулся его губ своими. Послушник всхлипнул, когда бес ввёл в него один палец. — Какой ты тёплый, — намеренно подчеркнул Тарталья, зная, что Чжун Ли нравились «грязные» разговоры. — А у тебя какие ощущения? Чжун Ли лишь неловко застонал, медленно насаживаясь на палец. Тарталья усмехнулся. — Куда ты торопишься? Ты ещё устанешь от того, сколько раз я тебя поимею. Сердце Чжун Ли забилось чаще от волнения и предвкушения. Тон беса сменился на более дерзкий и от этого привычный. Совсем скоро добавился второй палец. Тарталья задвигал рукой слишком быстро, заставляя Чжун Ли задыхаться. Грудь послушника, уже покрытая засосами и следами укусов, тяжело вздымалась. Чжун Ли прикусил нижнюю губу, пытаясь сдерживаться. Он почти повис на Тарталье, держась за его плечи и упираясь лицом в его тело. Но когда Тарталья нажал на простату внутри, мужчина застонал так нежно и почти плаксиво, что бесу захотелось повторить своё действие. — Н-не надо, — вздыхал Чжун Ли. — Не трогай там. И, конечно же, Тарталья поступил ровно наоборот. Чжун Ли томно стонал и выгибался в спине, пока демон толкался в него пальцами, крепко схватив за талию другой рукой. Зная, что послушник может кончить и от такого воздействия, Тарталья остановился. Чжун Ли затуманенным взглядом окинул его, но, заметив ухмылку, стал смотреть по сторонам. Наверное, он пытался понять, что случилось только что, и осознать реальность или нереальность происходящего. Сладкое желание сковало душу тугими лозами с шипами. — Повернёшься спиной ко мне, м? — заигрывая, спросил Тарталья. Привычно не дожидаясь ответа и будто заклиная, он прошептал: — Хорошие мальчики должны слушаться, не так ли? Чжун Ли нервно сглотнул. Бес действительно умел искушать, потому что всё происходящее для мужчины было не просто возбуждающе, а очень желанно. В глубине его подсознания хранились именно такие похотливые фантазии, которые за множественными слоями религиозности надёжно скрывались до недавнего времени. И в итоге Чжун Ли покорно выполнил просьбу Тартальи. Мужчина упёрся ладонями в стену, слегка выгибаясь в пояснице. Демон шлёпнул послушника по мягким ягодицам, заставив мычать. Этого бес уже не видел, но Чжун Ли покраснел и немного опустил голову, непонятно от кого пытаясь скрыть смущение. — Приготовься, сладкий, будет больно. За поцелуем в шею последовало ощущение резкой боли между ягодиц. Чжун Ли вскрикнул, но его возглас быстро перерос в тяжёлое дыхание через рот. Тарталья, войдя, совсем не двигался. Видимо, пожалел давно не занимавшегося сексом послушника. Бес стал гладить напряжённую спину Чжун Ли. — Оскверняешь… — как будто немощно прошептал мужчина. Но демон не дал ему продолжить мысль, начав продвигаться членом внутрь, и послушник, не выдерживая, стонал, пока слёзы лились по его красным щекам. Тарталья кусал его плечи, целовал в шею, вновь ставя засосы, пытался мять в руках грудь. Чжун Ли лишь продолжал тихо стонать, совершенно никак не останавливая беса. Кажется, он на самом деле был совсем не против происходящего, как бы ни стремился словами доказать обратное. — Как глубоко, — простонал Чжун Ли, словно ощущая член Тартальи животом. Это было фантомное чувство, которое демон вызвал в чужом чувствительном теле, чтобы загипнотизировать и привить ложную, но чрезмерную страсть. — Нравится? — усмехнулся Тарталья, нажав рукой на живот мужчины и усилив тем самым чувства. Чжун Ли заплакал от переполнявших эмоций, но молчал. Все его внутренности раздирало теперь от похоти: хотелось жёстче, грубее, быстрее, сильнее, глубже, просто хотелось. На секунду прояснившееся от тумана сладострастия сознание Чжун Ли забило тревогу: мы же в монастыре, мы оскверняем святую земл- Плевать. Шлепки и звуки трения возбуждали лишь сильнее. Долгое время воздерживавшийся от интимной близости Чжун Ли теперь чувствовал, как всё его тело захлестнула волна страсти, и он ничего не мог поделать с собой. Чжун Ли прогибался под весом демона, который лёг на его спину, входя как можно глубже. Послушник закрыл глаза, чтобы чувствовать всё ещё ярче, и замолчал, полностью сосредоточившись на подмахивании бёдрами в такт чужим движениям. Но вскоре Тарталья заговорил вновь: — Не слышу что-то стонов, а у тебя такой красивый голосок, — бес шлёпнул Чжун Ли, заставляя выполнять свою «просьбу». — Секс — это работа, сладкий. Так работай, чёрт возьми. — Меня… услышат, — прошептал Чжун Ли, давясь слезами. — Я разбужу братию. Демон снова чуть не закатил глаза от того, что даже в такой ситуации и несмотря на все ухищрения, послушник всё равно продолжал отдавать себе отчёт в действиях. — Тогда тихо мычи для меня, — Тарталья зажал рот Чжун Ли своей рукой, вынуждая принять полностью вертикальное положение, и прижал его спиной к своей груди. Проникновение от этого углубилось, и Чжун Ли действительно замычал. Мужчина схватил беса за руку, пытаясь освободиться, но, кажется, делал это то ли недостаточно уверенно, то ли Тарталья оказался закономерно сильнее смертного, так что ничего не вышло. Крепко обхватив Чжун Ли за грудь, Тарталья толкался снизу так быстро и грубо, что мужчина очень быстро обессилел и просто позволял пользоваться собой, как безвольной куклой. Поняв это, бес лишь ускорился и приблизил тем самым разрядку для себя. Когда Тарталья кончил в Чжун Ли, мужчина тяжело выдохнул и стал вытирать слёзы с глаз, но бес тут же прижал его к стене вновь, вынудил упираться в неё ладонями. — Я… не могу, — прошептал послушник, повернув голову к демону, но тот не слушал и не хотел пытаться услышать. За первым актом последовал второй, не менее грубый. И наступила очередь третьего. Тарталья выкрутил послушнику руки назад и удерживал их на его спине. Обездвиженный, замученный долгим и страстным сексом, гиперчувствительный Чжун Ли стал внутренне давиться собственными ощущениями. Их было так много, что уже претило. Бес не разговаривал, сосредоточившись на том, чтобы получить от бренного тела Чжун Ли как можно больше ощущений и энергии для самого себя. Мысли испарились из головы мужчины ещё после первого собственного оргазма. Наверное, когда послушник, будучи за пределами монастыря обычным мирским человеком, представлял себе секс с таким похотливым и активным партнёром, подобные сцены и вырисовывало ему сознание. Но теперь, переживая это непосредственно, мужчина понял, что переоценил свои возможности: ему становилось тяжело физически. Тело давно вспотело, мелко трепетало, а мышцы «ныли». Но почему-то прекращать как будто почти и не хотелось. Странное противоречие не укладывалось в голове. Но всему есть предел. Наверное, Тарталья был слишком милосердным для демона (если его поведение можно назвать таковым), потому что он намеревался в скором времени прекратить «истязать» Чжун Ли. Ноги послушника чуть подрагивали: бес кончил в него уже три раза, и Чжун Ли смиренно терпел эту сладостную пытку. Тарталья стал медленно выходить, подушечками пальцев упираясь в мягкие бёдра Чжун Ли. В груди мужчины всё спирало от тяжёлого дыхания, как будто давила невыносимая летняя жара. Холодные стены монастыря этой ночью сменились обжигающими руками беса, который, казалось бы, успел погладить послушника везде. Чжун Ли обмяк, слёзы от переизбытка чувств застилали глаза. Но было так хорошо, как никогда до этого словно. Сперма стекала из расширенного анального отверстия по его бёдрам, капала с ягодиц на пол, леденила разгорячённое тело. Тарталья теперь дал Чжун Ли немного отдышаться, «прийти в себя». — Такой податливый, — зашептал вдруг бес, пальцами заталкивая своё семя обратно в послушника. — Такой мягкий и похотливый. Чжун Ли замычал, ощутив в себе три пальца. Он попытался воспротивиться, но Тарталья зацокал в предостережении. — Тише, тише, ты просто должен прочувствовать. И Чжун Ли действительно чувствовал: внутри него были семена зла как в прямом, так и в переносном смыслах. Тарталья вытащил пальцы, а послушник едва не упал на пол от бессилия. Но бес ловко подхватил его, удерживая на ногах. Он также помог ему развернуться, потому что очень хотел посмотреть в человеческие измождённые глаза. — А знаешь, почему Господь не помогает тебе? Чжун Ли поднял неуверенный взгляд на Тарталью, и тот ответил ему наконец: — Потому что ты не даёшь ему такой возможности. Ты позволяешь мне пользоваться тобой, потому что хочешь этого в глубине души. — Н-неправда… Чайльд едко засмеялся. — Ты можешь обманывать кого угодно, кроме сверхъестественных существ, которые вас, людишек, уже насквозь видят. Неужто та сумасшедшая не предупреждала обо мне? — Я не поверил ей, — прошептал Чжун Ли. — Вот и зря. Она видит нас, но не остальной мир. У неё связь с нами. Правда, использует свои силы она против таких, как я. Короткий разговор прервался, потому что послушник, начиная приходить в себя после случившегося, упал на колени перед иконами. Он зарыдал, пытаясь просить у Бога прощения, но Тарталья, услышав молитвы, разозлился. Демон схватил Чжун Ли, вновь прижимая к себе. В низу его живота Тарталья поставил кровавую, словно выжженную метку. Чжун Ли пытался вырваться из крепких лап беса, почти закричав от боли, но Тарталья закрыл ему рот рукой. Из глаз на этот раз полились слёзы совсем не от удовольствия. — Ну вот и всё, — соблазнительно прошептал на ухо Тарталья. — Мой сладкий. Чжун Ли всхлипнул и посмотрел вниз: на свой член, под которым на полу виднелась небольшая лужица спермы, на живот с бесовской меткой, на подрагивавшие ноги. Послушник едва смог встать ровно даже на коленях. — Немножко поболит и перестанет, — наигранно утешал бес и специально нажал на метку, заставляя Чжун Ли болезненно застонать. — Не трогай… Пожалуйста. — Где же твоя страсть? Тарталья театрально вздохнул, отстранившись, наконец, от несчастного Чжун Ли. Послушник без сил, как распятый, лежал на полу под иконами. Бес стоял рядом с ним, надменно смотря сверху вниз. — Я не могу так много раз. — Ничего, я научу. Привыкнешь. — Т-ты?.. — Не последний раз видимся, милый. Хочешь прямо на каком-нибудь богослужении приду, когда ты будешь отбивать земные поклоны? Станешь кричать от боли на весь монастырь. Бес явно насмехался над Чжун Ли, заставив того смущаться и злиться от своего бессилия. Его человеческое тело явно получало мазохистское удовольствие от подобного жестокого обращения вопреки воле и разумным мыслям. — Я… не хочу грубо. — Помягче быть? Как скажешь, дорогой. Ты был хорошим мальчиком сегодня, так что, думаю, могу выполнить твою просьбу взамен. Услышав «похвалу» от беса, Чжун Ли почувствовал себя использованным лишь сильнее. Тарталья как будто благосклонно протянул ему руку, помогая встать с пола. Ноги послушника действительно ослабели, отчего он потерял равновесие, даже когда попробовал дойти до своей кровати. Тарталье было забавно наблюдать за страданиями мужчины. — Дать платочек вытереться? Чжун Ли даже сначала не понял, о чём его спросили. Пустой, почти безжизненный взгляд его упёрся в горящие бесовским огнём глаза Тартальи, который навис над ним. — Смотри, какой красивый. Тарталья помахал чёрным монашеским платком перед бледным лицом Чжун Ли, и, наконец, поняв, что имелось в виду, послушник в ужасе спросил: — Ты украл его? — Конечно. Есть тут у вас недалеко женщины, решил воспользоваться такой замечательной возможностью. Всё так же насмешливо, чтобы поддразнить и без того сходящего с ума Чжун Ли, Тарталья поднёс платок к его ягодицам, намереваясь осквернить ещё и чужую одежду. Послушник, как в бреду, схватил беса за запястье. — Не делай этого. — Но чем-то же тебе надо вытереться, — играя дурака, заговорил демон. — Мой подрясник возьми. Язык переставал слушаться Чжун Ли, слова едва произносились. Он лежал и чувствовал, что скоро уснёт от физического и психического измождения. Ощущая прикосновения к своему истерзанному телу, послушник немного дрожал. Тарталья заботливо (?) обтёр его, а затем поцеловал в губы. Чжун Ли вскоре уснул, но сон его был очень беспокойный: он ворочался в кровати, всё ещё оставаясь голым, ведь демон его не одел; видения его были сладострастными, подобно всему случившемуся недавно, и тело горело бесовским жаром. Но принесёт ли утро облегчение?