Connecteds

— Поверь, ты не узнаешь эти комнаты! — Люцифер ведёт телефонную камеру к очередной комнате, в которой Чарли незамедлительно замечает, как многое он и мама переделали за то время, что не живут в отеле. — Вот, взгляни на это, — он указывает на обои, — минималистично, но красиво. С магией мы управились с ними всего за несколько часов.       Последние воспоминания о особняке далёкие, и почти всё, что она помнила — так это серость и невзрачность помещений, после превратившихся и вовсе в подобие заброшек. — Здорово, пап. Многое осталось доделать? — она усаживается поудобнее на своей кровати, подпирая подушку под спину, и всего секунду косится на готовый ангельский костюм. Чарли специально подбирает ракурс так, чтобы его не было видно. — Достаточно. — отвечает Лилит и машет рукой, как только Люцифер переключается на фронтальную камеру. — Но мы стараемся и верим, что к концу следующей недели сможем организовать приветственный бал.       Чарли приятно наблюдать за ними. Они испачканы в краске, волосы мамы напоминают кривое гнездо, собранное где-то на её макушке, и оба родителя расхаживают в каких-то простеньких вещах, которые не жалко замарать. Где-то позади Лилит она также заметила летающие баночки с краской и кисточки. — Жду не дождусь. — улыбаясь, отвечает принцесса. — Да-а-а, — тянет Люцифер, замявшись на долю секунды, и добавляет: — ты всё ещё можешь переехать к нам. Если хочешь, конечно же! Это же наш дом, Чарли. И мы по-прежнему хотим, чтобы ты была с нами.       Наш дом. Чарли мысленно повторяет это слово, не зная, какие чувства испытывает из-за него.       Она закатывает глаза с широкой улыбкой. Лилит и Люцифер заведомо знают, что означает этот жест, и почти одновременно вздыхают. Порой они забывают, как давно выросла их дочь. Нет ничего плохого в том, что она хочет жить отдельно, в своём отеле. — Строишь из себя взрослую. — досадно констатирует король. — Но для нас ты по-прежнему крошка, которую мы совсем недавно качали на руках под тихую колыбель.       Чарли смущается из-за детских упоминаний так, будто её окружает весь состав отеля и греет уши на их разговор. Она улыбается уголками губ, заметив, как мама качает головой с не менее широкой, но чуть осуждающей Люцифера улыбкой.       Лилит приближается и укладывает ладонь на плечо мужа. — Пора красить перилла. — мягко говорит она и перехватывает телефон, когда Люцифер, попрощавшись с дочерью шутоным воздушным поцелуем, покидает гостиную.       Лилит поправляет светлые торчащие локоны и испытывает небольшой дискомфорт, оставшись с Чарли наедине. Так или иначе, она чувствует, что должна поинтересоваться. — Как дела, цветочек? Всё хорошо?       Чарли искренне трогает, что мама заметила. Должно быть, грусть спокойно отражается на её лице без попыток скрыться, вернуть иллюзию порядка абсолютно для каждого. Она вздыхает, мнётся, но в конечном итоге решает сделать ещё один шаг навстречу налаживанию их отношений. — Я правда всегда действую на поводу у своих эмоций? — спрашивает она. — И совершаю ошибки, и… попадаю в опасность?.. — Что произошло, детка? — осторожно интересуется Лилит, боясь разрушить их маленький комок доверия, только-только начавший образовываться. — Я получила приглашение на сомнительную вечеринку, очерняющую ангелов. И без раздумий хочу пойти против их системы, дав слово в пользу Небес, принявшим единственную душу из Ада — Сэра Пентиуса. Затем пойти дальше и попытаться доказать, что Небеса и все их создания — не совсем те изверги, спускающиеся к нам ради истреблений.       Лилит обдумывает это с минуту. Она ценит, что Чарли поделилась этим, догадывалась, что она единственная, кто сможет дать дельный совет лишь потому, что ей удалось какое-то время пожить там, наверху, у места под солнцем. Уж ей ли не знать, какие ангелы на самом деле. — Они действительно заслуживают очернения, Чарли. — отвечает Лилит. — Но не все, кто кажется там идеальным, таковы. Мне встречались хорошие, такие, как Эмили.       Чарли довольно кивает, с теплотой вспоминая серафима с длинными платиновыми волосами. — Если ты хочешь дать огласку искуплению — я могу тебя лишь поддержать. Но помни, что там никто не представляет для тебя опасность, если ты сама того не захочешь. Ты сильная, вся в своих родителей, и ты имеешь право выражать свои мысли так, какие они есть. Даже если они не нравятся тем, кем ты дорожишь.       Лилит взволнованно водит перед собой рукой, испачканной брызгами красной краски, так сильно напоминающей кровь. Чарли смотрит на женщину, точно завороженная, преисполненная решимостью и счастьем, что кто-то сказал ей всё это.       Глупо искать поддержку своему внутреннему конфликту, но именно так всё и встает на свои места.       Аластор неправ в том, что она может покинуть вечеринку мёртвой. Он также, как и она сама, забывает, какой сильной она является.       Но и о том, что у неё есть слабость перед дорогими ей людьми — тоже. Сжалившись и оторопев от шока, она не нападёт на того, кто станет нападать на неё — ведь это же… кто-то близкий, так? — Один мой друг сказал, велика вероятность, что я окажусь мертва. — Бессмертные не такие уж и бессмертные, цветочек. — тише добавляет Лилит. — Мы можем жить столетиями, но, столкнувшись с ножом в сердце, упадём замертво и исчезнем. Поэтому не могу сказать, что я тоже до конца права, но это не значит, что ты не должна идти. Пойди, если чувствуешь, что так надо. Но осторожно. Дружить со своим народом — чистейшая наивность. Пока ты будешь стараться для него, он без зазрений совести пронзит тебя наскозь.       Чарли тяжело сглатывает. После подробного предостережения матери она начинает понимать, что именно до неё хотел донести Аластор.       В груди всё сжимается от нахлынувшей вины, и девушка поджимает губы. Для извинений слишком поздно, да и Аластор уже не примет их. Узнав его за все восемь месяцев проживания в отеле, она убедилась в том, что он всегда будет стоять на своём. Он будет убеждать её остаться, даже если придётся прибегнуть к мерзким манипуляуиям, а она этого не хочет. Не хочет слышать, какой Вокс опасный и хитрый, как хочет уничтожить её или сломать.       Она всё равно пойдёт. Увидит всё своими глазами. — Лилит, дорогая! — зовёт Люцифер. Его голос доносится из соседней комнаты. — Мне пора. — обращается женщина к принцессе. — Спасибо, что поделилась, Чарли. Для меня важно разговаривать после стольких лет отсутствия. — Пока, мам. — отвечает девушка, и их связь прерывается.       Чарли остаётся в полной тишине, любуясь законченным ангельским костюмом, и смотрит на цветы в вазе, вновь поставленные на прикроватную тумбу рядом.       Она трогает мёртвые лепестки пальцами, проводит по хрустальным кончикам с отчего-то навеянной тоской.       Плохое предчувствие снедает её целиком, пускай она и старается бороться с этим весь вечер. Её собственная тень следит за ней уже несколько часов, блуждая по стенам и завешанным у окон шторам.       Неясно, что выражает её лицо, но Чарли чувствует наверняка, будто та пытается предупредить…       …что завтра случится что-то непоправимое.

***

      Следующим утром Чарли провела терапию на укрепление отношений. Она успела заняться планом на ночь, сразу после разговора с родителями. Она пожертвовала несколькими часами сна ради того, чтобы у Сильвера и Энджела появились некоторые успехи, но вот Билл и Эвелин категорически отказывались контактировать друг с другом, чем сильно огорчали.       Снова началась перебранка с воспоминаниями о прошлом, кто и что не так сделал пока был жив и уже после смерти в Аду.       Вэгги заткнула себе уши, когда они вновь начали кричать друг на друга, а Чарли смотрела на них и опускала руки, потому что в какой-то момент задумалась о вчерашнем, когда она и Аластор были похожи на тех же выясняющих что-то грешников.       «Неужели мы выглядели также? Также нелепо спорили и жгли друг друга такими разъярёнными взглядами?» — Чарли закрывает планер, опускает голову и тихо заявляет, что терапия окончена.       Даже шепота хватает, чтобы Билл и Эвелин вдруг остановились и взглянули на принцессу, медленно засеменившую к бару, чтобы выпить безалкогольного мохито. — Ты её расстраиваешь! — Нет, это ты снова начал скандал! Сколько можно?! — Ты когда-нибудь займёшься терапией? Не хочу застрять с тобой в Аду. Пиздуй на Небеса!       Эвелин вздрагивает от внезапного указания со стороны бывшего партнёра, её глаза широко распахиваются, а грудь наливается обжигающей обидой, желанием дать пощёчину и расплакаться одновременно.       Сильвер между ними, сильно разнясь в росте, наблюдает снизу вверх, но его никто не замечает. — Хорошо. Впредь я начну серьёзнее относиться к терапии, чтобы как можно скорее избавиться от тебя!       Чарли собирается вмешаться, но эти двое резко разбегаются в разные стороны, в два разных крыла отеля. Энджел, судя по тому, что вскочил со стула, собирался сделать то же самое. Он переглядывается с принцессой и вновь опускается на своё место, предварительно попросив Хаска об одной стопке розового джина. — С ними будет трудно.       Чарли плотно закрывает глаза и крепче сжимает уложенный на бар планер, будто слова паука причиняют ей физическую боль. Она слышала это много раз, буквально с первых дней появления Билла и Эвелин в отеле. — Знаю. Я справлюсь. По отдельности или нет — они оба искупятся.       Возможно, тон её голоса и подавленный вид подсказывают Энджелу, что с этой темой стоит быть осторожнее. Догадливый Хаск бросает на него предостерегающий взгляд. — Дела идут неважно. — констатирует демон-кот. Он ставит четвёртый бокал в ряд начищенных и принялся начищать вафельным полотенцем пятый, как только ожидающий Энджел получает свой джин. — Проблемы с Ви? — Со всеми. — раздраженно выпаливает Чарли, отчего Энджел чуть не поперхнулся. — На меня словно проклятие наложили: ничего не получается. Я постоянно, как и постояльцы, выясняю отношения. — она обречённо укладывает голову на барную стойку. — Я устала от того, что происходит вокруг. Как только покончу с вечеринкой, буду стараться наладить со всеми контакт и вернусь к началу, чтобы сделать всё правильно, так, как я хотела. — Вечеринку? — цепляется Энджел.       Хаск вопросительно выгибает бровь.       Чарли потирает лицо ладонями и коротко кивает. — Да. Что-то вроде вечеринки. У Ви. — Вечеринки у Ви… — повторяет Энджел, а затем на его лицо падает тень ужаса. Он резко хватает принцессу за запястье. — Чарли, тебе там не понравится. Это будет слишком пошлая вечеринка, предположительно не без оргий. — Я… догадывалась. Но отменять всё слишком поздно. Мой образ готов, и… мне хочется увидеть всё своими глазами. — Вал — демон без тормозов. Он такое творит со своими людьми… — пытается переубедить он. Чарли редко когда видела его таким нервным. — Поверь, лучше будет не ходить. Ладно?       Разочарование пробирается глубоко под кожу, в носу неумолимо пощипывает из-за слёз, подступившим к глазам. Чарли сжимает планер до вмятинок от ногтей, а потом, подхватив его, спрыгивает с барного стула. Энджел торопится за ней, уверенный, что ему не всё равно.       Она смотрит на него прожигающим взглядом, полным недоверия, и едва не сквозь зубы говорит тихое: — И ты туда же?.. — Я просто хочу помочь. Лично меня принуждают быть там, а у тебя есть возможность избежать всего этого дерьма, понимаешь? Я знаю, о чём говорю. Вал… он больной ублюдок! — Почему все отговаривают меня? Я не ребенок, а взрослый человек, который куда захочет туда и пойдёт. Хватит всей толпой отчитывать меня и навязывать свои опасения. Сначала Вэгги, Аластор, теперь и ты, Энджел? Хватит. Ей богу, хватит меня провоцировать! Я сама узнаю все их грязные секреты, если они есть, и вы либо идёте со мной, либо перестаёте вести себя так! — Прекрати, Чарли. — фигура Вэгги появляется прямо между принцессой и Энджелом. — Он не хочет ничего дурного — всего лишь предостеречь. Мы беспокоимся о тебе. — Не нужно, Вэгги. — тише повторяет Чарли, сдерживая слёзы. — Я правда в полном порядке и могу сама о себе позаботиться, ладно?       Она не остаётся, чтобы услышать ответ и просто уходит в свою комнату, чтобы успеть подготовиться к ночи.       Она надеется, что хотя бы ночь рядом с Воксом и атмосфера вечеринки поднимут ей настроение.

***

      22:30.       Чарли спускается ровно в это время, переживая, что путь до башни Ви может занять целых полчаса.       За окном продолжает лить кислотный дождь, не так обильно, как днём, но достаточно опасно. Она держит в руках голографический зонт Вокса, подаренный ей в день, когда он отправил её на такси в отель. «Хорошо, что не успела вернуть», — думается ей.       Он не только пригодился, но и стал памятной вещью.       К сожалению, все посланные оверлордом букеты завяли, а повторять приём с цветами Аластора искренне не хотелось. Тем более, присылать цветы мог вовсе не Вокс, а кто-нибудь из его ассистентов и помощников.       Чарли материализовывает зеркало в пол в главном зале и смотрит на себя. На светлое платье, сияющее золотом; на белый ажурный подъюбник, в тон подходящий к туфлям на маленьком, но толстом каблуке. От основания туфель и почти до колена были блестящие завязочки.       Она проводит рукой по лицу, поправляет маленькую прядку, выбившуюся из чёлки, и рассматривает длинные сводобные рукава, украшенные белыми оконтовочками и жемчугом, проверяет на наличие торчащих ниток и незавершённостей. Проверяет идеальность макияжа, целостность вновь собранного нимба из шести крыльев, обрамляющих её лицо и часть распущенных волнистых волос.       Вроде, всё идеально. Наверное. Может быть.       Ей бы хотелось, чтобы образ нравится не только ей, но и остальным. В особенности — Воксу. Хотя в сердцах она переживает, что он осудит, даже не посмотрит на неё.       … — Думал, ты передумаешь. — голос Аластора раздаётся где-то позади. Чарли ожидает увидеть его совсем близко, но радио-демон стоит на расстоянии десяти шагов и пристально наблюдает. — Ужасное платье.       Он специально задевает её, специально провоцирует, чтобы она волновалась и была недовольна собой, но лишь для того, чтобы попытаться остановить её в последний раз, только и всего. Одежда красит, но без неё и даже в обычной форме — Чарли в разы красивее. — Это всё, что ты хочешь сказать? — Чарли не находит в себе былой злости, чтобы колко ответить на его заявление. Возможно, дело в том, как мягко прозвучал его комментарий — так, будто эти слова даже при желании нельзя воспринимать как удар. — Если да, то я пойду. Такси, наверное, уже ждёт.       Она шагает к выходу. Её тень остаётся на месте всего несколько секунд, успев соприкоснуться кончиками пальцев с тенью Аластора, и это практически всё, что им удаётся, из-за чего Чарли чувствует себя злой разлучницей. Она прикусывает губу, касается холодной тяжёлой ручки, как голос мужчины на момент останавливает её. — Ты вернёшься, дорогая. — самоуверенно говорит он. — И я буду здесь для тебя.       Чарли оборачивается через плечо, а позади на неё стоит и смотрит мрачная высокая фигура с сияющими, точно рубины, глазами. Жутко и неотрывно, медленно произнося слова — насколько же Аластор не уверен в её выдержке. Её это подогревает и будоражит.       Она ловким движением активирует антикислотный зонт и покидает отель.       …       В пути Чарли испытывает дискомфорт из-за всё время смотрящего в лобовое зеркало водителя-падальщика. Ангельский образ вызывает вопросы, она понимает, но кто он такой, чтобы так смотреть и тем более спрашивать?       Чарли клянётся себе, что, если, не дай бог, он спросит, то немедленно окажется выпертым под открытый кислотный дождь. Будто прочитав её мысли, водитель внимательнее смотрит на дорогу и более не беспокоит её своим вниманием.       Чарли осторожно прислоняется к оконному стеклу, наблюдая за пустыми улицами в центре города. Либо это из-за погодных условий, либо из-за вечеринки, на которой уже все собрались.       Она перебирает пальцами, отсчитывая секунды, чтобы отвлечь себя, но внутри всё переворачивается от непреодолимой тяжести, по ощущениям всё увеличивающейся в весе.       «Всё исправлю. Исправлю», — говорит себе и то же самое продолжает вторить внутренний голос. — Приехали. — оповещает водитель-падальщик.       Чарли сухо кивает ему, открывает дверь и первым делом наружу показывается основание зонта перед тем, как оно раскроется голубой защитной голографией.       Она спешит к главному входу, но никто из охранников не требует от неё демонстрации приглашения. Двое громил делают по шагу в стороны, пропуская принцессу внутрь, а уже оттуда знакомая ассистентка направляет её к лифту с указанием подняться на самый верхний этаж, на крышу.       Чарли собирается спросить девушку насчёт дождя, но двери лифта захлопываются изнутри прямо перед носом. Она отскакивает ближе к железной стенке и хватается за поручень, ощутив под собой давление. От волнения в процессе немного затошнило.       Она выходит на площадку перед крышей и, следуя указателям, поднимается наверх.       Принцесса заведомо жмурится, выставляя зонт и готовясь встретить лицом обжигающие капли, но ничего не происходит.       Она открывает глаза и смотрит сразу вверх, замечая огромный навес, в точности напоминающий основание зонта. Он покрывает всю крышевую зону, защищая оверлордов и грешников от увечий, которые способен нанести дождь. — Ух ты. — девушка не может сдержать удивления и, заставив зонт исчезнуть, принимается осматривать территорию.       «Народа много», — думает она, — «надеюсь, никого не спихнут с края крыши».       Хотя там и были средней высоты стеклянные конструкции, Чарли кажется, это выглядит небезопасно.       Множество звуков превращаются в вихрь и окутывают её, когда она добирается до места своеобразного праздника. Она обращает внимание на костюмы, исключительно тёмных тонов. Все присутствующие напоминают мрачных покинутых ангелов, на что и был расчёт, а потому вскоре на неё обрушивается слишком много осуждающих и колючих взглядов.       Светлый наряд мозолит глаза, провоцирует перешептывания и насмешки, но Чарли двигается вперёд с гордо поднятой головой. Шум вызывает лёгкую тревожность, до покалываний в ладонях хочется, чтобы Вокс сам поскорее нашёл её — с её-то костюмом это не должно быть сложно.       Чарли решает пойти к банкетному столу, перекусить или выпить чего-нибудь. Там её внимание привлекают фигурные бокалы с изуродованными стеклянными лицами. Они наполнены какой-то фиолетовой жидкостью. Она смело подносит край бокала к губам и пробует изысканное ежевичное вино. — Привет.       Чарли едва не опрокидывает вино на себя, когда к ней приближается молодой человек в тёмно-зелёном костюме. Она узнаёт в нём Севиафана Фон Элдрича и с трудом сглатывает вставшую поперёк горла оставшуюся горечь. «Ну и встреча, не ожидала увидеть его здесь», — внутренне вопит девушка, — «сколько мы не виделись? Год? Два?» — Привет. — сдавленно отвечает Чарли и возвращает недопитое вино на стол, чтобы исключить вероятность опозориться, опрокинув вино либо на своё золотое платье, либо на костюм бывшего молодого человека. — Не знала, что Ви пригласили влиятельные семьи. — В таком случае, ты встретишь не одного меня. Хелса тоже тут. Ну, и ещё несколько отпрысков из богатых семей. Пришли развлечь себя здесь. Все ведь ненавидят ангелов.       Он становится рядом, отчего Чарли преисполнена желанием съёжиться. Почему Севиафан так спокойно и непринуждённо общается с ней после всего, что между ними было? Разве у бывших нет закона «избеганий»? — Я не ненавижу ангелов. Разве что… нескольких. — угрюмо бормочет Чарли. — Ты, выходит, тоже пришёл «развлечь себя»?       Севиафан коротко усмехается. Его зелёные глаза впиваются в неё взглядом, рассматривают каждую деталь и узоры на её платье. На момент он даже позволяет себе опустить взор на её декольте, отчего Чарли едва на накрывает себя руками. — Скорее, мне просто скучно. А об этой вечеринке трубят с начала прошлой недели, поэтому я подумал, что будет здесь что-то, что займёт меня. — отвечает он. — Сейчас понимаю, что не зря. Встретил тебя, да ещё и в таком вульгарном для такого места наряде. Готовься выслушивать кучу претензий и критики — она выльется на тебя потоком, сразу после выступления. — Выступления? — Лично я выбрал высказывания о Райской иерархии. Чем больше смогу унизить, тем выше шанс получить какой-то навороченный приз от Ви. Не сказать, что я заинтересован… — Постой, — прерывает Чарли, — расскажи о выступлениях.       Севиафан медленно моргает. — Обязательное условие к посещению. Ты вообще изучала своё приглашение?       Чарли отрицательно качает головой, чувствуя, как ускоряется её сердцебиение из-за внезапно накатившей тревоги. Она призывает свою пригласительную карточку и демонстрирует Севиафану отсутствие строчки с условием. Он ухмыляется, призывает своё и показывает ей.       Их пригласительные отличаются. — Может, они и с дресс-кодом что-то напутали? — Нет. Выбор одежды — моя инициатива. — Узнаю прежнюю Чарли. — добротно добавляет Севиафан. Его пальцы трогают её оголённое плечо, сжимают кожу. — Ты всегда делала всё против правил. И была заядлой бунтаркой. — А ещё у меня была чёрная чёлка и готический стиль. — добавляет она. — Пубертат. — Что изменилось сейчас? — он поддевает её подбородок кончиком пальца. Чарли ощущает запах зелёного яблока, когда Севиафан наклоняется к ней. — Похорошела, но осталась при себе. — Разве? — Огонь всё тот же. По глазам вижу.       Стоило ему договорить, как их тотчас прерывают. — О, добро пожаловать! — к ним стремительно приближается мужчина, раскинув руки в стороны. Филигранным и скорым шагом он оказывается рядом с принцессой и наследником Фон Элдрич. — Как вам обстановка? Музыка?       Чарли пытается понять, что за демон перед ними в человеческом обличии. Его волосы чёрные, небрежно спадающие на лицо, создавая тонкие тени на лощённом лице. Глаза выразительно голубые, но белок левого налит красным, подозрительно напоминая ей кое-кого. И когда она видит кружащую спираль, её будто током прошибает.       Это Вокс.       Рука Севиафана опускается. Он выпрямляет спину и приветствует оверлорда. — Всё замечательно.       Чарли краснеет и отводит взгляд, вдумываясь в ответ Фон Элдрича. Замечательно. Замечательно — что? Общение людей, их флирт? Или попытки засунуть друг другу языки в рот? — У нас проводятся последние подготовки и проверки оборудования перед началом. — оповещает Вокс. — Надеюсь, вы насладитесь тем, что Ви подготовили для вас.       Чарли тайком поглядывает на него, внутренне взрываясь от восторга. Она и не мечтала увидеть его человеком.       «Неужели он так выглядел при жизни? Очень симпатичный». — розовые очки застилают глаза своими стёклами. Она смотрит на его тонкие улыбающиеся губы, мечтая о невозможном. Она умрёт, если не узнает, каковы они на вкус. — Надеюсь. — не шибко искренне отзывается Севиафан. — Принцесса Морнингстар. — Вокс, наконец, поощряет её своим вниманием. Он предлагает ей руку и она незамедлительно вкладывает пальцы в его человеческую ладонь. Он оставляет приветственный поцелуй на её коже, не сделав ни одного едкого комментария в сторону её одежды. — Рад видеть вас здесь. — Просто Чарли. — также привычно шепчет она, завороженная его очарованием. Его тёмные пряди коснулись её, слегка щекотнув, и она улыбнулась. Севиафан между ними коротко прокашливается. — Пожалуй, мне следует найти свою сестру перед началом. — оповещает он. — С нетерпением жду начала.       Он уходит, и ухмылка Вокса становится шире. Его плечи расслабляются, а сам он выпрямляется, возвышаясь над принцессой. Правда из-за высоты нимба Чарли начинает переживать, что кажется многим выше. — Потрясно выглядишь. — говорит она. — Ты тоже, Чарли. — он осматривает её с ног до головы, быстро пробегается взглядом и возвращается к лицу. — Только цвет не тот. Сегодня ты, как принцесса, выделишься среди всех прочих. — Это плохо?       Вокс неопределённо пожимает плечами.       Он также крайне не спешит просвещать её о выступлениях. — Почему в моём приглашении не сказано об обязательных условиях? — прямо спрашивает Чарли, разгладив складочки на платье. Вокс кажется пойманым на своём маленьком обмане, но быстро берёт себя в руки. — Потому что я не планировал, чтобы ты выступала, Чарли.       Его заявление сбивает с неё всю розовую пелену. Она тотчас осознаёт почему: небось переживает, что она всё испортит.       Он же понимал, что, если она придёт — обязательно явит присутствующим своё видение, не относящееся к ненависти к ангелам, а, скорее, напротив — защищающее их интересы.       Иными словами…       «Ему стыдно за меня?»       Это как удар под дых, как падение в открытую ледяную прорубь. Чарли отстраняется от него, ощутив, как всё внутри дребезжит от разочарования.       Она быстренько прокручивает в голове сцены, в которых ругается с друзьями, и вот очередь доходит до Вокса. Она всё ещё ничего не сказала, но уже видит и понимает, что сейчас всё выйдет из-под контроля.       Из-за всего этого её охватывает страх. Сначала он подступает незаметно — топчется на грани сознания, вгоняя в смятение и лишая понимания происходящего. А потом вдруг обрушивается молотом и вышибает из грудной клетки весь воздух. Она боится терять, ведь возвращать в разы сложнее. — Почему? — всё же терпеливо спрашивает она. — Потому что все знают про отель и твою работу. — отвечает он. — Никто не поверит, что ты здесь ради очернения Небес, и твой наряд это подтверждает.       Чарли теряется. Все ошибочные предположения мигом покидают мысли. Она взволнованно поправляет волосы.       Вокс оборчивает руку вокруг её талии и подталкивает вперёд. — Я проведу для тебя небольшую экскурсию.       Он показывает ей местный бар с неоновым освещением и барменом за ним — в не менее яркой светящейся одежде, затем ведёт по развлекательным частям — Чарли успевает увидеть, как демоны играют в дартс с портретом Адама. У многих извращённые костюмы, состоящие из одних ниточек; некоторые полны цепей и секс-игрушек, вроде тех же анальных бус на шее.       Вокс уводит её от всякой вульгарщины и раздевающихся грешников. Он ведёт её к вип-зоне, в которой встречает Вельветт и Валентино. Они потягивают алкогольные коктейли, замечают их и пальцами привлекают к себе.       Чарли сразу видит пренебрежение, мелькнувшее в двух парах глаз при виде её светлого платья и ангельского нимба. Валентино выражает свои эмоции ярче, его верхняя губа приподнимается, демонстрируя ровные, но острые зубы. Вельветт скептически выгибает бровь, когда Вокс и Чарли оказываются напротив. — Привет. — выдавливает принцесса. — Ну и платье. — фыркает Вельветт. — Ты читала про дресс-код? — Грубо, Вел. Она впервые на нашей вечеринке. Одна ошибка не испортит ночь, не так ли?       Вокс становится рядом с Чарли, демонстрируя свою поддержку.       Валентино тотчас смягчается, довольный тем, что видит их вместе. Правда внутреннее недовольство снедает его при мысли, что это могло быть почти искренне. Задача Вокса — не влюбиться в принцессу, а соблазнить и жениться на ней, оставаясь по-прежнему лишённым всех тёплых чувств.       Вокс отвлекается на гостей, вошедших в вип-комнату. Он оставляет Чарли, предупредив, что скоро вернётся, и уходит. — Что ж… вот мы и остались одни.       Вельветт закатывает глаза и тянет через трубочку коктейль. Она продолжает таращиться на платье Чарли, будто это самое безвкусное, что она видела в своей жизни. Её неудачные модели и то выглядят лучше.       Всё, что девушка смогла оценить по достоинству, так это крылатый нимб, и то кривила губы на неудачный цвет. — Что будешь петь, танцевать? Высказывать? — Вокс сказал… — Да плевать, что он сказал. Вся эта ебатория с приглашением, — Вельветт небрежно крутит запястьем, — того не стоила. Ты собираешься внести хоть какой-то вклад в вечеринку или будешь просто тупо топтаться по крыше?       Валентино затягивается длинной розовой трубкой в ожидании ответа. Чарли хмурится, глядя то на одного, то на другого оверлорда.       «Ну, раз вы хотите услышать…» — Высказывание, звучит хорошо. Как насчёт высказывания о искупившемся в моём отеле грешника? Он в Раю и чувствует себя прекрасно.       Валентино скалится и делает порывистый шаг вперёд, но принцесса не оступается и гордо вздирает подбородок, смотря на пару красных глаз сквозь стёкла очков-сердец. — У нас не детский утренник, принцесса Морнингстар. Ты точно понимаешь тенденцию мероприятия? Дело в принижении Небес, празднике преисподней, где каждый доказывает свою верность месту, которое нам предначертано после смерти. Лично мне кажется, ты хочешь опозорить Ви своими глупыми выходками, навязыванием «блага» всем этим нарколыгам и бездельникам.       Вельветт толкает мотылька бедром. — Ты заводишься, Вал. — она протягивает Чарли коктейль. — Но соглашусь: не смей петь дифирамбы об искуплениях. Лучше спой что-нибудь простое и не заморачивайся. Насколько знаю, реклама и без того пойдёт в вещание. — Вельветт снова закатывает глаза. — Вокс держит обещание.       Чарли принимает из рук девушки коктейль и косится на Валентино. Скромный упрёк его подружки срабатывает, за что она отчасти благодарна Вельветт. Однако она не считает, что заявление о реабилитации — какая-то глупость, тем более это работало, но раз это может навредить репутации Ви — в особенности Воксу — Чарли, так и быть, прикусит свой язык.       Она отпивает коктейль, чувствуя во рту смесь разных вкусов, напоминающих фруктовый микс. Есть в нём немного алкоголя, он приятно обжигает горло и несёт жар в живот.       …       Голос ведущего привлекает всех к сцене. Он оповещает о начале, о плане выступлений и дальнейших развлечений, запланированных до самого утра. Грешники в ответ кричат и ликуют, матерят и порочат Небеса. Чарли поворачивается, рассматривает худощавого ведущего с микрофоном в руке. У части его костюма есть крылья, нарочно поломанные и замаранные кровью. — Пойду ближе к сцене. — оповещает Чарли и, не глядя на оверлордов, уходит. — Упрямая хуеглотка. — выругивается Валентино. — Не рано ли? — То, что я добавил в её коктейль? Да. Вокс против. — он нервно докуривает сигарету в две затяжки. — Но посмотришь, за ускорение процесса он ещё и спасибо скажет. — Через сколько подействует? — безучастно спрашивает Вельветт. — Минут тридцать-сорок. Посмотрим, что из этого выйдет. — отвечает он. — Затем приступим к отбору сердец.       Вельветт довольно улыбается. Наконец-то «новая поставка». — Ну, слава яйцам. Ты не забыл.

***

      Валентино расправляет плечи и вальяжно шагает к дивану. Его немедленно окружают легкодоступные красотки. Они устраиваются на полу у его ног, по обе стороны сбоку, и принимаются разливать какие-то сильнодействующие напитки и дурманы. Теперь, когда главное дело сделано, он мог начать наслаждаться вечером. А случайно попавшийся на глаза Энджел Даст поднимает его садистский настрой. — Здравствуй, душка. — кидает ему Вал и замечает, как паук съёживается и что-то шипит себе сквозь зубы. Грешник медленно приближается к нему, будто следует на собственную казнь.       Мотылёк, облизываясь, оценивает его внешний вид и становится ещё довольнее, когда понимает, что недалёкая принцесса не смогла повлиять на его выбор одежды.       «Моя игрушка носит только то, что даёт ей её хозяин». — Выглядишь, как отменная шлюшка. — Ты тоже, Вал. — бормочет Энджел. — Ты готов выступать? — серьёзнее спрашивает он. — У меня на тебя планы.       Энджел сглатывает, стараясь не показывать своего разочарования. Он надеялся, что сразу после этой дрянной вечеринки ему удастся сбежать и спокойно выспаться в отеле. Валентино не нравятся вся эта зажатость, поэтому он похлопывает по своему оголённому колену. — Ко мне.       Приказывает, как зверюшке, и он подчиняется. Перед Энджелом расступаются недовольные грешницы, позволяя ему опуститься на колени сутенёра, отчего Энджел вдруг чувствует себя в разы грязнее, чем на кровати студии. Ухмыляясь, Валентино опускает руку во внутренний карман пушистой накидки, чтобы достать небольшой бутылёк и переливающейся и блестящей внутри жидкостью.       Энджел не успевает понять, что происходит, даже дёрнуться не успевает, когда одной рукой Вал хватает его за лицо, а второй вливает немного неизвестного вещества. По вкусу напоминает разведённую дурь, она чуть горьче и покалывает язык.       «Надеюсь, это была не его сперма», — внутренне плюётся Энджел. — Кха, ну и дерьмо! Что это?       Вал прибиравет остатки вещества обратно в карман и вновь хватает лицо паука, чтобы притянуть к себе и взглянуть в потерянные от неизвестности глаза. — Маленький тест от твоего хозяина. — с издёвкой сюсюкает он. — Снова? В прошлый раз ты дал мне зелёную жижу, из-за которой я танцевал, как идиот.       Валентино треплет его щеку, грубо и больно. — Ты — мой, и твоя задача принимать всё, что я тебе даю. — он дёргает коленом. — А теперь прочь. Иди в гримёрку и приведи свои волосы в порядок.       Энджел с превеликой радостью вскакивает с его колен и, не оглядываясь, спешит в гримёрку. В его горле неистово печёт, печёт так, что он хватается за него и распахивает рот. За всем этим он не замечает, как врезается в кого-то, ростом намного ниже, чем он сам. — Наконец-то, я повсюду искала тебя.       Энджел моргает несколько раз в недоумении и опускает голову, встречаясь взглядами с Вэгги. Он не знал, что она будет здесь, что вообще пойдёт, ведь она лично слышала в его разговоре с Чарли, почему не стоит тут появляться. — Ты… что ты здесь делаешь?       Благо, она не подстраивается под здешние порядки. Пришла не по дресс-коду, без ниток, обвивающих голое тело, и без намерения очернить. Правда он не учёл, что она и есть ангел. Бывший, к счастью или сожалению. — Я волновалась, что что-то пойдёт не так. Ты и Чарли… не могу сидеть там и просто ждать вас. — она смотрит на его руку, сжимающую горло. — Всё нормально? — Да. Просто выпил очередную дрянь от Вала. — отмахивается Энджел. — Раз уж ты здесь, ангелочек, пойдём со мной. Это стадо заклюёт тебя, если не будет соответствовать. — И что ты предлагаешь? — Накрашу тебя в гримёрке.       Вэгги кривится. Это даже не предложение. — «Прекрасно».

***

      В зале очень тихо.       Совсем недавно, никого не предупредив, смоталась Вэгги.       Хаск, озабоченный лишь своей работой, успевает закончить её и уйти отдыхать, в то время как Аластор остаётся внизу, в кресле, сложив нога на ногу. Одной он нервно покачивает, рукой подпирает подбородок. Его тень бегает по стенам, точно сумасшедшая, мечется и нагнетает, отчего в груди горит, сдавливает от дурного предчувствия.       Он прокручивает все свои воспоминания, будто смотрит одно и то же кино в своём воображении. В его мыслях нет Рози, она меньшее, чем собственная тень — почти не появляется и отчего-то не заботит.       Аластор вспоминает лес и комнату, вид крови и глаза, обожжённые девичьими слезами. Руку, тянувшуюся к её плечу, и так грубо отброшенную в порыве чувств. Они ударяют его в живот и вышибают весь воздух, заставляют замереть и отдышаться. Здесь, в зале, у него есть такая возможность.       Но он не может. Ощущение, что всё вокруг — пыль, и даже стены состоят из хлама.       В такт качанию ноги Аластор начинает стучать пальцами свободной руки по рукоятке кресла, слышит, как когти цепляют обивку с трескучим звуком — это так напоминает звук натягивающейся лески. Когда она порвётся — следом лопнет и его терпение.       — Получается, сейчас ты сознательно совершаешь эту ошибку, дорогая.       — Если это ошибка, то пусть я извлеку из неё урок.       Он издаёт глухой смешок, накрывает лицо ладонью и думает, что сходит с ума. Застывшее выражение и улыбка почти безумны. Он сам безумен, считая, что вот-вот решится вмешаться.       Его тень застывает, смотрит на него с бордовой стены.       Аластор поднимается, магия проникает в его же тело с таким рвением, будто сама желала сделать это с ним. Он становится человеком, когда тишина давит на уши, а пространство вокруг пустое и безлюдное. Странная, необходимая маскировка.       Он старается не смотреть на собственный костюм, пускай тот ничем толком и не похож на ангельский. Исключительно чёрный костюм-тройка, с галстуком-бабочкой под горлом в форме крыльев. Распахнув главные двери отеля, Аластор наблюдает за почти прекратившимся кислотным дождём. Затхлый ветер прорывается внутрь промещения, треплет каштановые волосы.       Он выходит на улицу без зонта. Падающие редкие капли оставляют маленькие жжённые дырочки на одежде, делая его образ ещё безобразнее. Кожу слегка пощипывает, но не ранит, и этого достаточно.       — Я буду здесь для тебя.       Он качает головой.       Нет. Это она будет там.       Для него.

***

      Её расстраивает, что на протяжение всей ночи Вокс где-то пропадает и приветствует гостей, а как только начинается сама вечеринка — она и вовсе теряет его из виду. Проходит время, она опустошает свой коктейль и ставит пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта.       Тело наливается странной энергией, она преисполнена желанием бодроствовать и уже даже не переживает насчёт выступления. У стенда распределений ей назвали номер выступления, и она неблизка к концу, что неприменно радует. Раньше исполнит — раньше найдёт Вокса, чтобы провести с ним время и отдать флэшку с записанной рекламой.       «Почему я не отдала сразу?» — принцесса хлопает ладонью по потайному карману в платье и облегченно выдыхает, ощутив под ней твёрдость. — Чарли. — её разворачивают за плечи чьи-то руки. Она видит перед собой Вэгги с превосходным смоки-макияжем. — Хорошо, что нашла тебя. — Вэгги? Как ты пробралась сюда? — Пришлось немного обжечь крылья… — отмахивается девушка. — Но сейчас не об этом. У тебя всё нормально? Ви ничего не натворили? — Нет, не натворили. — Чарли пожимает плечами. — Обычная вечеринка. — Хорошо. — Вэгги сдержанно кивает. — Энджел неважно себя чувствует, этот урод, Валентино, дал ему что-то. А ему выступать первым. Вот и захотела уточнить, не давали ли тебе что-нибудь подозрительное?       Чарли отрицательно качает головой. — Я выпила немного вина с Севиафаном и всего один алкогольный коктейль. У меня ничего не болит.       Вэгги пристально наблюдает за ней, всматривается в глаза, будто может отыскать там ответы на все вопросы или же распознать ложь. Но всё действительно было в порядке. «Паранойя сведёт меня с ума», — отчитывает себя ангел. — Если что — я буду держаться у краёв крыши, чтобы ты могла легко найти меня. Как соберёшься домой — дай знать, пожалуйста. — Хорошо. И, Вэгги… — подруга успевает услышать во всём этом шуме её голос и оборачивается, — прости, что я тогда всплылила. Я ценю то, что ты и Энджел беспокоитесь обо мне.       Она искренне улыбается в ответ на извинения и ничего более не говорит, оставив принцессу.       ...       Чарли остаётся в толпе, смотрит первое выступление Энджела.       Он двигается в ритм, у него хорошее гибкое тело — грешники кричат и аплодируют в бешеном восторге, когда он уходит со сцены.       Затем проходит несколько высказываний. Чарли держится как может, чтобы не заткнуть себе уши или же возразить, подняв одну единственную руку в толпе, пока остальные вторят согласным кличем.       — Я…       В один момент на глаза нелегает пелена, настолько плотная, что она подумала, будто в толпу пустили розовый дым. Низ живота крутит приятно ноющими спазмами, сердце заходится, бьётся очень быстро, дыхание становится глубоким, немного хриплым. Ноги какие-то слабые, Чарли едва контролирует тело, приказывает себе устоять.       «Что это?» — заволновалась она. — «Это не похоже на прошлый раз».       Ощущения знакомы, но отчасти. Голова идёт кругом и будто вот-вот разорвётся, воспоминания и мысли покидают её, перестают принадлежать ей и остаются где-то там, куда сознательно она не дотягивается. Да и в принципе она ничего не может разглядеть.       Резкое и холодное прикосновение к руке пугает её до мурашек. Чарли вздрагивает, вслепую случайно задев рядом стоящих грешников.       Она силится что-то разглядеть, но среди всего розового, что её окружает, различается лишь чёрный сгусток, зацепившийся за неё двумя руками. Чарли понимает, что это тень, но не может определить, что именно несёт в себе её немое предостережение.       Пока приступ одолевает её, она не сразу слышит голос ведущего, требующего номер четыре — её номер — подняться на сцену.       Её колени под подолом платья начинают безудержно дрожать, когда она делает шаг в сторону и наощупь спешит покинуть толпу. И едва ей это удаётся — ощутить прилив воздуха, немного влажного и затхлого после кислотного дождя — она теряется.       Её разум отключается.       Чарли поднимается на сцену, тело ей неподвласно. Её глаза наливаются насыщенно малиновым, стирая зрачок и радужку, сознательно она очень далеко.       Ей передают микрофон, но фоновую минусовку она включает сама, с помощью магии.       Всё внутри противится ей, выворачивает до тошноты, но то, что её поглотило, оказывается сильнее и влиятельнее.       Выбор песни и вовсе не её. Она бы в жизни не исполнила то, что собиралась.       Сейчас она испошлит невероятный ангельский образ одной из самых неподходящих песен.       ♫ Веросика Мэйдэй — Круиз в Бонтаун (russ. cover). — По-спе-ши в круиз. Что до го-ро-да под названием Бонтаун.       Узнавшие песню, начинают сразу же реагировать бурными криками. Парочки в извращённых костюмчиках немедленно прижимаются друг к другу, навеянные воспоминаниями о концерте Веросики в кругу Похоти.       Аластор стоит чуть поодаль от сходящей с ума пошлой толпы, его красные глаза устремлены к Чарли, наблюдая за каждым её шагом вдоль сцены. Её взгляд неживой, ненастоящий, лишённый блеска. Она словно загипнотизированная. — Дел нет, кайфуй, на месте не стой, Телом красуй, зажги же с толпой. Рог свой готовь, суккуб средь толпы, В свете лучей трахайтесь вы.       Вокс подходит к парапету на небольшом возвышении, выстроенном на крыше. Его дрожащий взгляд яростно впивается в Чарли. Он сжимает когтями парапет, выискивает Валентино и Вельветт — глупо не догадаться, что произошло, несмотря на его просьбу не выкидывать ничего подозрительного.       Он обнаруживает двух Ви, наблюдающих из того самого бара, где оставил с ними Чарли. — ВваЛл!       Вокс срывается вниз, снедаемый яростью. Он это просто так не оставит.       «Как они смеют рушить мои планы?!» — По-спе-ши в круиз. Что до го-ро-да под названием Бонтаун.       Чарли шагает по сцене, трогая и сжимая свою грудь свободной рукой.       Толпа заводится, кличет от восхищения, на том же уровне, что и в отношении Энджела. Много кто снимает принцессу на телефон. Аластор выхватывает один у ближайшего грешника, ломает его голыми руками, словив у лица несколько электрических искр. — Ты чё творишь?! Ты сломал мой телефон!       Аластор толкает возмущенного в толпу, в последствие чего тот теряется, едва не затопченный своими «друзьями». Однако он понимает, что, остановив одного, распространения новости никак не избежать от других. — Жарьте булки, сосиски вперёд. Втроём, впятером, веселье не ждёт. Вы в Ад пришли, идите же к нам. Похоть всюду — отдайтесь грехам.       Вельветт улыбается и, перешепнувшись с Валентино, направляет свою магию к Чарли. Ближе к припеву её одежда градиентом окрашивается в глубокий чёрный цвет, вплоть до крылатого нимба и подвески между кончиками перьев. — По-спе-ши в круиз. Что до го-ро-да под названием Бонтаун.       Аластор уловил магическую волну и повернулся к её источнику. Он сощурил глаза-циферблаты и натянуто улыбнулся с видом на зубы. «Так и думал», — проносится в голове, когда он видит Ви в полном составе. Вокс к тому время оказывается там, но он не слышит, что они обсуждают. — Я предупреждал тебя не лезть раньше времени! ЧчтоО ты, блять, тТворишь?! — Вокс хватает мотылька за пальто, начинает яростно трясти его. Вельветт возникает между ними. — Хватит, Вокс. Мы всего лишь помогли ей расслабиться! — Дав ей дурРмаНн и аФфродиЗзиак одновременно? Вы подставляетесь и подставляете меня! — оверлорд толкает Вельветт в сторону, имея большую часть претензий, конечно же, к Валентино. — Я тебе доверил её. Чтобы всё прошло без блядских выходок. И вот, полюбуйся, что ты сделал, Вал! — он указывает на сцену с допевающей Чарли. Её зрение по-прежнему затуманено пеленой. — Это ты делаешь свои блядские выходки. Не замечаешь, как становишься слишком чувствительным? Она плохо влияет на тебя.       Вокс возмущенно прыскает со смеху. — Кто велел мне очаровать её? — Очаровать. — выделяет Валентино и грубо тычет ему в грудь пальцем. — Не влюбиться самому.       Телевизионный оверлорд дёргает плечом и разворачивается, чтобы уйти. Он следует прямиком на сцену, за Чарли, получившей самые громкие аплодисменты за сегодня. Он хватает её за руку, чтобы увести на нижний этаж, площадку между лифтом и подъёмом на крышу.       Аластор видит, что её уводят, но из-за столпотворения не замечает куда. В его глазах уже долгое время пылают красные циферблаты с хаотично двигающимися в радужках стрелками.       Его руки парадоксально не бьёт никакой дрожью, но пальцы сжаты в крепкие кулаки. Он терпеливо обходит территорию, пока внутренне не сгорит от всепоглощающих его эмоций.       … — Чарли. — Вокс встряхивает её, прижав спиной к стене. Девушка стоит, будто не живая, даже не моргает. Тогда он предпринимает ещё одну попытку и делает несколько несильных шлепков по её щекам. — Давай, приди в себя. Пробные штучки Вала работают недолго.       В ответ на шлепки она качает головой с невнятным бормотанием, с губ срывается болезненный стон, отчего позже складывается впечатление, будто она пьяна.       Она смаргивает пелену, толком не видит, кто перед ней — всё размывается абстрактной картинкой, но она чувствует знакомый запах одеколона и тянется к мужчине руками.       Вокс противостоит себе, смотрит на её приоткрытые розовые губы.       План Вала абсурдный, но если он не последует ему, то уничтожит на хрен всё, что он так долго выстраивал.       Он втягивает кислород сквозь стиснутые зубы, склоняется к принцессе и порывисто целует.       Затем он и стал сегодня человеком, чтобы украсть нежеланный, но необходимый поцелуй. Это проще, чем когда вместо человеческой головы экран, проще — смотреть на себя в зеркало и думать, что это не он сам, а внезапное наваждение в другом его облике, обречённом на провал.       Чарли отвечает на поцелуй, стискивает пальцами ворот его пиджака, притягивает ближе, но чувство кажется каким-то неправильным, нечестно быстрым, дурманящим и обманчивым. Не тот, — посказывает внутренний голос в секунды, когда языки соприкасаются.       Она приходит в себя, желая прервать эти мучения.       Открывает глаза и отстраняется первой, несмотря на то, что тело целиком и полностью требует обратное.       Чарли узнаёт перед собой Вокса, смотрящего в её потерянные глаза, и качает головой, упирая руки в его грудь, чтобы отстранить. — Что… произошло?..       Он позволяет ей выпутаться из его объятий.       Чарли мигом трогает своё разгорячённое лицо, хлопает по карманам, по чёрной ткани, испытывая панику из-за отсутствия воспоминаний о том, как она стала такой. — Вал отравил тебя. Организм требует отдыха — это нормальная реакция, поэтому, думаю, тебе стоит поехать домой.       На звук его голоса в её животе всё завязывается узлом. Хочется скрестить ноги, чтобы унять то ощущение, давящее многим ниже желудка. Она обнаруживает себя немного взмокшей от пота и распалившейся, точно в горячке.       Это нехорошо. — Мне нужно найти Вэгги и Энджела. — Чарли собирается подняться вверх по лестнице, как замирает, услышав крик толпы и звуки драки. Сердце дрогнуло от испуга.

***

      Тем же временем. — Потеряла Чарли из виду. Ты не видел? — Вэгги останавливается слева от грешника, устало прислонившись к стеклянной ограде. Она взглянула на рассветающий Пентаграмм-сити, распростирающийся городок на ладони.       Энджел крепко зажмуривает глаза и потирает переносицу. — Нет. — сдавленно отвечает он. — Что с тобой? — девушка огибает его и становится напротив, озабоченная его состоянием.       Энджел дышит, распахнув рот, как выброшенная на берег рыба. — Голова раскалывается. — нехотя жалуется он. — Не могу понять, что именно Вал хочет, чтобы я испытал на этот раз. — На этот раз? — тихо переспрашивает Вэгги. Она собирается вновь прикоснуться к нему, но он отбивает её руку и тут же мычит, будто та обожгла его по локоть. — Энджел?..       Она громко ахает, когда он поваливает её на поверхность крыши. Из его руки вырываются ядовитые когти, они цепляются за чёрный топ, разрывая его в зоне декольте. — Что ты делаешь?! Слезь с меня! — Вэгги толкает его в грудь, барахтает ногами, пока все вокруг смотрят на это, как бараны на новые ворота. — Чего вы смотрите? Помогите стащить его! Он не в себе!       В её голосе стылый ужас. Затылок сковывает мурашками. Она поднимает голову и прищуривается, а после наконец рассматривает лицо Энджела. От страха всё её тело будто бы налилось свинцом.       Она смотрит в глаза монстру, больному и сумасшедшему, распахнувшему рот с видом на частокол зубов. Его руки больно вжимают её в пол, она не может выбраться из-под него, продолжая дёргаться, будто в припадке, пока он царапает её, пока не выводит на громкий крик.       Ей удаётся пнуть коленом в его живот и воспользоваться маленькой заминкой, чтобы выбраться. Неловко шагнув в сторону, выпрямившись, она сталкивается с Энджелом, которого не знала. Она не может сделать ему больно, догадывалась, что ему могло быть больнее, ведь это ненормально. — Энджел…       Он замахивается и затрагивает её лицо. Вэгги едва удаётся устоять на ногах. Её дрожащие пальцы тянутся к щеке и размазывают обилие крови по серой коже. И, похоже, именно это приводит всех в чувства. Начинается суматоха, самые трусливые грешники бросились к выходу. А она продолжает стоять, пока взгляд Энджела не приобретает осознанность.       Он приходит в себя, смотрит на свои руки. Его взгляд дрожит, и он делает несколько шагов назад.       … — Блять… — всхлипывает он голосом, полным ненависти к себе. — Прости, Вэгг.       Кровь стекает от щеки к её подбородку, потом ниже, по шее, устремляясь к новообразованному декольте. Энджел не может на это смотреть, понимая, что натворил нечто ужасное, поэтому проносится мимо всех к запасному выходу.       Вэгги не успевает догнать его.

***

      Чарли поднимается наверх. Мимо поносятся обескураженные и шокированные демоны, толкаются, пробиваясь туда, откуда она только что вышла. Она останавливается посреди хаоса, горит и чувствует, как взмокли ладони. Сердце бьётся удушающе.       Глядя на всё сейчас, чувствуя себя ничтожно и слабо, она понимает, что Аластор и Энджел были правы. Не стоило приходить сюда, не стоило рваться в этот кошмар ради Вокса, поцелуй с которым она едва помнит.       Глаза наполняются слезами.       «Кого, в конечном итоге, я пыталась обмануть? Их? Или себя?..»       Не проходит и двух секунд, когда она оборачивается и, не успев ничего заметить, оказывается плотно прижата к чьей-то груди. Запах от пиджака и рубашки такой яркий, такой знакомый, как…       «Запах Аластора в лесу».       Когда он нёс её на руках, когда разжимал зубья капкана. — Я предупреждал, что всё выйдет из-под контроля. — ругается он, пока руки судорожно сжимают её в попытках притянуть как можно ближе. И Чарли позволяет, пожелав, чтобы мешающий крылатый нимб исчез, дав больше пространства их объятию. Их новому этапу терапии.       Она до боли кусает нижнюю губу, когда рядом с ним её накрывает страшным возбуждением. Впервые в её жизни сталкивались два таких чувства — разбитость, парализующая до мозга костей и жаркое возбуждение, сводящее низ живота до изнывания.       В том коктейле определённо что-то было, за что она ругает себя и клянётся ничего больше не пить на сомнительных вечеринках. — Возвращаемся в отель.       Аластор отстраняется, явив ей вид на его человеческое лицо, но с красными, вместо карих, глазами. Она распахивает рот, чтобы ответить ему, а он крепко сжимает её запястье и ведёт к краю крыши. Словно почувствовав её сомнение, радио-демон добавляет: — Спустимся с крыши. У главного выхода не пройти. — Ты что-то путаешь, Аластор. У меня нет крыльев. — Сейчас появятся. — Аластор…       Она вскрикивает, когда он подхватывает её на руки и выпускает щупальца, вырвавшиеся из его тела и разорвавшие одежду. Он спрыгивает с высоты вместе с ней, а она борется с нарастающим страхом и крепко обнимает его шею, молясь про себя, чтобы они не погибли.       Но у самого низа её встречает облегчение. Щупальца намертво впиваются в сухую землю, делая их приземление «мягким». Её всю трясёт, когда ноги касаются поверхности, тело по-прежнему шатает и горит, но как бы сильно она внутренне не терялась — отходить от Аластора даже не рассчитывала. — Зачем ты пришёл за мной? — срывается вопрос с её губ.       Аластор улыбается, также, как привык улыбаться всегда, из-за чего Чарли распознаёт очередные прятки эмоций. Момент, когда он не любит признаваться в чём-то самому себе или тем более кому-либо. Но живот вдруг отчего-то взрывается бабочками. Она прикасается к нему в счётных попытках остановить неизбежное.       Неправильно. Неправильно.

***

      Когда они подъехали к отелю, рассвет целиком высветляет небо. На улице становится ещё холоднее, чем ночью, и когда Чарли выходит из автомобиля, тело снова охватывает лихорадочной дрожью. — Мне нужно искупаться. — кидает она, слабо толкнув главные двери.       В фойе тихо, темно и пусто — все давно спят в отличие от них.       Чарли попутно снимает с себя одежду, рвёт жемчужные лямки платья, сдирает их с рукавов, расшнуровывает дизайнерские туфли. Все мысли о том, чтобы смыть с себя всю грязь этого дня. — Прекрати раздеваться, дорогая. — говорит Аластор, следуя за ней до самой ванной. К тому времени она успевает разорвать подол платья.       По щекам катятся слёзы, она утирает их такими же разодранными рукавами. — Всё тело горит. Мне нужен холодный душ. — Иди. — Аластор открывает для неё дверь в ванную. — Я подожду здесь.       Когда он отвечает именно так — в голову лезут всякие извращённые мысли с его участием, она не контролирует их поток, отчего он лишь усиливается.       Она коротко кивает Аластору, запирается и, содрав с себя отстатки одежды, становится под ледяные струи воды, предварительно собрав волосы в высокий пучок. Стоит там, ждёт, пока от холода начнёт дрожать челюсть. Но она настолько горячая, настолько возбуждённая, что сводит вместе ноги и опускается к кафельной стене.       На свой страх и риск она опускает руку себе между ног и чувствует, какая она мокрая.       Это не вода, вода жёстче, а смазка в ней склизская и тёплая.       От прикосновений к себе становится только хуже.       Она всхлипывает и пытается удовлетворить тебя, но пальцев кажется мало, чтобы довести себя до оргазма. Ничего не выходит.       Тогда Чарли пробует ещё раз, водит пальцами по складкам, смутно вспоминая, как именно ей приятно. Сейчас это почти невозможно, поскольку чувства обострены. Ей это не поможет, не облегчит муку.       Она надеется, что Аластор ушёл к себе, оставил её, но, когда в конечном итоге у неё не получается добиться результата и она выходит — он там. Стоит в своём истинном демоническом облике, сложа на груди руки.       Ей стыдно смотреть ему в глаза, поэтому Чарли проносится мимо, а он спокойно следует за ней. Неясно зачем и для чего — она не спрашивает, позволяет ему, гадая, заподозрил ли он, чем она занималась или же пыталась заняться в ванной.       Ноги сами собой ведут в комнату, порой подкашиваются из-за пульсации между ними. Она входит и слышит шаги Аластора за спиной. Он закрывает дверь, будто чего-то ожидает, и если ожидает её признаний о том, что он был прав — она на атомы разорвётся из-за сломленной гордости, ведь всё так и есть. — Я знаю, чего ты ждёшь, Аластор. — тихо бормочет Чарли. Она забирается на кровать, поджав к груди колени. — Ждёшь, что я признаю твою правоту, извинюсь за то, что не прислушалась к предостережениям. Я действительно поплатилась, вновь попробовала какую-то дрянь, из-за которой меня занесло. Я и сама, если честно, ненавижу это. И в себе черту эту ненавижу.       Не в силах терпеть вытягивает ноги, продержавшись в предыдущем положении недолго, и скрестила их. Она потянула себя за ворот пижамной рубашки из-за того, что снова стало очень жарко. Разумеется, ей одной. — Я жду не оправданий. И не твоих извинений или признания. Мне вообще не должно быть дела до твоей жизни, дорогая. Но как ты чаще всего говоришь, мы — друзья и коллеги, мы заботимся друг о друге.       Можно подумать, ты умеешь заботиться, — вторит ему внутренний голос. — Да, так я и говорю. И сама себе противоречу. — Чарли делает глубокий вдох и выдох, мнётся на кровати, и радио-демон начинает замечать странность её поведения. Он опускается на край кровати, привычно сложив нога на ногу. Сложно сказать, о чём говорит его взгляд, но Чарли сглатывает. Рука плотнее сжимает ткань рубашки. — В чём дело, дорогая?       Он тянется к ней и, сминая светлую чёлку, касается рукой её лба. Её прошибает мгновенной дрожью, низ живота посылает тревожные волны. Когда он близко и обдаёт своим запахом — все здравые мысли улетучиваются.       «Это не по-настоящему, это эффект от афродизиака». — успокаивает она себя, борясь с желанием перехватить его руку и направить к своей груди. Почему-то ей очень хочется, чтобы он сжал её хотя бы сквозь одежду. А лучше — кожа к коже. — Мне дали… — Чарли собирается с духом, чтобы ответить. Она не замечает, как поддевает верхнюю пуговицу и расстёгивает её, — …афродизиак.       Его рука отнимается от её лба. Чарли сильно краснеет от стыда, прячет лицо в ладонях со страдальческим вздохом, лишь бы не видеть выражение на лице Аластора. — Со стороны выглядит ужасно, когда кто-то под воздействием, да? Возможно, я и до утра не дотерплю.       Аластор сощуривает глаза, его губы кривятся, стирая улыбку.       Он переосмысливает всё после второй её фразы и судорожно ищет причину внезапной злости, вероятно исказившейся на лице. Очевидно, Чарли подразумевала, что, если не найдёт покой самостоятельно, то найдёт его в постели Вокса?       Аластор закрывает глаза, чтобы скрыть вспыхнувшие циферблаты до тех пор, пока они не исчезнут.       Чарли прикусывает большой палец, её глаза становятся стеклянными. Она не знает, что сказать. — Нет, это не ужасно.       И это правда. Но, возможно, все его слова — маска, скрывающая правду. Настоящую. Лишённую эмоций, изнурённую. Она сама не знала, какую именно. — Ты можешь оставить меня? — осторожно спрашивает Чарли с намёком на то, что она попытается справиться с этим сама. Хотя она уже проверяла, и никакой успешности в попытках не нашлось.       Аластор не спешит уходить. Он обдумывает, наверное, самые больные и сумасшедшие размышления.       … — Что будет, если я оставлю тебя, дорогая? — цедит он, по-прежнему не глядя на неё из-за циферблатов. — Пойдёшь к Воксу?       Он не видел, но предположил, как ошеломил её его вопрос. Чарли долгое время не отвечала, мучая его. Почему-то мучая. — Я… не знаю.       Он сходит с ума. Беспоротно. Как только открывает рот и говорит: — Тогда пусть это буду я.       …       В комнате повисает длительная тишина. Его сердце бьётся в груди, норовясь переломать все рёбра, лишь бы наконец выскочить и разбиться лично. — Почему?..       Пусть она не спрашивает, пусть не лезет ему под кожу и не копается там, потому что он и сам не знает, почему. Но он не допустит, чтобы это было с Воксом, чтобы она ненавидела и корила себя, но если это сделает он…       …по крайней мере, она сможет винить в этом его. — Только если ты сама хочешь, Чарли. — он игнорирует и протягивает ей руку.       Циферблаты пропадают и он может, наконец, взглянуть на неё и её дрожащие пальцы, медленно опускающиеся в его большую ладонь. Он не замечает, как тремор охватывает и его, как до тошноты его охватывает безумное предвкушение самой огромной ошибки. — Мы пожалеем об этом. К тому же, прикосновения… А как же… Рози?       Аластор чуть не прокусил свой язык при упоминании её имени. Между ним и предвадительницей каннибалов всё ещё ничего нет — неизвестно, будет ли, но на данный момент он считает себя свободным и вольным делать то, что считает нужным.       Да, он не спорит, есть ощущение, будто он совершает измену, но по факту её и нет. Также, как и у Чарли с Воксом. Поэтому он протягивает руку, жалея лишь о том, что это случится вот так.       Жадность его погубит.       Почему он не хотел отдавать Чарли? — Не беспокойся об этом. Что угодно, но не задуманное, дорогая.       Чарли приближается к нему, так близко, что их дыхания смешиваются. Первое, с чего она могла бы начать — так это с поцелуя, но Аластор отворачивает голову. Тогда принцесса находит в себе смелости повторить первый шаг, проявить инициативу, но вместо этого натыкается на его свободную ладонь, накрывшую её губы. — Не смей, Чарли. — говорит он, глядя в её всё ещё розовые, одурманенные глаза. — Без поцелуев.       Она не требует обратного, не пытается вновь поцеловать. Возможно, поцелуй для него что-то более интимное, чем просто секс, хотя она и сомневается, что у него был хоть какой-то опыт.       Насколько ей известно, Аластор — асексуал. Она понятия не имеет, как он собирается удовлетворить её, если ему противен секс и всё с ним связанное, в том числе и некоторые прикосновения.       Она не ожидала, что он сам начнёт раздевать её. Покончив с разговорами, в окружившей их тишине, его руки перемещаются к пижамной рубашке, расстёгивая одну пуговицу за другой.       Под рубашкой нет бюстгалтера. Чарли ничего не предпринимает, чтобы прикрыться. Она лишь задирает чуть выше голову и беспомощно краснеет.       Уже очень давно кто-либо видел её голой.       Очень давно.       Она не может усидеть на месте, низ живота вновь полон спазмов, а между ног запульсировало сильнее. Чарли придвигается ближе, тронув пиджак Аластора так, будто спрашивала разрешения и, не получив отказ, принялась снимать его. Сходу схватилась за жилет под ним, и после — рубашку. Но на первых двух пуговицах рубашки всё и закончилось: Аластор не позволил снять её.       Он спускает с неё пижамную рубашку, осторожничает, задевая пальцами её голые плечи. Чарли перехватывает его руку, смотрит в глаза, неотрывно, и укладывает его ладонь на свою грудь, заставив его почувствовать твёрдость соска под ладонью.       Подобные прелюдия должны были быть лишними, но она искренне убеждена в том, что он не захочет её. Это было что-то вроде надежды — что та грань, которую они собираются перейти, разрушится не напрасно.       Аластор идёт навстречу, его глаза сосредоточенно наблюдает за тем, как он сжимает её грудь.       Чарли отстраняется, спускает с себя штаны вместе с нижним бельём. Она также приглушает свет, чтобы было не так стеснительно и неловко. Она возвращается к Аластору, тянется к его лицу, но вновь останавливается у самых губ. Отчего-то желанных, но запретных. — Как мы сделаем это? — спрашивает Аластор. Его оленьи уши прижимаются к голове в неверии произнесённых им слов. — Мы не сможем сделать этого, пока ты одет.       Он втягивает кислород сквозь стиснутые зубы.       Спустя мгновение Чарли слышит, как звенит пряжка ремня, и заставляет себя отвернуться, чтобы хоть немного помочь Аластору почувствовать себя раскрепощённее.       Позже услышав, как падают на пол брюки, она поворачивается и принципиально не смотрит вниз. Она толкает мужчину за плечи на кровать, призывает к тому, чтобы он подтянулся выше, и оказывается на нём сверху.       Мешающую косу Чарли смахивает в сторону, её возбуждённый взгляд поникает, когда она смотрит на него, но его руки, вопреки внутренней скованности, касаются её талии. Она расслабляется, опускает бёдра и ощущает, как к ягодицам прижимается твёрдый член.       Её лицо краснеет пуще прежнего, хотя казалось — куда больше, и она возвращается взглядом к Аластору. Он фальшиво улыбается, вновь прижав к голове уши. Чарли стоит огромных усилий не наброситься на него в виду своей возбуждённости. Она даёт себя ещё некоторое время, осознать, что Аластор в самом деле возбудился и готов попробовать её.       Её рука скользит по его груди и подбирается к тёмным волосам. Чарли с мягкой улыбкой поправляет мешающие пряди и чёлку, игнорирует крест на лбу, полагая, что Аластору будет неприятно, если она хоть что-то скажет об этом. — Сейчас? — уточняет Чарли.       Он не готов. И даже не думал о том, чтобы переспать с ней. Не думал, что у него встанет — впервые на кого-то, кого он, вероятно, хотел попробовать. Может, дело как раз было в этом?       Она раскрылась перед ним, как чёртов цветок, созревший и готовый к тому, чтобы его сорвали. Аластор ненавидит себя за это. Ненавидит то, какой ослепительной видит её.       Он спускается с талии к её бедрам, приподымая их. Чарли сдвигается ниже и, слегка наклонившись, опускается на его член, пока он не оказывается полностью в ней.       Они оба не шевелятся, почти не дышат. До сих пор не верят или отказываются верить в то, что творят.       Чарли подаётся вперёд, тянется за его рукой, находит его пальцы, чтобы сжать их, ощутить хоть какую-то поддержку, даже мнимую. И он сжимает их в ответ, наверняка по той же причине.       Она начинает двигаться первой. Сначала нерешительно. Отыскивая ритм. Аластор позволяет ей найти его. А затем помогает, толкается в ответ, одной рукой придерживая её бедро.       Чарли кусает губы, ей приятно и хорошо, но чего-то не хватает. Она смотрит на плотно сведённые губы Аластора и находит ответ. Ей не хватает поцелуев — жарких, влажных, напористых. Она не помнит, когда последний раз её так сильно преследовало желание поцеловаться. Раствориться в человеке, даже если это просто афродизиак.       Такая глупость, навязанная нежность. Разве им это нужно?       Так или иначе, она льнёт к нему, подбирается к его шее, касаясь её разгорячёнными губами. Оставляя мокрые следы после поцелуев и покусываний. Она не подозревает, как сильно его возбуждает этот жест, не чувствует, как усилилась хватка его пальцев на бедре, вплоть до следов от когтей.       У него это первый раз. У неё — первый раз под веществом. Оба возбуждены до предела и не способны держаться дольше представленного. Он сдаётся первым в моменте, когда решает в ответ узнать, какова на вкус её шея.       Разум настолько затуманен, что он кусает больно, прокусывает кожу до маленьких кровавых следов, а затем кончает внутрь, окончательно забывшись.       Чарли заканчивает следом, задрожав и плотнее прижавшись к его телу, пока оргазм сотрясает её. Она сжимает его в себе, пока они оба восстанавливают дыхание.       Нет ни ласки, ни поцелуев, ничего.       Просто секс без обязательств.       Естественный цвет глаз Чарли вернулся. Когда она выбирается из омута и страсти, то действительно, в полной мере, осознаёт, что они только что сделали.       Совершили обоюдную ошибку.       Всё только закончилось, но стало невыносимо. Чарли плотно закрывает глаза, стискивает зубы и, прижавшись к груди Аластора плотнее, сдерживает всхлип разочарования.       Разочарования к себе.