Песни осеннего плеса

      — Зелёный или синий?       Звонкий голос где-то поблизости вынудил Вэнь Гуанин сонно разлепить глаза.       Книга, которую она начинала читать ещё час назад — и которую она обещала отцу дочитать уже на этих выходных, чтобы поделиться с ним её честным и неподкупным мнением — продолжала лежать открытой у неё на груди, пока она сама валялась на кровати в страннейшей позе: поднятыми ногами прижатыми к стене, и головой, свисающей вниз, с самого края постели.       От этого аж невольно кружилась голова.       Ей понадобилось несколько дополнительных секунд, чтобы сосредоточить расплывающие глазища на фигуре сидящего неподалёку Вэнь Жоханя, почему-то из раза в раз, выбирающего проводить время в её комнате, а не своей.       Вот и сейчас, утянув себе половину места в её просторных покоях, он сосредоточенно сидел напротив очередной картины; пока ещё незаконченной. В руках он вертел банки с красками — роскошь невозможная и нечастая для большинства художников.       — Синий? — Наугад бормотнула она, потирая заспанные глаза.       — Ты всегда выбираешь синий, — тут же возмутился Вэнь Жохань, кидая на неё косой взгляд. — Скажи зелёный для приличия.       Вэнь Гуанин капризно нахмурилась.       — Я сказала синий. Не спрашивай моего мнения, если не хочешь слышать честного ответа.       Вечно-то Вэнь Жохань сам себе что-то надумывал, а потом удивлялся, если остальные с ним не соглашались.       …Впрочем, Вэнь Гуанин могла описать так любого члена своей семьи — себя, включительно.       — Спасибо, мэймэй. Зелёный так зелёный.       Она раздражённо сцепила зубы, и прошарив ладонью по незаправленной кровати, сыскала подушку. Не прицеливаясь, она швырнула её куда-то в сторону Вэнь Жоханя. Тот, однако, ожидаемо и крайне ловко отодвинулся в сторону, продолжая раскручивать банку изумрудной краски.       — Тираничный козёл.       — Избалованная козлиха.       Но на лице обоих все равно заиграла одинаково кривая, позабавленная улыбка.       — Ты опять рисуешь своего Хань Туньчоу? — Она лениво перекатилась на живот, предварительно захлопнув книжку; номер страницы — пятьдесят три — автоматически опечатался на подкорке её мозга.       Вэнь Жохань не то чтобы являлся художником.       Искусство он любил, но любить его, и понимать достаточно глубоко, чтобы создавать являлось вещами разными. Ни один из существующих ныне Вэней, по скромному мнению самой Вэнь Гуанин, та не умел, хоть они все неизменно и любили искусство. Чего только стоил её отец, влюблённый в музыку?       Тем не менее рисовал её братец складно. Линии были методично резкими, островатыми, но ужасно элегантными. А Хань Туньчоу — его единственная муза — на портретах у него выходил максимально приближенным к оригиналу. Только вот получался он каким-то больно… Пустым.       Настоящий господин Хань выглядел живее, полным странного, непотухаемого огонька. Да, холодным и недоступным, но и в таких странных настроениях всё равно живым. У Вэнь Жоханя не получалось это запечатлить на картинах.       Но он вроде и не хотел.       — Кого же ещё? — Совершенно искренне удивился брат. — Он в последнее время адски хорош… Лучше, чем обычно.       Её брат так говорил каждые полгода. В этот раз Вэнь Гуанин, хотя бы, неохотно соглашалась — странноватый слуга клана Лань действительно расцвёл на глазах стоило их отношениям с младшим Ланем двинуться дальше.       — Ну вот, — лениво махнула рукой она, подкладывая руки под щёку. — А говоришь, от Лань Цижэня никакой пользы.       Вэнь Жохань — как можно было догадаться — отношениям этим не радовался. Ужасный собственник — как по отношению к Хань Туньчоу, так и в целом, по жизни — каковым средний ребёнок семьи Вэнь и был, он злился.       Хотя Вэнь Гуанин не особо понимала почему.       Вэнь Жохань не сказать что был влюблён в Хань Туньчоу. Он вряд ли хотел и дружить-то с ним полноценно — слишком уж разными они являлись.       Но её брат обожал её убеждать, что они были похожи. И что в будущем могли сочетаться так, как не сочетался никто и никогда — что он мог бы понимать его так, как никто другой. Только главное, чтобы Хань Туньчоу перед этим всем… Поменялся.       Сломался, в понимании Вэнь Гуанин.       Она не знала как относиться к такому спорному мнению её брата.       В её глазах, эти двое являлись совершенно разными личностями. И если Вэнь Жоханя она кошмарно любила, зная как облупленного, то Хань Туньчоу для неё был закрытой книгой. Красивой картинкой с рисунков её брата, и изредка живой статуей, проходящей мимо неё статной цаплей.       Ни то, ни другое не могло ей помочь его понять, чтобы убедиться насколько прав был её брат в своих суждениях.       — От Лань Цижэня в действительности никакой пользы, и скоро Хань Туньчоу убедится в этом сам, — раздражённо настоял Вэнь Жохань. — Лани, они все такие… Смазливые, но кошмарно бестолковые. Им их кривые правила важнее семьи да близких. Мы, Вэни, в этом лучше — для нас семья ценнее, чем любые законы, написанные небесами. Не забывай об этом.       Тут она соглашалась. Ланей с их лицемерными правилами она на дух не переносила.       — Но ведь он такой же, твой Хань Туньчоу, — повторно зевнула Вэнь Гуанин. — Правила, правила… И снова правила.       — Он только выглядит таким, — поучительно, совершенно самодовольно пустился в объяснения Вэнь Жохань — будто ощущение того, что он знал его лучше сестры приносило ему страшное удовлетворение. — А на деле, если встанет выбор между правилами и чем-то ценным, пускай то будет даже сам Лань Цижэнь, то он от этих тысяч с лишним правил отвернётся крайне быстро. Вот увидишь.       Вэнь Гуанин приличия ради хотела поспорить, но ей этой возможности не дали.       Раздался скрип двери, а вслед за ним на пороге возникли высокие фигуры её старших братьев.       — Скоро найдётся возможность проверить, А-Хань, — прохрипел Вэнь Сюнь, бесцеремонно вторгаясь в пространство.       Из близнецов, Вэнь Сюнь у них был самым старшим; по подсчётам отца, минут аж на двадцать. Но, признаться честно, важность вопроса старшинства в их семье стояло только между ней и Вэнь Жоханем. Остальные такими дуростями не грешили.       Хотя не знай Вэнь Гуанин деталей, то решила бы, что старшим всё же был Вэнь Янь. Он ей как-то всегда казался более собранным, более… Серьёзным. Да и отец назначил его генералом не зазря.       — Да-гэ, эр-гэ, — Вэнь Жохань хлопнул банкой краски по столу, и поспешил подскочить лицом к братьям. — С какими новостями? Рассказывайте поскорее.       Вэнь Янь ленно пересёк комнату широким шагом, и не давая возможности опомниться, заключил Вэнь Гуанин в крепкие, почти болезненные объятия, тем самым поднимая её с тёплой кровати. Она инстинктивно взвигнула, пнув его куда-то в живот, но тот и бровью не повёл.       — Привет, маленькая императрица, — ласково бормотнул он, прижимаясь прохладными губами к её лбу. — Никто не обижал? Вэнь Жохань не наглел?       — Эй.       — Сан-гэ лапочка. Всё хорошо, — вздохнула она, инстинктивно протирая ладонью по поцелованному уголку кожи. — Отпусти-ка меня, Янь-гэ.       Вэнь Сюнь, оказавшийся рядом в одночасье, только помог ей снова встать на ноги, и сжал её плечо в знак молчаливого приветствия.       Смотря на столь отличную демонстрацию радости от возвращения домой, Вэнь Гуанин не в первый раз недоумевала, как её братьев постоянно путали между собой.       Да, конечно, они, будучи теми ещё засранцами, специально одевающимися совершенно одинаково, идентично при этом заплетая волосы, но… Но это же всё равно было очевидно: там где Вэнь Янь скалился, Вэнь Сюнь только хмурился пуще прежнего, да клацал языком.       К тому же, у Вэнь Яна родинка была на левой стороне шеи, а у Вэнь Сюна — на правой.       Вэнь Жохань был прав. Заклинатели были теми ещё идиотами.       — Ночью отправляемся в Облачные Глубины, — поведал между теми Вэнь Янь, поправляя перчатки. — Отец хочет, чтобы к открытию утром ворот клана, мы уже были там.       Вэнь Гуанин незаметно проскользнула меж близнецов, и привычно остановилась под боком Вэнь Жохань, который на неё лишь молча покосился.       Это в нём — отсутствие нужды перед ней распинаться, и баловать за любую мелочь — её интриговало больше, чем безусловная любовь остальных родственников.       — Детали-то какие?       — Отец сказал, что расскажет по дороге.       — Надеюсь, папа разрешит нам избавиться от той ханевской суки, — зевнул Вэнь Янь.       Должно быть, речь шла о Хань Цзуньюн.       Эта любопытная мымра так и норовила разузнать все секреты их семьи, а совсем недавно, вместе со своим мужем, и вовсе ненароком забрела прямиком к ним под нос, сумев ненадолго заполучить к себе в руки старинный свиток, сохранившийся ещё с основания клана. Отец подозревал, что она ненароком узнала и про подземные ходы Вэней, но это они никак проверить не смогли.       Главное, чтобы не лезла в курганы! Туда ей точно вход был запрещён.       — Ах, было бы неплохо. Вырвал бы ей глаза, да подарил Хань Туньчоу, — рассеянно фыркнул Вэнь Жохань. Сложно было сказать являлось ли это шуткой. — Такой-то подарок он точно одобрит?       — О, обязательно, — Вэнь Сюнь осуждающе поморщился. — Не понимаю, что ты нашёл в этом выскочке. Пустое место.       — Соглашусь, — щёлкнул пальцами Вэнь Янь.       Вэнь Гуанин мысленно согласилась тоже, но вслух лишь качнула головой. Если близнецы не сходились мнением с Вэнь Жоханем, то поддерживала она всегда последнего. Из чистого принципа.       — Когда я с ним закончу, то вы все увидите что именно я в нём нашёл. Он будет моим лучшим проектом! — Вэнь Жохань завздыхал. — Гуанин с нами?       Взгляды членов семьи вновь метнулись к ней, и ей понадобилась вся выдержка, чтобы не отпинать брата прямо здесь и сейчас. Ну что за ядовитая змея, нападающая на своих же?! Знал ведь, что она терпеть не могла, что внимание старших, что подобные вопросы!       — Отец как и всегда оставил последнее слово тебе, — коротко улыбнулся Вэнь Сюнь.       Она вообще ничего общего не хотела иметь с публичными казнями её отца.       В будущем, когда она станет легендой, все эти истории могут неожиданно всплыть и испортить ей репутацию — а в этом она не нуждалась! Уж лучше держаться особняком, пока остальные члены её семьи роют себе братскую могилу.       — М, я слишком сонная, — пожаловалась она. — Хочу спать. И быть дома.       Вэнь Янь рассмеялся.       — Капризная императрица… Оставайся, конечно же. Твои братья разберутся с этой проблемой сами.       Перебросившись ещё несколькими фразами, близнецы, поцеловав её в оба виска, попрощались, велев Вэнь Жоханю начать собираться. Вэнь Гуанин уже решила, что её, наконец, прямо сейчас все оставят в полной тишине, но вот только Вэнь Жохань от чего-то задержался.       И навис над ней почти угрожающей каменной статуей.       — Шестой раз за год ты отказываешься ехать с нами. В чём дело?       Он звучал требовательно.       Но Вэнь Гуанин знала, что то, что можно было назвать угозой в голосе, являлось искренней обеспокоенностью.       Ах. В конце концов… Любовь её брата была самой лучшей.       — Не хочу, вот и всё.       — Неужто по-прежнему боишься всяких свиней?       Этим Вэнь Жохань наверняка отсылался на инцидент годовой давности, когда Вэнь Гуанин единожды согласилась на подобную вылазку, и страшно перепугалась. Мальчишка из семьи, от которой Вэни тогда под шумок избавлялись, едва не прогрыз растерянной Гуанин ухо.       А она ведь просто стояла в стороне!       — Да нет же. Я вообще ничего не боюсь, — раздражённо качнула головой она. — Просто не хочу.       Драться она, к тому же, особо и не умела. Только пинаться, да кусаться.       — И правильно. Бояться тебе нечего, — Вэнь Жохань криво улыбнулся. — А ту свинью я ещё тогда кусками скормил нашему псу.       Вопреки всей ситуации, Вэнь Гуанин обнаружила себя широко улыбающейся.       Братец Жохань правда был самым заботливым.       — Мило.       — Не зазнавайся только, — он мягко заправил прядь волос ей за ухо, и вновь отстранился, охотно возвращаясь к роли надоедливого старшего брата. — Ну всё. Хватит с меня. Я ухожу.       Она закатила глаза.       — Иди к черту.       — В процессе.       Ах.       И всё же, семью свою она любила.       Временами.