Единственный враг

             Получив записку от Фан Добина, Ди Фейшен через минуту уже был в седле. Он мчался к берегу, едва ли замечая проносящиеся мимо весенние пейзажи, едва ли вообще ощущая мир вокруг себя. Всё его существо собралось в одну простую мысль — «сейчас всё решится». Финальная черта, последний вопрос. Так же как в детстве, когда сражался на смерть — кто выживет, он или другой? Только сейчас ему нужно было, чтобы другой жил. Если бы можно было вызвать на поединок чужую смерть — он бы выиграл этот бой. Но сейчас его судьба зависела от итогов чужой битвы. Всё что он мог — гнать коня во весь опор навстречу окончательному ответу, неотрывно глядя вперёд — когда покажется на горизонте блестящая лента воды.       Он прибыл на место практически одновременно с Фан Добином. Оба начали оглядывать берег в поисках тела — надеясь его не найти, и, одновременно, надеясь найти что-то, какой-то ответ на все их многомесячные поиски. Но тела на берегу не было. Вместо тела они увидели фигуру в белом дорожном плаще, стоящую у самой кромки воды, такую знакомую, и одновременно странно чужую. Словно между ними было не десяток шагов, а целая жизнь. Светлый силуэт был окружён мягким золотистым сиянием, и Ди Фейшен решил что видит призрака. И все же позвал его — если уж Ли Лянхуа пришёл проститься вот так, он должен хотя бы увидеть его лицо ещё раз. Но тут, кажется впервые в жизни, голос изменил ему. Имя прозвучало тихо и хрипло. Призрак лишь слегка качнул головой.       — Ли Лянхуа! — позвал Фан Добин. Его голос хоть и дрожал, но разнесся по всему пляжу. Призрак вздрогнул и обернулся. В этот момент облако закрыло солнце, и мистическое свечение померкло. Оно оказалось всего лишь отраженными от воды закатными лучами. На них, удивлённо и немного испуганно, смотрел человек. У человека было живое, вполне материальное тело, и такое знакомое лицо. А всё же что-то в этом лице разительно изменилось. Словно знакомый берег после прилива, с которого смыло все следы. Не Ли Сяньи. Не Ли Лянхуа. Вглядываясь в такие привычные, но будто разгладившиеся черты Ди Фейшен понял, что не знает как назвать этого человека. Словно, как и у меча Ди Фейшена, у него не было имени.       Фан Добин первым решился подойти к этому знакомому незнакомцу. Тронул его за плечо — и выдохнул: нет, не призрак.       — Это ты. Это правда ты. Старый лис перехитрил даже смертельный яд, — проговорил Фан Добин и отвернулся, вытирая ладонью глаза. Безымянный смотрел растерянно, как человек вообще не понимающий что происходит.       — Кто вы? Мы знакомы? К нему подбежала Холицзинь, и замерла, принюхиваясь. Её умная мордочка отражала сомнение: вроде и хозяин, а вроде и не совсем. Безымянный рассеянно погладил её, собака нервно повела ушками, но от ласки не уклонилась.       — Ты нас не помнишь? — Фан Добин обернулся на Ди Фейшена, как бы ища поддержки. С Ди Фейшена наконец спало оцепенение. Он решительно подошёл и схватил Безымянного за руку. Тут уже выражение растерянности на знакомом лице сменилось испугом — Безымянный высвободил руку и отступил на шаг назад. Тогда Ди Фейшен сказал, стараясь чтобы его низкий и охрипший от волнения голос звучал мягче:       — Я не причиню вреда. Я только хочу прощупать твой пульс, чтобы кое-что проверить. Всё с тем же выражением настороженной кошки, Безымянный вытянул руку вперёд. Ди Фейшен слегка сжал в пальцах тонкое запястье. Такое хрупкое на вид — казалось, грубые пальцы Ди Фейшена могут переломить его одним движением. Но ощущая под пальцами пульсацию крови, Ди Фейшен чувствовал, что он сам подчинен власти этого ритма. А ещё он почувствовал, что человек перед ним и правда чист как первый снег. В нём не осталось ни яда, ни внутренней силы.       — Ты меня знаешь? Кто ты? — теперь уже Безымянный внимательно вглядывался в его лицо. А Ди Фейшен не знал что ответить. Есть ли на свете такое слово, которое описало бы кто они друг для друга? Он такого не знал. Поэтому он просто сказал:       — Я твой старый друг. Фан Добин усмехнулся:       — Я тоже твой друг, — и, покосившись на Ди Фейшена, после паузы добавил: — Не такой старый друг как он. Но мы тоже очень хорошие друзья. Безымянный несколько раз перевёл взгляд с одного на другого. Потом покачал головой:       — Извините, я вас совсем не помню. Что уж там, я вообще ничего не помню. Я даже не знаю как меня зовут. Я только помню, что вроде бы у человека должно быть имя?       — Хех, глядя как ты второй раз возвращаешься из мёртвых я уже не столь уверен что ты человек. Может быть ты демон-оборотень? — Фан Добин рассмеялся нервным смехом. В нем чувствовалось облегчение и тень обиды за всё, через что ему пришлось пережить за последние месяцы.       — Демон оборотень? — Безымянный посмотрел на свои руки с беспокойством, словно и правда ожидал, что они в любой момент превратятся в лапы или щупальца.       — Да шучу я, — успокоил его Фан Добин. — Никакой ты не оборотень, и имя у тебя есть. Даже два имени. До двадцати лет ты жил под именем Ли Сяньи, а потом ещё десять лет под именем Ли Лянхуа. И вот теперь… не знаю захочешь ли ты вернуться к одному из прежних имён или возьмёшь себе новое.       — А почему я сменил имя? Меня кто-то преследовал? И что со мной случилось такого, что я вообще ничего не помню?       — О, это долгая история.       — Что ж, — Безымянный посмотрел вокруг, и, выбрав удобный валун, расположился на нем с неожиданной грацией. — Моя память как раз свободна для длинных историй.       Ди Фейшен не был привычен к долгим рассказам, поэтому предоставил слово Фан Добину, лишь иногда вставляя уточняющие комментарии. А Фан Добин рассказывал с увлечением эксперта, которого наконец попросили рассказать о предмете его многолетних исследований. Он описал детство Ли Сяньи в доме учителя — опустив при этом и историю гибели родителей Ли Сяньи и соперничество Шан Гудао, вероятно решив что не стоит обрушивать всю эту драму на только воскресшего. С особенным удовольствием Фан Добин рассказал о том, как Ли Сяньи стал «первым мечом Цзяньху». Ди Фейшен многозначительно кашлянул, но Фан Добин одарил его взглядом: «Неужели ты собираешься спорить об этом сейчас?!» Ди Фейшен улыбнулся углом рта и сказал:       — Первым или вторым — теперь уже не важно. Ли Сяньи легенда. Ты легенда. Полу-улыбка Ди Фейшена стала чуть печальной: «Неужели его внутренняя сила исчезла навсегда? Неужели он никогда больше не возьмёт в руки меч? "       Фан Добин стал плавно переходить к теме борьбы сект, мирного договора, и противоречия среди лидеров Сыгу, когда Безымянный прервал его вопросом:       — А что такое Цзяньху?       — Ты похоже и правда совсем ничего не помнишь, — Фан Добин взял паузу, делая вид что поправляет одежду. Кажется, только сейчас он начал понимать, насколько это будет не просто — прятать от мира героя, который не помнит об этом мире практически ничего. Ди Фейшен стоял прислонившись к скале и тоже думал. «Рано или поздно он вспомнит, как и я в свое время». И тут же мелькнула другая мысль: «Я вспомнил, потому что хотел вспомнить. А он? Нужно ли ему это?»       Тем временем Фан Добин продолжил обьяснение — про школы боевых искусств, про некоторую независимость мира Цзяньху от Императора, про свободную жизнь. И тут Безымянный огорошил его новым вопросом:       — Извини что перебиваю, но ты говорил это слово уже несколько раз, похоже это что-то важное, а я не знаю. Кто такой император? Фан Добин бросил уже совершенно отчаянный взгляд на Ди Фейшена, но всё же ответил сам:       — Император — главный человек в стране, который всем управляет. Безымянный задумался:       — А почему он главный? Он какой-то особенно выдающийся? И что такое страна? Тут Фан Добин понял, что дело серьёзное, и рассказ предстоит не на один вечер. И меньше всего им нужно, чтобы их кто-то здесь увидел и разнес весть о выжившем Ли Сяньи. То же самое подумал и Ди Фейшен.       — Мы обязательно введём тебя в курс устройства мира, но давайте сделаем это в более удобном месте. Безымянный поколебался немного, но идти ему было действительно некуда, кроме как с этими двумя людьми, назвавшимися его друзьями. Так что он согласился отправиться к Лотосовому терему.       Теперь встал вопрос с кем он поедет. У них ведь было всего две лошади. Безымянный сначала посмотрел на Ди Фейшена — на лице его промелькнуло неопределённое выражение, сродни смущению. В итоге он выбрал ехать с Фан Добином.       Ехали не быстро, так как за ними должна была успевать Холицзинь. Ди Фейшен периодически бросал взгляды на вновь обретенного «старого друга» — и встречал ответный, изучающий взгляд. Ди Фейшен ощущал себя странно. Он получил то, на что уже едва ли смел надеяться. А в то же время ощущал, как будто его "старый друг" опять ускользает от него, даже когда находится на расстоянии вытянутой руки.       Лотосовый терем Безымянного впечатлил и, кажется, здесь он немного расслабился. Узнав, что это место было его домом на протяжении десяти лет, он даже заулыбался:       — Да, думаю это место мне подходит. Он прошёлся по дому, перебирая вещи, трогая стены, словно ища невидимые знаки. Фан Добин и Ди Фейшен старались ему не мешать, хотя обоим не терпелось узнать — вспомнил ли он что-нибудь.       Белымянный приложил руку к старой балке, склонил голову, точно прислушиваясь, и негромко, как бы сам себе, сказал:       — Эти стены пережили не один шторм. Фан Добин удивился:       — Шторм? Может быть ты хотел сказать ураган? Или это какая-то метафора? Но Безымянный решительно покачал головой:       — Нет. Этот дом в прошлой жизни был кораблём. Безымянный улыбнулся отрешенной мечтательной улыбкой, провел рукой по балке — нежно, словно лаская живое существо. И от этого жеста у Ди Фейшена по всему телу побежали мурашки. Фан Добин звучно хлопнул себя по лбу:       — И как я не догадался! Старый лис, ты перестроил Терем из корабля Ди Фейшена! Безымянный повернулся к Ди Фейшену и мягко произнёс:       — Похоже, ты и правда мой старый друг.