метохондрия

Сенку обижается мастерски. Так, будто этим всю жизнь занимался. Мелькал где-то рядом, бывало — легонько касался генового плеча и, как только внимание Асагири было полностью приковано к Сенку, исчезал, скрываясь из виду с невиданной прытью. «Ишигами…» Ген рычать готов от досады, когда рядом младший мелькает. Потому что стоит Гену обернуться, посмотреть, попытаться хоть что-то сказать — Сенку, будто на атомы расщепившись, сбегал. Асагири порядком надоели эти кошки-мышки. Если на первый день таких догонялок Ген был спокоен, то после четвёртого дня марафона «поймай меня, если сможешь» Асагири испепелял взглядом, бросал им молнии в неугодных и готов был убивать. Пока что — только фигурально. — Ты его щас глазами изнасилуешь, — понизив голос до полушёпота, говорит Рюсуй, плюхнувшись на скамейку рядом. Кафетерий был местом людным, а людные места Ишигами не любил. Но сюда периодически наведывался ради любимого энергетика и чего-то съестного. Организм просил питательных веществ — на одном энтузиазме и силе воли открытия не вершились. — Я его щас не только глазами изнасилую, — недовольно бурчит Ген. Но взгляд отводит, пряча глаза за отросшей чёлкой. — Это статья, Ген. Тебя посадят. А я тебе передачки носить не стану, так и знай, — притягивая к себе поднос с едой, весело отвечает Рюсуй. Пассивно-агрессивный Ген — зрелище забавное, но не в том случае, когда его недовольная рожа третий день подряд всем энергетику портит. — Возвращайся к нам, оптимист и главный мозгоправ. Мы соскучились по твоим нравоучениям. — Ага, соскучились. Так я тебе и поверил, — откусив булку и пожевав её, Ген бросил потеплевший взгляд на друга и продолжил: — подай сок, пожалуйста. — Уже пожалуйста? Прогресс, парень. Ты снова умеешь в коммуникацию! — Не паясничай, Рюсуй-чан. Просто подай мне хренов сок. — Даже Рюсуй-чан? Да с таким успехом я тебя к концу дня реанимирую, — Рюсуй смеётся и передаёт Гену его сок, подперев рукой щеку и продолжая наблюдать за теперь уже спокойным Асагири. — Вот, ещё пару вежливых обращений — и человеком станешь. Ген на эти слова ничего не отвечает, снова взглядом в Сенку вперившись и за его траекторией наблюдая. Прошёл мимо. Прямо около их с Рюсуем столика. Специально не поздоровавшись. «Окей, Сенку-чан, пора прекращать эти игры», — недовольно отмечает Асагири.

***

Асагири Ген даже не знал, что сложнее: мириться с играющим обиженку Сенку или идти на контакт с ним же впервые за три дня молчания? Но от своего отступаться Ген не собирается, а Сенку к разряду своего он уже причислил. Пожизненно. Поэтому сейчас Ген сидел напротив упрямо игравшего в молчанку Ишигами и наблюдал, как учёный работает. Ген обожал такие моменты. Он мог часами смотреть за тем, как Сенку работает, сосредоточенно перекладывая колбы, перепроверяя расчёты и непременно хмурясь, когда цифры не сходились или результат был иным. Если не знать, что они в ссоре, никто бы и не подумал, что между ними что-то не так. Потому что Асагири зависал в клубной комнате часто — практически ежедневно — уже являясь негласным, призрачным участником научного братства. — Долго на меня дуться будешь, Сенку-чан? — предпринимает энную попытку вывести на диалог своего парня менталист, удобно усевшись и подперев рукой щёку. Конечно же, ему никто не ответил. Асагири Ген был нагло проигнорирован Ишигами Сенку, потому что его величество учёный был всё ещё обижен. «А вот надо было сразу о проблемах говорить, а не себя накручивать», — злобно хихикнув, думает Сенку, на секунду оторвав глаза от колб и бросив беглый взгляд на Гена. Тот смотрел в упор своими серыми глазищами и, кажись, был готов Ишигами этими глазами испепелить, пепел по ветру развеять под эпичную музыку, а потом дух Сенку призвать и к себе привязать. Чтоб и в этой, и в следующей, и вообще навечно. — Хихикает он, вы поглядите, — обиженно тянет Ген, картинно заломив брови и приняв вид оскорблённой невинности. — Жестокий ты, Сенку-чан. Сенку продолжает слушать монолог менталиста и улыбается. Потому что в такие редкие моменты артистизма Асагири Ген вёл себя как королева драмы и этим своим поведением напоминал Ишигами ребёнка. Милого такого, вредного и до жути наглого. «Хотя… кот больше под это описание подходит…» Даже если Сенку в обиде, он всё равно на Гена смотрит и по-своему о нём заботится. Как, например, поднять его в шесть утра попыткой превратить его тело в краткую версию учебника вышмата. Потому что Сенку — вредина, и вообще «один — один, Асагири». От витания в облаках отвлекает не вышедший из-под контроля эксперимент, а Ген. Пока Сенку был сосредоточен на своих думах, Асагири встал и бесшумно, будто он взаправду кот, подкрался к учёному со спины. Сильные руки обняли его, сцепившись в замок на талии, а затылок обожгло чужое дыхание. Ген подождал пять секунд, застыв в ожидании немедленного сопротивления, но когда его не последовало — плотнее прижался к чужой спине и уткнулся Сенку в шею. Туда, в изгиб, где ключицы. Ишигами замер, забывая, как дышать. Ему, чтобы ситуацию понять и проанализировать, секунд десять, как минимум, надо было. Но Ген больше времени не выделил. Стоял себе сзади, практически никак на еле дышащего Сенку не реагируя. Разве что когда Ишигами уже готов был к эксперименту вернуться, Ген лениво поднял свою голову и, отодвинув ворот лабораторного халата, стал водить носом по чужой шее. В этот момент Ишигами Сенку проклял себя раз двести. И свою привычку не застёгивать рубашку до конца, оставляя две пуговицы сверху, ещё несколько сотен раз. Он снова забыл, как дышать, замерев истуканом в кольце чужих рук и стараясь собрать воедино трескающуюся картину мира. Мысли в голове проносились на третьей космической, не давая Сенку возможности хотя бы за одну из них зацепиться и переключить своё внимание на что угодно. Только бы не думать о том, что сейчас Ген вытворяет. «Это нечестно», — хотел заявить Сенку, вот только с приоткрытых губ слетел только рваный вздох. Чужие губы аккуратно прошлись по его шее, прокладывая путь вверх по сонной артерии. А когда Ген дошёл до линии челюсти, он отстранился, лукавым взглядом оглядел стремительно краснеющее лицо Сенку и запечатлел на его щеке поцелуй. — Обижайся сколько хочешь, свет очей моих. Молчи, буравь недовольным взглядом, но игнорировать и просто проходить мимо не смей, — Ген сильнее обнял его напоследок, чтобы в следующее мгновение отстраниться, сделав шаг назад. — Это обидно. Сенку чуть было не сорвался, чтобы оправдаться. Тон у Гена был таким, что захотелось сразу развернуться, заключить его в объятиях и уверить в том, что всё хорошо и он не хотел. Но Сенку, вроде как, обижен. И он это помнит. Напоминает себе регулярно, чтобы не забыть и эту своеобразную терапию для Гена-я-буду-молчать-о-всех-своих-переживаниях не прекратить. «Чёрт», — думает Сенку, всё же разворачиваясь к менталисту. Он притягивает Гена к себе и, пальцами в чужой подбородок вцепившись, оставляет на его губах лёгкий поцелуй. Сенку старается не думать о том, с какой скоростью лицо становится красным и как нелепо он сейчас выглядит. Потому что у Гена в глазах довольный блеск вспыхивает и Асагири улыбается открыто и по-настоящему. — Окей, я не дуюсь, — весело отвечает Ген. — Но ты мне должен свидание! В эту пятницу, в три на заднем дворе школы. Так что не опаздывай, милый. И скрылся за дверью, покидая кабинет. Красный, улыбающийся, как безумец, во все тридцать два и до одури счастливый. — Хорошо, — прошептал в пустоту Сенку, касаясь пальцами щеки и чувствуя себя чертовски странно. Хотелось улыбаться и снова поцеловать сбежавшего Гена.

***

На следующий день Асагири всё время маячил рядом с Сенку, по-прежнему улыбаясь. Он ходил по коридорам, как кот, объевшийся сметаны, и некоторым студентам казалось, что внутри парня какой-то фонарь врубили, потому что он буквально сиял. Как ёбаная лампочка. — Ген, грех на первом уроке быть таким бодрым, выспавшимся и довольным, — отметил Цукаса, делая глоток сока и поморщившись. — Чёрт, я взял персиковый. — И чем тебе не нравится персиковый? — спросил Рюсуй, поравнявшись с другом. Со стороны многим казалось, что это была предъява и сейчас эти двое начнут спорить, но… Цукаса Рюсуя давно знает, поэтому на такую манеру речи Нанами только глаза закатывает и бросает тихое «он не вкусный». Кивнув, Рюсуй просто забирает персиковый сок из рук Шишио и отдаёт ему свой, ещё не открытый, яблочный. — Эм… спасибо? — Пожалуйста. Если я правильно помню, яблочный ты любишь, да? Цукаса открывает упаковку и параллельно с тем кивает, мол, ага, всё верно. Ген наблюдает за этой драмой и еле удерживается, чтобы не утереть скупую мужскую слезу. Такие особенные дружеские взаимодействия этих двоих всегда его радовали. — Так, вернёмся к Гену, — сказал Цукаса, сделав первый глоток и довольно зажмурившись. — Ты что такой довольный с утра пораньше? Ген хитро улыбается и бросает краткое «Сенку-чан». — Понятно, вопросов больше нет, — заканчивает за Цукасу импровизированный допрос Рюсуй и хлопает Асагири по плечу. — Молодец, Ген, я всегда знал, что ты умеешь коммуницировать с социумом. — Рюсуй-чан… — Не ёрничай. Да-да, я в курсе. — Ещё глаза закати, — ухмыльнувшись, отвечает Ген, также похлопав Нанами по плечу. — А вот и закачу, если захочется! — отзеркалив чужую улыбку, отвечает Рюсуй и продолжает: — идём, у нас скоро урок начнётся.

***

Когда Ген заходит в класс после уроков, чтобы проведать Сенку, тот обнаруживается спящим прямо на парте. — Ох, когда же ты начнёшь следить за здоровьем, Сенку-чан, — тихо шепчет Ген, стараясь двигаться максимально бесшумно, чтобы не потревожить спящего. У него это получается, поэтому по прошествии пары секунд Ген садится за соседнюю парту поближе к Ишигами. Спящий Сенку выглядит чертовски мило. Ген вынужден одёрнуть себя, на корню пресекая желание обнять и завернуть парня в плед. Асагири вытаскивает телефон и, проверив, выключен ли звук, делает пару фото. «Для семейного альбома», — шутит он мысленно. Вот только шутка эта, как и сама фраза в целом, заставляет бьющееся внутри грудной клетки сердце стучать быстрее. Ген улыбается своим мыслям и ставит одну из особо милых фото на заставку. — Теперь мой главный экран будет украшать фотография Сенку-чана, — так же тихо шепчет парень. В этот момент он чувствует себя чертовски счастливым. Поэтому и удержать себя Ген больше не может. Он наклоняется к чужому лицу и оставляет лёгкий поцелуй на лбу учёного, улыбаясь от того, что шалость удалась. Ген кладёт руки на стол и роняет на них голову, устраиваясь поудобнее, чтобы быть совсем рядом со спящим Сенку и понаблюдать за ним ещё немножко. Ишигами всё ещё дуется — из вредности молчит, но даже если так, Ген хочет насладиться этой тихой идиллией сполна.

***

Оказывается, Сенку всё же достают люди. Потому что когда они сходили на обещанное свидание, к Сенку прикопались. Один мелкий, что держал за руку свою маму, стоя в очереди за мороженым, в наглую глазел на Ишигами, а потом, кивнув своим доводам, тыкнул пальцем в учёного и заявил, что причёска у него стрёмная и он прямо лук-порей. Не, ну про лук-порей Ген, может, и был бы согласен, но причёска Сенку ему нравилась. Это субъективное мнение Асагири Гена, которое имело место быть. Но Сенку, кажись, слова мелкого не оценил. Даже больше — не проигнорировал. Сначала он впился обещающим все муки Ада взглядом в это мелкое недоразумение, потом злобно прищурился и шикнул на тычущего в него пальцем дитятко, что так делать, на минуточку, нельзя. Некультурно. А потом он отвернулся и ушёл, оставляя всех, включая и замершую в непонятках маман ребёнка, и Гена стоять на месте и смотреть ему вслед. Когда Ген догнал Сенку, тот молчаливо крутил меж пальцев одну из длинных прядей и думал. Про что — догадаться было не сложно. — Сенку-чан… — Проехали. И даже договорить не дал. Этот задумчивый взгляд и не обещающий ничего хорошего тон озадачили Гена. Потому что менталист, кажись, пришедшие в действие шестерёнки в мозгу парня видел. И этот мыслительный процесс на тему соответствия внешности стандартам Ген хотел прекратить. А ему не давали. — Идём домой, Сенку-чан. Свидание было безнадёжно испорчено.

***

На следующий день, увидев Гена, Сенку не знал, смеяться ему, или плакать. Асагири заявился в школу весь взъерошенный, сонный и злой. С мешками под глазами и с недовольной рожей. Измазанный в краске и на двадцать минут опоздавший. С чёрно-белым сплитом. Где-то сбоку присвистнул Рюсуй. Был слышен тихий мат Цукасы. Юкио просто молча смотрел в сторону друга расфокусированным взглядом. Понятное дело — его отвели к директору, и он отхватил. Правила на то и есть правила, чтобы ученики их не нарушали. Даже если школа приватная и у них есть ряд послаблений для студентов. Школьный устав знать надо. — Асагири-кун, это что? — спросил, наверное, в сотый раз воспитатель, оглянув ученика нечитаемым взглядом. — Это я, Кимимацу-сенсей, — держал рожу кирпичом Ген. — Тебя-то я каждый день вижу, но с волосами ты что сделал? — горестный вздох. — Ген, ты и так с образом экспериментировал и разной длины пряди делал, но это… — Это была необходимость, сенсей. Спор не продолжался. Учитель понимал, что это — бессмысленная и пустая трата времени и нервов. Асагири отпустили на занятие, где он произвёл фурор такой резкой сменой имиджа. А после уроков, как и подобает нашкодившему студенту, Ген послушно драил пол в классе на отработке. Но если честно, он ни о чём не жалел. Реакция Сенку — этот шок вместе с легко читаемым «ты ёбнутый» на красивом лице — того стоили. Уж точно. Кто-то постучал в дверь, и Ген услышал тихое «здравствуйте». Голова Сенку показалась в дверном проёме, он оглядел класс и, убедившись, что тут никого нет, вошёл в помещение, прикрывая за собой дверь. Учёный молча последовал к учительскому столу и, опёршись о него бедром, спросил, скрестив руки на груди: — Это что? Под «это» он имел в виду волосы и спонтанное окрашивание, но Ген решил, что в данном случае лучше врубить дурачка. — Это швабра. — Волосы у тебя скоро как швабра будут! Чем ты думал, когда за ночь чёрные пряди в белый осветлял. Сам. Дома. Чем, Асагири? — зашипел не хуже змеюки Сенку, не забывая кидать в сторону Гена полные злобы взгляды. — Мог хоть в салон пойти, балда… Ген молчал. Не мог. Он хотел сразу. Постепенно осветлять время уйдёт, а так он теперь с Сенку-чаном за компанию. Колоритный. Теперь уж в обоих пальцем тыкать. — Зачем? — Ты и сам знаешь зачем, — недовольно пробубнил Ген, отвернувшись и продолжая агрессивно натирать пол. Настроение уходило в минус со скоростью света. Идея красить волосы стала казаться ему глупой попыткой самовыражения. А идея поддержать вообще ушла в пешее эротическое под недовольным взглядом красных глаз. — И вообще-то с ними всё хорошо. Окрасились, как видишь, не облысел. Асагири упрямо молчал до конца отработки, а Сенку сверлил парня задумчивым взглядом и тоже молчал, принимая правила игры. Только будучи дома, он устало рухнул на кровать и взял в руки лежащую на полке ручку, чтобы начиркать на руке вертевшиеся в голове во время отработки слова. «Вообще-то, тебе очень идёт, Ген». Сенку вздохнул, взял в руки гаджет и пролистал сделанные украдкой фото. Парню действительно шло спонтанное окрашивание. Сплит добавлял образу Гена очарования и некой двойственности, показывая, что этот индивид далеко не так прост, как кажется. Ишигами внимательно вгляделся в фотографию, а потом, кивнув, нажал «установить обои на главный экран». Кинув беглый взгляд на ладонь, Сенку вздохнул и зарылся носом в подушку. «Пора учиться делать комплименты своему парню в реальности, а не через почеркушки».