Закулисье

      Музыкальная комната выглядела почти так же, как и в прошлый раз — большой, золотистой и впечатляющей.       Но что-то было не так, и Берни растерянно моргнул. Его сканеры заметили слои пыли, воздух казался затхлым и имел плохое значение PH. Судя по всему, клининговая компания, нанятая Маммоном, никогда не заходила в эту комнату… Как странно. Но лучше бы он не спрашивал об этом. Ему следует избегать любых ненужных вопросов, потому что музыка все еще была сложной темой. Даже если Маммон начал ломать лед, Берни не хотел провоцировать конфликт.       Он задумчиво огляделся по сторонам, и даже если бы хотел сдержаться, им снова овладело возбужденное беспокойство при виде всех инструментов и пластинок. Да, он мог с уверенностью сказать, что эта комната была его любимой. Никаких сомнений! Наконец, его взгляд упал на длинные ящики на стене, и он запнулся. Хотя все остальное в комнате казалось нетронутым, он обнаружил аккуратно отложенные в сторону остатки сломанной гитары Маммона… От одного этого вида Берни опустил плечи и осторожно взглянул на Маммона. Его господин демонстративно смотрел в другую сторону, засунув свободную руку в карман. По напряженному языку тела Берни сразу понял, что он еще не оправился от инцидента. Это было справедливо… это был его любимый инструмент, и он уничтожил его в порыве пьяной агрессии. Наверняка он сожалел об этой вспышке гнева… Лучше бы Берни не упоминал гитару, но, может быть, есть способ починить инструменты? Он должен спросить об этом Большого Оззи!       Он нежно сжал руку Маммона, прежде чем направился к пианино. Это был большой золотой рояль, который впечатляюще сиял в освещенной комнате. Действительно красивый… Подойдя к гигантскому инструменту, Берни отпустил Маммона и открыл защитную крышку, проверяя клавиши, и беспокойство внутри него росло. Он поднял руку, почти нажимая на одну из клавиш на пробной основе, но не осмелился и быстро сцепил руки за спиной.       — Пожалуйста, присаживайся. Б-было бы неплохо проверить, не расстроено ли пианино, — предложил он, желая звучать профессионально, и для короткой репетиции ловкость Маммона на самом деле не имела значения. Тем более, что он, безусловно, знал процесс лучше, чем Берни. Конечно, Берни скачал все необходимые ему знания из Hellnet и установил важное программное обеспечение, но это была всего лишь теория. Маммон знал практику. Но его господин неподвижно стоял перед пианино, уставившись на него очень долго, прежде чем сдержанно сесть. В остальном он ничего не делал. Он просто сидел и смотрел на клавиши. Берни, однако, не упустил из виду тот факт, что он начал разминать руки, поглаживая свой протез снова и снова. Его жизненные показатели начали меняться, и в дополнение к напряженной позе у него поднялось кровяное давление и появились видимые признаки нервозности. О Небеса… это было нехорошо.       Быстро прочистив горло, Берни осмелился сесть рядом с Маммоном на широкий табурет, стоявший перед пианино.       — Можно-можно мне это сделать? Я знаю, как это сделать. Я скачал всю важную информацию! Но ты, конечно, знаешь это гораздо лучше.       — Нет. Я могу это сделать, — наконец вырвалось у Маммона, который сосредоточенно поднял пальцы и положил их на клавиши. Это было минимально, и все же сканеры Берни могли различить дрожь, пробежавшую по телу его господина. Должен ли он что-то сказать? По его расчетам, он предпочел бы этого не делать, поэтому он позволил Маммону просто продолжать, тот глубоко вздохнул и начал нажимать какие-то клавиши.       Низкие и яркие тона эхом разнеслись по комнате, и на мгновение Берни замер, почувствовав, как вибрация пронеслась по его телу. Различные звуки проходили через его слуховые процессоры. Берни коротко дернулся и зачарованно уставился на внушительный инструмент — и на Маммона, который постепенно следил за тем, чтобы все было так, как должно быть. Вскоре после этого легкая дрожь исчезла, и на лице его лорда появилась едва заметная улыбка. Минимальная, минимальная. Но Берни все равно это заметил! И это невероятно обрадовало его. Когда Маммон заметил его взгляд, он откашлялся и снова убрал руки.       — Звучит заманчиво.       Берни быстро кивнул и тоже перевел взгляд на клавиши. Строго говоря, он ничего другого и не ожидал. Пианино редко нуждалось в настройке, и, поскольку оно не подвергалось каким-либо необычным обстоятельствам, вероятность того, что оно выйдет из строя, составляла менее двадцати процентов. Это не было причиной, по которой он попросил Маммона проверить пианино. Гораздо важнее было осторожно приобщить его к музыке. Без того, чтобы он разозлился, слишком быстро сдался или… испугался неудачи. Как в прошлый раз с гитарой.       — Отлично! — Берни медленно повернулся на стуле, занял позицию и повернулся к руке Маммона, начиная обычную процедуру перед началом упражнений. Он умело массировал руку, проверяя ее подвижность, в то время как Маммон переносил это без возражений. В конце концов, он уже знал процедуру вдоль и поперек и через некоторое время приступил к упражнениям самостоятельно. Тем временем Берни продолжил. — Как я уже говорил ранее, давай начнем с чего-нибудь небольшого. Я думал о простой последовательности аккордов для начинающих, чтобы ты мог почувствовать, как управлять протезом.       Ответом на это было фырканье.       — Последовательность для начинающих? — ехидно спросил он, на что Берни успокаивающе кивнул.       — Я-я знаю, что ты профессиональный музыкант… Но тебе все равно придется начинать с нуля. М-мне жаль. Но ты хороший ученик! Я уверен, что ты быстро научишься!       — Разве ты не говорил ранее, что это займет некоторое время?       О… Застигнутый врасплох, Берни опустил голову, но затем кивнул и перефразировал свое заявление.       — Ты научишься этому быстрее, чем любой другой обычный демон!       На него смотрели скептически, прежде чем Маммон ухмыльнулся и наклонился к нему. В процессе становясь очень, очень близко к нему.       — Если вы так говорите, я думаю, это правда, мистер Бернард, сэр, — прошептал он, отчего у Берни внутри все сжалось, и он напряг плечи. Еще раз! И снова дразнит его!       — Н-не называй меня так, — проворчал он, после чего появился один из трех хвостов. Он игриво обвился вокруг Берни, задев его щеку своим наконечником в форме стрелы.       — О, правда? Я думаю, если бы ты был… не в себе… как ты был ранее на кухне, тебе бы это очень понравилось. Не так ли?       Оооо, дразнит! Берни поджал губы и быстро указал на пианино, будучи профессионалом, отгоняя хвост прочь.       — Пожалуйста. Начинай.       Только… он этого не сделал. Игривость Маммона исчезла, и его пальцы задержались на клавишах. Он сжал кулаки, потер пальцы друг о друга, снова положил их на клавиши. Но… ничего. Сосредоточившись, он уставился на пианино, и, к ужасу Берни, его лицо исказилось.       — Что, если это не сработает? — проворчал он тихо, но не агрессивно. Это был справедливый вопрос, но его господину не о чем было беспокоиться. Может быть, было хорошо, если Берни подбодрил его? Берни не был мастером Физзаролли, но, может быть, он мог поднять настроение шуткой?       — Тогда… тогда, — начал он, расправляя плечи и глядя Маммону прямо в лицо. — Тогда я размозжу тебе череп. В-в наказание.       Тишина.       Маммон ошарашенно уставился на него. Моргнул. И не сказал ни единого слова.       О-о боже! Берни следовало держать рот на замке!!! Это было совсем не смешно! Это была угроза!!! Он угрожал одному из своих создателей и… Маммон начал смеяться. Опустился на стул и провел рукой по лбу.       — О Люцифер… Что я сделал, чтобы заслужить это? — прошептал он себе под нос, и Берни в замешательстве ссутулил плечи. Э-это сработало? Да… Да, похоже, что так и было! Потому что Маммон расслабился, после чего Берни расслабился тоже. Почувствовав облегчение, он ухмыльнулся.       — Что ж… ты сам попросил меня помочь тебе. Следовательно, это твоя собственная вина. Но я знаю, что это сработает, — еще раз заверил он. — Это будет не так, как раньше, но именно поэтому мы тренируемся. — Берни осторожно положил руку на протез Маммона и уверенно кивнул ему. — Я прошу о многом, но, пожалуйста… поверь мне. Я наблюдал и документировал твой прогресс, и, по моим оценкам, ты добьешься успеха. П-Просто не торопись. Шаг за шагом. Хорошо? У-Учитывая то, как ты раньше играл на пианино, тебе будет легко разработать новую технику, чтобы справиться с протезом.       Ответа не последовало. Вместо этого Маммон настойчиво посмотрел на него. Слишком настойчиво, подумал Берни. Почти как ранее на кухне, когда Берни размозжил… Нет! Ему пришлось сосредоточиться. Лучше бы он забыл о своей потере контроля… Но все равно ему пришлось отвести взгляд. Не мог выдержать взгляда этих зеленых глаз. Как будто Маммон хотел съесть его живьем… так он выглядел, и это было жутко. Жутко и… покалывающе.       — Если это не сработает, ты будешь ответственен за то, что я потеряю голову, — пробормотал его лорд, и хотя это, вероятно, означало угрозу, Берни воспринял это иначе. В гораздо большей степени он согласился с утверждением — за исключением главной части — и кивнул, готовый взять любую неудачу на себя. Но он сомневался, что Маммон потерпит неудачу. Он справится!       Его повелитель, наконец, переплел пальцы своей золотой искусственной руки, незаметно вздохнул — но недостаточно незаметно — и начал. Как и сказал ему Берни, с чего-то простого. Гамма, а затем аккорды. И поначалу все получалось хорошо! Более или менее. Потому что Маммон сидел напряженный, как смычок, зажатый и очень сосредоточенный, будто хотел просверлить в пианино дырку. Он тщательно выполнял каждое движение, очевидно, желая сделать все правильно. Даже не так, он хотел сделать это идеально, заметил Берни, но чем выше становился уровень сложности, тем больше Маммон расстраивался. Потому что что-то было не так. Он все делал правильно. Внешне. Правильно расставлял пальцы, выбирал правильные клавиши, аккорды тоже были правильными, но он постоянно сбивался с ритма.       И чем чаще это происходило, тем больше он кривил лицо, в гневе размахивал хвостами в воздухе и скрежетал зубами. И когда он попытался сыграть пьесу, для которой требовались обе руки… протез полностью вышел из строя. Просто время было неподходящее, и когда ему пришлось начинать в пятый раз, его тонкая, натянутая нить терпения лопнула, и он с грохотом опустил руку на клавиши. Громкие хаотичные звуки эхом разнеслись по комнате, и Берни поморщился.       — Да ебаный в рот! Почему это не работает! — Взревел Маммон, уставившись на свою искусственную руку, начиная опасно дрожать — как и Берни. Но на этот раз он не собирался отступать и поддаваться своему страху. Несмотря на то, что его программы предупреждали его, он проигнорировал свои протоколы, свой режим побега и потянулся к золотой руке, качая головой.       — Пожалуйста, успокойся! — он попытался успокоить Маммона, желая говорить как можно более сдержанно, но его голос звучал как пронзительный писк. Но, по крайней мере, он мог дать Маммону ответ. Потому что, в отличие от своего лорда, Берни понял, в чем проблема. — Произошла задержка по времени, — быстро объяснил он. — Вот почему ты не синхронизирован. Т-Ты заметил? Передача данных от твоих нервов к протезу происходит с задержкой в несколько миллисекунд, но в данном случае этого достаточно, чтобы исказить мелодию.       — И КАК я должен это компенсировать, а?! Я не робот, который может вычислять такое дерьмо! В конце концов, это означает, что мне каждый раз придется начинать с новой руки раньше, чем предполагалось! Это выбивает меня из ритма! Игра на пианино так не работает!       — Но, боюсь, другого выхода нет, — кротко объяснил Берни, хотя он прекрасно понимал Маммона. Потому что это означало переписать то, как он научился играть на пианино. И для этого ему пришлось разработать новый метод выжидания подходящего времени. Но, может быть…? — Я-я мог бы помочь тебе развить чувство подходящего времени. Я могу вычислить это и сообщить тебе в нужный момент. Если… если ты этого захочешь.       Сначала ничего не последовало, и Берни испугался, что Маммон в любой момент взорвется от нетерпения. Но затем его господин рывком повернулся к пианино, сосредоточившись на клавишах, снова расставляя пальцы по местам.       — Так давай! — прорычал он, и совершенно очевидно, что в нем проснулись амбиции. И они перебили его гнев, что успокоило Берни. Он быстро кивнул, и в конце концов они попробовали снова. Как и договаривались, Берни подал Маммону сигнал, когда ему нужно было воспользоваться протезом. Сначала устно, и когда он подумал, что Маммон понял, просто легким прикосновением к руке. И, после нескольких подходов это, наконец, сработало! Рвано и с большим количеством ругани, но это сработало! Но Берни ничего другого и не ожидал, потому что Маммон был послушным и не останавливался, пока не освоился.       Весь вечер они провели в музыкальной комнате, и только когда Маммон сыграл композицию почти безупречно и без знака Берни, они позволили себе передохнуть. Заметно измотанный, но более чем взволнованный, Маммон искрился страстью, размахивая кулаком в воздухе.       — Все! — крикнул он, переполненный гордостью, и его радость была заразительной. Берни с энтузиазмом захлопал в ладоши, не в силах больше сдерживаться.       — Очень хорошо! Я говорил тебе, что ты сможешь это сделать. И если ты будешь регулярно тренироваться, то вскоре сможешь свободно играть без каких-либо проблем!       При этих словах Маммон озорно ухмыльнулся и посмотрел на пианино, прежде чем позволить своим пальцам скользнуть по клавишам в идеально исполненном глиссандо. Игривый жест заставил Берни захихикать, и хотя он пытался казаться профессионалом, волнение вытеснило любую искру профессионализма, и он закрыл свою программу терапии. Он был слишком счастлив за своего господина! Слишком рад, что помог ему! Услышать, как он играет, почувствовать, как прекрасные звуки пианино отзываются в его организме! И когда он представлял, это было почти так, как если бы Маммон играл только для него. От одной только мысли по его мозгам пробежали мурашки, и он с тоской посмотрел на пианино, осторожно пробегая пальцами по клавишам, не нажимая ни на одну.       — Хотел бы я тоже так уметь, — прошептал он, но в тот же момент запнулся и прикрыл рот рукой. Ч-что он говорил! Как будто имело значение, чего он хотел! Он неуверенно покосился на Маммона, который только склонил голову набок и погладил Берни пальцем по щеке. Это было…!       — Для тебя это не должно быть проблемой. Ты сможешь освоить это за считанные секунды. Тебе просто нужно загрузить соответствующее программное обеспечение, — лаконично объяснил Маммон, и в основном он был прав. Только это было не так просто. Не с теми знаниями, которые Берни приобрел о музыке, и он смиренно покачал головой.       — Это могло бы быть правдой, но это была бы всего лишь техника. Эмоции и чувства проявляются в музыке… а у меня их нет. Не совсем. Они ненастоящие… Я всего лишь робот. Я… я никогда не смог бы сыграть кого-нибудь столь же замечательного, как ты.       Маммону, похоже, не понравился ответ, потому что он сильно нахмурился.       — И кто сказал, что твои эмоции стоят меньше только потому, что твое тело механическое?! Они реальны для тебя, поэтому имеют такое же значение.       Эта мысль поставила Берни в тупик, и он моргнул, пытаясь осознать сказанное. Но у его процессоров возникли проблемы с этим. М-Маммон говорил серьезно? Стоили ли чувства Берни столько же, сколько чувства живых существ? Даже если они были технического происхождения? В конце концов, его искусственный интеллект был очень сложным. У Робо-Физзов было самое высокоразвитое искусственное сознание из всех существующих… Тем не менее, он не пришел к четкому выводу, и даже быстрый поиск в Hellnet не привел к четкому решению. Только подходы, соображения и теории. В любом случае, одно было ясно наверняка. Он не стоил столько, сколько живое существо. Он мог стоить дорого, имел материальную ценность, но помимо этого он был… секс-игрушкой. Это был факт. Но то, что Маммон видел это по-другому, придавал значение его чувствам, невероятно много значило для Берни.       — Ммм… М-может быть. Я не знаю… — наконец пробормотал он, не желая отвечать своему лорду, но Маммон все еще не казался удовлетворенным. Он задумчиво поджал губы, прежде чем внезапно встать.       — Я тебе покажу. — Без лишних слов Маммон сел прямо за ним. Поместил Берни между ног, и когда он наклонился вперед, Берни почувствовал верхнюю часть тела Маммона у себя за спиной. Можно было почувствовать его — его теплоту…!       Ооооо, небеса! Он был так близко к нему… ТАК близко! И он стал еще ближе! Без колебаний он нащупал руки Берни и положил их на клавиши.       — Это просто. Особенно если ты знаешь технику, — пробормотал он прямо в ухо Берни, и его уровень стресса замер. И увеличился в процентах. Так же поступила и его гремевшая вентиляционная система.       Н-на чем он должен был сосредоточиться??? Руки Маммона? Верхняя часть его тела? Его голос? Где был приоритет? Е-его голос! Потому что он хотел что-то объяснить!!! Итак, Берни пришлось слушать! Срочно!       — Позволь тому, что ты чувствуешь, перетечь в аккорды, которые ты берешь. Мягче, сильнее… Это повлияет на мелодию. Вот, вот так.       С бесконечным терпением Маммон направлял пальцы Берни, говорил ему, по каким клавишам нажимать на какие аккорды, объяснял, когда нажимать на педали, ухмылялся, когда Берни поначалу сопротивлялся и боялся сломать пианино, немного упрекал его, когда мелодия звучала прерывисто и неуверенно — нервничал, как и сам Берни. Но постепенно мелодия становилась четче, и, наконец, Берни узнал песню, которую они играли. Его маленький колокольчик прозвенел так громко, что у него расширились глаза, после чего за его спиной раздался тихий смех. Затем Маммон наклонился к нему, и, прежде чем Берни успел опомниться, он запел ему на ухо! Начал играть сам! Медленно, но отчетливо, в то время как его голос сопровождал пьесу: Одинокий робот в пустоши Ржавеет в уединенной гавани Одинокий робот в пустоши Ржавеет в воде гавани Я не демон, если ты так говоришь Я не демон, если мои движки блокируются И этот мотор, который ты называешь моим сердцем Есть еще одна машина, которая остановится       Он пел. Но это было не пение, скорее ритмичный шепот. Но это полностью разрушило систему Берни. Он чувствовал тепло. Странным образом. Все внутри него начало покалывать, каждый провод, каждую цепь, и он начал хихикать. И это было приятно. Прямо как на американских горках, когда только они вдвоем смотрели на «Гордыню». Только они двое…       Наконец, Маммон убрал руки, и Берни откинул голову назад, глядя на него с улыбкой.       — Мне понравилось, — прошептал он, на что Маммон весело фыркнул. Он откинулся назад, опираясь одной рукой на спинку стула, пока играл кончиками колпака Берни.       — Видишь? Совсем не так сложно. Моя пчелка.       И снова он это сделал. И снова он назвал его Своим… Хотя Берни ему не принадлежал. Он принадлежал Мастеру Физзаролли и Большому Оззи. Но что-то подсказало Берни, что Маммон имел в виду что-то другое, и простая мысль об истинном значении его слов заставила терморегуляторы Берни включиться на полную мощность. Он застенчиво ерзал на стуле, пока Маммон играл с маленьким колокольчиком в форме сердца на его колпаке. Принц так широко улыбнулся, что напомнил Берни кота из рассказа, который он читал. Он выглядел действительно довольным. Спокойным и расслабленным. Если бы только он всегда мог быть таким… Даже с мастером Физзаролли и Большим Оззи. Но когда они втроем встречались, это было все равно что подливать масла в огонь, и никто из них больше не вел себя нормально. Что вернуло этот зловещий вопрос в активную память Берни. Большой вопрос о том почему…       На мгновение Берни заколебался и нахмурился. Если он скажет что-то не так, вечер будет испорчен. И все же до сих пор все было так хорошо. Нет, более чем хорошо. Возбуждающе! На очень многих уровнях.       — Что за вытянутое лицо?       Голос Маммона вывел Берни из задумчивости, и он прикусил губу. Может быть, это был как раз подходящий момент для этого вопроса? Теперь, когда Маммон был спокоен и расслаблен? Дальше все зависело от того, как Берни сформулирует это. Итак, несмотря на свои негативные расчеты, он решил блефовать. Осторожно повернулся на стуле, чтобы посмотреть на Маммона, и нащупал руку, которая играла с маленьким колокольчиком.       — Могу я задать вопрос?       — Ты уже это сделал.       — Ох… Эм… могу я задать еще один вопрос?       — Ты… — Маммон запнулся и покачал головой, прежде чем кивнуть. — Да. Можешь.       — И ты не рассердишься… на меня?       — Рассержусь? — Маммон поднял бровь. — Это зависит от того, о чем идет речь.       Это было то, чего боялся Берни. С другой стороны, он не был уверен, что это подразумевалось с иронией. Иногда ему было трудно сразу понять саркастическую и ироничную манеру Маммона говорить. Н-Но хорошо. Он постарается. Ему просто нужно было очень внимательно следить за тем, что он говорит. И — и если ситуация обострится, у него все еще будет его кристалл!       Он быстро искал нужные слова, готовил разные фразы, чтобы избежать недопонимания, глядя на золотые пальцы Маммона. И когда, наконец, нашел с чего начать, не поднял глаз. Сосредоточился на маленьких сверкающих бриллиантах на протезе.       — Ты и мастер Физзаролли… Что между вами произошло?       В музыкальной комнате стало очень тихо. Только время от времени раздавался гул кулеров Берни, пытающихся уберечь его от перегрева. Маммон не пошевелился, хотя Берни ясно заметил, как напряглось его тело.       — Физз подкупил тебя задать этот вопрос? — Маммон звучал на удивление спокойно, задавая вопрос, который дал Берни надежду. Он нерешительно посмотрел Маммону в глаза — и увидел ничего не выражающее лицо. О-о… по итогу, надежды нет?       — Н-нет… ну, он сказал мне спросить тебя. Т-ты не обязан отвечать, если не хочешь! Я не хочу спорить и-и-или злить тебя! Н-Но я хочу понять. Но мне никто ничего не говорит. Как будто они боятся, что я разобьюсь, узнав правду. — Он нервно размял пальцы Маммона, которые зашевелились и потянулись к пальцам Берни, сжимая его руку.       В течение тридцати секунд никто ничего не говорил, затем Маммон вздохнул.       — Я знаю Физзаролли очень давно. С самого его рождения, — начал он, и Берни с трудом мог в это поверить. Узнает ли он наконец, что происходило между его создателями?! Зачарованный, он приник взглядом к губам Маммона, сосредоточив внимание на их переплетенных руках. — После смерти его матери я некоторое время заботился о нем.       Ч-что, он заботился о нем? Это значит…?       — Ты был его опекуном?       — На бумаге, да. У него рано проявился талант, и я не хотел тратить его на сиротский приют. Хорошо воспитанный талант приносит много денег.       Да, это звучало очень похоже на Маммона. Однако, появилось много информации, о которой Берни никогда не слышал. Его хозяин и Маммон так давно знали друг друга? И Маммон заботился о нем? Что означало, что его хозяин был сиротой. И у него был талант с раннего возраста. Это многое объясняло, но не то, что заставляло их ненавидеть друг друга.       — И-и почему он тебе не нравится? Я знаю, что не нравится… Это потому — потому что он теперь пара Большого Оззи? Или это было что-то другое?       Глаза Маммона дернулись. На мгновение он замолчал, прежде чем исказить лицо и посмотреть в сторону.       — Я не могу смотреть на это лицо, — прошептал он, полный злобы. — Все бесы одинаковы. Притворщики. Самозванцы. Мошенники… И он ничем не отличается. Это у него в крови.       Берни задумчиво нахмурился. Он никогда не понимал. Физзаролли не нравится Маммону, потому что что-то было у него в крови…? Потому что Физзаролли был бесом? Он был осторожен и не строил теорий, но это звучало почти так, как будто у Маммона был неудачный опыт общения с бесами. Но его лорд больше ничего не объяснил, оставив остальное при себе. И все же Берни мог сказать, что это его глубоко беспокоило. Что бы это ни было… было ли это причиной, по которой он причинил боль мастеру Физзаролли? Может быть, из-за отвращения к бесам? Даже если Берни не хотел этого признавать, это походило бы на Маммона…       — И… что ты сделал, чтобы заставить его ненавидеть и бояться тебя?       При этих словах Маммон прищурился, посмотрел на руку Берни и поднес ее ко рту. На мгновение Берни напрягся, уставившись на губы Маммона, которые были слишком близко к его пальцам.       — Нечто ужасное… — выдохнул он, поднимая глаза. Берни замер, и возбуждение в нем угасло. Что-то в этом взгляде заставило его почувствовать себя неловко, и внезапно Маммон наклонился вперед, отталкивая Берни назад, после чего налетел на пианино. Клавиши издали глухой звук, когда другая рука Маммона обхватила Берни за талию. Поддерживая его. Но также лишив его какого-либо пути к отступлению. Зеленые глаза мерцали, производя гипнотический эффект, и Берни не смог отвести взгляд.       — Я воплощение жадности. Я пробуждаю жадность. Я черпаю из нее свою силу, и чем более уязвим демон, тем сильнее мое влияние. А Физз всегда была жадным. Впечатлительным. Всегда хотел понравиться. Хотел внимания. Им было так легко манипулировать… А потом произошел несчастный случай, у него появлялся долг за долгом. А долги должны быть оплачены. Так оно и есть. Это справедливо.       Это… это было правдой. Контракты нужно было выполнять. Долги нужно было платить. Но Берни знал, что Маммон будет настаивать на своих правах очень жестокими методами. Было ли это вопросом контрактов или других соглашений. Берни сдержанно кивнул, не осмеливаясь что-либо сказать.       — Прежде чем он смог расплатиться со мной, Оззи похитил его. Хотя он по праву был моим. А потом Физз отобрал у меня Оззи, и я… — Он замолчал. Долгое время он ничего не говорил, и мысли Берни задержались на двух словах. По праву принадлежит мне. Означало ли это… что его хозяин когда-то принадлежал Маммону?! Его охватило беспокойство, и когда Маммон наконец продолжил, у Берни возникло ощущение, что Маммон действительно пытался уйти от темы — и это сработало. — Я собираюсь забрать тебя у них. Моя особенная маленькая жемчужина, — закончил он предложение, и глаза Берни расширились. Он проклинал свои внутренности, которые громко и расстроенно грохотали, проклинал свои сенсоры, которые согревали его лицо и заставляли краснеть. Забрать его… совсем??? Что это значило?       Это все, что сказал Маммон. Он просто ухмыльнулся, и Берни снова не понял, дразнит ли он его. Что, скорее всего, так и было. Его повелителю слишком нравилось ставить Берни в неловкое положение. Оскорбленный, он сжал губы, положил руку на грудь Маммона и надавил. Безрезультатно.       — Маммон… пожалуйста. Я серьезно.       — Я тоже. И я больше не хочу об этом говорить.       В следующее мгновение он исчез. Встал. Направился к двери. Оставил Берни сидеть на табурете, и он озадаченно моргнул. Это был еще один способ закончить разговор, и это было довольно грубо! Тем более, что Берни все еще не знал, что именно произошло. Берни догадался, что это было ужасно. Но что именно? Что именно…       Если он правильно понял, Маммону когда — то принадлежал Мастер Физзаролли… Он сделал с ним что-то ужасное…       Берни знал ужасные вещи. На самом деле, очень хорошо, и внезапно его тело стало тяжелым, а процессоры замедлились.       — Ты сделал с ним т-то же… что сделали со мной? — спросил он, не подумав, отклонившись от своих заранее запрограммированных ответов, и Маммона пронзила сильная дрожь. Широко раскрыв глаза, он уставился на Берни — и, слава Люциферу, покачал головой.       — Нет. Этого я не делал, — решительно прорычал он. — Я угрожал ему множеством вещей. Чтобы напугать его. Чтобы напугать Оззи. Демоны понимают только один язык, но угрожать чем-то и делать что-то — это две разные вещи. Я был строг с ним. ДА. Тем не менее я дал Физзу то, что он хотел. Славу и деньги. В конце концов, он самый известный шут в Аду, секс-символ и «партнер» того демона, который поклялся отказаться от любви…       Этим он все сказал, и то, как Маммон заговорил, ясно указывало на то, что разговор окончен. Неуверенный, Берни опустил плечи и вцепился в края стула. Взволнованный. Испуганный.       Ммм… Да, Маммон мог быть пугающим. Очень пугающим, и Берни испытал это на себе. Н-но… Он медленно поднял глаза и увидел перед собой принца демонов, стоящего со скрещенными руками в спортивном костюме — и совершенно очевидно надувшегося. Уголки рта Берни слегка дернулись.       — Ты бы сделал это снова? Что бы это ни было? — Он все же позволил себе задать этот единственный вопрос, рискуя вызвать гнев Маммона. Он даже позволил бы ему отделаться криками! Но Берни должен был это знать! Хотя бы это, хотя бы это… Маммон наклонил голову и посмотрел на свой золотой протез. Сжал его в кулак — и покачал головой.       — Нет.       Больше он ничего не сказал, и хотя Берни на самом деле не приблизился ни на шаг к поиску решения, у него начала складываться картина. Маммон был опекуном мастера Физзаролли, потому что его хозяин обладал талантом и зарабатывал деньги в раннем возрасте. И все же Маммон ненавидел бесов… считал их предателями и самозванцами? И он причинил боль хозяину Берни, потому что он… боялся, что мастер Физзаролли заберет у него брата? Или даже предаст Большого Оззи? Ммм… Нет. Чего-то все еще не хватало в этом уравнении, и недовольный, Берни опустил плечи. Ситуация была такой запутанной и все же… одна вещь выделялась, и это было важно. Маммон не сделал бы этого снова. Признал, что то, что он сделал, было плохо! Это был правильный подход. Если бы только он мог заставить его извиниться. Но он еще не был готов к этому, и Берни не знал, как мастер Физзаролли отреагирует на извинения, потому что ненависть ослепила его. Что ничуть не улучшило ситуацию для Берни. Если то, что сделал Маммон, действительно было настолько плохо, может быть, Берни вообще не стоило здесь находиться? Может быть, он вообще не должен был ему нравиться? Может быть, его хозяин был прав…?       Мысль была опустошающей! Особенно после того, как Большой Оззи сказал, что Берни в любом случае позволено любить Маммона. Что его чувства были важнее всего. Но как он должен был выбрать решение, если у него не было всех переменных в уравнении? Он знал только одно: он обожал Большого Оззи. Мастер Физзаролли значил для него все. И Маммон… Маммон был… Он был… его господином. И упомянутый лорд отвернулся, собираясь исчезнуть за дверью в гостиную. Вот так просто!       — К-куда ты идешь? — Спросил Берни, соскальзывая со стула, но останавливаясь рядом с ним.       — Упражнение закончено, не так ли? Так что мы можем идти.       — О-о… ДА. Конечно.       Судя по всему, не только упражнение было закончено, но и весь разговор был окончен, оставив Берни с огромным конфликтным файлом. Конфликтный файл… который он был бы слишком счастлив проигнорировать. Потому что он каждый раз приходил к одному и тому же выводу. Пока он не знал всех важных переменных инцидента… все должно оставаться так, как было. Несмотря на напряженность между его создателями. Потому что после всего пережитого ужаса Берни нашел так много хорошего. Отличный дом, хозяев, которые ценили его и не причиняли ему боли, хобби… И — и демона, который сделал его… счастливым. Который дал ему прозвища и выдающиеся подарки. Который принял его, несмотря на его бесчисленные недостатки и неисправности.       Который принадлежал ему. Лишь ему!       О! Что за ужасная мысль?! Э-это было эгоистично! Не ему было решать или желать! Но он просто не мог стереть эти мысли, даже если его система наказывала его небольшими ударами электрического тока. Он проигнорировал их. Проигнорировал все это, поместил в отдельную папку и спрятал в глубинах своей памяти. И для него это тоже было концом темы.       Погруженный в свои мысли, Берни огляделся, еще раз восхищаясь декором комнаты, прежде чем двинуться в путь. Будь его воля — что, конечно, было чепухой — они остались бы в комнате гораздо дольше. Но он был послушным и подчинился подсознательному приказу. Однако заявление Маммона означало и кое-что еще, что еще больше испортило настроение Берни, и, низко опустив голову, он подошел к своему господину.       — Когда мы закончим, мне придется уйти… — кротко пробормотал он, быстро проверив свои внутренние часы. Они провели много времени в музыкальной комнате, и было уже поздно. Но по сравнению с их последними встречами было еще рано, и, если честно, Берни… пока не хотел уходить. Маммон сделал паузу и подчеркнуто медленно повернулся к Берни, скрестив руки на груди.       — Мммм, — задумчиво промурлыкал он, почесывая подбородок, но затем начал озорно ухмыляться. — Я думаю, мы сегодня хорошо поработали. Я был хорошим учеником, ты был хорошим учителем. Моя занятая пчелка~ — Он игриво погладил Берни по голове, после чего его вентиляционная система снова решила разоблачить его. Это прозвище… Это было слишком неловко!       С другой стороны, Маммон был прав, и Берни сдержанно кивнул.       — Да. Ты сегодня добился большого прогресса.       — Видишь? Я думаю, мы оба заслуживаем награды!       Награды? Берни скептически нахмурился, имея некоторое представление, что Маммон имел в виду под наградой.       — Никакого фастфуда и никаких конфет! И… больше никаких отрубленных голов! — серьезно объявил он, хотя отдать приказ одному из его создателей все еще было трудно. Но в данном случае он имел в виду только благополучие Маммона. Последний поднял брови и возмущенно схватился за грудь. Однако его поведение было настолько чрезмерным, что на этот раз Берни сразу распознал иронию.       — Я потрясен! Что ты так думаешь обо мне! Это наглая подлая инсинуация! Это не то, что я имел в виду!       Представление было хорошим и очень занимательным, но Берни не купился на его возмущение и решил подыграть. Поэтому он тоже скрестил руки на груди и закрыл глаза, прилагая все усилия, чтобы казаться серьезным и решительным.       — И какую награду ты имел в виду?       При этих словах ухмылка вернулась на лицо Маммона. Все еще держа руку на груди, он низко наклонился к Берни, почти как будто отвешивая вежливый поклон, прежде чем бодро прошептать ему на ухо.       — Почему бы нам не устроить небольшую пижамную вечеринку? — начал он, и глаза Берни расширились. Он потерял напускную решимость и напрягся. Пижамная вечеринка? О-Он имел в виду…?!       — Останься здесь на ночь. Со мной.