Песни осеннего плеса

»…Последний ваш пункт назначение показался мне местом очень интересным, признаюсь. Мне не терпится поскорее услышать ваши истории оттуда — главное, чтобы Цансэ Саньжэнь не успела заработать очередной запрет на посещение и в этой местности.»

— Корреспонденция между Хань Туньчоу и Вэй Чанцзэ.

***

      При всей любви Хань Туньчоу к минимализму, отрицать очевидного у него не получалось: Башня Кои являлась воистину красивым местом. В особенности, лестно на ней сказывалось приглушённое жёлтое освещение, и богатое золото на скользящих по залу прислугах.       — Здорово они это придумали, — низкая фигура Вэнь Гуанин ловко нырнула к нему под руку, и покосилась вниз, на первый этаж, где за массивными столами развлекались заклинатели. — Бал-маскарад, в смысле. Скажи весело? Каждой тваре по маске милого животного!       Хань Туньчоу фыркнул.       Но идея действительно была отменной. Мадам Цзинь, новая владелица клана — ибо от пьяницы каковым являлся её муж, толку было столько же, сколько от пауков на потолках их с Гуанин дворца — явно планировала увековечить великолепие Цзиней. Каждый элемент устроенного бала так и кричал о роскоши и богатстве, а разнообразные маски, за которыми заклинатели прятали лица — животные, демонические твари, боги — лишь придавали атмосфере таинственности.       — Специально для тебя. И без балов расхаживаешь в масках, — Хань Туньчоу покосился на Вэнь Гуанин, поправляющую излюбленный метод прикрытия. — Ты закончила с подготовкой?       Поговаривали, что с таким-то успехом, традиция проводить подобные мероприятия задержится на долгие годы. Но, может, они ошибались. Ибо что-то подсказывало Хань Туньчоу, что после его сегодняшнего появления здесь, повторять такие праздники заклинатели не решаться.       Такой исход его не особо расстраивал. Одним весельем больше, одним меньше — разве эти избалованные неучи почувствуют разницу?       — Ага-ага. Можешь начинать шоу, — Вэнь Гуанин проскользнула назад, к дверям. — Только дай-ка мне фору в две минуты, чтобы я успела убежать подальше.       — Ступай.       Устало вздохнув, Хань Туньчоу провёл кончиками пальцев вдоль серебряной маски, посвящённой одному из богов; Вэнь Гуанин откопала её невесть где, и была рада поделиться этой находкой и с ним.       Взгляд его вновь пополз вниз, разглядывая веселящиеся фигуры хорошо знакомых заклинателей. Пьяный Цзинь Гуаншань, окружённый прекрасными танцовщицами, и господин Оуян со своей не менее захмелевшей женой, составляющей им компанию. Чуть менее громким был Цзян Фэнмянь, весело обсуждающий что-то с остальными заклинателями в стороне. Юй Цзыюань, недавно родившая дочь, отсутствовала в кругу Цзяней.       Исключая Лань Цижэня, устроившегося в углу комнаты с несколькими адептами из клана, и Не Чжэяна, что явно предпочёл бы быть дома, с сыном и болеющей женой, все определенно развлекались от души, позабыв об остальном мире.       Хотелось бы и Хань Туньчоу отвлечься бессмысленным праздненством. Да только ему и выдохнуть свободно не давали — и потому ему и приходилось сегодня быть здесь, планировать своё столкновение с миром заклинателей.       Да, отыскать его, вопреки старательной охоте, заклинатели не могли. И не смогли бы, сколько бы не пытались. Но они на этом не останавливались.       Им удалось выведать только одно — то, что он обитает где-то на севере, в горах. И с тех пор, они то и дело терроризировали всякого ошивающегося поблизости горы Диюй заклинателя. Донимали они и обычных людей, живущих в деревнях. Проводили рейды, крушили дома, а если им казалось, что люди это потенциально исследовали тёмное заклинательство или знали лично Хань Туньчоу, то Вэни немедленно желали их казнить, чем на досуге и занимались.       Он бы рассмеялся от их страха и отчаяния, но опасность, брошенная на головы ни в чём неповинного народа Хань Туньчоу напрягала. Раздражала, даже.       Он то и дело занимался тем, что лечил пострадавших людей и помогал им восстанавливаться, защищая чем мог, когда должен был сфокусироваться на собственном здоровье, и, наконец, залечить все прорехи в своём теле, оставленным безразличием его… Лечащего врача.       Более того, ему страшно надоело, что заклинатели невесть с чего решили, будто он планировал перерезать каждого человека в мире, когда он не единожды заявлял, что целью его была месть. Он уже забрал жизни всех тех, кого планировал уничтожить. Почему они не могли от него отстать?       …Но раз уж не могли, то Хань Туньчоу мог заставить их это сделать и сам. Его ошибкой было надеяться на благоразумие тварей, притворяющихся святцами. Стоило явить им себя лично и продемонстрировать ту силу, которую они боялись, толком её на себе ещё и не ощутив.       Лишь подлинный страх мог заставить толпы смолкнуть. Разве не так Вэни управляли миром долгими годами?       Отсчитав аккурат две минуты, Хань Туньчоу медленно приблизился к неподалёку расположившимся музыкантам. Вежливо похлопав одного из них по плечу, он попросил тишины — важное объявление, никак не может подождать, нет-нет. Явно боясь ослушаться фигуру серьёзную, спрятанную за маской, те мигом прекратиили музицировать.       Внезапная тишина на празднике вынудила галдёж непонятливо стихнуть. Хань Туньчоу же вновь упёрся локтями об перила, и слегка выглянув вниз, призывно постучал по деревянным поручням.       — Госпожи и господа, попрошу минуту вашего ценного внимания.       Лань Цижэнь всегда убеждал, что его голос, несмотря на привычную безэмоциональность и намеренное желание быть как можно тише, звучал ужасно звонко. В какой-то степени, даже оглушающе — словно всё остальное в сравнение с его голосом затихало. Хань Туньчоу никогда особо не верил столь лестным комментариям — гордость и самоуверенность ведь тоже порицалась — но теперь, смотря как сотни голов моментально взлетали вверх, ища говорящего, начинал задумываться, что тот был прав.       — Ужасно жаль прерывать пиршество, в особенности столь миловидное, — неискренне протянул он, тянясь, чтобы развязать маску. — Да только у меня для вас объявление.       Стоило ему приспустить маску, прицепив её попутно к бедру, как зал моментально заполнился то ли испуганными вздохами, то ли скандальным шипением. Кто-то принялся хвататься за сердце, а кто-то потрезвее поспешил вскочить на ноги и обнажить оружие.       — Ну-ну, — Хань Туньчоу зевнул. Для пущего удобства дешёвых вояк, отлип от полюбившегося места, и двинулся вниз по винтажной лестнице. — К чему суета? Неужто так соскучились, друзья?       Вэнь Жохань выбежал вперёд из дебрей зала, и глаза его загорелись нездоровым, опасным огоньком.       — Не позволяйте ему вас одурить!       — Кто же кого дурил? Сказал ведь, обыкновенное объявление — не больше. Можно было проявить чуточку больше уважения.       — Чего застыли как бараны? — Проигнорировав его, рявкнул Вэнь Жохань, хоть сам и не спешил последовать своему совету. Боялся? — Хватайте его немедленно!       Хань Туньчоу снисходительно покачал головой:       — Это плохая идея.       Новые способности давались огнём по всему телу, сравнимым лишь с тем, что одолевал его тогда, когда Вэнь Жохань его впервые поразил насквозь, но чем чаще Хань Туньчоу к ней прибегал, тем больше это начиналось ощущаться не пыткой, а небольшим развлечением.       Вот и теперь, вскинув руку, Хань Туньчоу больно хорошо ощущал как забурлила его кровь — а вместе с ним, и чужая. Меж пальцев заскользили туманные червонные сгустки, и заклинатели, ощутив его вмешательство, застыли неподвижными статуями, не понимая толком что за странное чувство их одолело. Попытка нескольких людей сдвинуться вопреки его предупреждению закончилась неудачно — Хань Туньчоу нетерпеливо дёрнул кончиками пальцев, и тех тут же сразил адкский приступ боли, выбивший из их уст почти синхронный, животный крик.       — Господин Хань… Что… Что это такое?! — Цзян Фэнмянь попытался уложить ладонь в области своих лёгких, но и то случайное, инстинктивное движение вынудило его болезненно зашипеть.       — Мы… Мы отравлены?!       Отравлены?       Интересная теория. В какой-то степени, оно так и являлось. В конце концов, всё в его теле теперь было таковым — сломанным и ядовитым.       — Не двигайтесь, — важным голосом предупредил Лань Цижэнь своих адептов. — Не стоит рисковать необдуманно, пока не разберёмся в чём суть… Проклятие.       Хань Туньчоу подавил издевательский смешок. И до чего же лицемерным был его любовник! Стоял так же напряжённо как и остальные, хотя одного его Хань Туньчоу совсем не трогал. Реши он двинуться на него сейчас, попытаться сразиться лицом к лицу, то тот непременно смог бы. Однако вместо этого он решил притвориться, словно в выборе был ограничен так же, как и оставшиеся заклинатели.       Забавно.       Талантливые попытки избежать ответственности. Не первые его потуги в этой сфере, впрочем.       — Что это, чёрт возьми, такое? — Вэнь Жохань настороженно нахмурился.       Было видно, он пытался собственными силами ощутить что творилось с его телом, но и техника Вэней безвольно разбивалась об его новый метод самосовершенствования.       — Ты просишь названия? У меня его нет, — он лениво переступил последнюю ступень лестницы, полноценно оказываясь на первом этаже. — Если же тебя интересует сама суть происходящего, то смею сказать так: пока внутри вас есть хоть капля моей крови, то вы в моём полном подчинении. Вы, ваш организм… И многое другое.       — К-как марионетки? — Нервно икнул румяный господин Оуян.       — Ах, крайне бездушное сравнение, — Хань Туньчоу кивнул. — Но оно подойдёт. Спасибо. Ваш талант к поэзии пришёлся как всегда кстати.       Вэнь Жохань отвёл взгляд.       Хань Туньчоу не видел на его лице радости. А жаль. Разве не этого проекта, произвола на художественном поприще, он ждал? Не хотел заполучить себе достойного соперника, способного с ним сравниться? Вот же он, Хань Туньчоу! Его техника в какой-то степени даже вдохновлена вэневским умением контролировать собственные организмы в идеале, разве нет?       Почему теперь он страшно побледнел?       — Постойте… Он сказал, его кровь?       Взгляды тут же поползли на роскошные столы, полные разнообразных напитков и блюд. Задавались ли они вопросом, а что именно из этого было отравлено?       — И на вашем месте, я бы не надеялся на чудо, — между тем продолжил он, не видя смысла развлекать их догадки. — Видите ли, так называемый, яд не покинет ваше тело, если я не решу уничтожить его самостоятельно. О. Ну или если вы не истечёте кровью полностью. Полагаю, это тоже своего рода решение проблемы.       Хань Туньчоу мог бы и поупиваться общей паникой, да только в действительности вся эта суета его отнюдь не интересовала. Не был он монстром, каковым его выставляли остальные. И здесь сегодня стоял не от собственного порыва поконтролировать толпу, а потому что эти праведники отказывались оставлять в покое ни в чём неповинных людей.       — Господин Хань, — Не Чжэян, продолжающий лениво полулежать на своём стуле, окликнул его с поразительным спокойствием. — Зачем вы здесь в самом деле? Что за объявление?       Кто бы ему сказал, что единственным человеком, готовым его выслушивать будет мужчина, использующий вместо дипломатии осуждение, то он бы не поверил. Но вот он стоял напротив людей рядом с которыми рос, и все из них направляли на него мечи, пока единственным цивильным человеком оказался тот, кого Хань Туньчоу на своей стороне увидеть не ожидал.       — Верно, объявление, — убедившись, что внимание вновь вернулось к нему, он продолжил, скучающе играясь со сгустком магии меж пальцев. — Я требую заклинательский мир прекратить эту бессмысленную охоту за моей головой. Вы её всё равно не получите, а люди, которых вы казните являются никем. Обычным народом. Проявите в кое-то веки адекватность, а не безразличие. Это ведь совсем не сложно.       Он не знал что именно заклинатели ожидали услышать, но слова его отчего-то вызвали всплеск озадаченности и удивления. Один лишь Вэнь Жохань отказывался сдаваться, упрямо стоя на своём, будто и не слыша его вовсе.       — Прекратить охоту? Ты убил всю мою семью! Моих солдат! Хань Туньчоу, да кем ты себя возомнил?!       Хань Туньчоу этого и ожидал.       Уголки губ его непроизвольно криво дёрнулись, и он подступился к неугомонному наследнику ближе.       — Я возомнил себя тем, кого ты хотел видеть. Вот и всё. Заклинательский мир не дал мне честного суда, потому мне пришлось примерить на себе маску палача. Не одним ведь Вэням выдавать приговоры, в самом деле?       — Вы и сами не смогли дать честного суда, — запротестовал Цзян Фэнмянь. — Мы видели списки пострадавших. Зачем измываться над солдатами, посредниками? Некоторые из них были совсем уж юны!       — Господин Цзян, уверенность с которой вы говорите о вещах, о которых знать ничего не можете, меня восхищает, — сухо прокомментировал Хань Туньчоу. — Но уверен, это вы уже слышали и от своей жены.       Цзинь Гуаншань захрюкал.       Игнорируя его, Хань Туньчоу прошёлся вдоль заклинателей, попутно доставая из кармана свиток.       — Но не беспокойтесь. Я был готов к вашей глупости.       На развёрнутом пергаменте красивался список имён — достаточно длинный, и несколько исписанный небольшими пометками.       — Каждый кто погибал от моих рук был так или иначе причастен к этому делу. Посмотрим… Солдаты, о которых вы так обеспокоены, господин Цзян, тоже здесь. Взгляните, только… Многочисленные пытки трупов, вырезанные глазницы, выдернутые языки и многое, многое другое. Ах, как же замечательна организация дворца Вэней! Личные подписи, печати, ответственный подход к документации и даже упомятные временные рамки, всё здесь. Да здравствует Цишань Вэнь — вот вам действительно всем кланам клан.       Он неторопливо прошагал от начала зала до конца, демонстрируя любопытным глазёнкам список, до тех пор, пока не достиг Вэнь Жоханя.       — Откуда у тебя доступ к нашим документам?       — Не забивай голову лишним, Вэнь Жохань, — фыркнул Хань Туньчоу, швыряя документ ему под ноги. — В тот роковой день, я лишился трёх членов семьи. И за каждого из них я казнил одного представителя семьи Вэнь.       — Трёх? — Лань Цижэнь, впервые за весь вечер, обратился к нему напрямую.       — Трёх, — он выдержал на себе его взгляд, что тот торопливо отвёл в сторону. — Моя сестра была беременна.       Вэнь Жохань открыл рот, дабы возразить, но прекрасно понимая что именно тот планировал сказать, Хань Туньчоу лишь нетерпеливо перебил его:       — Не стоит басней о том, что семья Вэней не могла об этом знать. Даже не беря в учёт то, что ваши познания касательно чужих тел превосходят наши, муж моей сестры умолял вас на коленях о том, чтобы пощадить Хань Цзуньюн, вынашивающую ребёнка. Увы и ах, Вэнь Минлян не проявил должной благосклонности к юной семье, а один из братьев даже посмел назвать мою сестру в последние свои минуты столь неслыханными мне оскорбительными словами, что у меня невольно завяли уши.       Он говорил спокойно, почти безразлично, да только душа его болела. От любых воспоминаний болела, что уж говорить о прямом разговоре, да ещё и таком бессмысленном?       Ведь слушающие его заклинатели может и ужасались этому в глубине души, но концепт справедливости считали лишней сентиментальностью — вещью нужной, только когда на кону стояли их собственные жизни.       Если помощи и понимания требовал монстр, то глаза можно было закрыть.       — Почему оставил Вэнь Жоханя? — Уточнил Не Чжэян.       На то было много причин.       В первую очередь, Хань Туньчоу поклялся Вэнь Гуанин не убивать этого засранца — небольшая плата за её помощь.       Но не менее важным было и то, что Хань Туньчоу знал — живым Вэнь Жоханю будет чуточку хуже. В неизвестности, когда же Хань Туньчоу вернётся по его душу, в паранойе, что каждая мелодия в его дворце — та же, что убила его отца. Что тень за его спиной чужая.       Он уже начинал страшиться жить. Запретил музыкантов на территории дворца Солнца и Пламени, страдал от мигреней, вызванных собственными страхами, повыкидывал людей раньше его окружавших.       Хань Туньчоу знал, с возрастом его состояние только ухудшится. Он лично в этом убедится.       А потом, может, он падёт так, и что закрывающие глаза на его безумие заклинатели, собственноручно пойдут против него.       — Я давал обещание, что его небольшой акт милосердия в виде выделенных четырёх месяцев, станет его главным сожалением в жизни, — Хань Туньчоу приблизился к нему вплотную, и почти небрежно поправив его прядь волос, бросил: — А-Ханю стоит быть осторожнее. Кто знает, когда я сойду с ума достаточно, чтобы вернуться по твою душу?       Вэнь Жохань, вопчреки очевидному ужасу, улыбнулся. И захохотал так громко, что несколько людей в толпе дёрнулись от неожиданности.       — Хань Туньчоу, ты — монстр! Самый настоящий!       Он многозначительно хмыкнул в ответ:       — Но если я монстр, то кем это делает тебя, Вэнь Жохань?       Ответа не послышалось.       — В конце концов, чего вы желаете сейчас, господин Хань? — Уставившись на него с болезненной усталостью, поинтересовался Цзян Фэнмянь.       Хань Туньчоу окинул его взглядом полным пренебрежения.       Подумать только, при первой их встрече Хань Туньчоу даже несколько винил себя за предвзятое отношение к этому человеку, ставшему главой клана слишком рано — усталый ребёнок, переодетый во взрослого. И его жалобное, никакущее выражение лица только создавало впечатление, что никого несчастнее него в этой планете не сыскать.       А потом Хань Туньчоу осознал, что он всегда выглядит так, будто является главной жертвой. Словно все вокруг его тяготят, пока он отвечает им бесконечным терпением — незаслуженно оскорблённый всеми храбрец! Только на деле пустышка, за добротой которого пряталось нечто грязное, совершенно безразличное.       Под его общипанным крылом Вэй Чанцзэ страдал, не зная нормальной жизни. Теперь же, там оказалась и Юй Цзыюань. Слухи о сумасшествии этой женщины растекались лишь усиленнее, а новоиспечённый муж вместо защиты женщины, вынашивающей и воспитывающей его дитя не защищал ту от злых языков, а хлопал глаза и неловко посмеивался.       Да что уж говорить! Сейчас, говоря с Хань Туньчоу, не имея никакого отношения к ни к нему, ни к Вэням, Цзян Фэнмянь выглядел так, словно лично переживал все ужасы!       — Я ведь сказал. Я требую покоя, — твёрдо повторил Хань Туньчоу. — Я покончил со всеми запланированными задачами. У меня нет ни малейшего желания возвращаться в мир заклинателей, ни коммуницировать с тварями, вроде вас. Мне не нужны ученики. Кланы. Всё, связанное с миром заклинательство мне глубоко безразлично.       Хань Туньчоу не желал ничего, кроме как закрыться во дворце с Вэнь Гуанин, и после помощи ей с делами, уйти в целительную медитацию, подальше от возможного искажения ци.       — А чего, мы тебе должны на слово поверить? — Надулся до ужаса пьяный Цзинь Гуаншань. — Где же, ну, гарантии?       Гарантии? Что он им мог предложить? Талончик?       — Мне кажется вы что-то не так поняли. У вас нет выбора, — в подтверждение своих слов, он стиснул ладонь, вынуждая заклинателей вновь болезненно зашипеть. — Последующие попытки терроризировать невинных людей, казни обыкновенных заклинателей, закончатся для вас плачевно.       Не Чжэян слегка закашлялся:       — …У нас нет оснований не доверять господину Ханю.       Хань Туньчоу удивлённо приподнял брови.       Что-то действительно было не так с этим господином — от чего рвался защищать его столь яростно? Неужто кровь Вэней на руках мигом делала из ярого ненавистника тёмных путей, друга?       — Вы ему верите? — Тупо переповторил Лань Цижэнь, явно разделяя его реакцию. — Почему?       — Под моим надзором господин Хань ни разу не нарушал своих обещаний, — он хмыкнул. — Это тот же справедливый заклинатель, который был нам известен в недалёком прошлом. Странно, что ему не веришь ты, Лань Цижэнь.       Вэнь Жохань издал раздражённый вздох.       Не считая самого Хань Туньчоу, Не Чжэян представлял для клана Вэнь — и для новоиспечённого главы, в особенности — высочайшую опасность. Не ослушаешься, ни заткнёшь.       Разве что, конечно, его можно было незаметно убить. Хань Туньчоу невольно задавался вопросом сколько же тому осталось времени в этом мире, до того как тот от него действительно избавиться.       — И я должен согласиться с его условиями, зная, что у него глаза и уши в моём доме?       — Он оставил тебя в покое, после того как ты уничтожил всю его жизнь, — язвительно парировал тот. — Уверен, ты справишься.       Цзинь Гуаншань захрюкал.       — Айда, господин Не, да вы и шутить умеете!       Хань Туньчоу очертил заклинателей раздражённым взглядом.       Этих созданий действительно не интересовали ни чужие жизни, ни преступления своих же товарищей. И сейчас, они не воспринимали ситуацию всерьёз — только смеялись и отвлекались на идиотские рассуждения!       Как Хань Туньчоу когда-либо мог считать, что это общество ему подходило? Как он не разочаровался во всех них раньше? И как не заметил, что Лани были аккурат такими же, если своим стремлением казаться святыми не хуже?       — Раз так, то предлагаю нашим путям разойтись раз и навсегда, — подытожил он, разворачиваясь к дверям. — Молитесь, дабы нам с вами не пришлось вновь встретиться.       Он расцепил свою хватку лишь тогда, когда оказался на выходе из главного коридора. Ожидаемо, никто за ним не последовал — слишком уж они теперь его боялись. Слуги то и дело открывающие перед ним дверь, подрагивали от страха тоже, хотя этих бедолаг он толком и не касался.       …Но, наверное, лучше так, чем так, как было до этого. Всепоглощающий страх тоже мог служить хорошей обороной. От таких животных — уж тем более.       Хань Туньчоу практически поздравил себя с дипломатичным завершением вечера, лишённым лишних драк и битв — хотя новое его оружие так и напрашивалось на бойню, требуя ощутить на своём остром кончике хоть немного чужой крови — как внезапно послышался торопливый ропот, смешанный с позвякиванием украшений.       Стоило ему оказаться во внешнем саду, как его окликнул хорошо любимый голос.       — Хань Туньчоу! Немедля остановись!       Он послушно замер.       Он всё равно планировал посетить Гусу Лань, и оставить свой финальный подарок Лань Цижэню, пока тот находился в Ланьлине. Если уж тот решил ускорить процесс завершения их дурной истории, то так было гораздо лучше. К тому же, прощаться лицом к лицу казалось чуть более достойным, чем через молчаливый подарок.       …Не то чтобы Лань Цижэнь гнался за достоинством; в последнее время, только за признанием своей семьи.       — Я весь во внимании, Ваньмэй.       Стоило их глазам пересечься, однако, как Хань Туньчоу понял что хорошего из этой встречи выйдет мало.