Тени над Хогвартсом

      На следующее утро Мадлен проснулась раньше будильника. Слабые лучи рассвета пробивались сквозь изумрудные занавески кровати, создавая на тёмных каменных стенах тени, похожие на узоры кружева. Девушка лежала, глядя в потолок, и чувствовала, как внутри разливается тёплое чувство, едва уловимое, но всё же явное.        Воспоминания о вчерашней прогулке с Себастьяном вертелись в её голове, как шелест листьев под лёгким ветерком. Это была обычная прогулка, без особых событий, но что-то в его голосе и в том, как он смотрел на неё, запало ей в душу.  — Вставай, или мы опоздаем на завтрак, — раздался голос её соседки по комнате, которая уже закручивала волосы в высокую причёску.        Мадлен кивнула, поспешно выбрав мантии, и вскоре спустилась в гостиную.                   Слизеринская общая комната, как всегда, была пропитана прохладой и полутенью, а мягкое журчание воды в зелёных фонтанах только усиливало атмосферу уединённости.  Она заметила Себастьяна у дальнего дивана, и сердце мгновенно дрогнуло. Он сидел, опершись локтями на колени, и листал толстый учебник с золотым тиснением на обложке. Когда он услышал её шаги, то поднял взгляд и улыбнулся — тёпло и чуть виновато.  — Надеюсь, я не единственный, кто чувствует себя слишком сонным для занятий, — произнёс он, закрывая книгу.  — Ты, скорее всего, единственный, кто читает учебник ради удовольствия, — ответила она с лёгкой улыбкой, усаживаясь рядом.  — Ради удовольствия? Ты серьёзно? — Себастьян фыркнул. — Просто Шарп велел пересдать эссе, и мне не хочется снова слушать его долгие нравоучения.  Мадлен улыбнулась, но промолчала. Она заметила, как свет от камина отражается в его глазах, придавая им оттенок тёплого янтаря. Этот момент был настолько простым, что почти казался нереальным.        Когда они отправились в Большой зал, утро всё ещё не вошло в привычный ритм: только несколько студентов сонно ковыряли завтрак, а учителя лениво листали газеты или перекладывали стопки пергамента. Мадлен заметила, что в воздухе витает необычная тишина, но, возможно, это было её воображение.        Они сели за стол Слизерина, где к ним вскоре присоединился Оминис. Его лицо, как всегда, было спокойным, но по углу рта скользнула улыбка, когда он услышал голоса друзей.  — Почему вы всегда выглядите так, будто ночь провели в лесу? — полушутя спросил он, наливая себе тыквенный сок. — А почему ты всегда такой аккуратный, будто твоя мантия сама себя гладит? — тут же ответил Себастьян, поднимая бровь.  — Потому что кто-то должен выглядеть прилично, чтобы не позорить наш факультет, — невозмутимо парировал Оминис, но уголки его губ дрогнули в улыбке.        Завтрак прошёл спокойно. Обычная школьная суета возвращалась, как весенние потоки воды после зимней стужи. Крики сов, приносящих письма, лёгкий шум ложек и вилок, перешёптывания учеников — всё это сливалось в знакомую какофонию, которая одновременно раздражала и умиротворяла.        После завтрака начались занятия. Первым уроком была Защита от Тёмных искусств, и хотя профессор Геккат всегда умела сделать уроки интересными, Мадлен не могла сосредоточиться. Её мысли то и дело возвращались к Себастьяну, к тому, как он говорил с ней вчера вечером. Она смотрела, как он легко справляется с заклинаниями, ловко вращая волшебную палочку, и ловила себя на мысли, что ему всё это будто даётся само собой.       После занятий они снова встретились у библиотеки.  — Ну что, пойдём? — спросил он, наклоняясь чуть ближе, чем нужно, чтобы передать ей свиток.       Мадлен ощутила, как его голос отдаётся лёгким эхом где-то глубоко в её груди, но постаралась выглядеть невозмутимо.  — Ты же знаешь, что мне всё равно придётся переделывать за тобой половину работы? — подколола она.  — Конечно. Ты ведь не позволишь мне опозориться, правда?        Она засмеялась, и этот звук разлился по коридору, как тихая музыка. Всё это казалось таким простым, почти обыденным, но в этих мелочах было что-то большее.  Позже, сидя за столом в библиотеке, они молча работали, пока солнце не начало садиться.       Мадлен чувствовала тепло от присутствия Себастьяна рядом, и, хотя он иногда лениво списывал у неё заметки, она не злилась.        Когда вечер опустился на Хогвартс, Себастьян вдруг сказал:  — Знаешь, мне нравится работать с тобой.  Мадлен посмотрела на него, стараясь скрыть смущение.  — Потому что я делаю всю работу за тебя?  — Нет, — ответил он, отрывая взгляд от пергамента. — Потому что рядом с тобой я могу быть собой. На мгновение она потеряла дар речи. Его голос был таким искренним, что у неё защемило в груди. Но прежде чем она смогла что-то ответить, он снова отвёл взгляд и вернулся к работе. И в этот момент Мадлен поняла, что её чувства начинают перерастать во что-то большее, чем просто дружба. Но ей казалось, что отношения между ними невозможны, ведь она для него просто друг, который всегда его поддерживал, помогал с учебой и проблемами, в которые Себастьян частенько попадал.       Мадлен провела ночь беспокойно. Её мысли блуждали между строчками учебников и словами Себастьяна, сказанными в библиотеке. Слова, которые были простыми, но неожиданно глубокими. Она чувствовала, как что-то меняется — не в их дружбе, а внутри неё самой.        Когда утро наконец настало, Мадлен почувствовала, что сил на учёбу сегодня у неё будет немного. Она медленно поднялась с кровати и направилась к зеркалу. Отражение смотрело на неё усталым взглядом, но с лёгкой искрой волнения в глазах.  — Что с тобой происходит? — тихо спросила она у своего отражения, словно ожидая ответа.        Она попыталась сосредоточиться на привычных ритуалах утра: заплести волосы, накинуть мантию, взять книги. Но всё казалось немного не таким, как обычно.  В гостиной Слизерина Себастьян уже ждал её. Он лениво развалился на диване, болтая с Оминисом, который сдержанно кивал, будто привык к его болтовне.  — Доброе утро, мисс Мур, — весело поприветствовал её Себастьян, когда она спустилась.  — У тебя сегодня слишком много энергии, — заметила она, присаживаясь рядом.  — Просто я в предвкушении очередного дня, полного приключений, — ответил он с широкой улыбкой.        Оминис, покачав головой, встал и взял свою сумку.  — Надеюсь, твои «приключения» сегодня не приведут к очередной потере баллов. Я пойду вперед, не хочу снова опаздывать из-за вас двоих.  Когда он ушёл, Мадлен почувствовала, как в гостиной стало чуть тише. Себастьян бросил на неё взгляд, который был почти серьёзным.  — Ты нормально себя чувствуешь? Ты какая-то задумчивая, — спросил он.  — Всё в порядке, — быстро ответила она, отворачиваясь.   — Ты уверена? — Он склонил голову, словно пытаясь заглянуть ей в глаза. — Если что-то не так, ты знаешь, что можешь мне рассказать.        Мадлен почувствовала, как её лицо начинает гореть, и поспешила сменить тему.  — Нам пора, если мы не хотим, чтобы Шарп снова поставил нас в угол за опоздание.  Себастьян усмехнулся, но не стал настаивать.  ---       Занятия в этот день тянулись дольше обычного. Мадлен пыталась сосредоточиться на теме уроков, но каждый раз, когда Себастьян оказывался рядом, её мысли ускользали. Он шутил, пытался её рассмешить, а иногда просто молча смотрел, будто разгадывал что-то важное.        После занятий они снова направились в библиотеку, чтобы доделать домашние задания.  — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но я начинаю ненавидеть зельеварение, — пробормотал Себастьян, уткнувшись в свои заметки.  — Это потому, что ты ленишься, — ответила Мадлен, едва сдерживая улыбку.  — Я не ленюсь, я просто стратегически распределяю свои усилия, — возразил он, поднимая взгляд. — Например, я знаю, что ты не дашь мне провалить этот предмет.  Она закатила глаза, но в душе её развеселило его поведение.  — Ты слишком уверен в моей доброте.  — Я уверен в тебе, — тихо сказал он, и это прозвучало так серьёзно, что Мадлен невольно отвела взгляд.        Молчание повисло между ними, но оно не было неприятным. Скорее, оно казалось чем-то значимым, словно они оба пытались понять, что происходит.  Когда библиотека начала пустеть, Себастьян вдруг сказал:  — Хочешь прогуляться?        Мадлен немного удивилась, но кивнула. Они вышли на улицу, где вечернее солнце окрашивало замок в золотые и оранжевые тона.  — Здесь всегда так красиво, — заметила она, глядя на озеро.  — Да, — согласился Себастьян, но его взгляд был направлен не на пейзаж, а на неё.        Они прошли вдоль берега, обсуждая всё и ничего: уроки, профессоров, случайные школьные слухи. Но Мадлен чувствовала, что под их лёгкими разговорами скрывается что-то большее.        Когда они остановились у воды, Себастьян вдруг произнёс:  — Я рад, что ты со мной.        Мадлен посмотрела на него, пытаясь уловить смысл его слов.  — Ты мой лучший друг, Себастьян. Конечно, я рядом.        Он покачал головой, улыбнувшись, но не сказал больше ничего.  Когда они вернулись в замок, Мадлен не могла избавиться от ощущения, что Себастьян хотел сказать что-то важное, но не решился.И, возможно, она чувствовала то же самое.       Поздний вечер окутал Хогвартс туманной тишиной. За окнами, скрытыми от посторонних глаз зелёными шторами, мягко мерцало озеро, отражая тусклый свет, исходящий от магических огней в замке. Гостиная Слизерина, как всегда, была обставлена сдержанно и элегантно — кожаные кресла, тёмные деревянные столы и полки с древними книгами. На каменных стенах висели зелёные гобелены, серебряные узоры которых слегка поблёскивали в тусклом свете. Сила магии, что наполняла это место, казалась неизменной, будто здесь всегда было спокойно и неизменно.       Сэллоу сидел на диване, его взгляд был устремлён в пустоту, а пальцы бездумно перелистывали страницы книги, которую он почти не замечал. В голове его крутились мысли, заполняя сознание без остатка, а сердце было неспокойным. Он не чувствовал связи с тем, что происходило вокруг — его мысли занимала только одна мысль, которая не давала покоя. Иногда его взгляд беспокойно скользил в сторону окна, где зыбкое свечение воды медленно отражало светлые тени. Время от времени он ловил себя на том, что забыл, что держит в руках книгу, что перестал понимать, о чём шла речь на её страницах.       Маркс сидел напротив, устроившись в большом кресле, обшитом чёрной кожей. Он потягивал тёплый чай из своей кружки, внимательно следя за другом. Комната была наполнена лишь звуками его лёгких шагов, которые не создавали шума на каменном полу. Глубокие кресла, которые стояли возле камина, создавали идеальные условия для уединённого отдыха, но Оминис чувствовал, что тишина начинает давить. — Ты что, решил стать немым? — с лёгким вызовом спросил Маркс, ставя чашку на подставку. Его глаза слегка блеснули в свете свечей, и в его голосе прозвучала едва заметная ирония. — Или просто в поисках вдохновения?       Парень наконец взглянул на него, но только с лёгким смущением, не сразу отвечая. Он выдохнул, его пальцы сжались вокруг книги, но взгляд снова стал отстранённым. — Просто думаю, — произнёс он тихо, в его голосе ощущалась неуверенность, которая придавала словам странную тяжесть. Он тяжело поднялся с дивана, подойдя к окну.       Оттуда открывался вид на освещённый замок, его силуэт отбрасывал длинные тени. Он остановился, наблюдая за медленно плывущими облаками.        Маркс молча наблюдал за ним, не спеша вмешиваться, его взгляд стал более внимательным. Он знал, что друг не сразу откроется, но так или иначе это случится. — О чём, если не секрет? Ты не сказал, что тебе мешает насладиться этой тишиной, — с улыбкой спросил Оминис, наблюдая за Себастьяном, который, казалось, терялся в своих мыслях.       Сэллоу снова взглянул на него, глаза его немного осветлились от открывшегося окна. Он не сразу решился поделиться тем, что так долго держал в себе. — О чём… да, в общем-то, о Мадлен.       Оминис тихо выдохнул, его глаза заиграли искорками, когда он услышал её имя. Он знал, что рано или поздно это произойдёт, и теперь, несмотря на свою невозмутимость, был готов услышать, что именно скрывается за этим признанием. — Ах, о ней, — сказал он с лёгким, но ироничным оттенком в голосе. — Ты хочешь сказать, что твои мысли стали немного… более личными? Парень посмотрел на него с неуверенным выражением на лице. В его глазах мелькала смесь сомнений и растерянности. — Да, возможно, так. Всё как-то изменилось. Мы всегда были друзьями, но теперь… я чувствую что-то большее. — Он остановился, собираясь с мыслями, словно пытаясь понять, как выразить это чувство, которое то и дело накатывало волной.  Маркс тихо рассмеялся, его взгляд был проницательным, как у того, кто прекрасно понимает, о чём идёт речь. — Ты уже давно с ней. Просто, возможно, не заметил, как всё изменилось, — добавил он, ставя чашку на стол. — Ты всегда был рядом с Мадлен, и не просто как друг. Я это замечал. Правда, ты, как всегда, прятал свои чувства, пытаясь казаться недоступным. Себастьян вновь посмотрел в окно, его лицо стало более спокойным, но в глазах было что-то глубокое, почти невидимое. Он, казалось, слушал его слова, но не мог полностью осознать. — Я не уверен… Может, это просто привязанность, которая выросла со временем. Но с каждым днём я ощущаю, что становится всё труднее скрывать, что для меня она не просто друг. — Он помолчал, затем добавил, почти неслышно: — В прошлый раз, когда я оказался в беде, она не оставила меня одного. Ты же помнишь, как я был сломлен, как я не знал, как дальше жить после того, что случилось с моим дядей. А она, она была рядом, не осуждала.        Маркс замолчал. Он знал, о чём говорил Сэллоу. Тот был слишком долго один, слишком долго носил в себе груз, не позволяя никому увидеть, как на самом деле страдает. Оминис знал, что трудно не поддерживать тот образ сильного, независимого человека, который никогда не нуждается в помощи. Но Мадлен изменила всё. — Ты больше не тот, каким был раньше, — наконец произнёс Оминис, его голос стал мягче, почти успокаивающим. — Ты не можешь закрывать эти чувства. Они никуда не уйдут. Неважно, что будет, если ты откроешься ей. Твои прошлые ошибки, твоя семейная тень… она не будет тебя судить.        Себастьян повернулся и взглянул на Маркса. В его глазах была благодарность, но и лёгкая усталость. Он понял, что не может долго продолжать жить, скрывая что-то важное. — Я боюсь. Не столько того, что она меня отвергнет, но того, что моё прошлое отразится на нас. Я не могу избавиться от этого… тени, которая висит над нами с того момента, как я сделал тот поступок с дядей. Я бы хотел быть другим, но…  Оминис встал, подошёл к другу и положил руку ему на плечо. — Ты не обязан быть другим. Мадлен не ожидает от тебя совершенства. Она видит в тебе человека, а не тень твоего прошлого. Ты можешь быть собой. И именно это, возможно, для неё будет важнее всего. Сэллоу вздохнул, и на его лице появилось лёгкое, хотя и не уверенное, облегчение. Он знал, что разговор с Марксом помог ему увидеть ситуацию немного иначе. Он был готов что-то изменить, хотя и не знал, как именно. — Спасибо, — тихо произнёс Себастьян, глядя на друга. — Я попробую. Маркс улыбнулся, и хотя его слова были спокойны, в них скрывалась уверенность, что Сэллоу сделает правильный шаг. — Когда почувствуешь, что готов, просто иди и скажи. Не затягивай. Время — это то, что мы не можем вернуть. Парень взглянул на товарища и кивнул. В этот момент Себастьян был согласен с другом как никогда.