My master

Чонгук со всех ног летит на чужой, полный горя и ярости рык. Альфа несётся промеж лесных зарослей и густых елей, из-под лап летят камешки, а пыль неспокойно поднимается от спешки оборотня. У Чонгука дико отбивает сердце, а глаза выражают ужас. Все потому, что он знает, кому этот раздирающий все его нутро крик принадлежит. Лес прячет своих детей глубоко у себя в сердце. Это их дом, такой суровый, но родной. И сейчас Чонгук ощущает леденящий ужас, разливающийся по кипящей от страха крови, потому что в их дом непростительно вторглись. Дыхание срывается, в глаза попадает пыль, но альфа не останавливается. Наконец перед глазами предстают несколько силуэтов, сидящих на земле, усыпанной иголками хмурых вековечных елей. Они с горечью, со своей опасной высоты наблюдают за омегой, на руках которого окровавленный волчонок. Его шерсть совсем влажная от крови, глаза почти закрыты, а хрипы, вырывающиеся пугающее предупредительно, заставляют подбегающего к ним Чонгука замереть на месте. Юнги в слезах, на его лице такое необъятное горе, а в глазах такая всепоглощающая ярость, что очевидно понятно – он на грани. Его дитя. Его бедное, не успевшее пожить дитя. Оно погибает, прямо сейчас, у него на руках, от стрелы человека. Не в силах встать, сидящего на земле Юнги обнимает брат Чонгука – Тэхен. У альфы в глазах такая боль, его челюсти так сжаты, что, кажется, зубы крошаться. Они очень долго ждали своего волчонка, у них никак не выходило вывести потомство, и наконец, совсем недавно Юнги подарил жизнь маленькому волчонку-альфе. Чонгук помнит счастье в глазах брата. Тэхен не спускал омегу с рук и благодарил каждый день, каждое мгновение, одним лишь взглядом эту благодарность выражал. Юнги только тогда стал по-настоящему счастлив. Именно после рождения ребенка у него улыбка с губ не сходила, хотя Юнги считается одним из самых свирепых волков их стаи. То, что он такой мягкий и теплый рядом с Тэхеном – совсем другое дело. Они жили счастливо. Каждый день делали счастливыми все племя, заставляя ощущать радость от наблюдения за такой прекрасной семьёй. Племя их было очень дружное, Чонгук не позволял раздоров в их большой семье. И сейчас счастье Тэхена и Юнги задыхалось, дрожа на окровавленных руках омеги, хрипя и тихо, совсем неслышно скуля от боли и ожидая от взрослых помощи. Первое, что Чонгук взращивал в каждом члене стаи – стремление помочь свои сородичу. Потому волчонок, в силу того, что рядом была его кровная семья, и в силу воспитания в племени, где все друг другу помогали, ожидал помощи. И у Юнги сердце разрывалось от боли, ведь помочь он уже не мог. От этого Юнги плакал, яростно утирал с лица слезы, кашлял и захлёбывался в своем горе. Тэхен пытается подержать омегу, обнимая его за плечи, поглаживая уже едва живого щенка по голове. Рука альфы была настолько большой, что голова волчонка полностью помещалась в ней. Он пытается справляться со своей болью и горем тихо. Чтобы ещё больше не ранить и без того изводящегося омегу. Альфам нельзя лить слёзы. Но ведь Тэхен альфа, при чем лучший из воинов их племени. Тогда почему на его лице все же появилась влага? Юнги рычит как не в себе, прижимая сына к своей груди, когда видит, что кто-то подошёл ближе. Омега подумал, что это снова пришли убийцы его сына, чтобы снова навредить ему, либо уже и им самим. Но, узнав в подошедшем свою семью, своего вожака, Юнги заломил брови, бросив на Чонгука полный слез умоляющий взгляд. — Он умирает, Чонгук, — хрипит, заикаясь от слёз омега, — Он умирает, — не может прекратить заливаться этими горькими слезами, что уже совсем смочили мордочку волчонка, котрый, приоткрыв пасть, тяжело и сипло дышал, заставляя Юнги просто разрываться на части. — Пожалуйста, Чонгук, — умолял он, качаясь взад-вперед, — Пожалуйста, сделай что-нибудь. Не дай ему умереть, Чонгук, — он судорожно схватил Чонгука за рукав, когда альфа приблизился, — Он ещё только начал жить, он не жил ведь почти, — срывается на рыдания омега, глядя на свое окровавленное сокровище, на свое болезненное чудо, прижимая его к себе. Чонгук бросает полный режущей боли взгляд на Тэхена, на своего брата, котрый уже почти сломан и едва держится. — Убейте их! — Вдруг срывает голос Юнги, глядя на альф полным ярости взглядом, — Убейте их всех! Разорвите на части! Тэхен прижал Юнги к себе, боясь, что тот с горя сойдёт с ума. За что? За что они убили его ребенка? Просто увидели в лесу, на территории близкой к их, и убили? Просто вытащили стрелу и пустили в это крошечное создание? Оно ведь было для них всем. Оно было причиной того, что Юнги каждый день просыпался. Сейчас же у него все это отбирают, просто потому что захотелось забрать жизнь у ни в чем невинного волчонка? Чонгук ощущал, как его тело наполняется злостью. Они поплатятся. За каждую слезинку Юнги, за почти разорванное на куски сердце брата, за такие грустные, полные страха и непонимания, мольбы глаза волчонка. Они поплатятся.

***

Чимин босыми ногами несётся по траве, что уже немного кололась, будучи под постоянно палящим солнцем. В лес ходит воспрещено. Они находятся на участке, окружённом лесом, но вглубь им строго настрого ходить запрещено. Чимин прекрасно знает, почему. Оборотни. Они уже которые поколения ненасытно мучают их своим кровожадным голодом. Чимин прыгает возле небольшого домика, сделанного из дерева, уже давно заросшего мхом. На омеге лишь одна рубашка. Штаны он почему-то носить не любит. Ему, на самом деле, они просто мешают играть и бегать по двору, прилегающему к дому. Он чувствует себя свободнее в одной лишь рубахе, вообще не задумываясь над тем, что негоже так бегать. Ему все рано. У него свобода в лёгких разливается и это такие катастрофически редкие моменты, что ничто не может помешать ему насладится ими. Чимину запрещено все. Омега с самого раннего детства начал получать к себе обращение, отличающееся от того, что оказывали другими омегам-детям в поселении, да и омегам в общем. Его растили в строгих условиях, запрещали играть во дворе или бегать. Ему было неприятно, он не понимал, почему с ним так обращаются. Он не раз, будучи ещё совсем сопливым дитем, ударялся в вопли, когда его отдергивали от беготни по двору и сурово ругали. — Тебе нельзя бегать, — говорили они, пока надувший пухлые губки омежка, опустив голову, смотрел в пол, — Ты можешь упасть, повредить себе что-нибудь, или ещё того хуже, исцарапать лицо. Позже Чимин заметил одну вещь. За его лицом следили как за сокровищем. Когда бы он не нарушал запрет бегать, ему напоминали о важности сохранности его лица. Чимин не понимал, почему за его лицом все так бережно присматривают. Он стоял у реки и рассматривал его, оттягивая щеки пухлыми пальчиками, не понимая, зачем бояться-то так. Чуть позже, когда Чимину исполнилось около восьми, он понял, что лицо у него очень даже красивое. Все вокруг говорили ему об этом, всем хотелось пощипать его за щеки. Альфы всегда улыбались ему, а омеги смотрели как на какой-то прекрасный лучик солнца. Только каждый раз, кто бы на него не смотрел, он замечал какое-то сожаление на дне глаз смотрящих. В один день он узнал одну ужасную вещь, которая навсегда изменила его жизнь. Он – будущее жертвоприношение главному оборотню. Чимин слышал о них с самого рождения, о том, какие они ужасные, как пожирают их людей. О них рассказывали самые страшные сказки на ночь. Из-за них каждый, смотря вглубь леса, содрогался от леденящего ужаса. Чимин тоже порой смотрел. Слышал по ночам их вой, и ощущал страх. Прижимал колени к груди и наблюдал за тьмой леса. Когда же он слышал их, стоя на дворе, видел, как остальные дети сразу же убегали со страха в дом. Он же стоял и почему-то не убегал. Чем взрослее Чимин становился, тем чаще он, после зова и воя оборотней, оставался ночью во дворе и напряжённым взглядом смотрел в даль. Омеги, что сразу же прятались в дом, смотрели на Чимина как на ненормального и одновременно почему-то восхищались им. Когда Чимин впервые узнал, что он будет жертвой, у него случилась детская истерика. Он хотел сбежать, но его поймали у реки омеги, которые поспешили за ним и не позволили бросится в воду в надежде переплыть широкую реку и сбежать. Вот зачем за его лицом так ухаживали. Вот почему так боялись, что он может его повредить. Омеги не стали отрицать того факта, что Чимин будущая жертва оборотня. Он случайно узнал, хотя у него уже закрадывались какие-то подозрения, но точно не такие. Он ведь слышал о жертвах. Слышал, что среди омег раз в год отбирают самого красивого. Его потом в слезах ночью куда-то уводили. Детям это никак не объясняли, но они отрывками слышали чужие разговоры и начинали понимать. Чимин плакал и уверял омег, что он не такой красивый, не самый красивый, чтобы отдавать его в жертву. Только он ошибался. Уже с самого детства он отличался поразительной красотой. Почему они соблюдали это правило – отдавать именно самых красивых омег? Потому что оборотни приходили темной ночью и проверяли их выбор. И если находили омег красивее того, которого послали главному оборотню, людей ждала жестокая расправа. Забирали множество омег. Потому они решили, что лучше пускай уже поплатится один, нежели много. Спрятать не вариант, уже так делали и после этого оборотни наказывали их. Люди до сих пор помнят те страшные времена. В двенадцать лет Чимин, сильно омраченный своей судьбой, сидел на ступеньках у дома. На дворе стояла ночь. Звёзды рассыпались по небу, освещая поселение. Было разведено множество костров, все танцевали, пили и веселились. У Чимина жажда к веселью в один миг пропала. В его мыслях было лишь то, что ждёт его в будущем. Омега подпёр подбородок облокотившейся о колено рукой, чертя на земле что-то палкой, иногда поглядывая на танцующую толпу. Ему этот момент казался каким-то горестным. Он не может так веселится. От того, что осознает свою участь и от того, что рядом будут веселится те люди, которые и дальше будут жить, а его вскоре отдадут на растерзание оборотню. Он скучающе поднимает взгляд на омег, что танцевали у костра. Они так красиво извивались в танце, набедренные повязки на их бедрах озорным образом трепетали, привлекая взгляд. Чимин наклонил голову на бок, а в глазах появилась едва заметная искра заинтересованности. Огонь плясал вместе с ними. Эти омеги были обучены танцевать. Они занимались этим всю свою жизнь. У них это получалось так красиво. Чимин ощущал, как захватывает дух от наблюдения за их движениями. Он обратил внимание на то, как на этих омег смотрят альфы. Их глаза горели огнем. Таким, словно они все готовы отдать, лишь бы прикоснуться к этим прекрасным омегам. Чимин видел, как они пытались приблизится, как пылали их взгляды. В них плескалось нечто животное, чему альфы поддавались и воспротивиться не могли. Они жадно следили за каждым движением омег. В этот момент взгляд Чимина вмиг поменялся. Он сел поудобнее, а внутри что-то начало взволнованно трепетать. Он жадно наблюдал. Наблюдал, пока в этом страстном танце желания не нашел ответ. Они готовы сделать все, лишь бы коснуться омеги, котрый обладает умением так сладострастно танцевать. В его сердце загорается идея, от которой он впервые дышит свободно. Всю ночь напролет он смотрит на танцующих омег. Ему хотелось попробовать. Хотелось тоже потанцевать, но омеги, на которых лежала ответвенность за присмотром за теми, кто станет жертвой оборотня, запретили ему. Омегам, которых принесут в жертву, нельзя близко находится возле альф. Чем старше становятся омеги, тем больше им запрещают какой-либо контакт с альфами. Омеги должны попасть к оборотню девственниками. Чистыми и не тронутыми. Чимин же, как и всегда, хотя и старалась слушать омег, и сейчас нарушил запрет. Вырвался из их рук и помчался к танцующим. Те, улыбаясь, приняли его в свой круг и попытались показать пару движений Чимину. Тот старательно пытался их повторить. Выходило даже неплохо, и омеги подбадривали Чимина обольстительными улыбками. С тех пор он начал готовится. Где-то в пятнадцать лет Чимин понял, почему именно его собираются отдать в жертву. Он смотрел на себя в отражение реки снова и понимал. Да, он красив. Намного красивее всех омег в их поселении. На него смотрят как на божество. Чимин это замечает. Уже к пятнадцати его взгляд становится ещё более обжигающим, а тело все больше приобретает чудесные формы. Каждый день после той ночи Чимин танцевал в тайне ото всех. Он сначала делал это сам, подлавливая моменты, пока никто не видит, или просто сбегая подальше. Его потом, конечно, находили и сильно ругали, но главное, что те несколько часов Чимин занимался. Чем старше он становился, тем строже становились наказания за непослушание. Потому что тот самый день все больше приближался. Чимин рос прекрасным, потрясающе красивым омегой. В один день, когда Чимину показалось, что его умение танцевать и близко не стоит к тому уровню, который ему нужен, омега сорвался. Его нашли, когда омега уже готовился ножом исполосовать себе лицо. И что сказать, он это сделал. Омеги нашли его с ножом в руках, у реки, пока с щеки стекала кровь, а он намеревался оставить ещё одну рану. Это была катастрофа. Можно было бы изуродовать его из милости и найти замену, но никто не хотел ею становится и омегам жалко было подставлять других. Ведь таким путем они могли изуродовать всех омег, а за это оборотни, которые прекрасно бы поняли, что это было сделано намеренно, сожрали бы их. Уже никто толком и не помнит, из-за чего оборотни потребовали приносить жертву каждый год. Оборотни живут столетиями. Чимин до сих пор не может в это поверить. Шрам на щеке Чимина остался. Но, к счастью или к несчастью, он его ни капли не изуродовал. Чимин сильно пожалел о своем поступке, потому что он ничего не дал, но теперь ему почти воспрещалось выходить из дома без присмотра. Ему уже не позволяли сбегать. Так он промучился почти год. Чимин чуть не сошел с ума. Потому что, во-первых, его лишили какой-либо свободы, а во-вторых, он не мог заниматься танцами, а ему уже было больше пятнадцати. Чимин усвоил урок и понял, что ему нужно не подаваться панике, а использовать свой единственный шанс. И не потому, что согласился слушаться, просто не хотел, чтобы его ущемляли в свободе. После этого года, Чимин нашел одного из лучших танцоров их поселения. Чимин пытался вести себя послушно, и потому его надзор ослабили. Чимин привел омегу к себе в дом, и, взяв его за руки, молил научить танцевать. Он уже многое умел сам, но ему нужна была помощь профессионального танцора. Омега, сжалившись, согласился. Он забирал его с собой в свой дом, уверяя омег, что присмотрит за строптивым парнем. Так как этот омега пользовался большим уважением у жителей поселения, Чимина ему доверяли, решив, что общение с омегой ему ничем не навредит. Они тренировались часами. Омега догадывался, что Чимин не просто так просит его научить танцевать. Чимин подавал это за желание как-то получить от жизни радость перед своей ужасной участью. Он не спал ночами. Танцевал у омеги дома, а после у себя, когда омеги, которым было суждено стать жертвами, спали. Омеги с каждым годом менялись. Те, кому исполнялось семнадцать, ночью уходили с омегами смотрителями в лес. Чимин тогда слышал, как от страха воют и плачут омеги с которыми он жил. Он не плакал. Он смотрел стеклянным взглядом перед собой и ощущал страх, котрый толкал его заниматься ещё усерднее. У Чимина задержалась течка. Но, когда он видел, как она наступала у других омег, то был сильно удивлен. Те как-то умудрялись сбегать ночью, чтобы утешить свою боль и познать альфу перед тем, как их сожрут. Когда Чимину исполнилось шестнадцать, у него наступила течка. Он корчился от боли на кровати и омеги, даже тот, котрый учил его танцевать, обещали найти альфу и утроить все так, чтобы никто ничего не узнал. Чимин слушал, обнимая живот руками, его лоб вспотел и волосы прилипли к нему. Он думал. С одной стороны ему хотелось бы узнать, что такое близость перед тем как его сожрут, учитывая, что ему был запрещен любой контакт с альфами. К тому же, боль первой течки была ужасной, тем более что произошла задержка. Но, о чем-то долго думая, Чимин отказался. Омеги не понимали, почему, думали он боится, что кто-то узнает, обещали, что все устроят как нужно, но Чимин все равно отказывался. Он не имел никаких намерений на этот счёт, но все же думал о кое-чем, что заставляло его сделать такой выбор. Он себя хранил.

***

Наступил самый устрашающий день в его жизни. Чимину наступило семнадцать. Весь день он слышал вой волков. Они начали так выть незадолго до этого дня. Как Чимин понял, так сильно и протяжно они воют, когда у волков наступает период спаривания. Он нервно вдохнул, когда его одевали в нужное одеяние. Белый балахон с капюшоном был ему велик. Чимин все это время отказывал альфам. Те, не смотря на то, что доступ к этим омегам им был воспрещён, находили возможность урвать пару мгновений, чтобы оказаться рядом и оказать знаки внимания с предложением провести с ними ночь. И можно было это устроить. Они уже научились как обходить охрану омег. Но Чимин всем наотрез отказывал. Альф это удивляло, они не понимали почему омега так старательно бережет себя, если его все равно съедят. И сейчас его должны съесть. Чимин, под полными горем взглядами, в сопровождении омег пошел в глубь леса. На встречу своему кошмару, для которого он приготовил нечто необычное. И пускай оно сохранит ему жизнь. Пускай оборотень оценит его старания, ведь он готовился столько лет.