The heart wants what it wants

…Залог за Мо Жаня внёс некий господин Хуа — и Чу Ваньнин застал их двоих мирно беседующими у ближайшего полицейского участка. Мо Жань выглядел всклокоченным, его одежда пропахла дымом, а лицо и руки сохраняли следы копоти, хоть и было видно, что он пытался их наскоро смыть. Господин Хуа, напротив, казался элегантным и собранным, в его внешности не было ничего, что бы свидетельствовало о его вовлечённости в это дело. Чу Ваньнин нерешительно застыл, не зная, стоит ли ему подойти к ним, или дождаться, когда незнакомый человек уйдёт, чтобы обо всём расспросить без свидетелей. То, что Мо Жань вышел из участка на своих двоих, на нём не было очевидных следов побоев и травм, и он не кашлял копотью и сажей, уже успокаивало. Впрочем, господин Хуа, похоже, уже заметил Чу Ваньнина. Он несколько секунд просто смотрел на него, а затем вежливо улыбнулся и кивнул ему. — Преподаватель Чу, несмотря на обстоятельства, я так рад нашей встрече, — он протянул руку Ваньнину для пожатия на западный манер. — Моё имя Хуа Бинань, я главный судмедэксперт управления полиции Цзинаня. Когда я узнал, что произошло, тут же пришёл выручить студента Мо. Сегодня он — наш герой, спасший шестерых ребят от возможного рабства и смерти. Полиция давно искала след наркоторговцев, похищавших подростков из бедных посёлков, но теперь клубок начинает распутываться. Как я понимаю, также роль в расследовании сыграли вы? — Я… нет… — Чу Ваньнин спешно опустил глаза, потому что под пристальным взглядом Хуа Бинаня ему стало не по себе. Он пожал ему руку, мысленно отмечая, что господин Хуа даже снял перчатку, чтобы поприветствовать его, и не побрезговал замараться в саже. — Рад встрече. Я — всего лишь небезразличный учитель, оказавшийся по случайности в эпицентре событий, не более того. — Мо Жань уже рассказал мне, что вы участвовали в спасении похищенных детей, а потому не нужно скромности, — Хуа Бинань снова кивнул Чу Ваньнину. — Я рад, что вы оба остались живы. Что до тех детей… полиция уже контактировала с органами опеки, с ними всё будет в порядке. Даже если они были замешаны в преступлениях, их свидетельства обеспечат им свободу. Думаю, скоро мы выйдем на их похитителей, и на тех, кто стоит за ними. — Рад это слышать, — Чу Ваньнин действительно ощутил облегчение, потому что перед этим Ши Мэй сказал ему о задержании тех несчастных похищенных подростков, и с тех пор сердце его было не на месте. — Что же… я оставлю вас двоих в покое. Вижу, вам обоим нужно отдохнуть. Хорошего вечера, — Хуа Бинань склонил голову, прощаясь. — Хорошего вечера и вам, господин Хуа, — эхом повторил Чу Ваньнин, наконец осознавая, что именно его так насторожило в этом судмедэксперте с самого начала. “Берегись Мо Жаня и семьи Хуа,”— так звучало предупреждение Ши Мэя, когда тот попал в больницу. Он был так испуган, словно вправду считал, что кто-то подслушает их разговор в той палате. Имел ли он в виду этого Хуа Бинаня? Вероятно, они были как минимум знакомы — Ши Мэй был начальником пресс-службы полиции, Хуа Бинань — главным судмедэкспертом города. Но чего именно Ваньнин должен был остерегаться? И почему Хуа Бинань пришёл на помощь Мо Жаню — откуда эти двое вообще знали друг друга?.. Мо Жань молчал почти всё время с момента, когда Ваньнин подошёл к ним, и теперь, когда Хуа Бинань ушёл, было неясно, о чём он думает. Лицо его казалось куда более мрачным, чем Ваньнин когда-либо видел. — Это твой знакомый? — решил уточнить Чу Ваньнин, чтобы развеять сомнения. — Откуда ты его знаешь? — Держись от него подальше, — оборвал все расспросы Мо Жань, и его ледяной взгляд застыл на лице Ваньнина, а затем он вдруг резко закашлялся, едва не сгибаясь пополам. Чу Ваньнин попытался помочь ему, но Мо Жань резко отбросил его руку, не давая к себе прикоснуться, как если бы любое взаимодействие с Ваньнином было ему неприятным. Чу Ваньнин на всякий случай отступил в сторону, не зная, что ему делать дальше. Возможно, ему с самого начала стоило вернуться в деревню, где всё ещё оставалась без присмотра группа студентов, и решение прежде увидеться с Мо Жанем и убедиться, что с ним всё в порядке, было глупым и неправильным. — Я поеду назад, к практикантам. Нужно сообщить старосте, что детей нашли, — Ваньнин впервые за ночь осознал, как устал и замёрз. Он понятия не имел, как добраться так поздно до деревни без машины, а потому собирался заглянуть к себе домой, там переодеться, и уже затем выехать обратно. — Ты куда? — Мо Жань заметил, похоже, что Ваньнин собрался уходить. — Сейчас ночь глухая. Будешь ловить попутку один? — Я заеду к себе домой, — Чу Ваньнин старался не показывать обиду, но Мо Жань, казалось, словно сомневался в его умственных способностях. — Можешь поехать со мной, — добавил он вполголоса, сам не веря, что это предлагает. Ещё совсем недавно они обсуждали, что будут жить вместе, но теперь всё это казалось всего лишь глупым разговором из прошлого. Настоящее же оказалось совсем иным. — Ваньнин, — Мо Жань продолжал хмуриться, но при этом ладонь его накрыла руку Ваньнина. Холодные пальцы сомкнулись на его запястье. — Нужно поговорить, ты так не считаешь? — О чём? — Чу Ваньнин скрыл удивление. — Мы оба живы, дети спасены… всё в порядке. Как и договаривались, когда ты не вернулся, я вызвал полицию… — Ты отправился за мной, — Мо Жань сжал руку Ваньнина сильнее. — Не дожидаясь полиции, ты спустился за мной в подземные коммуникации. Вслепую. Безоружный. Чу Ваньнин молча потянул руку Мо Жаня к своему карману, давая тому ощутить там пистолет. Мо Жань замолчал. — Я не собираюсь ничего объяснять, — Ваньнин тихо вздохнул. — Ты хочешь услышать от меня, что я сожалею? Это не так. Мне не о чем жалеть. Да, я взял пистолет с собой в эту поездку, и он мне пригодился. — Это ты спугнул нападавшего за моей спиной на парковке? — догадался Мо Жань. Чу Ваньнин кивнул, попутно вызывая такси в приложении: — Я ни о чём не жалею. Мы живы. Нам удалось всех спасти. — Ты позвонил Ши Мэю, а не в полицию, потому что никому не доверял, — догадался Мо Жань. — И правильно сделал. Ты спас мне жизнь. Я мог умереть в тех тоннелях, так и не выбравшись на поверхность. Но ты… ты мог умереть со мной. Разве ты не боялся? Тебе не было страшно? — его тёмный взгляд продолжал прожигать Ваньнина, а вопросы звучали всё настойчивей. — Я боялся, — признал Ваньнин тихо. Он не стал говорить, что ему даже в голову не приходило оставить Мо Жаня одного — ни на секунду он не сомневался, ведомый единственным страхом, который заставлял его сердце обрываться — что потеряет Мо Жаня навсегда. Станет свидетелем его смерти. Но сказать всё это Мо Жаню в лицо он не мог. — Я понимаю, — Мо Жань кивнул, но руку Ваньнина из своей не выпустил. — Мне повезло, что ты решился пойти за мной. Но, прошу, больше не поступай так. Я… не уверен, что стою того. Слова, сорвавшиеся с его языка, повисли между ними в ледяном воздухе, словно электрический разряд. Чу Ваньнин не мог обещать Мо Жаню, что исполнит его просьбу, а потому просто поднял на него глаза и наконец внимательно посмотрел ему в лицо в поисках ответов. Мо Жань неловко улыбнулся, поспешно меняя тему: — Когда там приедет такси? — Через десять минут. Мы в отдалённом районе, — Чу Ваньнин снова опустил глаза, так ни к чему и не придя. Мо Жань действительно верил, что его жизнь менее ценна, чем жизнь Ваньнина — почему? Были ли это пустые слова, или он действительно ощущал себя менее достойным? Любой из этих вопросов Чу Ваньнин не решился бы задать, а потому его размышления оставались при нём. Ехали к нему домой они молча, потому что каждый думал о своём, а добрались в деревню лишь под утро. К тому времени там уже была полиция, а декан Сюэ вовсю звонил и писал Ваньнину, спрашивая, как вышло, что группа практикантов была предоставлена сама себе почти весь день. — …Я понимаю, что вы отправились на поиски пропавших, но кто-то из вас должен был остаться на месте! — кипел он от возмущения. — Что, если кто-то из наших студентов расскажет о случившемся родителям? Что мне придётся им отвечать?! — Я предупреждал, что из меня плохой куратор практики, — Ваньнин тяжело вздохнул, переводя взгляд на внимательно слушающего их разговор Мо Жаня. — Отстраните меня от работы, если уж так боитесь проблем. Я это как-то переживу… — Юйхэн! Ты думай, что говоришь!!! У нас и так с преподавательским составом проблемы посреди года, а теперь ещё ты просишь отстранения… никто не выгонит тебя, на фоне профессора Цзяна ты — образец благочестия, даже со студентками интрижки не крутишь… ну, оставил ты ребят ненадолго, что уж… — Декан Сюэ… кхм, мне в самом деле есть, что сказать вам, — перебил его Чу Ваньнин. — Моё отстранение — лишь дело времени, и причины для этого могут найтись веские. Я действительно считаю, что так будет лучше, — он продолжал смотреть на Мо Жаня, который на какое-то мгновение изменился в лице и одними губами беззвучно спросил: “они тебя отстраняют?..” — Этого не будет, — отрезал Сюэ Чженьюн. — Если тебе есть, что сказать, говори, но на моё решение это не повлияет. — Тогда мне нечего сказать, — отмахнулся Чу Ваньнин. — Я просто пытался поступить правильно… — Напишешь объяснительную, когда вернёшься, — Сюэ Чженьюн явно был не в настроении. — Даже отчитать тебя не могу! Вечно несёшь чушь… отстранить себя сам предлагаешь… убил бы, — он завершил звонок, и Ваньнин ещё какое-то время слушал гудки, раздающиеся из динамика. — Они тебя отстраняют? — снова переспросил Мо Жань, но на этот раз уже не выглядел таким шокированным. — Нет, — Чу Ваньнин покачал головой. — Пока что — нет. Но так не сможет продолжаться вечно, сам знаешь. — Что именно не сможет продолжаться? — Мо Жань теперь казался настороженным. После событий ночи он успел принять душ и переодеться в чистое, но его кожа и волосы каким-то образом, должно быть, всё равно впитали запах пожара, и Ваньнин всё равно видел крошечные чёрные частички копоти, осевшие у него на ресницах и так и не вымывшиеся до конца с пальцев. Тёмные вьющиеся волосы даже при свете солнца теперь казались совсем чёрными и словно бы слегка топорщились, как если бы кончики обгорели. — Ты знаешь, что, — Чу Ваньнин не собирался говорить это вслух. Он снова думал о том, как Мо Жань оказался единственным, кто четыре года назад покинул здание клуба Цзуйуй живым, и что история словно бы повторялась — только теперь никто из них не знал, смогут ли они выйти из этого порочного круга. Казалось, случайный события, которые несли угрозу Мо Жаню, становились закономерностью, словно кто-то тщательно режиссировал все эти ситуации, от появления старика-торговца, потерявшего дочь, до чужака, наблюдавшего за ними в этой деревне, и их роли в поиске исчезнувших подростков… Кто бы ни стоял за всем этим, этот человек отлично знал о том, какие отношения связывают Чу Ваньнина и Мо Жаня. И мог использовать эту информацию против них в любой момент. Внезапно со стороны дома старосты послышались крики, а затем раздался резкий треск, словно кто-то со всей силы ударил во что-то твёрдое. Ворота покосились, а затем медленно раскрылись, открывая невольным свидетелям, оказавшимся в этот момент на улице, ужасающую сцену. Староста деревни безуспешно пытался сбить пламя с человеческой женской фигуры, используя собственные руки, куртку, и песок. Все старания его были напрасными, ветер лишь раздувал пламя, а сама женщина даже не пыталась бороться с огнём. В какой-то момент староста повалил её на землю, но огонь перекидывался на сухую траву во дворе, распространяясь вокруг. Кто-то из односельчан оттащил мужчину от полыхающего тела его жены, потому что иначе он бы поджёг себя. — Она облила себя бензином, а затем… затем… — пытался объясниться староста, но речь его постоянно сбивалась, а глаза его всё так же были прикованы к телу женщины, которую он любил. Мо Жань сжал ладонь Ваньнина крепче, останавливая его, когда тот уже собирался подойти ближе. — Не нужно. Мы оба знаем, что произошло. У них в доме был обыск, правда раскрылась. — Но почему она выбрала смерть? — продолжал недоумевать Ваньнин. — Да, ей угрожал срок, но она ведь убила себя, не дожидаясь приговора… почему… — Иногда кажется, что лучше уж умереть, чем увидеть разочарование в глазах человека, которого по-настоящему любишь, — пробормотал Мо Жань, но смотрел он при этом куда-то себе под ноги. — Что за вздор, — возмутился Чу Ваньнин. — Если эти чувства взаимны, разве может любящий человек сделать что-то, что разочарует того, кого он так любит? И, если так, можно ли назвать это любовью? Когда любишь, всегда желаешь лучшего для своих любимых, и уж точно не используешь их как прикрытие… — …… — Мо Жань молчал, и в какой-то момент Чу Ваньнин понял, что, должно быть, сказал что-то не то. — Я имел в виду, что любовь не позволила бы жене старосты так поступить с ним. То, что она подожгла себя, можно объяснить эгоизмом и нежеланием проводить остаток жизни в позоре. Староста, быть может, и любил её по-настоящему, но то, как она поступила с ним… это не от любви, — добавил он зачем-то. Мо Жань всё ещё молчал, уводя его в сторону леса. Погода стояла по-настоящему весенняя, и даже остатки снега почти полностью превратились в лужи под первыми тёплыми лучами солнца. Чу Ваньнин улыбнулся, понимая, что в самом деле не против прогуляться с Мо Жанем вдвоём несмотря на усталость и ночь без сна. Он шёл вперёд, с любопытством осматриваясь по сторонам. — В теории ты, конечно, прав, — согласился Мо Жань. — Но ведь ситуации бывают разные. Что, если человек сбился с пути до того, как встретил свою любовь? Он знает, что никогда не станет достойным, не подлежит исправлению… что тогда? — Не думаю, что в случае с женой старосты всё обстояло так, — Чу Ваньнин пожал плечами. — Или мы говорим сейчас о ком-то другом? Если да, то… — он осёкся, заметив, что Мо Жань остановился и внимательно смотрит на него. — Что случилось? — Я тут вспомнил, что купил кое-что на той ярмарке, когда мы едва не провалились под лёд, — Мо Жань неловко перемялся с ноги на ногу. — С тех пор не было момента, чтобы отдать тебе подарок, но сегодня мы снова оба едва не погибли. Думаю, нет смысла больше тянуть, — он достал из кармана небольшой тканевый мешочек, но затем снова остановился, словно никак не мог решиться. Смуглое лицо его неожиданно густо покраснело. — Мо Жань? — Чу Ваньнин растерялся. — Если ты не хочешь это дарить, или передумал, не нужно. Всё в порядке. — Я хочу, — остановил его Мо Жань на полуслове, а затем достал что-то маленькое и яркое. Солнце сверкнуло в рубиновом каплевидном кулоне, и рассеялось тысячами бликов по алым граням. — Повернись спиной. Я хочу надеть его на тебя, — Мо Жань щёлкнул застёжкой, и подвеска на длинной серебряной цепочке скользнула под свитер и шарф Ваньнина. Первое ощущение холода сменилось теплом в том месте, где капля соприкоснулась с обнажённой кожей. Ваньнин удивлённо потянулся, чтобы достать украшение из-под одежды и как следует рассмотреть, но Мо Жань остановил его. — Этот кулон согревает, его нужно носить близко к телу. Я заметил, как часто ты мёрзнешь, и решил, что он тебе пригодится. Хотел отдать ещё ночью, когда ты решил принять холодный душ на улице, но вышло всё совсем не так, как хотелось… — Спасибо, — Чу Ваньнин приложил ладонь к месту, где действительно ощущалось призрачное тепло — украшение висело на цепочке достаточно низко, на груди. — Я не знаю, что сказать… это как-то… слишком… — Тебе не нравится? — Мо Жань так напрягся, что Ваньнин не выдержал и повернулся к нему лицом. — Мне нравится, но ты даже не дал мне ничего рассмотреть! Ты ведь старался, выбирал подарок — как мне может такое не нравиться?.. — он поджал губы, опасаясь, что наговорит лишнего, но Мо Жань, похоже, и так всё понял. — Как же тебе может всё нравиться, если ты даже ничего не рассмотрел? — он явно отпустил сомнения и теперь перешёл к лёгкому поддразниванию Ваньнина. — Ты уверен? — Конечно, уверен, — Ваньнин прищурился, потому что Мо Жань закрывал от него утреннее солнце лишь наполовину, и косые лучи просеивались сквозь его тёмную копну волос, слепя. — Тебя ведь я тоже не могу сейчас рассмотреть, но ты мне вполне нравишься как человек. — Как человек, значит? — Да, — теперь настала очередь Ваньнина поспешно отворачиваться, краснея. Они с Мо Жанем спали в одной постели, видели друг друга обнажёнными, однако он всё ещё не находил в себе силы признать, что тот его привлекает, вслух. Возможно, всё дело было в том, что симпатия эта не ограничивалась лишь физической привлекательностью, или проявлениями заботы — его привлекало то, каким человеком был Мо Жань, то, каким он видел его. Способным отправиться в погоню, пытаясь спасти по сути чужих ему людей. Рисковать жизнью ради этого… Рисковать всем ради восстановления справедливости и спасения других людей. Сердце Чу Ваньнина тоскливо сжалось, и он снова прижал ладонь к груди, пытаясь успокоиться. Ему не хотелось думать, что эта ночь могла стать для кого-то из них последней. Мо Жань был больше, чем просто человеком, который был ему симпатичен. Осознание это пугало. — Увы, у меня нет для тебя подарка, так что нам пора возвращаться в деревню, — Чу Ваньнин развернулся и, не дожидаясь, когда Мо Жань его догонит, направился обратно в сторону, откуда они оба пришли. Сюэ Чженьюн настаивал, чтобы они возвращались в Цзинань, а, значит, ему следовало предупредить студентов, что к вечеру их заберёт автобус.