Connecteds

      Аластор облегчает задачу и экономит время. Он направляет магию, чтобы приодеть Чарли во что-то более свободное и невзрачное. Это оказались джинсы, водолазка, обтянувшая талию и округлую грудь, и удобная обувь. Искры подхватывают длинные волосы, собирая их на затылке в высокий хвост.       У Чарли нет зеркала, чтобы взглянуть на себя со стороны, поэтому всё, что она делает — так это крутится вокруг своей оси, поднимая поочередно ноги и размахивая руками. Аластор наблюдает за ней с довольной ухмылкой и секундой позже предстаёт перед ней в одежде, в которой привык охотиться: брюки, свитер и кроссовки.       Чарли собирается спросить его об оружии, но радио-демон качает перед ней указательным пальцем в отрицании, немой просьбе придержать все вопросы. Она хмурится, мучаясь от любопытства. Ей необходимо знать — такое же ли на Земле время, как здесь сейчас? Вечер? Ночь? Утро? — Была там?       Ей стыдно признаться, но… — Нет. Папа не разрешал мне спускаться туда. Опасно. — Опасно. — дразнит Аластор. — Мы сохраним это в тайне. Что может помешать двум друзьям, по совместительству коллегам, насладиться безобидной охотой в земном лесу, так? — Чарли растерянно кивает. — Улыбнись, дорогая. Я сделаю твоё первое путешествие вне Ада незабываемым! — Но как мы попадём туда?       Аластор улыбается, вывернув шею в сторону принцессы. Она не сразу замечает переливающийся янтарный камень, появившийся на ладони оверлорда.       Он переливается, блестит без световых лучей, устремлённых к нему.       Брови Чарли в удивлении поднимаются вверх. Аластору нравится её реакция — предсказуемая, сладкая, как всё его предвкушение. Он демонстрирует камень ещё несколько секунд, позволив Чарли насладиться ручным великолепием, сотворённым, к сожалению, не его руками. — Это… камень Асмодея для легальных перемещений на Землю? — Как приятно, что ты узнала вещь, ни разу к ней не притронувшись, моя дорогая.       Чарли вздыхает. — Я знаю про Ад всё, что мне необходимо знать, как наследной принцессе. — отвечает она. — Но я… понятия не имела, что грешники могут иметь доступ к перемещениям. Обычно это дозволяется владыкам династий Гоэтии, смертным грехам и королевской семье. За какие заслуги ты смог получить…       Чарли тянется к камню, её глаза сияют. Ей хочется прикоснуться, потрогать его, узнать какой он на ощупь. Но Аластор отводит его в сторону, играючись и дразнясь. — Нет, нет. Без рук, моя дорогая. Но, если ты так сильно хочешь… — радио-демон тянет к ней вторую свою руку и одаряет принцессу зубастой улыбкой.       Чарли хмыкает себе под нос и играет в ответ. Их ладони вновь соприкасаются, прижимаются друг к другу, а пальцы переплетаются. Под шум кислотного дождя они стоят так секунд двадцать — Чарли считала каждую и не понимала для чего. — Тебе легче? — Выносить это? Сказал бы, проще.       Он разрывает их очередной контакт и поворачивается к принцессе спиной, чтобы с помощью камня открыть портал.       Перед ними появляется яркое красное кольцо, а за ним что-то неизведанное и безумно интересное. Чарли нервно вжимает ногти в ладони, оставляет вмятинки в виде полумесяцев, сердце быстро бьётся в груди, отдаёт ударами в виски.       Аластор оборачивается через плечо, его хитрые глаза находят её. — Вперёд, дорогая. — говорит он. — Тебе понравится.       Чарли делает несколько шагов вперёд, затем срывается и вбегает в портал, чувствуя, как треплются мелкие торчащие прядки на голове. Порыв ветра обрушивается ей на лицо, когда мимо проносится целый калейдоскоп цветов — поистине невероятных.       Но насладиться вдоволь она не успевает. Спустя мгновение Чарли оказывается среди деревьев.       Она осматривается, смотрит на ветки и зелёные листья, сквозь которые пробивается насыщенно-оранжевый свет солнечных лучей. Небо украшено белыми облаками в градиенте с розоватым оттенком. Вокруг много зелени, не красной и чёрной, как в Аду.       Чарли никогда прежде не видела такой красоты и едва не теряет дар речи от красоты. — Аластор? — она вспоминает о нём, крутится в его поисках, пока не врезается в мужскую грудь. — Я здесь, дорогая.       Она поднимает вверх голову и всё же теряет способность говорить.       Сверху вниз на неё смотрит пара карих глаз.       Чарли тотчас проклинает себя за мысли, полные восхищения.       Помимо Земли и леса, она никогда ранее не видела, чтобы тёмные глаза наливались янтарём. То ли на это влияют закатные лучи, то ли это была способность Аластора, которую он по какой-то причине использует, но…       «Это восхитительно». — Твои глаза… — наконец говорит она и смотрит выше, на каштановые волосы. Когда Аластор наклоняет голову набок, они отдают рыжим оттенком. — Ты… Чёрт возьми, ты человек.       Тот, чьё лицо для неё выглядит как чужое, вновь давит улыбку. Лисью, широкую. Знакомую. Если присмотреться, Чарли и в общем узнаёт черты его лица. Просто ошарашена до момента, пока окончательно не признаёт очевидное: перед ней Аластор в человеческом облике. Предположительно, он был таким и при жизни.       Руки Аластора прикасаются к её щекам. Он наклоняется, нависает над ней тенью. Чарли чувствует, как сквозь неё проникает магия, она отравляет её, кровь почему-то вскипает в жилах. Вдруг кажется, что она умирает, но позже всё заканчивается также быстро, как и началось.       Чарли коротко выдыхает сквозь приоткрытые губы и жадно вбирает в лёгкие воздух, напоёный запахом хвои. — Ты тоже.       «Тоже человек?»       Она собирается материализовать зеркало, но Аластор придерживает её за запястье, останавливая. — На Земле важно контролировать свои силы. Первое время ты можешь дать ей неправильное направление и, к примеру, сжечь свои волосы. — он говорит об этом так, будто это ерунда, но принцесса верит. Она смотрит на распахнутые ладони. — Ты пока слишком мало времени провела здесь, нужно немного подождать. — добавляет Аластор. Он водит пальцами, создавая миниатюрное зеркальце, и протягивает его девушке. — Вот. Возьми, дорогая.       Чарли принимает его и смотрит на своё отражение. Её губы невольно кривятся в неловкой улыбке, демонстрирующей всё её удивление. Она смотрит на себя без красных пятнышек на щеках. Глаза большие, насыщенно голубые. — Ого. Это немного необычно.       Она начинает поправлять торчащие прядки, но те, что по бокам, не поддавались её приглаживаниям и заправлениям за ухо. — Ничего необычного. — Аластор щёлкает пальцами, и зеркало испаряется.       Он не даёт Чарли ни минуты, чтобы она могла рассмотреть себя и привыкнуть к новому образу. Не каждый же день превращаешься в человека.       Пока она не успевает закидать его дополнительными вопросами, он материализует пневматическую винтовку. Оружие исчезает со стены его комнаты в отеле и опускается в руки своего владельца. Аластору в радость ощутить сладостную тяжесть. Он замечает, как Чарли поглядывает на него и винтовку. — Надеюсь, мне не придётся выслушивать от тебя нравоучения, моя дорогая. Про убийства животных и тому подобное. — говорит он. Его руки не глядя ощупывают оружие, Чарли слышит щелчок, при звуке которого вздрагивает. Радио-демон тихо посмеивается в ответ на её реакцию. — Я против убийств в целом, ты же знаешь. Но животные… мне их жаль. Однако я понимаю, что ничего другого ты не ешь. — Ах, нет. Я ем. — оспаривает он. — Но я также получаю удовольствие от охоты. Перед тем, как приготовить свою добычу, мне до одури нравится преследовать её по пятам. Стрелять. Тащить на себе свой трофей.       Чарли тяжело сглатывает.       Она вспоминает один из выходных дней, как незадолго до сражения с ангельскими истребителями Аластор пришёл в отель с огромной тушей оленя на своих плечах. Его одежда была обезображена обилием крови, стекающей с мёртвого животного, и становилась настолько мокрой, что казалось, будто её можно отжать перед тем, как подвергнуть стирке и прочим этапам очищения. — У тебя есть желание поохотиться, дорогая?       Она не знает. Нет никакого удовольствия в том, чтобы убивать ни в чём неповинное животное. Когда мужчина протягивает ей винтовку, Чарли делает шаг назад и качает головой. — Для начала я предпочла бы посмотреть…       Она оборачивается в сторону леса и думает о том, что было бы славно просто прогуляться. Насладиться свежестью, природой, цвета которой завораживают, притягивают. Но ей также интересно понаблюдать и за Аластором в своей стихии, своём хобби. Понаблюдать за ним, как за человеком, которого она впервые видит. — Как скажешь.       Аластор ведёт её вглубь леса, а Чарли восторгается чуть ли не каждым листочком. Полевые цветы, растущие в траве у тропинок, очаровывают её куда больше экзотических цветов Ада. Они кажутся такими простыми, но красивыми. И пахнут свежо, без поддельных цветочных ароматизаторов, дарующих мнимое удовольствие.       Чарли собирает их и вскоре в её руках образовывается маленький букетик, вдыхает смесь ароматов с блаженной улыбкой. Она на Земле всего двадцать минут, а уже обожает её. — Слушай… — ей хочется поговорить, обсудить что-нибудь, но вместо предвкушаемой беседы она натыкается на указательный палец, прижавшийся к её губам.       Чарли замолкает, моргает в недоумении и вытягивает шею, чтобы увидеть, что было там, впереди.       На мятой зелёной траве, краешке землянного выступа, ниже которого была водная гладь, стоит изящная лань с огромными чёрными глазами. Она склонилась к воде, чтобы попить, в то время как Аластор возводит перед собой винтовку и закрывает глаз, чтобы вторым всмотреться в прицел.       Чарли вспоминает о монокле, задаётся очередным вопросом о зрении.       Её голова поворачивается в сторону лани и, когда Аластор уже начинает зажимать курок, она не позволяет.       Дуло винтовки резко двигается в сторону, раздаётся оглушительный выстрел. Пуля врезается в одно из дальних деревьев, а напуганная лань убегает, пока есть шанс на спасение.       Аластор приходит в себя, обнаружив, что принцесса одной рукой схватилась за винтовку. Её пальцы заходятся в треморе, нижняя губа дрожит, пока стеклянные голубые глаза смотрят на него виновато. — Что ты сделала, дорогая? — сквозь зубы цедит Аластор. — Я думал, мы договорились. — Аластор, она такая красивая. Мне стало жалко…       Да, она говорила, что не будет против, если он убьёт какое-нибудь животное, но сказать, как оказалось, легче, чем увидеть всё воочию.       Чарли представляет тело лани, падающее на землю, зияющую кровавую дыру в её туловище и содрогается. — И потом… — она смотрит на Аластора, чья улыбка уже не кажется ей дружелюбной. Очевидно, он зол из-за упущенной добычи. — Я хотела поинтересоваться насчёт твоего монокля. В человеческом образе твои глаза видят лучше?       Он обдумывает что-то прежде, чем вздохнуть.       В той руке, которой не держит винтовку, появляются очки в чёрной оправе. Круглые стёкла блестят при попадании на них закатных лучей. — Иногда я забываю, что вижу ещё хуже, когда прихожу сюда. — говорит он. — Мог промахнуться и без твоего вмешательства.       Чарли довольно улыбается. — Но тебе не стоит лезть, когда я уже прицелился, дорогая. — он надевает очки, смотрит на неё, одаряя колючим взглядом, чтобы остудить её радость. Он знает, зачем всё это. — Мы не можем знать, когда случится осечка. Или когда пуля отрекошетит от брошенного кем-то куска металла. — Его палец притрагивается к её лбу, едва ощутимо. — Вдруг она попадёт прямо в лоб? Как мне. Когда-то.       Сердце в груди бьётся удушающе. Чарли делает осторожный шаг назад. Аластор пугает её, когда говорит твёрдым пугающим тоном. Голосом, искажённым помехами, даже когда он человек.       … — Разобрались, дорогая? — буднично добавляет он, поразив принцессу резкой переменой в настроении. — Тогда пойдём. Пока не стемнело, у нас ещё будет возможность пристрелить кого-нибудь.       Кого-нибудь. Она надеялась, что все животные, обладающие безупречным слухом, тут же разбежались по своим логовам и норам. Ей казалось, лес прекрасен с живыми существами больше, чем без них вовсе. Ей хотелось бы оказаться здесь ещё раз, только не на охоте. Увидеть и почувствовать этот мир, который был для неё огромным запретом.       Асмодей всячески отказывал ей в получении камня, отец — в получении личного гримуара, хотя знала, что у всех молодых наследников старших оверлордов он есть. И завидовала. Однако её радовало, что несмотря ни на что Люцифер не пытался возвать в ней ненависть к людям. К счастью, обошлось без этого.       Да и кроме того — она смогла увидеть себя в человеческом образе. А это было неплохо.       Они бродят по лесу ещё сорок минут. Пока Аластор осторожно переступает валяющиеся на тропах ветки, прислушивается и крадётся, держа на готове винтовку, Чарли собирает цветы. Самые разные, какие только найдёт, без додумываний о том, что те могут быть ядовитыми или опасными. Хотя самые опасные стояли в её комнате. От Вокса. — Тихо. — шипит Аластор.       Он припадает боком к дереву, поднимает винтовку, глядя в прицел. Чарли прислушивается к шороху, стуку копыт, такому тихому и осторожному, и замирает. Вновь забывает дышать, будто целились в неё, а не в беззащитное животное.       Чарли поднимает взгляд, рассматривает окружающую их листву, и замечает оленя. Тонконогого, высокого, с великолепными большими рогами. Он жует что-то оторванное от куста, его чёрные глаза слегка приоткрыты.       Олень дёргает ушами, слегка качнув головой, чтобы отогнать назойливых насекомых. Чарли не сдерживает улыбку, пытаясь сосчитать, сколько пятнышек было на его теле. Она никогда не видела оленя в живую. Точнее, мало каких животных она видела в принципе. — Он такой… такой… — Говори шёпотом, Чарли. — просит Аластор, и её сердце обливается кровью незадолго до того, как она должна будет столкнуться с видом настоящей. Ей жаль губить красоту, позволить смерти унести её раз и навсегда. Она закрывает глаза и отсчитывает секунды до выстрела.       Но, походу, чудо всё же существует. Или олень почувствовал опасность. Он бегло оглядывается, а затем срывается на бег, в самую чащу леса. Аластор бормочет ругательства сквозь стиснутые зубы и срывается прямиком за ним. — Давай, дорогая. Нагоним его. — добавляет он, когда Чарли во всю несётся следом, сжимая в руке скромный букетик цветов. Ей не хочется гнаться, преследовать жертву, но и оставаться на месте она тоже не может: место незнакомое, ей страшно подумать, что она остаётся здесь наедине с наступлением ночи. В кромешной неизвестности. — Может, позволим ему уйти? — кричит Чарли.       Лёгкие горят, она не готова к длительным бегам и преследованиям.       Однако Аластору стоит отдать должное: она действительно отвлеклась, действительно получила удовольствие от спуска на Землю. Но убийства и сама охота омрачают её восторг.       Они проносятся по тропам, иногда ветки хлестают их по лицу, оставляя едва заметные красные полосы. Олень перепрыгивает через поваленное дерево, Аластор — следом, а Чарли чуть не запуталась в собственных ногах, которые уже сводит от усталости. Она неустанно просит про себя, чтобы погоня прекратилась — это вовсе не похоже на обещанный ей «отдых».       Слышится выстрел. Второй. Третий. Чарли жмурится и спустя секунды приходит в себя. Знает, что услышит ещё, но как попросить сердце не пугаться?       Она смотрит вперёд, не замечает преследуемого оленя. Он скрывается из виду, теряется. Чарли тайно радуется провалу радио-демона, но не может наградить себя вздохом облегчения, пока не остановится. Она продолжает нестись вперёд, пока лучи солнца не ослепляют её.       Пробравшись через лесополосу, они оказываются в открытом поле, полностью фиолетовом. Лавандовом.       Чарли опускает руку, заставляет себя привыкнуть к свету и дышит полной грудью, чтобы как можно скорее восстановить дыхание.       Аластор стоит слева от неё, впереди шага на три. Верхние пуговицы расстегнуты, губы приоткрыты.       Он оглядывается на принцессу через плечо. Торчащие тёмные пряди спадают на его переносицу, пока он тяжело дышит, сжав винтовку длинными пальцами, впервые не облачёнными в чёрные перчатки.       Они смотрят друг на друга. Аластор — немного обвиняюще, Чарли — с мыслями о благополучии и безопасности оленя.       Всё же охота — плохая идея.       Но когда бывали хорошие? — Ты рада, дорогая?       «Совру, если скажу нет». — думает она. — Не люблю убийства. Тяжело смотреть на такое.       И странно говорить об этом той, кто родился среди постоянного беснования, среди тех, кто постоянно убивал, грабил, ругался, трахался и выпивал. Как она, будучи принцессой Ада, выросла без оказанного обществом влияния? Когда всё, что происходило и происходит вокруг, всё ещё её личный кошмар.       Ей казалось, каждый обвинял её за мягкотелость и любовь ко всему из-за желания помогать. Она дочь бывшего ангела и человека, ставшего большим, чем просто погребённой душой. Она буквально олицетворение ангела, с поистине человеческой душой. — Не знал, что здесь есть лавандовое поле. — говорит Аластор.       Он восстановил дыхание и потянулся. Чарли застает себя наблюдающей за ним, за складками на его рубашке, когда он поднимает вверх руки и небрежно опускает. Лучи заходящего за горизонт солнца касаются его немного смуглой кожи, одежды, играют с ним с каждым его движением, и это красиво.       Чарли уверена, ей запомнится всё, что здесь случилось.       Она тянется за телефоном в карман джинс, разблокирует в надежде увидеть заветное уведомление, но там пусто. Возможно, из-за отсутствия сети и интернета или самого путешествия. К сожалению, она не знает, как работает связь, когда приходится перемещаться куда-то вне Ада, поэтому со вздохом прикрывает глаза. А затем ей в голову приходит идея. — Аластор. — зовёт она.       Мужчина поворачивается и натыкается на протянутую ему руку, в пальцах коротой обнаруживает телефон. Натянутая улыбка немедленно украшает его лицо, напоминая Чарли того Аластора, которого она привыкла видеть постоянно. Она предсказывала себе его реакцию, но хотела, чтобы это был не отказ. — Я хочу, чтобы ты сфотографировал меня. — просит она.       Также как она ненавидит жестость, он ненавидит современные технологии и в особенности телефоны. Аластор искренне верит, что это устройство способно рано или поздно зомбировать мозг целиком.       Он содрогается при мысли, что ему придётся жать на кнопки, работу которых понимать отказывается. Но он смотрит на девушку перед собой с широкой улыбкой, которую обожал.       Улыбка — всегда оружие. Чарли внутренне истязала и убивала его. И для этого ей не нужна винтовка. Он сдаётся её просьбе добровольно и без всякого желания берёт телефон с уже открытой камерой, сразу после того, как фиксирует ремешоком винтовку за спиной. — Тебе лишь нужно навести на меня камеру и нажать на белый кружок внизу. Когда экран моргнёт чёрным — снимок готов. — объясняет она, волнуясь, как бы солнце не село прямо сейчас. Заметно стемнело и, она полагала, им скоро придётся возвращаться. А здесь такой чудесный вид. — Я понял. — ворчит Аластор.       Он закатывает потемневшие глаза и поднимает руку с телефоном, когда принцесса отбегает подальше. Она в ответ тихо посмеивается, чем открыто показывает свои радость и победу, а после готовится позировать.       Он делает для неё несколько снимков, возможно больше. Аластор не задумывается и продолжает нажимать на белый круг, как только Чарли меняет положение. Он не замечает, как захватывает случайные ракурсы, когда она не готова, когда находится в движении, а её волосы подхватывает прохладный ветер.       Это изумительно. Каждый кадр пропитан красотой и очарованием, блеском голубых глаз, способных свести с ума, и Аластор готов казнить себя за такие рассуждения. — Ну, как? Я хорошо получилась? — она спешит обратно к нему.       Он возвращает телефон неохотно, сохраняя холодность во взгляде и вместе с тем безучастливую улыбку, когда внутри что-то стягивается в узел и бьётся в спазмах.       Он смотрит на Чарли, листающей фото, её улыбка грозится разорвать рот, заслужить волшебные швы. Но это стало бы слишком ужасно для её безупречности. Шрамы не украсят такое лицо. — Ты не хочешь сфотографироваться со мной? — загорается она, отчего мимолётно бросает в дрожь. Аластор позволяет улыбке сойти с лица, и Чарли растерянно моргает. — А, да. Я поняла.       Он не знает, исказится ли его лицо в помехах, если он сфотографируется с ней, как человек. И предпочёл списать своё согласие на интерес. — Один кадр. — говорит он.       Чарли хочется кричать от радости, она неловко подпрыгивает, чтобы оказаться ближе, но тут же приценивается к его росту, отмечая, что Аластор гораздо выше. Как, в прочем, и в Аду. Она возвращает ему свой телефон, заранее переключившись на переднюю камеру, и предлагает ему высоко поднять руку.       Аластор выполняет все наставления и кистью наклоняет телефон вниз. Так, чтобы их было видно.       Чарли задирает голову, смотрит на их отражение в дисплее, и испытывает невероятные ощущения от того, какие они другие в этих своих образах. Будто они — простые смертные, люди, наслаждающиеся жизнью, не зная о существовании миров, где всё продолжится — в Раю или там, в недрах самой земли.       Всё это похоже на безумный сон. Безумный и прекрасный. — Ал. Ты не мог бы… улыбнуться? — Чарли прыскает со смеху. — Странно просить тебя об этом, когда твоя улыбка практически никогда не сползает с лица.       Он одёргивает себя за это, улыбается с видом на белые зубы и выделяющиеся клыки. Чарли мнётся рядом, раздумывая, как встать поближе, но не нарушить его комфорт, связанный с тактильностью. Однако когда его рука сжимает её плечо, она теряется. Это был неплохой ход к их занятиям, самостоятельный и по-настоящему правильный. — Ты тоже, дорогая. — добавляет он. — Улыбайся.       Она забыла, позволила щекам бесстыдно краснеть, но быстренько исправилась. Её рука приобняла Аластора за талию — вторая по-прежнему держит полевые цветы — и широко улыбнулась, прижавшись щекой чуть ниже его плеча.       Аластор нажимает на кружок, позволяет затвору щёлкнуть. После он передаёт телефон в руки Чарли, не желая видеть, насколько удачно он получился. Всё, что он слышит — её довольные вопли и предложения взглянуть. Но он отказывается. Ему достаточно знать, что никаких помех не оказалось даже когда он просто навёл на себя камеру.       … — Пора возвращаться. — напоминает он. Голос полон разочарования из-за неудачной охоты, однако это было занимательно. — Пойдём.       Радио-демон разворачивается и размеренным шагом направляется к лесу. Чарли срывает несколько лавандовых веточек, добавляет их к своему букету и следует за ним.       Они минуют лесополосу, возвращаются в чащу, которая уже не кажется такой уютной и дружелюбной, как получасом ранее. Стемнело быстрее, чем ожидалось. — Почему мы не можем открыть портал в поле? — спрашивает Чарли, подстроившись под темп Аластора. — Было бы гораздо удобнее и быстрее. — Для обычных оверлордов камень греха имеет свои ограничения. Мы имеем право прийти и уйти только в той точке, куда нас направляет сам камень. Силовая энергетика, недоступная человеческому осязанию. Поэтому мы должны вернуться к началу, моя дорогая.       Чарли коротко кивает, сомневаясь в правдивости его слов — по рассказам, что она слышала, порталы работают всегда и везде, вне зависимости от местонахождения владельца — но решает не спорить, покорно шагая с ним через лес.       На какое-то время их поглощает тишина. Они идут минут двадцать по тому пути, по которому ранее бежали к лавандовым полям, и так долго, что это начинает напрягать. Они не могли преодолеть большое расстояние, верно? Или бежали так быстро, что просто-напросто не заметили, как растёт расстояние до нужной точки.       В какой-то момент они останавливаются.       Чарли грудью врезается в выставленную перед ней руку. Шаги затихают. — Аластор?       Он не отвечает ей, резко сбрасывает ремешок со спины, на котором держится винтовка, и перезаряжает её. Сердце девушки начинает наращивать темп с удивительной скоростью. Она испытывает непреодолимую нужду прижаться к Аластору. По той самой причине, что пока не умеет располагать своими силами на Земле.       Они слышат шорох, рычание, раздающееся, казалось, из ближайших кустов. — Волки?       Стоит ей только озвучить свои предположения вслух, как сгустившиеся тени зашевелились, и перед ними предстала небольшая стая волков. Их жесткая серая шерсть стоит дыбом, хвосты качаются из стороны в сторону, а зубастые пасти распахнуты в пугающем оскале. Между зубными рядами натягиваются нити слюны.       Аластор напряжён, но не боится. Чарли поднимает голову и видит его красные сияющие глаза, жаждущие жестокости и расправы над чем-нибудь живым. Он не применяет силу, отдав предпочтение оружию.       Чарли оглядывается на разъярённых и голодных хищников, замирает, придерживаясь советов из фильма — не шевелиться, не провоцировать. Но когда рычащее создание — одно из четырёх — сгибается в конечностях как перед прыжком, Чарли чувствует, что не может устоять на месте. Она разворачивается и бежит куда глаза глядят. В ту часть леса, которую сегодня не видела.       Двое волков присоединяются к погоне, а последнего, только собиравшегося, Аластор пристреливает. На весь лес разносится шум выстрела, ещё минуту звенящего в ушах. Чарли содрогается в ужасе, но инстинкт самосохранения не позволяет остановиться. Ноги несут её дальше, в самые дебри.       Она замечает силуэт дерева впереди. Скрепя сердце, раскрывает пальцы, чтобы выпустить цветы, потому что знает, что придётся вскарабкиваться на дерево. И очень быстро.       Чарли хватается за толстую ветку, подтягивает тело руками, чтобы скрестить на ней ноги, оказаться выше. Тот волк, которого она увидела первым, высоко подпрыгивает, обнажая острые зубы и открывая пасть, чтобы попытаться укусить её за лодыжку, но у него ничего не выходит.       Принцесса до боли вжимается грудью в ветку и цепляется руками так, чтобы подползти к стволу. Ей удаётся поднять себя на дрожащих от адреналина ногах и ухватиться за следующую в то время, как стая волков продолжает кружиться возле дерева и подпрыгивать, чтобы ухватиться за что-нибудь.       Чарли оглядывает местность, щурясь на всякие силуэты, надеясь узнать в одном из них Аластора, но ей не удаётся. Темнота поглощает видимость из-за обилия ветвистых деревьев, больше напомнивших ей решетку, в которой она оказалась.       «Чёрт… как мне от них избавиться?» — она смотрит вниз на волков. Их глаза светятся, устремлёные к ней с огромной потребностью разтерзать на части, выпотрошить и сожрать каждый орган. — «Аластор же вернётся за мной?»       Вернётся?       Он ведь даже не знает, куда она побежала. — Глупое решение, дорогая. — Аластор выходит из тени деревьев. — Тебе всего лишь следовало довериться мне.       Первым показывается дуло винтовки, а затем он сам.       Его обезумевший взгляд пугает и вызывает у неё странные ощущения. Словно он пришёл вовсе не за стаей хищников, а за ней.       Отфильтрованный голос, звучащий будто из-под толщи воды, помехами достигает стаю, бросившуюся к нему с устрашающим рычанием.       Чарли закрывает глаза, стискивает зубы за секунду до того, как гремит выстрел, как слышится скулящий вой и глухой звук падения. Аластор стреляет в одного волка, затем во второго прямо в воздухе, когда тот прыгает.       До Чарли доносится приглушённый садистский смех.       Аластор наслаждается тем, что делает. Последний волк бросается к нему, ловко уклонившись от последующего выстрела, и спешит впиться в ногу, прогрызть брюки. Жадно вонзиться зубами в кожу.       Аластор отбрасывает оружие, отчего ей становится не просто тревожно, а дурно. Она выкрикивает ему: — Что ты делаешь?!       Он не отвечает. Его пальцы хватают мохнатую серую морду, сжимают её, как под прессом, сдавливают с поразительной силой, очевидно — нечеловеческой. И раздаётся собачий скулёж. Громкий, жалобный и обманчивый. — Аластор…       Удерживая волка одной рукой, другой радио-демон цепляется за распахнутую пасть, впивается когтями куда-то в мягкую часть за рядом зубов. Чарли вздрагивает от парализовавшего её ужаса. Она слышит хруст, вой становится звонким, страдальческим. Волк дёргается в его хватке, извивается, надеясь на освобождение.       Но оно не наступает.       Аластор отпускает его глотку только для того, чтобы сунуть в пасть вторую руку и потянуть в разные стороны, чтобы разорвать, как старую тряпку, с соответствующими звуками ломающихся хрящей и костей.       Чарли невольно всхлипывает.       Радио-демон отбрасывает мёртвого волка с искривленной обезображенной мордой, и тогда ей открывается весь вид. Аластор смотрит на неё снизу вверх, склонив голову набок. Его улыбка будоражит.       Он распахивает руки, как если бы для объятия, и Чарли замечает кровь. Его пальцы, предплечья и рукава рубашки в крови. — Спускайся, дорогая. Пора домой.       Она мешкается, но спускается, вынуждая себя игнорировать всё произошедшее. Ей проще думать, что это была защита, что это было ради её блага и безопасности.       Либо она, либо волки. Как бы не приходилось жалеть их. — Тебе помочь?       Он предлагает, и она отвлекается.       Её нога, спускающаяся к нижней ветке, промахивается, и Чарли соскальзывает, падает спиной вперёд. В траву за деревом. В позвонках отдаёт острой болью, из лёгких выбивается весь кислород.       Чарли поднимается самостоятельно, схватившись за столб дерева. С трудом разгибает ватные ноги. В горле плотный ком, ей тяжело и дышать, и говорить. Судорожный первый вдох после падения хриплый, надрывной.       Больно. — Дорогая?              Она слышит торопливые шаги и хочет сохранить дистанцию. Сам же Аластор появляется из-за дерева, нависнув над ней грозной тенью. Она смотрит на него, прикусив нижнюю губу, пятится дальше в состоянии аффекта.       Но преодолев несколько шагов, услышав скрипучий металлический звук, Чарли сотрясает воздух криком боли, который ошеломляет даже радио-демона. На глаза наворачиваются слёзы, от неожиданности и ещё большей боли, нахлынувшей на неё.       Они оба опускают взгляд вниз и видят ногу Чарли, скованную медвежьим капканом. Чарли не смогла рассмотреть выражение на лице Аластора, но оно выражает искреннюю озабоченность. — Дерьмо…       Он смотрит на металлические зубья, вонзившиеся в нежную кожу, и её джинсы, покрывшиеся обильными кровавыми пятнами, прежде чем попытаться помочь.