The heart wants what it wants

— …Ваньнин! Не видел тебя целую вечность, ты… ты давно проснулся? — Мо Жань действительно не шутил, спрашивая у Чу Ваньнина, как давно он встал, в пятом часу вечера. Его раскрасневшееся от солнца лицо было серьёзным. — Что-нибудь не так? Ты так смотришь на меня… у меня обгорел лоб? — Всё отлично у тебя со лбом, — Чу Ваньнин натянуто улыбнулся. — Я встал ещё утром, но был занят. Как, впрочем, и ты. — Занят?.. — Мо Жань опустил взгляд на аккуратно расставленные вазоны с рассадой, а затем удивлённо приподнял брови. — Преподаватель Чу занимался пересадкой? — Что-то вроде того, — Чу Ваньнин ощущал раздражение от того, каким тоном Мо Жань его об этом спрашивал. — Почему не попросил помочь? Я высматривал тебя, но нигде не видел… — Мне не нужна была ничья помощь, — Чу Ваньнин равнодушно пожал плечами. — Слышал, ты купил матрасы для малообеспеченных семей. Я хотел бы покрыть твои расходы. Сколько ты потратил? — Ваньнин… — Сколько? — Чу Ваньнин продолжал давить, но Мо Жань, похоже, не воспринимал его вопрос серьёзно. — Недорого. Оптовая цена ниже рыночной. Чу Ваньнин поражённо замолчал. Он не знал, что ещё сказать, потому что студент Мо, похоже, действительно разбрасывался деньгами так, словно они росли на деревьях вместо листьев. Возможно, однажды он окажется на мели, и, когда ему придется просить у Ваньнина в долг, наконец прислушается к голосу разума. — Ты проголодался? Будешь есть? — Мо Жань решил сменить тему, и Чу Ваньнин в каком-то беспомощном отчаянии понял, что так и не успел ничего приготовить, хотя и собирался накормить Мо Жаня ужином. Всё дело в том, что он видел, как местные девушки носились к теплицам с горшочками и лоточками домашней еды, и нетрудно было предположить, кому предназначались эти угощения. — Нет, я не голоден, — ответил он как можно равнодушнее, игнорируя чувство вакуума в животе. — Я уже ел. Тебе не стоит беспокоиться, здесь очень милые люди, которые стремятся закормить гостей. Он надеялся, что его последняя реплика прозвучала не слишком ядовито, но, уловив взгляд Мо Жаня, понял, что тот ничего не заметил бы, даже если б Ваньнин стоял перед ним с плакатом с надписью “сарказм”. — Меня тоже угощали местные, но я ведь помню, что мой преподаватель Чу не ест острую пищу, избегает мяса и брезгует жирной рыбой с костями. Я понадеялся, что еда, приготовленная для Вас незнакомцами, покажется Вам не такой вкусной, как моя. Чу Ваньнин не знал, что на это ответить. Он продолжал смотреть на Мо Жаня так, словно тот молол чепуху. — Ваньнин… — Мо Жань вздохнул, — я ведь так старался ради тебя. Неужели не попробуешь даже кусочка? Чем дольше Чу Ваньнин всё это выслушивал, тем сильнее ему становилось не по себе. С одной стороны, ему было приятно ощущать заботу Мо Жаня даже в таких мелочах — похоже, тот действительно помнил о нём абсолютно всё. С другой стороны, слова сельского старосты не давали Ваньнину покоя. — Ты не обязан готовить для меня, — он пожал плечами, внутренне морщась от назидательных интонаций собственного голоса. — Я сам в состоянии позаботиться о себе. К тому же, я для тебя никогда не готовил. Мо Жань удивлённо моргнул, а затем заулыбался ещё шире: — А хотел бы? — Нет, — Чу Ваньнин врал, и его уши так сильно горели, что, вероятно, ещё немного, и его голова могла задымиться. — Я не собираюсь готовить для тебя, и тебя никогда не просил об этом. Ты, правда, не понимаешь?.. — Не понимаю чего? — Мо Жань прищурился. — Разве это неприятно, когда для тебя готовят? Я бы хотел проснуться рано утром, и чтоб в воздухе пахло свежесваренной кашей, как в детстве… Чу Ваньнин замолчал, краснея. Он чувствовал себя неловко оттого, что приписывал действиям Мо Жаня подтекст нелепых ухаживаний, тогда как для Мо Жаня еда была частью заботы, которой он слишком рано оказался лишён. Ваньнину действительно следовало уделять больше времени и внимания тому, что он мог бы сделать для Мо Жаня, и не принимать заботу о себе как нечто само собой разумеющееся. Он совсем не осознавал, насколько ценными были поступки Мо Жаня. — Ты не завтракал кашей в детстве? — Мо Жань, видимо, истолковал молчание Ваньнина как удивление. — Твои родители… — Разумеется, я пробовал кашу, — Чу Ваньнин отмахнулся, не желая ничего объяснять. Мо Жань не спрашивал его, а он не стремился делиться историями из прошлого, потому что ничего хорошего в тех воспоминаниях не было. Чу Ваньнина растил его дед, но времени ему он не уделял. Скромное питание на скорую руку, старательная учёба, и каникулы, которые Чу Ваньнин всегда проводил в одиночестве, тогда как его немногочисленные друзья разъезжались по тёплым странам и побережьям, сложно было назвать детством мечты. Но он не болел, не голодал, одежда его была чистой и соответствовала потребностям — о чём ещё он мог просить? Если бы однажды кто-то приготовил для него кашу на завтрак, он бы не придал этому значения… он и не придавал, пока Мо Жань не заговорил об этом теперь. — Ты странный, — Мо Жань наконец расслабился, его глаза щурились от солнечных лучей, падавших на лицо. — По-хорошему. Чу Ваньнин пожал плечами. Он не собирался вступать в спор — тем более, возможно, Мо Жань был прав, и ему намного раньше стоило бы самому догадаться угостить Мо Жаня в ответ. — Ассистент Мо! — между тем, в теплице становилось оживлённей по мере того, как вечерело, и студенты заканчивали с ужином. — Мы собираемся в лес, Вы не хотите с нами? Они обращались к Мо Жаню вежливо, соблюдая субординацию, но было видно, что делали это только перед Чу Ваньнином, опасаясь его разозлить. Похоже, они сдружились за день. — Иди, — Чу Ваньнин испытал смесь разочарования и облегчения. Он не собирался удерживать Мо Жаня силой, и не видел никакого смысла ожидать, будто его ассистент, будучи сам студентом, предпочтёт его компанию вечерним развлечениям. Мо Жань был молод, наверняка ему хотелось бы провести время в другой компании. — А кто вам сказал, что вам можно в лес одним? — неожиданно резко оборвал говоривших Мо Жань, и лицо его в этот момент стало неожиданно суровым. Чу Ваньнин никогда не слышал, чтобы он говорил в таком тоне с посторонними, и ему пришлось приложить усилия, чтобы не вмешаться, пытаясь сгладить ситуацию. — Я… мы не… — студент, приглашавший Мо Жаня в лес, смутился. Лицо его полыхнуло красным. — Простите. Мы не думали… — После девяти вечера все должны быть по домам! Никакого леса! — Мо Жань скрестил руки на груди, и Ваньнин невольно залюбовался на лёгкий загар, медленно начинавший проступать на налитых мышцах. Студенты ещё немного потоптались, но не спорили, и в итоге разбрелись. Мо Жань всё это время молчал — вероятно, он бы и продолжал молчать, если бы Чу Ваньнин не собрался уходить. — Тебе помочь? — он перегородил путь Ваньнину так внезапно, что тот едва не выронил вазон с рассадой, который хотел переставить поближе к искусственному свету. — Не нужно, — Чу Ваньнин вздохнул. — Тебе не обязательно дожидаться меня, иди. Я присоединюсь позже. Мо Жань не отступил. Вместо этого его тёплые ладони накрыли руки Ваньнина. Он перехватил пластиковое кашпо и невозмутимо потянул его на себя. — То, что мы договорились не афишировать наши отношения, не означает, что я буду вести себя, как последний идиот, — он вздохнул. — Мне неприятно чувствовать, как ты отдаляешься, и мне не нравится, как легко ты отправляешь меня куда угодно, лишь бы я не находился рядом. Вчера я думал, ты делаешь это неосознанно, но теперь… больше не знаю. Слова Мо Жаня, произнесённые спокойно, без напускного пафоса и эмоций, почему-то били больней, чем возможные упрёки или возражения, к которым Ваньнин был морально готов. Мо Жань смотрел ему в лицо, и взгляд его, казалось, впивался в душу, от него не могли укрыться сомнения. — Я не виделся с тобой весь день, — продолжил Мо Жань, — а теперь ты решил отправить меня в лес? Зачем? Ты на меня обижен? — Всё совсем не так, — Чу Ваньнин смутился. Он привык держать всё под контролем, и даже в те моменты, когда Мо Жань вламывался к нему в квартиру, чтобы выяснить отношения, всегда чувствовал себя уверенно. До сих пор. Каким-то образом Мо Жань догадался о его слабине, и теперь задавал вопросы, на которые Чу Ваньнин предпочел бы никогда не отвечать. — А как тогда? — Мо Жань отставил кашпо в сторону, но не собирался никуда уходить. За пределами теплицы уже давно стемнело, но ультрафиолетовые лампы продолжали освещать яркими пятнами зелёные побеги и отражались пурпурными бликами в тёмных глазах студента Мо. — Расскажи мне. Ты не хочешь говорить об отношениях? Замечательно. Но просто находиться рядом с тобой ты мне не запрещал. — Ты хочешь, чтобы я запретил тебе находиться рядом с собой? — слова жгли Чу Ваньнину горло. В какой-то момент он в отчаянии подумал, что совсем некстати решил задать этот вопрос. Мо Жаню наверняка было так же неприятно это слышать, как и ему — говорить. Казалось, от каждого слова оставалась глубокая рана где-то внутри, там, где никто не видит. — Я… блядь, ты хочешь, чтобы я это сказал?! — Мо Жань провёл ладонью по волосам, качая головой. — Что ты хочешь от меня услышать?!.. — его взгляд продолжал сверлить Ваньнина. И, поскольку Чу Ваньнин молчал, не зная, как реагировать, продолжил. — Знаешь что… да пошло оно всё нахуй! Мо Жань развернулся и направился к выходу, не оборачиваясь. Хлопнула дверь, задребезжали стёкла теплицы. Жалобно качнулись лампы. Чу Ваньнин продолжал неподвижно стоять посреди вазонов с рассадой, и тоска накатывала на него так же неотвратимо, как цунами выходит из берегов, сметая всё на своём пути. Сердце его болело так, словно могло в самом деле разбиться. Мо Жань не впервые оставлял его, но в прошлый раз всё было далеко не так ужасно — наверное, потому что дело было в самом Мо Жане и его решении. Но теперь отрицать очевидное было бы глупо — Чу Ваньнин сам всё разрушил. Он сам был виноват в том, что Мо Жань ушёл. Как он дошёл до этого? Он ведь собирался готовить для него ужин и завтрак? Планировал проявить симпатию на деле, но в результате всё пришло к тому же, что и всегда. Чу Ваньнин не возвращался в выделенный им деревенский домик до поздней ночи — он пересадил все саженцы, и под конец руки его так болели, что он едва чувствовал пальцы. Но всё это было несравнимо с необходимостью проводить ночь под одной крышей со студентом Мо. Впрочем, когда Ваньнин вернулся, он обнаружил, что Мо Жаня нигде нет. На столе стоял остывший ужин — холодные лапша и суп, приготовленные Мо Жанем специально для него, но так никем и не тронутые. Постель была тщательно заправлена, так что Мо Жань явно ещё не ложился. Чу Ваньнин повертел в руках телефон, раздумывая, стоит ли написать или позвонить ему, но затем передумал. Если Мо Жань вернётся, ему наверняка придётся объясняться, а в замкнутом пространстве, когда им обоим некуда больше идти, это было ужасной перспективой. Душа в доме не было, так что предполагалось, что для того, чтоб освежиться перед сном, нужно принести несколько вёдер воды и подогреть их. Чу Ваньнин вышел во двор и, поскольку было уже темно, просто поставил ковш, ведро ледяной воды и таз за импровизированной занавеской и, не особенно беспокоясь о свидетелях, стянул с себя одежду и, набрав в лёгкие побольше воздуха, приступил. Весна стояла тёплая, но не настолько, чтобы мыться на улице — тем более, таким образом. Это стало абсолютно ясно в тот момент, когда Ваньнин вылил на себя первый ковш воды. Ощущения были такими, словно в его кожу вонзились тысячи ледяных иголок. Он едва удержался, чтобы не зашипеть, но — ложиться спать грязным было бы ещё хуже. К тому же, чтобы подогреть воду, ему пришлось бы снова одеваться, и, кто знает, хватило бы у него мужества снова разоблачиться на улице под холодным ветром?.. Зачерпнув побольше воды, Ваньнин мысленно приготовился снова испытать шок, а потому не услышал приближающиеся шаги, которые внезапно резко оборвались перед ширмой. Ледяная вода действительно оглушила, а дыхание сперло в груди на пару секунд. Немеющими от холода руками Ваньнин перехватил брусок мыла и принялся его сосредоточенно вспенивать, не подозревая, что в этот момент к нему прикован чей-то взгляд. Его зубы стучали, но бросить всё он не мог себе позволить. Неожиданно ширма слетела с верёвки, упав прямо в таз с ледяной водой. — Какого хрена ты здесь делаешь?! — Всё совсем не… Чу Ваньнин развернулся, хватаясь вслепую за первое попавшееся полотенце, чтобы прикрыться, полуслепой от мыльной воды. Один голос — наполненный гневом — вне сомнений, принадлежал Мо Жаню. Второй, растерянный и высокий, он не смог бы узнать, даже если бы захотел. Сквозь мыльную пену было сложно что-либо разобрать, так что поначалу он подумал, что Мо Жань кричал ему, и кто-то просто стал невольным свидетелем этой отвратительной сцены… но затем по суете стало понятно, что Мо Жань с кем-то дерётся. Чу Ваньнин протёр полотенцем лицо, ёжась под ледяным ветром, и обнаружил, что Мо Жань повалил кого-то и, схватив за волосы, молотит его головой об землю. Звук при этом раздавался глухой и тихий, а его противник, похоже, уже потерял сознание. — Мо Жань! — Чу Ваньнин на мгновение забыл, что раздет и находится на холоде. Адреналин разгонял жар, и сердце его колотилось, как сумасшедшее, ускоряя реакции. Все мысли улетучились из головы, уступая место инстинктам. Ваньнин сам не понял, в какой момент перехватил оставшееся ведро и швырнул его вперёд, выплескивая его содержимое на Мо Жаня. За секунду всё затихло. Пустое ведро откатилось куда-то в тень. — Ваньнин… — Мо Жань наконец сместил убийственный фокус со своего противника. Его тёмный от ярости взгляд устремился к Чу Ваньнину и замер на нём. Ноги Чу Ваньнина словно вросли в землю. Он видел, как крепко Мо Жань удерживает незнакомца на земле, наваливаясь на него всем весом. Чувствовал едкий металлический запах, разливающийся в воздухе. Его охватил ужас. — Ваньнин, — повторил Мо Жань всё так же глухо, — стой. Но его злое выражение лица, бешено раздувающаяся грудная клетка, угрожающая темнота его расширенных зрачков и запавшие глаза подействовали на Чу Ваньнина, словно сигнал к бегству. Он знал, что только что стал нежелательным свидетелем сцены, и страхи, которые он долго пытался заглушить, убеждая себя, что Мо Жань — всего лишь недопонятый запутавшийся человек, снова зашипели внутри подобно клубку ядовитых змей. Он бросился к домику и, захлопнув за собой дверь, подпёр ручку спинкой стула, надеясь, что та выдержит напор. — Этот подонок следил за тобой. Я всего лишь преподал ему урок, — Мо Жань стоял за дверью, но при этом не пытался попасть внутрь. Голос его звучал отстранённо и мягко, но от этой интонации по спине прошибал холод. — Дай мне объясниться, прошу. Ваньнин… — Я вызываю “скорую” и полицию, — предупредил Чу Ваньнин тихо. Он осознавал, что Мо Жаню не следует привлекать внимание правоохранительных органов, но у него не оставалось выбора, и он больше не собирался его прикрывать. Он своими глазами видел, какие удары наносил своему противнику Мо Жань — будет чудом, если тот останется жив. До сих пор Чу Ваньнин слепо верил Мо Жаню, когда тот говорил, что не помнит, что произошло в клубе Цзуйуй. Но сегодня он первые он увидел, на какую жестокость способен студент Мо, и усомнился в нём, хотя должен был сделать это намного раньше. Он понял, что ему страшно открыть Мо Жаню и оказаться с ним лицом к лицу — игнорировать это чувство он больше не мог. — Ваньнин, — снова окликнул его Мо Жань хрипло, — давай поговорим. Прошу, успокойся. Никто не умер. Я всего лишь… — Ты избил его, — оборвал Мо Жаня Ваньнин. — Бил лежачего, когда тот был без сознания. О чём ещё ты хотел бы поговорить со мной? И всё же он замешкался, перестав набирать горячую линию “скорой”. Руки его всё ещё дрожали. — Я действительно избил его, — признал Мо Жань. — Нужно было позволить ему пялиться на тебя, пока ты был без одежды? — Я не просил тебя вмешиваться, — Чу Ваньнин прислонился лбом к дверному откосу. Его до сих пор подташнивало, когда он вспоминал глухой звук ударов Мо Жаня. — Ты избил человека. — Он отделался несколькими синяками и вывихом челюсти. Скоро придёт в себя. Не веришь — вызови врачей. Кости у него целые, — Мо Жань всё ещё сохранял спокойствие. Он ни разу даже не попытался прокрутить дверную ручку, пытаясь войти. Чу Ваньнин теперь чувствовал себя параноиком. Что, если ему в самом деле привиделась жесткость? Он тут же вспомнил о пистолете, который Мо Жань отдал ему. Перерыв свои вещи, он достал его и, проверив предохранитель, незаметно засунул его себе под матрас. Затем — наспех переоделся. — Ваньнин? — снова окликнул его Мо Жань. — Ты ведь не думаешь, что я убил бы его? Он уже приходит в себя. Выйди и посмотри сам. Выглянув в окно, Ваньнин действительно обнаружил, что человек, до этого лежавший без сознания на земле, безуспешно пытается сесть. Он наконец отставил в сторону стул и разблокировал дверь, чтобы выйти. — Он должен попросить прощения перед тобой, — Мо Жань по-прежнему стоял у порога, и вид у него при этом был недобрый. — Я сам разберусь, — отмахнулся Ваньнин, и, прихватив бутылку ледяной минеральной воды, направился к пострадавшему. Мо Жань последовал за ним, не отставая ни на шаг. Стоило им двоим приблизиться ко всё ещё дезориентированному незнакомцу, как тот поднял руки, инстинктивно закрываясь: — Мне очень жаль! Кровь, которой поначалу, как показалось Ваньнину, было слишком много, уже успела остановиться — похоже, Мо Жань разбил пострадавшему нос. — Из какой ты группы? Как твоя фамилия? — Чу Ваньнин попытался присесть на корточки, но Мо Жань остановил его, перехватив за плечи. — Он не студент. И я сомневаюсь, что местный. — Я… мне жаль. Я пойду, — незнакомец продолжал закрывать лицо, и Ваньнина это всё сильнее нервировало. Создавалось впечатление, словно этот человек не хотел, чтобы его опознали. — Я тебя запомнил, — бросил Мо Жань холодно. — Можешь идти, но, если ещё раз увижу тебя рядом, ты знаешь, что будет. — Спасибо! — незнакомец, продолжая прикрывать лицо, бросился в сторону, противоположную от деревни. — Кто он? Ты его знаешь? — Чу Ваньнин теперь повернулся лицом к Мо Жаню. Ему сделалось не по себе — снова вспомнилось, как кто-то перерывал его документы на работе, и как Сюэ Мэна избили, когда Мо Жаня не было рядом. Возможно, Мо Жань действительно пытался защитить его таким образом. Он боялся представить, что могло случиться, не окажись его рядом. Мо Жань в ответ на его вопрос мрачно покачал головой. — Я не хотел испугать тебя. Чу Ваньнин не знал, что на это ответить, а потому просто кивнул. — Идём. Уже поздно… и я замёрз. Но, когда он направился обратно в дом, Мо Жань не стал идти за ним следом. Он остался стоять на месте, глядя в сторону, куда направился незнакомец. — Я хотел бы немного прогуляться, — наконец ответил он, избегая встречаться с Ваньнином глазами. — Не смогу уснуть, если сейчас пойду с тобой. Не дожидаясь ответа, он побрёл в сторону леса — даже не обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на Ваньнина, который неуверенно остановился на полпути. Яркая луна выплыла из-за облаков, освещая верхушки высоких деревьев, всё ещё не покрытые листвой, и блеклые пятна так и не успевшего растаять снега. Ваньнин обхватил себя руками, чувствуя, как на сердце становится невыносимо тяжело. Он знал, что Мо Жань собирается нагнать незнакомца — боялся сознаться в этом самому себе, но от этого знания ему было некуда деться. Но и идти за Мо Жанем следом он тоже не мог.