Отравленные воды у выжженного поля

      …Когда Жоханю было пять и он пребывал в нежном наивном возрасте глупых вопросов и детских желаний, в Безночный Город привезли выставку, носящую пафосное название «Самые опасные твари».       Ну, тварей там было множество, но вот в сердце маленькому А-Ханю запала огромная бочка, из которой выглядывала то тёмная макушка, то длинный зеленоватый хвост, покрытый перламутровыми чешуйками.       — Иньская тварь. — Изображая, будто всё на свете знает (бессовестный брехун!), сообщил Янлэй, чьи родители как раз гостили у отца Жоханя. — Это глупо — они не рыбы, чтобы их в воде всегда держать.       — А кто тогда?       — Они разумны. Мне прадедушка сказал.       Ну всё, аргумент с прадедушкой в устах Янлэя означал — если с ним не согласиться, то драки не миновать.       (Ну, они и подрались, но много ли урона нанесут пятилетка и семилетка?)       Нет, конечно, на землях Вэнь иньские твари тоже были! Только чешуйки у них на хвостах отливали тёплым оранжевым и красным цветом (А-Шань уверял, что это от того, что они много едят апельсинов, хотя где иньские твари и где апельсины?!), а ещё они могли внезапно появиться в горячем источнике, а потом взять — и пропасть.       Волшебство какое-то!       …И оно не испарилось даже после того, как Жохань узнал, что если иньскую тварь выволочь на сушу и дать обсохнуть, она не ссохнется как рыбка на камнях. И не умрёт.       А обернётся человеком о двух ногах.       Вообще иньские твари — рыбы только наполовину. На нижнюю половину.       Там, где заканчивается рыбий хвост, начинается вполне себе человеческое тело. Живот, рёбра, плечи с руками, шея и голова с человеческим лицом.       И дышать под водой иньские твари не могут. У них нет жабр.       — Они просто играют. — Покачал головой Наставник, убирая ладонь с рукояти меча. — Нет нужды их убивать.       — Иньские твари топят людей и пожирают их трупы. — С сомнением напомнил Гуаншань. — Или Вы скажете, что это — тоже суеверия?       (Ах, в двенадцать он выглядел презабавно — длинные руки и шея, и коротенькие ножки!)       Наставник часто любил проводить занятия не в учебных залах, а таскал и Жоханя, и Императорского Наследника, и Гуаншаня с Янлэем (а этот вообще подлизывается, ибо внук!) по всяческим местам, показывая и объясняя сотни вещей.       — Иньская тварь нападёт первой исключительно с большой голодухи. И то, если она дикая. Домашние предпочитают вообще не показываться никому живому в своём облике. — Наставник поучительно приподнял палец.       — Что-то домашних не разводят, как поросят или кур.       — Домашняя — не значит, что прирученная. Это означает, что у твари есть свой дом, и она — часть нашего мира, когда выходит из воды. — Наставник пошарил по своей одежде и извлёк из мешочка цянькунь завёрнутую в листья куриную ножку.       Жареную.       Скинул сапоги, и безбоязненно зашёл в воду по колено, намочив ханьфу и штаны.       И прижав второй рукой флейту к губам, извлёк длинный переливчатый звук.       Влажные хлюпанья в воде у камышей прекратились.       Восторженно вытаращившись, Янлэй заехал локтем Гуаншаню по рёбрам.       …Из воды, скрывшись по самые глаза, на Наставника таращилась иньская тварь. Если бы не чуть-чуть заострённые кончики ушей и не водоросли, вплетённые в волосы, можно было бы подумать, что это — просто человек.       Наставник снова извлёк из флейты длинный свист и, подняв руку с куриной ножкой, помахал ей над своей головой.       Иньская тварь моргнула, на миг высунула всю голову из воды (и вправду, лицо — как у красивого юноши!), подняла небольшую рябь вокруг себя — и нырнула.       …Чтобы выскочить из воды совсем рядом с Наставником, выхватить из его руки куриную ножку и, напоследок обдав его (И их, хотя они на берегу стояли! Вот пакость!) фонтаном брызг, скрыться, вильнув длинным, гибким хвостом с переливающимся спинным гребнем и плавниками.       — Дикая! — Уверенно изрёк Янлэй, вытирая рукавом лицо и снимая с уха какой-то зелёный мох. — Домашняя бы знала, что такое поведение — неприличное!       — Домашняя! — Просто чтобы не соглашаться, упёрся Гуаншань. — Она на Наставника не напала, и вообще знала, что у него в руке — куриная нога!       — Она же могла быть домашней, но изобразить, что дикая, — предположил Императорский Наследник, который (хитрый гад!) успел спрятаться за спиной Янлэя и теперь стоял на берегу самый сухой и опрятный. — А то ведь некоторые могут облаву устроить с целью её поимки, если она среди людей прячется.       — Красивая. — Вычленил самое главное Жохань, и его друзьям пришлось с этим согласиться.       А ещё на самом кончике хвоста иньские твари выращивали жемчуг, напитанный ци.       За это (а ещё за якобы их целебные свойства, которые никто не мог доказать из учёных) их часто ловили сетями и потрошили, отрезая чешуйки с недоразвитыми жемчужинами.       Были и умельцы, которые с помощью флейты подманивали иньскую тварь, и если ей нравилась мелодия — то она могла скинуть с хвоста жемчужинку, которая была гораздо дороже золота.       А уж заиметь сразу несколько, да одного оттенка, считалось огромной удачей.       Жемчужинки на хвостах иньских тварей формировались медленно, и каждая была уникальной.       Время шло, Жохань увлекался новыми вещами, пока однажды не увидел на аукционе, который проводил Лорд Юэ, живую иньскую тварь.       Дрессированную.       Прекрасно поющую.       (Вообще иньские твари все поголовно великолепно пели. Просто делали это когда хотели, а в присутствии людей — хотели не часто.)       …То старое, детское ещё восхищение проснулось с новой силой, так что тварь он купил и перевёз в семейную резиденцию в Безночном Городе, распорядившись устроить ей наилучшие условия.       (Для начала — потому что Жохань мог себе позволить.       Во-вторых — глупо отдавать сорок миллионов золотых монет ради того, чтобы его покупка сдохла через пару лун из-за ненадлежащих условий.)       Покупка, без сомнений, была дорогой, но окупила себя буквально в первый же вечер.       Когда при появлении Жоханя на берегу пруда иньская тварь выбралась на специально поставленный для неё камень у воды, встопорщила спинной гребень, разложила веером перламутровый, отливающий лиловым хвост (на котором поблескивала почти дозревшая жемчужина) и, запрокинув голову, открывая белое тонкое горло, запела.       Во всех учебниках говорилось, что иньские твари были двуполы и слабо обременены моралью. А на землях тех же Цзянов, где их водилось больше всего, было даже почётно в полнолуние завалить такую нечисть, сыграв с ней в тучку и дождик.       (И без разницы, в каком облике тварь была — с хвостом или без.       …Хотя вроде как ценилось больше, чтобы с хвостом.)       Объяснялось это тем, что, спариваясь друг с другом, иньские твари порождали совершенно бездушных чудовищ. А вот от связи с человеком появлялось следующее поколение «прекрасных поющих созданий».       Ещё говорили, что Цзяны появились как раз после того, как один бравый воин (хотя, скорее, контрабандист или пират) сумел повалять по простыням иньскую тварь. И из этого союза и родился как раз первый Лорд Цзян.       (Учитывая, что будто бы первый Не был демоном, Цзини являлись детьми Небожителя и Богини Рассвета, первый Сойго был морским драконом, который умылся солёной пеной, а первые Вэни вылупились из яиц лавовых цесарок — не такая уж и дурная легенда.)       …Чего Жохань не ожидал, так это покушения на своего первенца.       Тщательно спланированного и подготовленного, с безупречным алиби.       Ребёнок просто подошёл к пруду, оступился, упал в воду, и его загрызла иньская тварь. Разве можно в этом уследить злой помысел?       Только лишь недосмотр самого Лорда Вэнь, который купил опасную тварь и поселил в своей резиденции.       В принципе, оно бы всё так и случилось…       Если бы не одно «но».       Его «рыба мечты» загрызать трёхлетнего Сюя не стала.       И когда Жохань добрался к пруду, то увидел, как Сюй, весь мокрый, сидит на плоском камне и деловито перебирает крошечные мелкие камушки.       А иньская тварь, которая пусть и дрессированная, но всё ещё бывшая дикой, ныряет раз за разом и, собирая со дна цветную гальку, высыпает перед ребёнком.       — Папа! — Заметив его, взвизгнул Сюй. — А Рыба сказал, чтобы ты меня плавать научил, а то меня толкнули — и я воды нахлебался!       (Ну, он примерно это сказал, ибо путал рычащие и шипящие звуки.       Так что «Рыба» прозвучало как «Ллыба».)       — Рыба? — Взяв ребёнка на руки, убедившись, что он без укусов и царапин, а ещё живой, тёплый (но мокрый) и абсолютно не напуган, уточнил Жохань.       Сюй указал пальчиком на резво отплывшую при его приближении иньскую тварь.       — Вот он!       Жохань сощурился, рассматривая мокрый чёрный шёлк волос и фиолетовые глаза своей «рыбы», ибо всё остальное скрылось под водой.       Всё, что Жохань знал об иньских тварях, говорило — дикие не были способны к осмысленным разговорам. Внешних различий между ними и домашними не было никаких, но первые вели себя как звери, в то время как вторые помнили свою человеческую часть.       — Если ты домашняя тварь, то почему не перекинулся человеком и не сбежал? — Походив пару дней в раздумьях, всё же обратился Лорд Вэнь к своей «рыбе мечты».       Иньская тварь, вильнув хвостом и заставив поверхность воды пойти рябью, повернула к Жоханю голову.       — Я не могу.       — …Потому что на тебе проклятье?       Проплыв через весь пруд, Рыба зацепился руками с тонкими острыми коготками за бортик у самого края, и попытался вытолкнуть тело из воды.       И с шумом рухнул обратно.       Жохань медленно повернул голову, рассматривая весь пруд, который «строили для дрессированной дикой твари по всем необходимым рекомендациям и правилам безопасности».       Там имелся даже небольшой грот, в который «иньская тварь могла заплывать для сна».       Даже большой плоский камень, на котором его Рыба мостилась для пения, лишь на волос выступал над водой, и всегда был мокрым.       Это человек мог вытащить своё тело, уцепившись за бортик или перепрыгнув с камня.       Для иньской твари с длинным тяжёлым хвостом подобное было невозможным. А размеров пруда, чтобы набрать скорость и выпрыгнуть, было недостаточно.       Пока же тварь мокрая, хвост не исчезнет.       — …Потому что ты не можешь выбраться из воды. — Осенило Жоханя. — А зачем ты Сюю гальку со дна выгребал?       — Он плакал. А у меня нет игрушек, чтобы его успокоить. — Отплыл к камню для пения Рыба. — Ничего вообще нет.       Жохань ещё раз осмотрел клетку для своей иньской твари, испытывая постыдное смущение человека, который сильно облажался.       Кажется, в погоне за желанием обладать зверушкой с безупречными перламутровыми чешуйками и великолепным голосом он умудрился не заметить очевидного.       — А что ты хочешь?       Рыба на миг высунул из воды кончик бокового плавника.       — Высохнуть. Хоть на пару минут. Одежду. — Иньская тварь на миг задумалась. — Пирожок с творогом. Сладким… Я от этого не потеряю возможность петь. Просто… Тяжело всё время плавать.       …Иньская тварь была дрессированной.       Но домашней.       Тварь…       …Его звали Цзян Лин. Младший сын Лорда Цзян и его Наследник, который официально погиб в возрасте восьми лет из-за проблем со здоровьем.       «Официально».       На самом же деле он был отправлен на Цанцюн, где и вырос в роли «дрессированной дикой иньской твари».       — Я был доверчивым ребёнком. Отец сказал, что это временно, а брат и его матушка обещали писать каждую неделю. — Не глядя на Жоханя, буркнул Лин.       В человечьем облике у него была безупречно белая кожа, тонкие, почти птичьи кости и длинные изящные ноги.       (Его драгоценная Сюин сразу же сообщила, что намерена нарисовать портрет Лина, и «никто не смеет ей помешать».       …Художники — самые опасные создания.)       Цзян Лину повезло больше, чем всем остальным иньским тварям, которых в Озере Чистых Помыслов и в соединённых с ним запрудах было много.       Их привозили со всего цзянху — в бочках и клетках, плотно закупоренных огромных кувшинах. И чем дольше был путь, чем плотнее закрывали бочки и клетки, тем выше был шанс их деградации.       Цанцюну нужны были жемчужины.       …Иньские твари не могли дышать под водой. У них не было жабр.       Но, лишённые воздуха, они могли прожить очень долго. Только это сказывалось на их разуме — он словно умирал, уступая место звериным повадкам.       Лину повезло — его доставили на Цанцюн в закрытой повозке, в человечьем облике.       Поэтому он оказался одним из немногих тварей, которые сохранили свой разум в полном обьёме.       — Я тебя помню. — Наконец произносит Янлэй, до этого пару минут разглядывающий Лина в его человеческом облике. — Ты ведь сын Ван Мэй, Супруги бывшего Лорда Цзян.       Жохань неприятно удивлён столь хорошей памятью Лорда Не на лица.       Учитывая, что Лорд Ван погиб во время нападения разъярённого носорогопитона лет так…       Много лет назад.       За год до официальной «смерти» Цзян Лина.       — Не смотри на меня так. — Бурчит Не Янлэй.       …Через неделю он возвращается в его резиденцию. На сабле за ним Жохань видит ещё одного человека.       — Это Ван Чжулю. Наследник Лорда Ван. — Представляет Янлэй и, заметив взгляд Жоханя, кивает. — Именно.       …Первым к резиденции Лорда Ван прибыл Лорд Цзян со своим старшим сыном, и свидетельствовал перед Императором о смерти всей его семьи.       А так как никаких наследников более у Лорда Ван не осталось (а старшая дочь, Ван Мэй, ставшая Супругой Лорда Цзян, погибла в родах три года назад), но всё ещё оставался Цзян Лин, который мог претендовать на эти земли, то Лорд Цзян попросил присоединения их к своим для своего Наследника.       И когда это случилось, Цзян Лин «умер из-за слабого здоровья».       Лицо Чжулю смутно похоже некоторыми чертами на Лина. Но если у Жоханевой «Рыбоньки» была мимика, этот мужчина, казалось, был начисто её лишён.       — Носорогопитон своим телом разрушил усадьбу. Меня завалило обломками и повредило нерв. — Поясняет Ван Чжулю. — …Поэтому, когда меня тыкал копьем Цзян Фэнмянь и не увидел моей реакции, то решил, что я уже умер.       …А ещё его залило кровью носорогопитона, насыщенной тёмной ци, которая разъедает золотое ядро.       Это (а ещё набег демонов с приграничья, которые разобрали обломки и забрали всё мало-мальски ценное, включая покалеченного юношу) привело к тому, что Чжулю в конце концов оказался на территории Нечистой Юдоли, где попался на глаза Лорду Не.       — Демоническое совершенствование? — Приподнял бровь Жохань.       — Индивидуальная реакция на кровь носорогопитона. — Пожал плечами Янлэй.       …Золотое ядро Чжулю было хрупким и могло развиваться лишь при одном случае — если он разрушал чужое.       — Я хочу забрать золотое ядро Фэнмяня. — Вздыхает Ван Чжулю. — И то, что его семья забрала у меня. Больше мне ничего не надо.       …Вэнь Чжулю.       (Как-никак, Жоханев Лин — племянник Чжулю.       …Родня.)