По раскалённому льду

20:06 Привет, Ань, ты как? 22:10 Ещё раз хотел сказать, что бронза — совершенно не приговор, ты самая лучшая и обойдёшь всех, обещаю тебе. 16:03 Я же вижу, что ты читаешь… Что не так? Она читает. А отвечать ей как? «Нет, Женя, отстань от меня, ты мне надоел, мы не можем больше переписываться, потому что Этери Георгиевна так сказала, а она лучше знает»? Вот этот бред ей писать? Ладно, соберётся с мыслями, напишет. Только полчаса ей дайте, и она придёт к верному решению. Нет, не напишет. В таких ситуациях единственным и правильным решение является примитивное игнорирование. «Правильным? Скорее трусливым и удобным для тебя, Аннушка!» — звучит у неё в голове. Куча мыслей в голове гудит, жужжит, будто пчёлы в улье, не давая ей покоя. «Это неправильно, он не заслуживает такого отношения, ну точно нет. Он заслуживает хотя бы объяснения…» — думает про себя Аня и обессилено утыкается лицом в подушку. Точно. Сашка. Щербакова нехотя встаёт с кровати и берет в руки телефон. Ей прилетает ещё несколько сообщений от Семененко. Она кусает губы, а потом дрожащими пальцами переходит в диалог и ставит «выключить уведомления от абонента» и выдыхает. Сашка Трусова 19:08 Напиши мне, как доедешь. 20:50 Ау? 22:48 Щербакова, слышишь меня, я тебя достану где угодно, если ты мне не ответишь. 08:30 Да за что ж ты мне скотина такая!!! 15:40 Я жду ещё час, и если ты мне не ответишь, я реально найду тебя и убью. 17:00 Хорошо. Аня уже собирается печатать, как внизу раздаётся звонок и чьи-то голоса. Щербакова летит со второго этажа на первый, чуть ли не наворачиваясь со ступенек, но всё же добегает. — А, Сашенька, давно не виделись, заходи! — говорит мама, радуясь такому визиту, и указывает рукой на лестницу. Трусова же стоит и улыбается Юлии, а потом переводит прицел на Щербакову и буквально испепеляет подругу взглядом. Саша быстро скидывает с себя обувь, что-то говоря Щербаковой-старшей, Аня не особо разбирает, но мысленно готовится к нападению и тому самому взгляду, говорящему «убрать кашу». Подруга подходит к жительнице дома, разворачивает и подталкивает наверх. — Сашуль, ты у меня такая хорошая! — начинает Аня, улыбаясь на автомате. — Зубы мне не заговаривай! — рычит подруга, толкает ее на кровать, а сама по-барски садится на стул напротив, который только что туда поставила. Щербакова ёжится от страха и не знает, куда себя деть. — Объясни мне, мадама моя любимая, ты почему мне не отвечаешь? Мне, на секундочку, твоей самой преданной подруге, самому преданному человеку в мире! — Я, это… — Что ты это! Аня, мы должны были идти гулять сегодня! — Точно, — отчеканивает Аня, ударю себя ладонью по лбу. Саша выжидающе уставилась на Щербакову, требуя от неё объяснений. — Да я это. Планы поменялись у меня. Я приехала домой и уснула случайно, а потом мне утром Этери написала, что мой выходной отменяется, и что я должна быть в Хрустальном как штык сегодня, чтобы нормально отработать программу, а потом Этери обозлилась, сказала… — и тут она замолчала. Трусовой совершенно не обязательно знать про этот разговор. Совершенно. — Сказала что? — давит на неё Саша дальше. Ну неугомонная. — Сказала, что я слишком осмелела, и прокаты у меня отвратительные. — А, ну как обычно. Ничего нового. Но ты мне будешь должна эту прогулку, я запишу это в список 30 вещей, которые ты мне обещала, но не сделала. — Саш, ну сама понимаешь, нет у меня времени. Этот ЕГЭ, тренировки, олимпийский сезон, отношения, новые люди. Ничего не успеваю. — Упустим, что у меня то же самое, и ЕГЭ, и тренировки, но… Новые люди? — выгибает бровь Трусова, встаёт со стула и садится сзади Ани на кровать. Щербакова в ступоре. Не хотела же рассказывать. — Ну, в том смысле, что вот с Марком мы все стали лучше общаться, все дела… вроде отношения поддерживать надо, — Саша располагается прямо за спиной, начиная разминать плечи. — Эй, Саша, запрещённый приём! — слегка морщится Аня от боли в плече, но особо вида не подаёт. Её немного расслабляет, но плечо жутко ноет. — Женя? — Что Женя? — сразу выпаливает Аня, снова начиная закусывать губу. — Ну, ты Марка упомянула, а Женю — нет. — А… ну да. — Подруга, ты мне явно что-то не договариваешь. Всё вытягивать из тебя приходится, надоело уже! Расскажите хоть что-то! Ты вечно собираешься сидеть как Рапунцель в башне на трёх замках и в изоляции от всего мира на пути к своей мечте? Ну нельзя так, Ань! — разочарованно кидает Трусова, продолжая свой массаж, направленный на вытягивание правды, который всегда помогает. — Да ничего я не скрываю, рассказываю вроде всё… — М… а о худобе своей рассказать не хочешь? О том, что в глазах у тебя темнеет чаще, чем светлеет. О том, что ты ешь в день от силы калорий так триста, и то все порошками засыпаешь. О том, что нихера у тебя не в порядке, что спина у тебя ломается уже от этого твоего «берегу фигуру ради одобрения». Очнись, блять, наконец, посмотри вокруг, ты людям нужна, а не этому льду холодному, который раскромсать тебя готов! О том, что я вижу, как ты на Семененко таращишься каждый раз, а я жду как миленькая, что ты мне рассказать всё сможешь, на блюдечке принесёшь, а ты все молчишь! Аня, говори со мной! — Щербакова молчит. Опустив глаза в пол, стараясь выровнять дыхание. Нет, так дело не пойдёт. Она чертовски права, но принимать это девушка не собирается. От этой правоты глаза щиплет, она так не любит. Из рук сейчас все повалится, она эту ситуацию не контролирует. Ей это не нравится. Она вскакивает с кровати, быстро и незаметно утирая слезы и указывая на выход. — Уходи. — Чего, прости? — ошарашено пялится на подругу Саша. Она так раньше никогда не делала. — Я не ясно выразилась? Уходи, ты незваный гость, у меня дела. Трусова встаёт с кровати, кидает на неё строгий взгляд, морщится, а потом улыбается в недоумении. — Ты сейчас серьезно? — ещё раз переспрашивает, чтобы точно убедиться в правдивости слов. — Я, блять, сказала уйти, значит тебе надо свалить! — переходит на крик Аня, открывая дверь и выжидающе уставляется на Трусову. А у Сашки все внутри сжимается. Не такая Аня была, совсем не такая. Всегда светлая, всегда родная, никогда такого не позволяла. От этого больно становится невыносимо. Щербакова — самый близкий человек, указывает на дверь и говорит свалить. Свалить из жизни? Она в последний раз обреченно смотрит на Аню замыленным взглядом и выходит, хлопая дверью. Её сломали.

***

Чемпионат Европы. Анна Станиславовна наконец собрана. Её никто не отвлекает. Она своё уже отстрадала, отрыдала, теперь готова бороться. Наушники в ушах, пустота в душе и в голове. Как же она любит такое состояние. Видит Сашу, ей все равно. Отводит взгляд, она холодна. Сегодня короткая у мужчин. Что ж, удачи им. Она не пойдёт туда. Незачем расшатывать настрой. Она уверена в себе, поэтому сегодня она идёт на тренировку вместо просмотра соревнований, к ней не относящихся. Тутберидзе одобрительно кивает, понимая, что к ней прислушались, поэтому только радуется, что ей придётся идти и оттачивать с Щербаковой ее прокат, потому что все остальные ушли тешить себя представлениями.

***

Он не может её найти нигде. Он не может достучаться до неё. Никак. Совершенно. Он спрашивает у Трусовой, та плечами пожимает, сама ничего не знает. Что значит не знает? Они подруги. Ладно, он выловит её. Точно выловит. Но сейчас времени нет. Он понимает, что Аня просто игнорирует. Это заставляет нервничать и биться головой об стенку. Только она дарит ему ощущение полёта. Он же не откатает эту короткую. «Соберись, тряпка ты этакая, » — рычит сам на себя Семененко и выезжает на лёд. Её здесь точно нет. — Послушай сейчас меня, Жень. Соберись. Это твой шанс показать себя. Либо сейчас, либо никогда. Ради себя катаешь, — настраивает его Алексей Николаевич, а Женя кивает. И правда, если не сейчас, то никогда. Он в последний раз вдыхает и выдыхает, выезжая в середину. Музыка бьет сразу же по мозгам. Осознание приходит мгновенно.

What is it about her That makes me want her?

Ну конечно. Ладно, если судьба не отпускает, будем играть по её правилам. Будем её обыгрывать. Он думает, что теперь откатает ради неё. Тогда точно сможет. Пусть ведёт себя так, будто его не существует, но он продолжит любить её. И возьмёт себе на заметку. Каскад выходит шикарный. Сработало. Он хитро улыбается, продолжая катать.

Something in her smile Something that I'll never understand

Ну конечно. Улыбка у неё шикарная, но прокат-то у него лучше, если посвятить его ей. Опять вырисовывает в воздухе эту ее улыбку, сам улыбаясь своему остроумию. Больно. Но не смертельно.

Something in her hair
 Instructing where to touch


Ну действительно, все шикарно. Включая ее длинные каштановые волосы. Хочется зарыться в них и не отрываться от этих мягких, шелковистых прядей. Заход на сальхов. Раз плюнуть.

Why do I need her so much?

Шикарно. Выезд удачный. Сальхов в кармане. Чистейше.

This woman makes me cry
 This woman makes me burn
 This woman's eyes can cut me to the core

Внутри сильнее болит. А Семененко сильнее давит. Центровка на либеле из-за этого шикарная. Чувство внутри съедает Женю, он заставляет представлять ее снова и снова. Заставляет переживать тот поцелуй, вспоминать тот легкий вкус ванили.

What is it about her That tips the scale?

Склоняет чашу, но не его уверенность. Лёгкость выполнения трикселя поражает. При выезде даже рисуется немного, доволен собой. Продолжает ломать себя и рад.

This girl is all I have
 So soft so fair, so fine

Волчок получается. Снова и снова она рисуется перед глазами. Образ ангела недосягаемого, этой непорочной красоты.

And she’s forever mine

А тут сломался. Немного не дотянул во вращении. Она ещё совсем не его.

This woman builds me up
 This woman tears me down
 This woman speaks and I can break apart

Она ведь сломает. Семененко с огнём играется, его ведь правда разорвёт прямо сейчас, заиграется. Уже не справляется с наплывом эмоций. Нет, так нельзя. Отключает эмоции. Эта игра между гневом и сломленностью до добра не доводит. В дорожке выбирает себе необъятный гнев, агрессию. Идёт шикарно, на отлично, выброс ногой, уверенно проводит рукой. Далее вращение, полный разброс по эмоциям, он проиграл. Картинки перед глазами мелькают, он старается доделать, вкладывает все, что только можно: душу, тело, разум.

Could I live without her
 And let her go?
 How loud must I scream
 No!

Конечно не сможет… Зато как короткую откатал! Зато как сделал! Чистейше. — Евгений Станиславович, ну молодчина! Никогда так не катал! Молодец! — обнимает его Мишин, и Женя чувствует себя полностью сломленным, но нужным.