Закулисье

      Какого хуя…       КАКОГО ХУЯ?!       Маммон понятия не имел, что, блядь, происходит, но будь он проклят, если не признает, что зрелище полностью захватило его! Ошеломило и потрясло до глубины души. Вид его маленькой деловитой пчелки, превращающейся у него на глазах в гребаного шершня, сильно выбил его из колеи; и чем больше проходило времени, тем больше его тянуло к хаосу, который творился у него на глазах. Потому что это было полное безумие!       Маниакальный смех Бернарда эхом разнесся по площади, привлекая все больше и больше зрителей, которые не могли подавить свое болезненное любопытство, когда крики грешника превратились в великолепную симфонию агонии — и Маммон понял. ИМЕННО ЭТО Бернард имел в виду, говоря «не функционирует должным образом». Робот был ебанутым, и Маммон не знал, переполняться ли ему мрачным возбуждением или бушевать от гнева из-за нежелательного внимания.       В конце концов, Бернард поднял свою жертву высоко над головой, раздавливая ее еще сильнее, пока кости не затрещали и изо рта грешника не закапала кровь. Хихикая, Бернард посмотрел ему прямо в лицо.       — Хотел приватное шоу, не так ли? Как насчет чего-нибудь другого? Ты здесь, потому что тебе нравятся парки развлечений! Еда, свет, аттракционы! Как насчет настоящей дикой прогулки?! — Застонав, грешник покачал головой, но слишком поздно. Бернард вытянул руки еще дальше, поднял грешника на добрых десять футов над головой — и начал кружить его как сумасшедший. Все быстрее и быстрее, пока крики последнего не стихли на ветру, и его едва можно было разглядеть. — Оу… что не так? Тебе не нравятся карусели? Ха, ха! — взвизгнул Бернард, останавливаясь на середине движения. Грешник безвольно повис в его руках, и, судя по его бледному потрясенному выражению лица, он колебался между головокружением, рвотой — и самым долгим посещением больницы со дня своей смерти. Что не остановило Бернарда. Он снова притянул демона к себе, сочувственно улыбнулся и потрепал его по щеке протянутой рукой. — Что ж, если тебе не нравятся карусели, тогда, возможно, следующий аттракцион для тебя — Башня свободного падения! — Его смех стал маниакальным, и даже когда грешник бормотал одно «НЕТ» за другим и в панике качал головой, Бернард сделал выпад, раскинул руки и начал вращаться вокруг себя. Набрал обороты — и, наконец, подбросил демона в воздух. — Приятного путешествия! — прощебетал он, уперев руку в бедро и прикрывая глаза ладонью, как будто хотел увидеть, как далеко на самом деле улетела его добыча. И он действительно улетел далеко. Удивительно далеко… и приземлился где-то в передней части парка, скорее всего, в одной из кабинок или на аттракционе. О, Люцифер!!!       Явно довольный собой, Бернард слегка подпрыгнул от радости, а затем развернулся, сложив руки за спиной. Он наклонился к двум друзьям грешника, склонив голову набок и невинно моргая.       — Кто следующий? — спросил он слащаво-сладко — и не успел он договорить, как демоны бросились спасать свои жизни, а окружающие посетители тоже запаниковали, хватая своих друзей, семьи, всех, кто стоял поблизости, и спасаясь бегством. Вот тебе и нежелательное внимание...       — Пф. Душнилы. — недовольно заворчал Бернард, глядя на убегающих демонов, и досадливо покачал головой. Что за хуйня…?       — Б-Бернард? — наконец вырвалось у Маммона, и он осторожно шагнул к роботу. Не то чтобы Бернард мог что-то с ним сделать, но кто мог предсказать, как робот отреагирует на него? Потому что он уже не вел себя как… обычно. От неуверенной в себе вежливой застенчивой пчелки ничего не осталось. И как раз в этот момент голова Бернарда повернулась, его взгляд приковался к Маммону — и его лицо озарилось. Его глаза засияли еще более насыщенным красным, а ухмылка растянулась с одного уголка лица на другой.       — Что за…? — начал Маммон, но не стал продолжать. Прежде чем он успел задать свой вопрос, его схватили, развернули и прижали к стене одной из кабинок. Застигнутый врасплох, он ахнул и непроизвольно вздрогнул, когда металлические руки впились в стену справа и слева от его головы. Лицо Бернарда нависло над ним, не более чем в пяти дюймах, и в его глазах было выражение, которое Маммон знал насквозь. Желание. Голод. Жадность… Бернард снова усмехнулся, и его глаза прошлись по телу Маммона сверху донизу.       — Наконец, снова одни… — прошептал он, убирая одну руку от стены, поставив два пальца на грудь Маммона. Позволил им блуждать, пока они не добрались до воротника рубашки Маммона, прежде чем он провел указательным пальцем по его челюсти.       КАКОГО Х…!!!       — Ты не представляешь, как долго я этого ждал, — прошептал робот, и Маммон сглотнул. Что-то в его тоне заставило его почувствовать себя неловко, что-то, о Люцифер, чего он не хотел показывать. Вместо этого он ухмыльнулся и склонил голову набок.       — Что именно, по-твоему, ты творишь? Ты…! — Это все, что он успел сказать, потому что палец прижался к его губам.       — Ах-ах! Помолчи. У нас не так много времени… Дай мне насладиться этим.       Насладиться?! Чем именно он хотел насладиться, а?! Не решившись просто отшвырнуть Бернарда, Маммон упорствовал, зная, что если серьезно навредит Бернарду, Оззи и Физз изобьют его до полусмерти. С другой стороны, ему не удалось избежать этого взгляда. Напрягся, когда робот осмелился подойти еще ближе. Втискивая ногу между ног Маммона. Ох, блядь…!       Глаза Бернарда буквально пожирали его заживо, и он облизнул губы, посмеиваясь.       — Хочу, чтобы ты знал — этот вечер был великолепен. Пока эти ублюдки не посмели все испортить. — Ворча, Бернард покосился в сторону, где посетители парка все еще таращились на них. Черт. У них все еще были зрители, и Маммон не мог остановить поднимающийся внутри него странный жар. Отчего у него закружилась голова. Бернард, тем временем, прижался поближе и одарил оставшихся демонов испепеляющими взглядами. — Чертовы зеваки. От одного их вида я прихожу в ярость! Но именно поэтому я должен был действовать. У меня не было другого выбора, знаешь. Я должен был защитить нас. Прости, если это привлекло к нам внимание. Но я знаю, тебе это нравится. Ты жаждешь этого… внимания. Привязанности~ и у тебя она есть! Полностью и без ограничений. Мой милый вредный господин.       Хихикая, Бернард потянул Маммона за рубашку, рисуя круги на его груди, издав странный звук, который потряс Маммона до глубины души. Похожий на… мурлыканье? Только более механическое.              — Знаешь, сама мысль о том, что ко мне прикасаются, вызывает у меня отвращение. Прикосновения просто причиняют боль. Это больно. И так много демонов прикасались ко мне… Я все еще чувствую их руки на своем теле. — На мгновение он встрепенулся, прежде чем оттолкнуть Маммона, глядя на него из-под полуприкрытых век. Хитрое выражение исчезло, сменившись желанием, которого Маммон никогда раньше не видел, и он почувствовал себя загипнотизированным. Не мог отвести взгляд. Ничего не мог поделать. Просто стоял и смотрел, пока внутри него все больше и больше разгорается жар. О чем, во имя Люцифера, Бернард вообще говорил…? — При мысли о том, что кто-то прикоснется ко мне, мне хочется блевать! Вырвать свои микросхемы из глотки! Только мои протоколы удерживают меня от этого. Но с тобой… Мысль о том, что ты прикоснешься ко мне, возбуждает меня.       Ооох блядь…всем телом Бернард прижался к Маммону, задирая ногу еще выше, прикасаясь к местам, которых ему трогать не следовало! Его палец прошелся от челюсти Маммона к горлу. Спустился к ключице.       — Ты и твой голос… Я мог бы слушать тебя вечно. Ты жужжишь глубоко в моей системе. Каждый день, каждую секунду. Одно твое слово. Всего одно слово, и я выдержу боль. Я добровольно раздвину ноги для тебя и позволю тебе трахнуть меня. В любое время, когда-либо. Я хочу, чтобы ты был внутри меня.       Срань господня, ЧТО????       Однако, прежде чем Маммон успел что-либо сказать, Бернард преодолел последние несколько дюймов между ними и прижался губами к губам Маммона. Застал его врасплох — и он замер. Это…!       Никто никогда не осмеливался сделать это! Никто не рисковал сделать это! Никто никогда не хотел этого делать! Почему? Он был слишком растерян, чтобы ответить на резкий…поцелуй…на нетерпеливые мягкие губы, на язык, который требовательно входил. Маммон моргнул и вспомнил о своих зрителях, которые теперь больше не убегали, а стояли там и таращились. Наблюдали за ними! Снимали видео и фотографии на телефоны! Их бормотание заглушало все в парке, поднимаясь над ними подобно шторму, вместе с криками Ох и Авв и внезапно Маммон осознал, что они делают! Публично, на всеобщее обозрение, готовые попасть в прессу! В hellnet!       Блять нет! Если его братья и сестры узнают его…!       Маммон решительно прищурил глаза и рывком оттолкнул Бернарда.       — Прекрати это! Сейчас же! — приказал он, желая исчезнуть, сбежать! Открыть портал. Но не при таком количестве зрителей! Не тогда, когда весь ебанный Ад наблюдал! Так что у него не было другого выбора. Он схватил Бернарда, оттащил его за кабинку, расправил крылья и изо всех сил оттолкнулся от земли. Подтянул себя и Бернарда высоко в воздух. Достаточно высоко, чтобы их никто не узнал. Далеко за пределами парка. До облаков. До границ Гордыни. Слишком близко к месту, которое он когда-то называл домом, он парил в небе над ними, как насмешка.       — Ах! Ч-что ты делаешь?! — вырвалось у Бернарда, который вцепился в него и в ужасе уставился на Красное кольцо. Маммон зашипел, развернул Бернарда и уложил его на спину, после чего последний обхватил руками шею Маммона. Затем он взлетел, оставив свою маскировку, открыв портал в воздухе. Никто их не увидел, поэтому он пронесся через магические врата, пересек границу и, наконец, влетел в небо Жадности.       Был вечер, и темно-зеленый цвет окутывал всё Кольцо, создавая устрашающе красивую атмосферу, словно дурное предзнаменование, и вдалеке он узнал Золотую башню. Подобно заостренной блестящей игле, она выделялась и была их целью. Однако Маммон пошел на снижение, чтобы добраться до нее. Достаточно низко, чтобы быть узнанным одним-двумя демонами. Не повредило бы, если бы они снова узнали о его присутствии. Если бы они знали, что их принц угрожающе нависал над их головами, видя все. И это даст ему алиби на тот постыдный инцидент! Он не мог быть в Гордыне с Робо-Физзом, паря над крышами Жадности!       Так что он описал широкий круг над центром города, пока не услышал писк позади себя. Мертвая хватка, которой Бернард вцепился в него, ослабла, и Маммон почувствовал, как его попутчик выпрямился.       — Т-ты умеешь летать?! — вырвалось у него, и Маммон, прищурившись, посмотрел через плечо. Бернард огляделся по сторонам огромными глазами. Кончики его колпака дико развевались на ветру, заставляя звенеть колокольчики в форме сердца, а в глазах было глубокое восхищение. Его двухцветные глаза, теперь снова светились красным и зеленым… Что за черт?!       Маммон не ответил. Не имел ни малейшего желания отвечать!!! На самом деле, маленький ублюдок даже не заслуживал ответа! Больше никогда! Маммону следовало оставить его там! Оззи и Физз должны были забрать его! Но нет. Каким бы глупым он ни был, он взял робота с собой и наградил его бесплатным полетом! Маленькому придурку следует приготовиться к предстоящему шторму!       Так что Маммон позволил ему бредить и восхищаться, по мере того как он подбирался все ближе и ближе к месту назначения.       Прибыв в башню, он приземлился на большом балконе, который охватывал весь верхний этаж, и мастерски устроился на полу. Бернард соскользнул с его спины, прежде чем покачаться вокруг него, уставившись на него своими круглыми глазами-букашками. Или, скорее, на его крылья. На мгновение показалось, что он вот-вот лопнет от напряжения.       — У тебя крылья! Прямо как у Большого Оззи! — вырвалось у него, и он вытянул обе руки. — Они такие красивые!       Красивые? О, да. Маммон поджал губы. Чёрт, когда-то они были такими, эти черные комья.       — Они покрыты смолой и дёгтем, — сделал он циничное сравнение и небрежным движением плеч убрал крылья, на что Бернард моргнул. Явно разочарованный, он опустил руки — и в конце концов их взгляды встретились.       Они смотрели друг на друга.       Долго.       Молча.       И как будто внутри Бернарда щелкнул выключатель, из его внутренностей раздался свирепый ГУЛ, и он напряг плечи, в то время как его лицо исказилось, став полностью красным. Несколько раз он открывал рот, но не мог вымолвить ни слова — и делал то, что делал всегда, когда для него что-то было слишком или он не хотел признавать свои действия: он отвернулся. Осмелился повернуться спиной к Маммону!       — Я-я-я…! Мне… Мне-мне т-т-так ж-ж-жаль… Мне-мне жаль! Я…! О, небеса… О, НЕБЕСА! — это все, что прозвучало, и Маммон фыркнул. О, небеса? О НЕБЕСА? Правда?       — Ты можешь взять свои извинения и засунуть их себе в задницу, — прошипел он, на что Бернард резко подпрыгнул и в панике покосился на него. Однако на этот раз Маммон не поведется на игру в «невинного-бедного-робота»! Не станет. Он был одурачен этим слишком много раз. Слишком часто его обманывало это странное заклинание, которое, должно быть, было на Бернарде. Но не в этот раз! — Это что за блядское шоу такое было?!       — Я-я… Мне жаль! Я не хотел этого делать! Правда! Я не хотел никому н-н-навредить!       — Навредить? Мне насрать, причинишь ли ты кому-нибудь боль. Они были уебанами. Просто кучка грешников! Пошли они нахуй. Я хочу знать, какого хера это было! Зачем ты п-…! — Маммон прикусил язык, больше ничего не сказал и сжал кулаки. Черт, он даже не мог это произнести! Что только делало это еще более жалким. Чистая мысль о том, что говорил ему Бернард, как он прикасался к нему! Как он по… Аргх! — ЧТО все это значило?! Это была идея Физза и Оззи? Они сказали тебе это сделать?! Запрограммировали тебя унизить меня? Чтобы отомстить мне? А?! — Его голова закипела от странного жара, он хлестнул хвостами по полу, после чего деревянные панели разлетелись вдребезги. Бернард немедленно попятился и поднял руки, качая головой.       — Н-нет! Я-я клянусь, они не имеют к этому никакого отношения! Я-я-я же сказал вам… Я не… Я-я…!       — НЕ СМЕЙ мне лгать! Я знаю Физза и Оззи! От них так и веет злобой! Все это, когда ты подарил мне протез и приходил ко мне домой, чтобы… чтобы обвести меня вокруг пальца, чтобы… чтобы что? Их план — соблазнить меня? Они наложили на тебя ебаное заклятие, чтобы сбить меня с толку или что? Им смешно с этого?       — НЕТ! Это н-н-не п-п-правда, сэр! Клянусь, это не так! Я-я-это я!.. Я-я!.. это был я-я-я… Я…!       — ЧТО ТЫ?! ПЕРЕСТАНЬ ЗАИКАТЬСЯ И ПЕРЕХОДИ К ДЕЛУ!       — ПРЕКРАТИ КРИЧАТЬ НА МЕНЯ! ТЫ ОБЕЩАЛ, ЧТО НЕ БУДЕШЬ! — внезапно заорал Бернард, но тут же зажал рот руками. Его лицо ужасно исказилось, и он упал на колени, прижимая руки к глазам. — Вы… Вы обещали… Я… Я не могу объяснить… когда вы кричите… Я не могу… Позвольте мне объяснить. Пожалуйста. Пожалуйста…       Наступила тишина.       Продолжительная.       Долгое время.       Дрожа от стыда и гнева, Маммон уставился на скорчившегося робота — и сдержался. Он серьезно сдерживался! В то же время ему хотелось что-нибудь разбить. Уничтожить что-нибудь! За этот… позор!       Объяснить. Тц. Что тут было объяснять? Маммон точно знал, о чем идет речь. Это был трюк, плохая шутка! И, конечно же, ОН снова был плохим парнем! Хотя Маммон имел право… злиться! Но, конечно, Бернарду пришлось разыграть свою козырную карту, сославшись на их сделку.       …       Это справедливо… Честно говоря.       Сделка есть сделка, и судя по тому, как Маммон кричал, его, вероятно, слышало все Кольцо. Но того, что Бернард вообще осмелился ему перечить, Маммон не ожидал. И это говорило о многом… Но фактов это не меняло, и Маммон угрюмо стиснул челюсть. Поворчав, он немного успокоился. По крайней мере, внешне. Внутри он горел! Пытаясь скрыть любое унижение, он скрестил руки на груди, глядя в сторону.       — Я очень хорошо понимаю. Ты хотел опозорить меня. Я вообще не должен был позволять тебе приближаться ко мне…       При этих словах Бернард вскинул голову, глядя на него с отчаянием, и медленно встал.       — Н-нет! Пожалуйста, не говори так! — Он осторожно подошел ближе, положил руки на ладони Маммона, но тут же отдернул их и начал яростно их разминать. — Я-я не хотел позорить тебя! Конечно, я не хотел! Я хотел… О, небеса…! — Он снова прижал руки к глазам. — Я-я не могу контролировать себя, когда это происходит… но… Я это имел в виду? О, Люцифер, НЕТ!.. Я имею в виду!.. Я ничего не могу с этим поделать! Это — это сбой в моем коде!       А? О чем он там болтал?       — Что за сбой?       — М-моя неисправность… Когда я слышу определенные слова или очень пугаюсь… это случается. Я как будто вижу красное. Я атакую, чтобы… защитить. Себя. Тебя. Нас. Я-я не хотел делать ничего из этого! Я не хочу никому причинять боль или… унижать вас… Но, когда это происходит, я теряю все запреты и… больше не мыслю ясно. — Он перестал говорить, и Маммон попытался разобраться в его заикании.       — Значит, когда ты паникуешь, ты превращаешься в взбесившегося берсеркера? Как, черт возьми, это могло случиться? — спросил он, на что Бернард поморщился и понизил голос.       — Это сделал мой бывший в-в-владелец… Он — он хотел, чтобы я мог переключаться между режимами п-п-подчинения и д-д-доминирования. Но в процессе… он повредил меня, и теперь иногда это просто случается.       — А? Зачем ему это понадобилось?       На этот раз ответа вообще не последовало, и Бернард напрягся. Пристально уставившись в пол, сжимая все еще грязную, насквозь промокшую одежду, он переступил с ноги на ногу. Но у Маммона не хватило терпения на дальнейшую секретность!       — Выкладывай уже! Итак, этот парень вмешался в твое программирование… и для чего?! Чтобы заставить тебя убивать других по команде? Чтобы сделать тебя телохранителем? Наёмным убийцей? Оружием?       Взгляд Бернарда оставался прикованным к полу, вместо этого он низко втянул голову в плечи.       — Нет, сэр…       — Тогда ПОЧЕМУ?       Бернард медленно обхватил себя руками и ужасно низко опустил голову. Похоже, он пытался спрятаться под колпаком.       — Для-Для-Для-Для… моих к-к-клиентов, — наконец признался он, но Маммон не понял. Какие клиенты? Его владелец использовал его как наемного убийцу и отправлял на задания убивать от имени других или что?       Подождите.       Это заняло мгновение, но затем что-то щелкнуло в голове Маммона, и головоломка встала на свои места.       Оу…       ОУ!       Так вот почему он был так сверхчувствителен к определенным темам! Вот почему он ненавидел свою работу, предпочитал носить неприметную одежду, называл себя грязным и отвратительным… и вот почему он назвал себя шлюхой. Потому что это именно то, кем он был. В конце концов, Гордыня владела вторым по величине районом красных фонарей после Похоти, и, в конце концов, он был моделью любви. «Подержанный» внезапно приобрел совершенно новое значение. По непонятной причине смущение внутри Маммона умерло, и он… нахмурился. Сильно.       Это означало, что кто-то осмелился буквально использовать его как проститутку? Эксплуатировал его? Сделал его шлюхой? ЕГО пчелку… ЕГО сокровище…?!       — Тот грешник в киоске с напитками был одним из них, не так ли? Один из твоих клиентов. Вот почему ты испугался. И эти три ублюдка были вишенкой на торте, — заключил он, но ответа не получил. В чем больше не было смысла. Судя по тому, как покачивался малыш, ему больше не нужно было ничего говорить.       Хорошо. Это объясняло его истерику. Вероятно, один из них сказал что-то, что вывело Бернарда из себя. Но это не объясняло, почему он сказал… все эти… вещи Маммону впоследствии …       — Это часто случается?       — Иногда! Редко! Почти никогда! Четыре раза с тех пор, как я был активирован. Но я изо всех сил стараюсь, чтобы это не повторилось! Я функционирую хорошо! Мастер Физзаролли и Большой Оззи говорят, что я хорошо справляюсь! Что я хорошо выполняю свою работу! Что я послушный! П-правда? Это правда, не так ли? Я хорошо выполняю свою работу, верно? Меня-меня не нужно разбирать! Я помогаю вам с протезом и терапией, убираюсь, помогаю по дому, готовлю и организовываю множество вещей, и я… и я…! — продолжал он лепетать, неотрывно глядя на Маммона, так отчаянно ища у него поддержки и заверения. Но ничто из этого не удовлетворило Маммона. Речь шла не о том, чего мог достичь Бернард. Проблема была НЕ в этом. Это было НЕ то, что Маммон хотел услышать, потому что он все это знал сам.       — Почему ты сказал все это? — он прервал все еще продолжающийся поток перечислений, на котором Бернард запнулся. Если его болтовня была правдой, в этом состоянии он терял свои запреты. Означало ли это, что он… сказал правду…? Нет, это не могло быть правдой. И Маммон с самого начала не хотел, чтобы это было правдой! Он…? — Это была неправда, верно? Это была чушь, созданная твоей неисправностью, ведь так? И не лги мне.       На этот раз он не получил ответа — и этого, к сожалению, было достаточно.       Совершенно ошарашенный, его пчелка посмотрел на него, покраснев еще больше, чем когда-либо, и беспомощность захлестнула его. Он открыл рот, но издал только пронзительный звуковой сигнал. Армия вертолетов утроилась в размерах, ревя, как приближающаяся гроза, и внезапно из шеи Бернарда вырвалась молния, сопровождаемая шипящим облаком пара. Затем он опустил взгляд в землю, начал грызть большой палец и перестал смотреть Маммону в глаза.       Блять… БЛЯЯЯТЬ…Так это была правда?       Этот малыш на самом деле…?       Нет! Чушь собачья. Бернард был роботом. Имитацией живого существа. Дело в Физзаролли. Который зачаровал его так, что Маммон влюбился в него!       И он был Маммоном. Смертный грех Жадности. Принц Ада! Никто не любил его таким, какой он был. Это было невозможно…       Он с подозрением посмотрел на маленького робота, который, казалось, был совершенно не в своем уме, выглядел так, словно в любой момент мог разрыдаться. Драматичен, как всегда. Никакого сравнения с его… доминирующей стороной. Мысль о широкой ухмылке и горящих красным глазах… о мурлыканье… глубоко тронула Маммона, и, сосредоточившись, он выдохнул, пытаясь подавить нервную дрожь, которая пыталась сотрясти его.       Он понравился Робо-Физзу Физзаролли и Оззи…       Он кому — то понравился…       Он нравился Бернарду…       Его пчела хотела его…       ЕГО!       И каким бы абсурдным, невероятным и запрограммированным это ни было, это что-то вызвало в Маммоне. Комок ярости внутри него рос, но в то же время от этого его грудь наполнилась… покалыванием. Легкое, мягкое, теплое покалывание, которое распространилось по его телу, пленило его и манило к малышу, как золото манило дракона.       Он нравился Бернарду. Таким, каким он был. Хотя он… знал его.       И хотя Маммон пытался бороться с этим, очень медленно в его голову закралась мысль. Пустила там корни. Осталась там. Должно быть, это магия Бернарда вызвала это. Другого объяснения этому не было, потому что…       Жребий брошен.       Это было высечено на камне.       Маммон тоже хотел его. Этот маленький сумасшедший, дефектный робот, который обожал его, равнялся на него, беспокоился о его благополучии, будет принадлежать ему. К-Как часть его коллекции, конечно!       И… для себя.       Он хотел эту улыбку и сумасшедший оскал.       Он хотел безжалостную правду и озорной шепот.       Его пальцы дрогнули, и он осторожно потянулся к Бернарду, который сильно вздрогнул. Очевидно, он ожидал удара. Вероятно, никогда не знал ничего другого, пока Физз не нашел его… Но Маммон не ударил свой драгоценный камень. Вместо этого он положил руку на голову Бернарда. Успокаивая его. Подарил ему то, что сделало бы маленького робота счастливым: улыбку. И это сотворило чудо. Потому что странный взгляд, который Маммон никогда раньше не мог определить, вернулся в эти разные глаза. И, как и раньше, это потрясло Маммона до глубины души.       Н-Нет…       НЕТ! Стоп! Это было неправильно! Полный пиздец! Он не мог этого вынести! Это было уже слишком! На самом деле… чему он вообще радовался? Почему он поднял такой шум? Не было причин что-либо думать о том, что сделал или сказал Бернард. Он-он был роботом! Больше ничем. Роботом. Его «мысли» или «чувства» были запрограммированы заранее, и на нем должно было быть заклинание, которое вызывало у Маммона такие ощущения. Его собственные «чувства» тоже были ненастоящими! Вот почему Бернарду нравился Маммон и почему Маммону «нравился» Бернард. Только из-за этого. Именно. Это и было причиной. Ему нужно было успокоиться. С этой мыслью Маммон развернулся на каблуках, направился к одной из раздвижных дверей, ведущих в гостиную, и открыл ее, готовый исчезнуть… навсегда! Хотел избежать этой странной неловкой ситуации! Но он заколебался, прежде чем войти в свою башню. Если бы он просто ушел и оставил Бернарда снаружи, он сделал бы в точности то же самое, что сделал Физз… Он бы оставил его здесь из–за — что бы это ни было — и Бернард бросил на него удрученный взгляд.       Дерьмо.       Он осторожно покосился через плечо на робота — большая ошибка, потому что его магия приманивала к глазам. Нет. Всему его телу! Потому что от одного взгляда на него Маммон становился слабым! Бернард все это время не двигался, нервно поглядывая на него. Как он мог проигнорировать этого маленького парня и просто оставить его позади? Тц. Дурацкая машина — открывалка для консервов — тостер-штука… Ургх! Хватит глупостей. Маммону нужно было сосредоточиться. Пришлось успокоиться, потому что, в конце концов… он только выиграет, если Бернард останется. Помимо того факта, что он в любом случае имел право на его компанию, что Маммону было терять? Чувства Бернарда… его поведение… были всего лишь результатом его программирования. Если что-то пойдет не так, в конце концов, облажается Маммон. Бернард был всего лишь роботом. Он не мог действительно пострадать… верно? В лучшем случае Маммон навлек бы на себя гнев Оззи и Физза… Так оно и будет. Так что с таким же успехом он мог попытаться извлечь максимум пользы из ситуации. Верно? Верно! Так что да. Конечно. Бернард мог остаться. В конце концов, его присутствие было… приятным в конце концов.       — Ты хочешь пустить там корни? — наконец спросил Маммон, после чего Бернард дернулся. Кусая губы, он раскачивался на месте, пристально глядя в землю, все еще с ярко-красным лицом.       — О-Означает ли это… что вы не злитесь? Э-это вас… не беспокоит? Вы не… прогоните меня?       Прогнать его? Ха… Успокаивающее соображение, но Маммон уже принял решение о завершении этого утомительного вечера. Его взгляд остановился на маленьком парне, который стоял посреди его балкона, потерянный и одинокий. Глубоко опустошенный, он все еще не осмеливался посмотреть Маммону в глаза. Маммон не ответил и вошел в гостиную.       — Мы оба промокли насквозь, и нам нужно снять эту одежду. Ты можешь залезть в стиральную машину и… посмотрим.       Однако Бернард ни на йоту не сдвинулся с места, остановившись в дверях гостиной, как статуя.       — В с-стиральную машину…? — слабо повторил он, и один только тон его голоса заставил Маммона остановиться. Явно находясь на пределе, Бернард вцепился в дверной косяк, выражение его лица предвещало дальнейшую драму. Для такого маленького парня у него действительно было много проблем, и Маммон склонил голову набок.       — Конечно. В конце концов, вы, ребята, устойчивы для стиральной машины. — Идея, которую предложил сам Маммон. Это был быстрый, недорогой и несложный способ почистить роботов, чтобы их можно было использовать повторно как можно скорее.       Однако взгляд Бернарда показал, что у него что-то вертелось на кончике языка, но он не осмелился сказать это, вместо этого уставившись в пол. Вероятно, он думал о том же, что и Маммон. После всей этой суеты он не захотел открывать еще один ящик Пандоры. Но его молчание уже открыло его, так что он мог бы с таким же успехом сказать это.       Вздохнув, Маммон скрестил руки на груди.       — Дай угадаю. Ты что-то имеешь против стиральных машин?       В ответ Бернард расправил плечи и, схватившись за одежду, неуверенно кивнул.       Еще одна история, исход которой Маммону очень хотелось услышать. Что бы ни имел его робот против стиральных машин, Маммон решил не мучить его дальше, поэтому не задавал никаких вопросов. Вместо этого ему в голову пришла другая идея, и он оскалил зубы. Это была совершенно глупая идея, после всего, что произошло, но… ему просто не хватило, поэтому он сделал то, что делал всегда. Он поддался своему греху. Хотел увидеть больше… реакции.       — Как насчет… небольшого предложения, — предложил он и прислонился к дивану, медленно кивая в сторону своей спальни. О Люцифер, то, что он на самом деле сказал это, определенно связано с магией Бернарда! — У тебя есть следующие варианты: Ты идешь домой к Физзу и Оззи. Ты лезешь в стиральную машину. Или ты принимаешь ванну… со мной. Тщательно подумай о том, чего ты хочешь. Но думай быстро~       Глаза Бернарда расширились и, казалось, вот-вот вылезут из орбит, но Маммон обернулся, прежде чем его захлестнула следующая вспышка гнева. Он оставил Бернарда в гостиной, вошел в свою спальню и оттуда прошел в ванную. Все приготовил. Повернул кран. Подождал. Прислушался.       И действительно.       Через некоторое время в квартире раздался мягкий стук высоких каблуков. Осторожно, шаги приближались, время от времени замирая, но приближаясь. Итак, Бернард действительно хотел остаться… искал близости Маммона, несмотря ни на что. Абсурд. Это было совершенно абсурдно. Но Маммон хотел увидеть… что произойдет. Поэтому он дал Бернарду столько времени, сколько ему было нужно, пока сам избавлялся от своей ставшей слишком маленькой одежды и швырял ее в угол. Как только он обернулся, то заметил голову в дверном проеме. Нет, даже не это. Из-за угла в ванную выглянуло полголовы. На него уставился один широко открытый глаз на непроницаемом лице, что только заставило Маммона ухмыльнуться. Прекрасно зная о пристальных взглядах Бернарда — и, честно говоря, не совсем зная, что думать обо всей ситуации — Маммон неторопливо подошел к ванне и залез в нее. Вода была горячей. Именно так, как ему нравилось, и он тихо вздохнул, погружаясь глубже в успокаивающее тепло ароматного пара и густой зеленой пены. Его наблюдатель, с другой стороны, ничуть не шелохнулся, но и не остался незамеченным. Кулеры Бернарда явно сходили с ума. Его легко было взволновать.       — Что? Ты войдешь или будешь стоять там? — В конце концов спросил Маммон, но не смог удержаться от небольшого комментария после. — Решать тебе, но бесплатного шоу не бывает.       При этих словах глаз дернулся, ненадолго посмотрел в землю, затем голова исчезла. Ну что, он передумал? Маммон задумчиво нахмурился, и, наконец, последовал очень тихий ответ.       — Если… если я войду… не смотри. Пожалуйста.       Не…смотреть? Маммон моргнул, прежде чем хмыкнуть и подавить смех.       — Как скажешь. Но у тебя нет ничего такого, чего бы я не видел.       — Пожалуйста…       Маммон умиротворяюще поднял руки, хотя и знал, что Бернард его не видит.       — Ладно, ладно. Поступай как знаешь. — И хотя Маммон с трудом мог в это поверить, он сделал то, о чем просила пчелка. Он закрыл глаза и стал ждать. Услышал мягкое хлюпанье воды, а затем стук высоких каблуков по кафелю в ванной. Кулеры зашумели, и если бы Маммон не знал лучше, он бы забеспокоился, действительно ли малыш непромокаемый. Затем зашуршала одежда, а в следующий момент раздался всплеск. Вода пришла в движение — и Маммон снова открыл глаза. Только для того, чтобы увидеть перед собой самое причудливое изображение. Бернард действительно присоединился к нему в ванне, сидя по шею в воде, хотя он судорожно вытянул руки, чтобы ухватиться за края ванны, напряженно глядя на воду.       Маммон фыркнул, наконец-то опершись головой на свой новый протез, наблюдая, что Бернард делает — что бы странное он ни делал. Он осторожно позволил одному из своих хвостов скользнуть по воде, прежде чем вынырнуть на поверхность перед Бернардом. Кончик хвоста оказался под подбородком, и он заставил робота посмотреть вверх. Что тот и сделал. Широко раскрытыми глазами он посмотрел на Маммона, как будто забыл о нем.       — Хэй, — беспечно пошутил он, кивая Бернарду, — Скажи, чем именно ты занимаешься?       Бернард моргнул, его маленький колокольчик зазвенел, затем он снова посмотрел на воду.       — Пытаюсь н-не утонуть… — последовал ответ, вызвавший смех Маммона. Да, это правда, ванна была большой. Дополнительное телосложение для демонов, которые были выше среднего уровня захвата, но с его гибкими конечностями это не должно было стать проблемой для Бернарда. Тем более, что в ванне было сиденье в каждом углу.       — Даже если бы ты захотел, я не думаю, что ты утонешь.       — Я-я знаю, но… Я никогда раньше не был в ванне… — Он сдержанно посмотрел Маммону в глаза, и на его лице внезапно появилось умоляющее выражение. — Вы…вы же не столкнете меня под воду, правда? Чтобы я очистился?.. Вы же не собираетесь этого делать, правда? Пожалуйста.       — Что? — При этом комментарии ухмылка Маммона погасла, и он поднял голову. Зачем ему…? Подождите. Означало ли это, что его предыдущий владелец делал это? Отсюда ли его страх перед стиральными машинами? Скорее всего. И он даже никогда не был в…? — Если ты никогда раньше не был в ванне, как Физз и Оззи поддерживают тебя в чистоте? Они моют тебя, не так ли? Очищают тебя после того, как сделают… Люцифер знает, что с тобой, верно? Или они тебе не позволяют? — Это было единственное, что пришло в голову Маммону, и даже если его слова звучали не особенно красноречиво, на этот раз он получил ответ. Хотя и с задержкой. Бернард немного оттолкнулся, поскольку его пальцы продолжали цепляться за край ванны.       — Да. Конечно, они это разрешают. Мне разрешено пользоваться любой ванной. В-включая ванны и стиральную машину. Но… Я не хочу. Мне не нравится находиться под водой… И… они ничего со мной не делают. Они меня не трогают. Если… если ты это имеешь в виду.       Да, на самом деле Маммон имел в виду ИМЕННО ЭТО, и почему-то он не мог поверить, что ни Физз, ни Оззи никогда не прикасались к нему. Физзаролли… ладно. Но Оззи? Его брат никогда бы не упустил такого шанса. Но опять же, это была лишь частичная информация, и Маммон прекрасно понимал, что Бернарду от обеих тем становилось не по себе. Но они все равно стояли в комнате, как слон, играющий на трубе.       — То есть ты хочешь сказать, что ни Физз, ни Оззи никогда не занимались с тобой сексом? — прямо спросил он, на что Бернард вздрогнул, совершенно ошеломленный. Затем, однако, он покачал головой.       — Нет. Мастер Физзаролли с самого начала этого не хотел. Особенно после того, как он узнал, что я… а потом он сказал Большому Оззи не делать этого. Иногда Большой Оззи отпускает двусмысленные шутки, но меня это не трогает. Это… успокаивает, если я могу так сказать. — Он неохотно посмотрел Маммону в глаза, но тут же снова отвел взгляд, в то время как красный, почти виноватый румянец разлился по его щекам. Как странно. Итак, Бернарду нравился тот факт, что ни Физз, ни Оззи не интересовались им сексуально, и он ненавидел свою работу. Но если Маммон верил его словам в «Мире Лулу», он интересовался Маммоном…? Так много противоречий… Маммон нахмурился, задумчиво глядя на маленького парня.       После всего, что он узнал, головоломка по имени Бернард складывалась все больше и больше, и картинка ему не нравилась. Если его предположение верно, кто-то использовал Бернарда как секс-куклу, эксплуатировал его, подделал его кодировку, повредил ему в процессе и надругался над ним. В этом не было ничего нового. В конце концов, они жили в аду. Истории, подобные этой, были повседневным делом, и Маммон давно пересытился, его больше ничто не могло шокировать. И все же мысль о том, что кто-то издевается над его маленькой пчелкой, поселилась в его голове, как ядовитое семя, разрослась до бесконечных размеров, и в его голове возникли извращенные образы, от которых он не мог избавиться. Ибо это не значило ничего другого, как то, что Бернарда трахали так много раз, что он начал ненавидеть свою функцию, и секс превратился в бесконечное насилие. Пока его не уничтожили и не выбросили.       И все же Бернард умудрялся день за днем сидеть здесь с Маммоном, Смертным Грехом, которого все ненавидели больше всего, — и улыбался. Улыбался таким невинным волшебным образом, что у Маммона поднималась желчь. Почему малыш делал это с собой? Все это? Если он ненавидел показывать свое тело, почему он вообще был здесь? Если он ненавидел воду, почему он последовал за ним? Робот он или нет… Он должен был быть с Физзом. С Оззи. В толстовке с розовым сердечком и медвежьей одежде, уютно устроившись в пушистом меху его глупого братца… Не с ним.       Черт. Физзаролли был прав…       Маммон поджал губы и отвел взгляд в сторону.       — Если ты не любишь воду, почему ты захотел принять ванну со мной?       При этих словах голова Бернарда дернулась вверх, он открыл рот, но ответа не последовало. Вместо этого красный румянец стал темнее, а выражение его лица — более беспомощным.       — Потому что… потому что ты сказал…       — Ты мог бы пойти домой.       — Мастер Физзаролли и Большой Оззи стали бы задавать вопросы… моя одежда грязная.       — А теперь они спросят, куда мы ходили, потому что сначала её нужно постирать. И ты придешь домой в другой одежде.       О, если бы только он ничего не говорил, потому что Бернард, казалось, внезапно пришел в ужас, прижав руку ко рту, только для того, чтобы в следующий момент снова вцепиться в край ванны. Обеспокоенный, он посмотрел на поверхность и, наконец, стал совершенно неподвижным. Словно, если бы он не двигался, с ним ничего не могло случиться. Тц… он даже воды боялся. Бедный малыш…       — Ты мог бы принять душ. Все, что тебе нужно было сделать, это попросить об этом. Но теперь ты сидишь здесь. Окружен водой и чувствуешь себя некомфортно. Где в этом логика?       Бернард закусил губы и опустил голову, исчезая за большим холмом пены.       — … Еще я не хотел идти… — донесся шепот с горы пены. — Прости… мои желания не имеют значения, я знаю. Но… еще я не хотел идти. Хотя я… вел себя постыдно. Я… п-п-прикасался к тебе без твоего разрешения. Я… п-п-поцеловал тебя без разрешения. И мне жаль! Но… Я пока не хотел уходить.       Глаза Маммона дрогнули, и он почувствовал, что магия снова работает. Его сердце фальшиво забилось. Сосредоточившись, он закрыл глаза и перевел дыхание.       Запрограммирован. Все это было запрограммировано.       И он был околдован. Был заколдован.       В этом не было вины Бернарда. Физз и Оззи были виноваты, и Маммон им отплатит! То, что они делали, было отвратительно. Просто отвратительно. Маммон придумал план, как справиться с ними, но прямо сейчас ему нужно было позаботиться о маленьком роботе, который к этому времени так крепко вцепился в край ванны, что его механические конечности дрожали.       Маммон нерешительно протянул руку и прочистил горло.       — Давай. Самое время нам избавиться от всей этой грязи.       Где-то за пеной глаза Бернарда загорелись, и он сделал паузу, развлекая их обоих визгливым концертом, который исходил изнутри него. Но затем из пены показалась маленькая ручка, робко нащупывающая Маммонову. Вот так. С этими словами Маммон наклонился вперед и схватил маленького парня, притянув его ближе и посадив себе на бедро.       У робота вырвался испуганный стон, и он обхватил руками собственное туловище, подтянув ноги, как будто мог прикрыться. Ошеломленный, он таращился на Маммона, или, скорее, на его обнаженную грудь, пока его взгляд не переместился на лицо Маммона. Его силиконовая кожа была такой красной, что при других обстоятельствах Маммон, вероятно, забеспокоился бы, что он сломался.       — Ну? Так лучше? — полушутя спросил он, но ответа не получил. Бернард был не в том положении, чтобы шутить. Окаменев, он присел на бедро Маммона, в то время как внутри него вертолеты улетали на войну. Маммон тем временем выудил мочалку, и только тогда Бернард снова пошевелился, качая головой.       — О! Я-я могу помыться сам! Правда! Вам нет необходимости беспокоиться!       — А что если я хочу? — Небрежно спросил Маммон. С его точки зрения, Бернард прошел через многое, и независимо от того, были ли его чувства запрограммированы, для него они были реальными. Так что Маммон поддался чарам, больше не в силах сопротивляться, и он подарил Бернарду то, что тот заслужил: немного внимания.       Протеста не было, когда он провел мочалкой по рукам Бернарда, но робот вздрогнул, глядя на Маммона так, словно тот в любой момент мог столкнуть его в воду. К сожалению, его шутовской колпак был препятствием, и Маммон ненадолго заколебался, прежде чем схватиться за кончики и поднять их.       — Тебе следует его снять, — предложил он, но Бернард покачал головой и потянулся за колпаком.       — Н-нет… Я не возражаю, если он промокнет… Без него… — Предложение осталось незаконченным, и Маммон поднял бровь.       — Без него… что?       Бернард поджал губы, прежде чем опустить плечи. Глубоко смущенный, он покосился в сторону.       — Мне не нравится, как я выгляжу без него. Как голый кролик, — проворчал он, что застало Маммона врасплох. Он рассмеялся и покачал головой. Голый кролик? Что ж, в этом он не ошибся, однако недовольное выражение его лица было слишком восхитительным. Если бы только это было по-настоящему.       — Тогда все останется, как есть.       — Я бы этого очень хотел.       Пфф. Рад, что они прояснили это. Все еще улыбаясь, Маммон продолжил мыть Бернарда, проводя тряпкой по его плечам, пытаясь избавить его от грязи, прилипшей к шее. Он, насколько мог, обошел закрывающий его колпак, после чего Бернард наклонил голову вперед, чтобы дать Маммону больше места. Что было удобно. Командная работа иногда имела свои преимущества.       Однако Маммон запнулся, когда не смог удалить очень стойкое пятно. Сначала он подумал, что это корка, свисающая с края колпака Бернарда, но вскоре понял, что это не так. Это было углубление, и оно выглядывало из-под головного убора Бернарда.       — Что это? — спросил он, задумавшись, и, прежде чем смог получить ответ, приподнял край колпака — и замер. Это был…!!!       — О, это знак. Мастер Физзаролли и доктор Моднар обнаружили его. Они думают, что это подпись моего предыдущего владельца… к сожалению, ее нельзя удалить.       Нет. И оно никогда не исчезнет.       Маммон медленно сдвинул край еще выше, обнажая все больше и больше символа, пока не смог полностью разглядеть круг размером с ладонь. Его горло сжалось, и, хотя они сидели в середине кипящей ванны, он почувствовал ледяной холод. Внезапно осознание просочилось в его голову. Горькое, злое, опасное осознание.       Ибо этот знак… не принадлежал предыдущему владельцу Бернарда. Это была не подпись и не штамп. Это был знак заклинания. И он принадлежал Маммону. Это было особое заклинание, которое он хранил для особых клиентов с особыми пожеланиями и особенно большими карманами…       И вдруг всё обрело смысл. Просто всё. Поведение Бернарда, его манера речи, его вспышки гнева, его чувства, его… неисправность. Ничто из всего этого не было запрограммировано. Это… это было настоящим. Что означало, что чувства Маммона тоже подлинны, не вызванные заклинанием.       Потому что этот знак означал только одно.       В личном компаньоне «Бернарде» была душа.