Восход над небом

— Хара... Кадзуха слышит чей-то размытый голос, который зовёт его, и отворачивается к стене. — Хара, вставай... Голова гудит, глаза не открываются. — Хара, я сказал, вставай. — Тк хочу с... Спать... — спросонья мальчик едва мог нормально говорить, просыпаться совсем не хотелось. — Я знаю, что хочешь, но надо вставать. Давай, поднимайся. Но Каэдэхара игнорирует слова собеседника и погружается обратно в сон. — Хара, если ты сейчас же не встанешь, получишь по мягкому месту, как маленький ребёнок. — но в ответ парень слышит лишь сопение. — Хорошо, я предупреждал. — Ай! — Кадзуха подпрыгивает на месте и садится, после чего смотрит на Алатуса, что стоял около его кровати со скрещенными руками. В этот момент в комнату залетает Сиканоин. — Зуха, что случилось? Я услышал крик. — он выглядел обеспокоенно, за ним также нарисовался и Кабукимоно, которому было интересно, что происходит. — Хён, зачем ты так? Мне же больно... — Я предупреждал. Вставай. — как ни в чём не бывало, Немесида разворачивается и выходит из комнаты, пройдя мимо расступившихся младших. — За что... — мальчик сползает с постели и приступает к утренним процедурам.

***

— Ребята, вы видели сегодняшний прогноз погоды? — Барбатос как всегда разговаривал больше всех по пути в агентство. — Какая разница, если мы на улицу выходим всего 3 раза в день? И в это время года все 3 раза тьма тьмущая и холод ужасный. — Ты чего такой смурной, Итэр? Не выспался, да? — А вот ты как всегда полон энергии, и как тебе это удаётся... — Ну, вообще-то, ты знаешь, что самый энергичный и полный сил у нас Камин, никогда не устаёт, я поражаюсь. Ребята обратили внимание на Хона, однако он молча плёлся позади всех с опущенным лицом и, похоже, даже не слышал их. — Ладно, сегодня он немного хмурый и тихий, но обычно он как лабрадор. Так вот, сегодня обещали ясное небо и яркое солнце! Я так рад, наконец-то, а то я уже устал от пасмурной погоды, темноты и холода. — Только вот увидим мы это всё только через окно максимум. — Ну и что, главное, что увидим. — Стой, Нам-хён, ты сказал, что сегодня будет солнечно? — Кадзуха вмешался в разговор. — Да, Хара, это именно то, что я сказал. А что? Почему ты так взволнован? — Ничего. Просто... Солнца давно не было, непривычно. Одни тучи и снег. — И я о том же...

***

— Зуха, я обещал, что научу тебя танцевать. Сейчас был перерыв между пробежкой и занятием по вокалу, и Итэр решил обсудить с младшим их планы. — Да, хён. Честно говоря, знаешь, вчера у меня внезапно наметился прогресс. Это было так неожиданно. Я немного позанимался после окончания репетиции. — Вот как? Сам? Один? — Ну... — Каэдэхара не посмел бы рассказать об индивидуальном занятии с Цзиньпэном, но врать ему тоже не хотелось, поэтому он замялся. — Не совсем..? — лицо мальчика непроизвольно скривилось, и он фальшиво улыбнулся. — Ты чего? Скрываешь что-то? — Кун тихо рассмеялся. — Если это что-то личное, то можешь не говорить, я не заставляю, не надо увиливать, я понимаю. У всех есть свои секреты. — Хорошо, Итэр-хён, это что-то очень личное. — Значит, теперь тебе не нужна моя помощь? — Я этого не говорил, нет, мне нужна твоя помощь, это действительно было бы очень полезно. — Кадзуха сразу запаниковал, ведь помощь ему действительно не помешает. — Хорошо. У нас очень забитое расписание, поэтому предлагаю заниматься по воскресеньям в свободное время. А в субботу я могу помогать тебе с подготовкой к еженедельному прослушиванию на общей репетиции. Только недолго, мне же и самому надо готовиться. — Да, хён, я согласен. Спасибо тебе огромное! — младший сразу воодушевился и заулыбался. — Тогда договорились. — Кун потрепал его по волосам и ушёл на своё место.

***

      Яркий свет пробивается сквозь закрытые веки, чувствуется тепло на коже. «Я что, уснул?». Каэдэхара приоткрывает сонные глаза, и их моментально ослепляет яркий свет. — Ай! — Кадзуха сразу зажмуривается, подорвавшись на месте, и закрывает лицо руками. Из-за его болезненного возгласа все в комнате сразу обращают на него внимание. — Зуха, ты в порядке? — Сиканоин быстро поднимается и подходит к младшему. Хара чувствует, как его кожа горит, его глаза горят, внезапно по его щекам покатились слёзы. Он резко встаёт и забивается в тёмный угол помещения, закрываясь руками. — Хара, что с тобой? Десяток парней с беспокойством и непониманием глядели на мальчика как на животное в зоопарке, окружив его. — Он же альбинос, ему нельзя быть на солнце. — осознав положение, Алатус быстро закрывает все жалюзи в комнате. — Отведите его в туалет и используйте прохладную воду. Барбатос и Хэйдзо тут же срываются с места и уводят юношу в туалетную комнату, чтобы промыть ему глаза и остудить кожу, которая уже покраснела. Пока парней не было, уже пришло время начала занятия. Преподаватель хмурится и пробегается глазами по списку и по трейни. — Где ещё трое? И почему все окна закрыты? Все молчат, наставник кажется раздражённым. Оглядевшись, Чжун поднимается с места. — Учитель, произошла непредвиденная ситуация, угрожающая здоровью одного из трейни, он вместе с ещё двумя парнями сейчас разбирается с проблемой. — Почему вы сразу не уведомили работников? Нет подтверждения – нет ситуации. Этот пропуск засчитывается за прогул. За это они получат наказание. А ты открой все жалюзи. — Извините, я не могу. — Что значит, ты не можешь? У тебя рук нет? — слова Алатуса только раздражали собеседника всё больше, чему он уже не удивлён. — У меня есть руки, учитель, но проблема произошла с Каэдэхарой Кадзухой, который является альбиносом. За окном сейчас сияет палящее солнце, из-за которого он может получить ожоги. — Мне плевать, какие вы там отмазки себе придумали, я не собираюсь портить себе из-за этого зрение. Открывай жалюзи. — Нет. — Я сказал, открывай. — преподаватель уже кипел. Неужели ему настолько принципиально использовать естественный свет вместо искусственного, что он готов пожертвовать здоровьем одного из трейни? Или он никогда не слышал о существовании альбиносов и не знает, как с ними обращаться? — Не открою. — Немесида твёрдо стоял на своём и не сдвигался с места. К этому времени дверь открылась, и за ней показались трое отсутствующих. Кадзуха был заплаканным, и остальные двое помогали ему идти, наверное, после воздействия яркого обжигающего света у него временные проблемы со зрением. Учитель подошёл к Цзиньпэну и, грубо схватив его за руку, потащил к окнам. — Открывай. — Я сказал, что не открою. Если Вам так хочется – открывайте сами. — скрестив руки на груди, Чжун вернулся к своему месту. Как ему не страшно? — Ещё один человек получает наказание. Все четверо наказаны. — Наказывайте, сколько хотите, но я не убийца. — Ну всё, ты напросился. — мужчина рывком оказывается перед парнем и, снова грубо схватив его, но на этот раз за подбородок, резко поднимает его лицо на себя. Он так сжал Алатусу щёки, скулы и подбородок... Наверное, это очень больно. Однако в его глазах не было ни капли страха, только недовольство и уверенность. Цокнув, учитель отпустил его лицо, на котором остались красные следы после руки. — Вот же паршивец, в край уже оборзел. Раньше как огня нас боялся. — А Вы нисколько не изменились. Всё такой же чёрт. — Закрой свой рот. Ты получаешь второе наказание. — Да хоть десять. Наставник понял, что с этим парнем спорить и препираться бесполезно, ему уже ничего не страшно, поэтому игнорирует его. — Ты. — он указывает на случайного трейни. — Открой жалюзи. — Да, учитель. — юноша тут же поднимается и выполняет приказ. — А вы чего встали в проходе? Сели на место, быстро. Сколько вы у меня отняли времени от занятия, столько я отниму у вас от обеда. Нам, Сиканоин и Каэдэхара быстро прошли к своим местам и сели. Ребята, которые находились между окнами и Кадзухой, пытались прикрыть его собой, чтобы солнечные лучи на него не попадали.

***

      Наказанием для ребят оказались физические тренировки заместо обеда и ужина. Да, их лишили еды на весь оставшийся день. Алатуса же за его выходки лишили еды на целую неделю. С собой свою еду взять не получится – это строго контролируется, если бы им можно было приносить свою еду, они бы не ходили в столовую. — Цзиньпэн-хён, тебе не стоило этого делать... Надо было открыть жалюзи. — Кадзуха вновь чувствовал на себе сильную вину из-за того, что другие пострадали из-за него. — Чтобы ты сгорел на солнце как вампир? Нет уж. — Лучше не болтайте, а то задохнётесь. — Хэйдзо вмешался в разговор. Сейчас парни отбывали своё обеденное наказание в тренажёрном зале, поэтому разговоры действительно могли им помешать. — Ох, Хэйдзо, ну что ты ворчишь, мы молчали целых десять минут, было так скучно. — несмотря на ситуацию, Барбатос как всегда был на позитиве и улыбался. — Хорошо, если хотите свалиться без сил, то пожалуйста, разговаривайте, а я буду молчать. — Букаа. Цзиньпэн, я не знал, что ты такой заботливый. За Хару беспокоишься~. — Нам ехидно улыбается. — Я не заботливый, отстань. Не будет хорошо и здорово, если кто-то пострадает. — Ох, ещё один букаа. Немесида сходит с тренажёра и молча направляется к Барбатосу быстрым шагом, что заставляет того так же спрыгнуть с тренажёра и убегать. — Ой-ой, да я же пошутил, ты чего. — пока он убегал и оглядывался, он смеялся, что также рассмешило и Кадзуху. Сиканоин на их действия лишь закатил глаза. Чжун остановился, но не переставал наблюдать за старшим, который тоже остановился, спрятавшись за Хэйдзо и широко улыбаясь. — Нам-хён, я тебе не щит. — Ха-ха, ну и что? — Барбатос вернулся на своё место, когда Алатус вернулся к тренировке. — Ну и смелый же ты, Цзиньпэн. Откуда такая отвага? — Не твоё дело. — Букаа.

***

      После интенсивной тренировки и отсутствия обеда ребята были без сил и еле отзанимались на остальных занятиях. Когда они переходили от здания агентства в студию для танцев, было уже темно, поэтому Каэдэхара мог не волноваться о том, что снова обожжётся. Когда настало время ужина, наказанные парни огорчённо выдохнули, морально готовясь к очередной тренировке и отсутствию еды. — Зуха, погоди! — Итэр окликнул младшего, когда он уже был в раздевалке и собирался вместе с остальными. — Ты можешь идти в столовую. Иди отдохни. — Но, хён, меня... — Я знаю, что тебя наказали, Кабукимоно рассказал мне... Кабукимоно..? Ему-то это зачем? — ...Так вот, я же говорил им, что буду принимать все наказания вместо тебя, какими бы они ни были. Тебе нужно было сразу сказать мне. — Не надо, хён, правда, всё нормально. Я сам виноват, я заслужил... — Не заслужил. Ни в чём ты не виноват. Ты не должен рисковать своим здоровьем, и никто не должен заставлять тебя это делать. Даже не спорь со мной, я тебя не пущу, на тебе итак лица нет. Камин сказал, что тебе нужно больше отдыхать и кушать, а не наоборот, и это правда. Так что иди. — Хорошо, спасибо, Итэр-хён, большое спасибо. — ещё бы чуть-чуть, и Каэдэхара бы расплакался от радости. Когда остальные ушли на тренировку, из друзей с Кадзухой остался только Камин, поэтому в столовой он сразу подсел к нему. — Хён, как ты? Ты со вчерашнего дня какой-то мрачный, что-то случилось? — Ничего, Зуха, всё в порядке. — оторвавшись от ужина, Хон улыбнулся младшему. — Я думал, что тебя наказали. — Наказали, да. Но Итэр-хён настоял на том, чтобы я позволил ему быть наказанным вместо меня. Такой добрый и самоотверженный... — Хара слегка улыбался, он приступил к еде. С лица собеседника же улыбка пропала. — Ты уверен, что ты в порядке? Если тебе грустно и ты не хочешь улыбаться, то не заставляй себя. — Я же сказал, что всё в порядке. — Камин повысил тон и ответил довольно агрессивно, из-за чего Каэдэхара вздрогнул, испугавшись. На лице Хона сразу показалось сожаление. — Прости, я не хотел пугать тебя. Извини. — опустив взгляд, он откинулся на спинку стула, сложив руки в замочек и замолчав. — Наверное, ты хочешь побыть один. Извини, что не понял сразу. Если тебе захочется, чтобы тебя выслушали, можешь обращаться, я помогу. — Кадзуха поднимается с места со своим подносом и уходит за другой столик, глубоко задумавшись, но вдруг спотыкается обо что-то и, не удержав равновесие, падает. Посуда бьётся о плитку с громким грохотом, а мальчик издаёт болезненный стон. — Зуха, ты в порядке? — Камин сразу подходит к нему и помогает подняться, после чего осматривает его. — Ты не поранился? Осколки на тебя не попали? — Нет, всё хорошо, хён, я только об пол ударился. — Кабукимоно-хён, ты дурак, зачем ты это сделал? — Хон глянул тому за спину с недовольным видом, и Каэдэхара оборачивается. — Что? Позади него действительно был Райден, только вот был он, на удивление, в панике, а Кадзуха ожидал увидеть его уже привычную задиристую улыбку. — Чёрт, менеджер Sunrize идёт... — Камин так же запаниковал и, присев, пытался быстро собрать все осколки, чтобы спрятать, но из-за того, что нервничал и торопился, только порезался несколько раз. Кадзуха и Скарамучча встали смирно, непроизвольно закрывая собой поднос и разбитую посуду. — Встал. — мужчина остановился перед парнями, и Хон быстро поднимается с пола с окровавленными руками. Кабуки и Хара в ужасе оглядели его, но после вернули взгляд на работника, услышав его голос. — Кто это сделал? — его тон был очень строгим и требовательным. Ребята молчали, все прекрасно знали, кто упал и разбил посуду, но выдавать друг друга не хотелось. Кадзуха хотел признаться, что это был он, но от страха занемел и не мог вымолвить ни слова. — Я спрашиваю ещё раз. Кто это сделал? — Это был я, господин. — Камин низко кланится, зажмурившись. Он взял всю вину на себя? Но он же тут совсем не при чём... — Простите, пожалуйста, этого больше не повторится. Мальчик даже не успевает выпрямиться, как получает удар по лицу, настолько сильный, что он падает, и не просто на пол, а прямо в осколки, из-за чего он шипит от боли. Кадзуха от шока закрывает нижнюю часть лица руками, шумно вдохнув воздух от испуга. И он, и Кабукимоно вздрогнули. — Ты будешь наказан и будешь отрабатывать тот ущерб, который нанёс. Хон, кажется, даже не слышал менеджера, по его щекам уже бежали слёзы, и он в ужасе смотрел на свои трясущиеся руки, из которых хлестала кровь. — Это был не он. Это сделал я. Он просто хотел защитить меня. — внезапно Райден сделал шаг вперёд, пытаясь сделать лицо поувереннее, но было видно, что ему страшно, и коленки у него тряслись. От его поступка у Каэдэхары глаза округлились. — Почему ты сразу не признал свою вину? — Я испугался, господин, простите, пожалуйста. — юноша тоже кланится, зажмуриваясь, да его всего трясёт от страха, кажется, он понимает, что его ждёт та же участь, что и Камина. Однако мужчина только шумно вздыхает и продолжает говорить. — Убери это всё. И наказан теперь ты. Ничего, он тоже заслужил того, что получил. Будет знать, что врать отвратительно. — после работник уходит с вальяжным видом, и Кадзуха замечает, что всё это время за происходящим наблюдали все 9 участников Санрайз. Стыдно и страшно одновременно... Однако они почти сразу уходят вслед за своим менеджером. Некоторые из них напоследок окинули ребят сожалеющими взглядами. Через пару секунд Скарамучча падает на колени, чем снова пугает Каэдэхару. — Кабукимоно-хён, ты в порядке? — мальчик опускается следом, чтобы взглянуть на лицо того, но понимает, что тот просто перенервничал, поэтому сразу переходит к Камину, который всё ещё лежал посреди осколков. — Х-хён, вставай, пожалуйста, у тебя кровь, тебе помощь нужна. — он помогает тому подняться, но тот был как в трансе, он всё ещё в шоке. От паники и нервов у Кадзухи наворачиваются слёзы. — Кабуки... Кабуки, пожалуйста, помоги мне... Старший поднимается на ноги и бросает на мальчишку раздражённый взгляд. — Я не Кабуки. Сам с ним разбирайся. — Х-хён, ну пожалуйста, ему нужна помощь, здесь есть медпункт? Райден шумно вздыхает и останавливается, хотя уже собирался уходить. — Блять. Нет. Здесь нет медпункта, доволен? — он глянул на младшего через плечо, но увидел лишь ребёнка в панике, который не знает, что делать, и уже захлёбывается своими слезами. — Аргх, не беси меня. — он полностью развернулся. — Не надо давить мне на жалость, мы сейчас опоздаем на танцы и снова получим все вместе, из-за тебя. Снова. — Скарамучча грубо ткнул тому пальцем в грудь. — Я пошёл. — вновь развернувшись, он стал отдаляться. — Камин-хён, пойдём, тебе нужна медицинская помощь, пойдём в больницу... — Зуха, не надо, нам нельзя пропускать занятия... — Хён, какие занятия?! Ты ранен и думаешь о занятиях? — Не кричи, пожалуйста, голова гудит... — Прости. — Зуха, ты понимаешь, что всего за одну неделю, что ты здесь стажируешься, ты успел разозлить и вывести из себя половину работников компании? Мне кажется, ещё одна проблема, и тебя выпнут отсюда, они долго терпеть не будут. — Что же делать, что же делать..? — Каэдэхара хватается за голову. — Ты же сам не дойдёшь... — Иди. — кто-то хватает мальчика за руку и толкает к выходу. — К-кабукимоно-хён? — Я отведу его в больницу, иди на занятия. Пошёл давай. Ещё кикнут тебя, плакать снова будешь, плакса. От слов и действий старшего Каэдэхара впал в ступор и застыл. Он помогает им? — Чего вылупился? Иди. — Да, хён, спасибо, я твой должник!

***

      Ребята, пришедшие после наказания, были удивлены отсутствию Камина и Кабуки на занятии, но у них совсем не было времени спросить, что происходит, а после те двое вернулись примерно через час после начала, и Хон со своей группой ушёл на подготовку к еженедельному прослушиванию. Его руки были забинтованы. Так как сегодня итак много трейни было наказано, Скарамучче и Камину лишь сделали предупреждение. Кажется, преподаватели подумали, что все стажёры сегодня не в себе по какой-то причине, поэтому решили закрыть на это глаза. К тому же, Хон предоставил справку из больницы. Именно поэтому остальные парни быстро забыли об отсутствии двух ребят и так и не узнали, что случилось.

***

— Ну и денёк сегодня был, ребята, ну мы отожгли. — Барбатос рассмеялся, раскинув руки в стороны, когда они все вместе шли в общежитие. — И не говори. Жесть, я думал, что Цзиньпэн-хёна исключат за такие выходки. — Хэйдзо тоже рассмеялся. Несмотря на всё произошедшее, многие из них были в приподнятом настроении, ведь теперь всё произошедшее останется в прошлом. Кадзуха, хоть и до сих пор пребывал в состоянии шока и был в стрессе после произошедшего, тоже чувствовал облегчение и слегка улыбался. И только Камин и Кабуки шли хмурые и подавленные. На лице Алатуса не было никаких эмоций, но Каэдэхара понимал, что с ним всё в порядке. Парни что-то весело обсуждали до самого общежития, после чего подготовились ко сну и легли спать. Зуха не забывал звонить родителям каждый день, в тайне от других, хоть он и считал многих из них своими друзьями, но всё ещё не доверял им полностью. Однако об ужасных условиях, в которых их держит компания, он говорить родителям не стал, чтобы не волновать их, поэтому они ни о чём не знали.

***

      На следующий день по пути в агентство ребята чувствовали себя уже лучше. Они отдохнули и позавтракали, вчерашние эмоции уже отпустили их. Однако Кабукимоно и Камин снова шли позади, и Кадзуха заметил, как Хон усердно прятал свои руки под рукавами куртки. — Хён, как твои руки? Болят? Старший обратил внимание на подошедшего, подняв взгляд. — Немного. Всё в порядке. — опустив взгляд обратно, он снова начал оттягивать рукава. — Прости меня, я сразу должен был признаться, что это сделал я, я должен был сознаться, но я испугался... — Это не твоя вина, Зуха, Кабуки подставил тебе подножку. Это из-за него ты упал. — Спасибо, что защитил нас и заступился. Я так испугался... Наверное, тебе было очень больно. — Не волнуйся, пожалуйста, я почти не почувствовал боли от болевого шока. Я вообще очень плохо соображал тогда. Так что всё в порядке. — Правда? Почему ты прячешь руки? — Ни к чему другим видеть это безобразие. Они не знают, что именно произошло с нами, пусть и дальше не знают. — У тебя нет перчаток? Но ведь уже холодно. Возьми мои. — Каэдэхара стягивает с себя перчатки, несмотря на то, что старший пытался остановить его. — Я настаиваю. Тебе они нужнее. — Хорошо... — Хон надел их, явно смутившись. — Не думаю, что скрывать свою боль и свои проблемы – хорошая идея, но это твой выбор, и я не буду тебя отговаривать. — Спасибо, Зуха. — Камин усмехнулся, и на его лице появилась слабая улыбка. — Ты такой чистый, невинный и бескорыстный. Как первый весенний цветок после долгой холодной зимы. — О... Хён, не смущай меня... Оба парня посмеялись. Каэдэхара также планировал поблагодарить и Скарамуччу, но не сейчас, не при всех, он хотел сделать это, когда они останутся наедине. Вскоре ребята уже были в раздевалке. Так как последние несколько дней на улице было очень холодно, они бегали в помещении. Кадзуха понимал, что Хон снова захочет спрятать руки, но вряд ли он знает, как это сделать. — Камин-хён. — Да, Зуха? — парень действительно стоял в растерянности и не знал, что ему делать. — Возьми. — младший протягивает ему тонкие перчатки до локтей. — Что..? Откуда они у тебя? Хара явно ожидал этого вопроса, поэтому улыбнулся. — Хён, я ведь не переношу солнце, поэтому в тёплое и солнечное время года часто ношу перчатки. Так безопаснее. Я взял их сегодня с собой на всякий случай, чтобы вчерашнее не повторилось. — Но... Ведь они тебе нужнее. Сегодня по прогнозу снова ясное небо. — Не переживай, я вчера просто уснул на перерыве, поэтому не заметил, как солнце встало, но сегодня я поспал больше, чем вчера, я буду начеку. — Ты уверен? — Хон неуверенно принял перчатки у младшего, а Каэдэхара осторожно взял его руки в свои. — Конечно, хён. Я всегда помогу тебе, чем смогу. Мне тоже больно видеть это... Если бы я не уронил поднос... — улыбка сходит с лица Кадзухи, и он отводит взгляд. — Ты не виноват, перестань, это всё Кабуки. Спасибо, Зуха. — Камин обнял мальчика со слабой улыбкой, и все ушли на пробежку.

***

      Прошло несколько дней без каких-либо инцидентов. Хон продолжал прятать свои руки, но Каэдэхаре удалось несколько раз увидеть их без бинтов, когда он помогал тому с перебинтовкой. Раны были маленькими, но их было так много, выглядело жутко... Младший очень надеялся, что после них не останется шрамов. У бедного Камина так часто дрожали руки от боли и неприятных воспоминаний, но никто даже не заметил этого, кроме Хары. В субботу в конце дня у парней было свободное время для подготовки к завтрашнему еженедельному прослушиванию. Как Итэр и обещал, он ненадолго подошёл к команде Кадзухи, чтобы помочь ему. Группа начала репетицию, хотя по лицу Кюёна и Кабуки было заметно, что они всё ещё раздражены тем, что тот в одной команде с ними. Они только и ждали, что тот снова начнёт лажать, чтобы наброситься на него, как хищники на добычу, и Зуха непроизвольно начинает нервничать, несмотря на то, что у него был прогресс благодаря Алатусу. Взгляд Каэдэхары перешёл на самого Немесиду, который всё это время безотрывно смотрел на младшего, чем заставил того смутиться, но Чжун показал ему палец вверх, и Кадзуха вдруг почувствовал себя спокойнее. Он глубоко вдохнул и выдохнул, закрыв глаза, после чего заиграла музыка. В комнате одновременно репетировали несколько групп, поэтому было очень шумно, но мальчик сосредоточился. Он выложился на максимум, очень стараясь, он сделал всё, что мог, и парни впервые закончили тренировку без ругани и остановок. Кюён и Скарамучча смотрели на него с большим удивлением, не веря в то, что он совсем перестал ошибаться и путаться вот так, как по щелчку пальцев. Кун зааплодировал Кадзухе с широкой улыбкой, что вызвало улыбку и у самого младшего, который находился в состоянии эйфории после удачной тренировки. Он мимолётно оглядел Алатуса, на лице которого так же заметил лёгкую улыбку. Радуясь, как ребёнок, мальчик подбежал к Итэру и крепко его обнял, в то время как тот обнял его в ответ, поглаживая по спине. — Ты молодец, Зуха, у тебя правда большой прогресс. Давай обсудим твои слабости и недостатки и исправим их, хорошо? — Да, хён, спасибо! — Я не смогу сильно помочь тебе, так как, ты знаешь, я сам не особо хороший танцор, но я хотя бы постараюсь подтянуть тебя до своего уровня. — Этого уже будет достаточно. Кун помогал младшему ещё несколько репетиций и давал ему советы, и визуально танец Каэдэхары правда стал лучше. Мальчик постоянно замечал на себе недоумевающий и возмущённый взгляд Райден, его явно раздражало, что тот так быстро учится и теперь есть меньше поводов на него наезжать. У самого Кадзухи же благодаря этому всё больше росла уверенность в себе. Затем Итэру пришлось уйти к своей команде, чтобы и самому порепетировать. Группа Хары же решила сделать перерыв, и они все разошлись. Сам он пошёл в туалетную комнату, чтобы смыть с лица и рук пот и освежиться, но почти сразу после он услышал, как открылась одна из кабинок, и обернулся. — Кабукимоно-хён... Парень лишь цыкнул, окинув того презрительным взглядом со скрещёнными на груди руками. Зуха подумал, что это удачный момент, чтобы поговорить с ним о том случае, но он занемел от волнения, и не смог сказать ни слова, только молча глядел на него. — Чего уставился? — цокнув, тот покинул комнату. Почему же перед ним Кадзуха становится таким размазнёй и теряет дар речи? Он сам не понимает этого, но с этим нужно что-то делать, так не пойдёт. Он должен с ним поговорить. По крайней мере, он хочет это сделать. Нужно набраться смелости.

***

      Все остальные репетиции прошли успешно, и Каэдэхара чувствовал себя абсолютно готовым к прослушиванию, но всё ещё нервничал, ведь преподаватели найдут, к чему придраться, даже если всё идеально. Он убедился в этом, наблюдая за выступлениями на прошлой неделе. И вот тренировка была закончена, и все ребята собирались в раздевалке, чтобы пойти в общежитие, но Кадзуха заметил, что Камина нет на месте, поэтому он отправился на его поиски. Единственное место, которое пришло ему на ум – туалетная комната. Он очень тихо осторожно вошёл внутрь и услышал плач. — Камин-хён... Парень явно пугается голоса и вздрагивает, после чего Каэдэхара слышит шорохи, и плач утихает. — Всё хорошо? — мальчик подошёл к кабинке, из которой слышались звуки, и открыл дверцу, за которой был Хон, сидящий на полу в слезах и обнимающий себя за колени. Он быстро утёр слёзы рукой. — Да, Зуха. Всё в порядке. Просто руки болят при танцах иногда. Это ненадолго, просто выступлю завтра и всё. — Боже, Камин-хён... — Кадзуха присел рядом и обнял старшего. — Ты должен был сказать другим, чтобы вы могли поменять хореографию. — Уже поздно. Я не решился. Времени оставалось так мало, я не хотел подвести команду... Но теперь я не уверен, что могу танцевать в полную силу. — Не волнуйся, хён, всё хорошо, тебе этого не нужно. Слова младшего вызвали у Хона непонимание. — О чём ты? — Ты самый лучший танцор среди всех нас, даже если ты будешь танцевать в пол силы, ты всех затмишь! — Каэдэхара одарил его ободряющей улыбкой, что заставило того улыбнуться тоже. — Ты мне льстишь. — Нет, это правда, хён! — Ладно-ладно, малыш, будь по-твоему. Пойдём, нам пора в общежитие. Нам нужно хорошо выспаться перед прослушиванием. — Да, ты прав. Когда ребята вышли из здания, остальные ждали их у входа, что удивило их. — Вы чего так долго? — Почему вы ждёте нас? Когда Кадзуха и Камин присоединились к ним, они все отправились в общежитие. — Я был с Камин-хёном. У него... Были некоторые проблемы. — А, хорошо. А мы уже начали волноваться за тебя, ты стал слишком часто проводить время обособленно от нас. — Хэйдзо приобнял парня за плечо с улыбкой. — Почему? Со мной всё нормально, я же уже не маленький. — Тебя нельзя оставить одного ни на секунду. — Барбатос похихикал, и Итэр согласился с ним. — Это правда. Если за тобой не следить, ты можешь такой переполох устроить...

***

      И вот настал день еженедельного прослушивания, к которому все усердно готовились. Сначала все выступили сольно, и Кадзуха отлично справился со своим вокальным номером, но после настала очередь групповых выступлений. Неожиданно его команда должна была выступать первой. Хара вместе с остальными прошёл в центр комнаты, он чувствовал, как трясутся его коленки, особенно при виде той самой злой женщины на месте жюри. Она прожигала его неодобряющим взглядом, из-за чего адреналин разливался по всему телу и сердце бешено колотилось. В какой-то момент мальчик почувствовал, как кто-то похлопал его по пояснице, когда проходил сзади, это был Алатус. В Корее похлопывание ниже спины – знак поддержки, и Зуха пытался мысленно успокоить себя. Он бросил взгляд на своих друзей, что стояли у стены и внимательно смотрели на него со взглядами, полными надежд и поддержки. На душе стало тепло, даже если он не справится, у него есть друзья, которые поддержат его, что бы ни случилось. Однако вся группа, на удивление, выступает хорошо, включая Каэдэхару, хотя он сделал несколько незначительных ошибок из-за нервов. Во всяком случае, в этот раз их не остановили во время представления. Участники выслушали критику и советы в свою сторону, мальчик пытался сдержать улыбку, рвущуюся наружу, отчего прикусил губу, а после они ушли к стене к остальным, и Барбатос, как и в прошлый раз, крепко обнял младшего, радуясь за него. Все были очень рады. Заметив такую бурную реакцию, наставники лишь закатывали глаза и ворчали себе под нос. — Эй, плакса. Кадзуха оборачивается на зов Кабуки, когда уже началось следующее выступление. Друзья сразу обращают на него настороженные взгляды, но сам Хара не чувствует себя раздражённым, даже несмотря на это прозвище. — Неплохо выступил для неудачника. — затем, показав младшему язык, он смешался с толпой остальных трейни. — Вот же придурок. — Не подходи к нему. Остальные были настроены довольно агрессивно, но сам Каэдэхара был смущён словами юноши, отчего на лице появилась лёгкая улыбка и расцвёл румянец. Последней выступала команда Камина, и Кадзуха сразу замер и затих, обратив на него всё своё внимание. Его хореография была наполнена движениями из хип-хопа и брейк-данса, которые включали в себя касания пола руками и опору на них, из-за чего мальчик нервничал. Он не мог забыть вид заплаканного старшего и очень волновался за него. Началось выступление хорошо, Хон – действительно прекрасный танцор, и он явно тянул на себе всю группу, но было видно, как с каждым касанием его рук чего-либо ему становилось всё больнее. В какой-то момент ему стало невыносимо терпеть боль, и он сорвался и упал, но сразу после поднялся и продолжил выступление, хотя его лицо кривилось от боли. Он упал второй раз, а после и третий, после которого не смог продолжать танцевать, а на полу остались пятна крови. Преподаватели выключили музыку, всё стихло, все были в ожидании того, что произойдёт дальше. Камин поднимается с пола, и все парни встают в линию. — Просто отвратительно. Мы не ожидали такого от тебя, Хон Камин. Ты всегда был очень хорош в танцах, но сейчас ты просто провалился. Ты получаешь 0 баллов за танцевальный номер. Кадзуха заметил, как Хон сжал руки в кулаки, опуская взгляд и еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. Из-за сжатия с его рук покапала кровь, и трейни зашептались. — Смотри в глаза, когда с тобой говорят. И мальчик поднимает лицо, хоть и с явным трудом. Больше ничего не сказав ему, наставники высказали критику и советы остальным участникам и сообщили баллы и рейтинг, после чего ушли, и все были свободны. Все, кроме Кадзухи и Камина, направились к выходу, но, заметив то, что Каэдэхара остался, Барбатос, Итэр и Хэйдзо затормозили, даже Алатус остался посмотреть и узнать, что происходит. Младший оборачивается к ребятам, и это первый раз, когда они видят его рассерженным. — Вы серьёзно возьмёте и просто уйдёте вот так? Почему вы всё время игнорируете Камина, почему вы даже сейчас не спросите у него, как он себя чувствует? Парни обратили внимание на Хона, стоящего посреди комнаты спиной к ним. — Но мы думали, что ему нужно побыть одному, он не выглядит настроенным на разговор. — Ты и сам знаешь, что он самый самостоятельный и прилежный трейни среди нас, с ним всё будет хорошо. Однако Кадзуха молчит, глядя на них с тем же неодобряющим взглядом, скрестив руки на груди. После он оборачивается к Камину. — Вы ни разу даже не попытались с ним поговорить. Хён, ты в порядке? — В-в порядке... Всё хорошо. — он отвечал очень тихо, явно сдерживаясь. — Точно? — Хара беспокоился за старшего. — Я же сказал, что всё нормально... — на этот раз тон мальчика прозвучал раздражённо и более громко. Кадзуха сделал шаг назад, боясь разозлить того. — Ты уверен, что ты в порядке? У тебя кровь. — остальные ребята решили вмешаться в диалог, но вдруг Камин топает ногой и оборачивается к ним. — Нет! Нет, я не в порядке! — внезапно он срывается на крик, отчего всё пугаются. — У меня уже неделю хлещет кровь, и я испытываю адскую боль! Я не могу танцевать, я не могу держать микрофон в руках, я даже не могу нормально есть! Я каждый день стараюсь изо всех сил, я стараюсь стать лучше, я стараюсь быть лучшим! Я играю роль послушной куклы, я держу свои эмоции в себе! Держу боль, держу злость, обиду, слёзы, чтобы казаться идеальным, чтобы вы за меня не переживали, чтобы остаться на плаву! — по щекам парня покатились слёзы, его голос был надрывистым, казалось, ещё чуть-чуть, и он сорвёт его. — Мне тоже тяжело, мне так тяжело, что мне плохо, каждый день! Вы думаете и говорите, что я всегда весел и полон энергии, что у меня не бывает проблем, что я сам со всем справлюсь, я же такой самостоятельный! Вы знаете, какой ценой мне удаётся быть таким, каким вы меня видите?! Вы так слепы, что не замечаете моих проблем, моей усталости, моей боли, вы даже не обращаете на меня внимания! — с каждым словом ему было всё тяжелее говорить из-за болезненного кома в горле, но он продолжал кричать в истерике. — «Кадзуха, ты ещё ребёнок»! «Кадзуха, ты ещё маленький, поэтому тебе тяжело»! «Кадзуха, ты в порядке?»! «Кадзуха, ты самый младший из нас, поэтому все хотят о тебе позаботиться»! «Кадзуха, ты можешь обращаться к нам за помощью в любой момент»! «Кадзуха, давай я приму наказание за тебя»! Кадзуха то, Кадзуха это! Мне тоже 13 лет, если вы забыли! Я тоже ещё ребёнок, я тоже ещё маленький и нуждаюсь в защите и поддержке, я не робот! Я был младшим среди всех трейни, пока не пришёл Кадзуха! Мне едва исполнилось 13, когда я прошёл прослушивание, но вы никогда не обращали на меня внимания и никогда не заботились обо мне так, как заботитесь о нём! Вы обращались со мной так, будто я ваш ровесник или даже хён! Да, я завидую! Да, я ревную! Я веду себя, как ребёнок, ну и что?! Что я могу с этим сделать?! — под конец речи Хон упал на колени, низко опустив лицо, он не мог перестать плакать, и парни, находящиеся в полной тишине, слышали его громкие всхлипы, он задыхался и захлёбывался слезами. Ребята не знали, что сказать. Они действительно всегда воспринимали его так, будто он уже взрослый, поэтому не обращали на него особого внимания и не думали, что он нуждается в заботе. Они действительно забыли, что он сам ещё ребёнок. Все они молчали, чувствуя себя виноватыми и не зная, что сказать и как исправить положение. Понимая, что его это не касается, Алатус тихо покинул помещение, оставляя остальных в неловком положении. — Камин, прости, мы не знали, что ты чувствуешь... — Итэр первым прервал молчание и подошёл ближе к младшему, роняющему слёзы. — Мы правда забыли, что ты ещё ребёнок и что ты младше нас всех. Прости. — Барбатос присел на коленки перед мальчиком с сожалеющим видом. — Прости, что мы не уделяли тебе должного внимания и не замечали, как тебе тяжело и плохо. — закончил Хэйдзо. Нам осторожно снял с Хона пропитанные кровью перчатки, и взору юнош предстали окровавленные бинты. — Всё это время... Всё это время ты ходил с травмами, а мы этого не замечали... — он снял с рук парня бинты, но всё всё ещё было в крови, что заставило всех троих ужаснуться. Они отвели его в туалетную комнату и смыли кровь, после чего перебинтовали ему руки. За это время Камин уже немного успокоился и пришёл в себя. — Не скрывай больше от нас такое, Камин, это же очень опасно. — Итэр, как и остальные, всё ещё выглядел обеспокоенно. — Мы обещаем, что мы больше никогда не будем пренебрегать тобой и будем заботиться о тебе. Ты всегда можешь попросить нас о помощи. — Впредь мы будем более внимательны, хорошо? Мальчик молча кивает всем, утирая слёзы руками. Кадзуха, что всё это время молча наблюдал за происходящим, крепко обнимает старшего, после чего к нему присоединяются и все остальные, окружив Хона.