The heart wants what it wants

…Мо Жань был в состоянии дать показания, но Чу Ваньнин опередил его, выступая посредником между ним и полицией. Он говорил уверенно и спокойно, и мягкий звук его голоса в конечном счёте помог заземлиться, возвращая студента Мо из оцепенения в настоящее. Чувствовать, что кто-то не просто рисковал своей жизнью, защищая его, но и взял на себя полностью все заботы и ответственность, было ново и странно. Никогда ещё никто не делал для Мо Жаня ничего подобного — ни Ши Мэй, ни кто-либо ещё. Даже Хуа Бинань, поучаствовавший в его судьбе четыре года назад, всего лишь оказывал услугу за услугу, его мотивы не были кристально чисты. Чу Ваньнину же от Мо Жаня ничего не было нужно, но при этом он был готов защищать его так, словно Мо Жань был для него кем-то действительно близким и важным. Мо Жань продолжал сжимать в кармане куртки небольшой бархатный мешочек, а в груди его смешались два совершенно противоположных чувства: трепетная сладость надежды и тёмная злость отчаяния. Он не умел доверять людям, и понимал, что не достоин доверия. Если бы Чу Ваньнин знал его по-настоящему, едва ли он бросился бы спасать его — вероятно, позволил бы застрелить его, словно бродячего пса. Но Чу Ваньнин был слишком наивным. Даже зная о происшествии в клубе, он непоколебимо верил в невиновность Мо Жаня, и он готов был принимать сторону своего студента, даже когда того настигло очередным отголоском прошлого. Мо Жань сам не знал, почему его это так злило — Чу Ваньнин, очевидно, стремился его защитить, но в момент, когда Ваньнин сшиб его с ног, подставляясь под пулю, Мо Жаня вместо благодарности охватила такая ярость, о которой он прежде даже не подозревал. В тот момент на льду, оглушённый выстрелом, едва избежавший смерти, он готов был проклясть Ваньнина за то, что тот вмешался. Ему хотелось трясти его до тех пор, пока тот не осознает, кого на самом деле он спас. — …если вдруг передумаете и будете готовы дать показания, позвоните, — полицейский протянул Мо Жаню свою визитку. Мо Жань молча кивнул, пряча её в карман. Никто не стал спрашивать его о причинах конфликта, а мужчина, безвозвратно ушедший под лёд, так и не был никем услышан. По иронии судьбы, обвинения, которые он предъявлял Мо Жаню, были в самом деле ложными — хоть Мо Жань и был убийцей, смерть дочери торговца была не на его совести, а настоящий преступник, Мо Нань, давно уже обратился в пепел во время пожара в клубе Цзуйуй. — Идём, — Чу Ваньнин перехватил Мо Жаня за руку, уводя его в сторону парковки. — Врачи сказали, тебе следует больше отдыхать. Я понимаю, ты многое пережил. Позволь о тебе позаботиться. Мо Жань покорно последовал за ним, позволив Ваньнину отвести себя к машине, усадить себя на заднее сидение, и даже принял от него бутылку минеральной воды без газа и сделал большой глоток, поскольку Чу Ваньнин переживал, не испытывает ли он жажду. Он всё ещё молчал, хмуро глядя на отражение Ваньнина через зеркало заднего вида, когда тот завёл машину и тронулся с места, очевидно, собираясь отвезти его к себе домой. На его месте Мо Жань бы тысячу раз подумал, стоит ли приглашать его к себе, но тут же вспомнил, что у него и так есть запасные ключи от квартиры преподавателя Чу. И Чу Ваньнин ни разу не заикнулся о том, чтобы Мо Жань их ему вернул. — Не смотри так на меня, — Чу Ваньнин, заметив, что Мо Жань наблюдает за ним через зеркало, сдержанно улыбнулся. — Ты отвлекаешь меня от дороги. Мо Жань покачал головой, переводя взгляд на проносящиеся силуэты вечернего города в окне. Он злился всё сильней, потому что Чу Ваньнин был слишком беспечен с ним. Такое безусловное доверие к кому-то вроде Мо Жаня было опасным, и Ваньнин должен был это осознавать. Ему следовало отреагировать на случившееся сегодня совсем иначе — разве не он запросил дело Мо Жаня, пытаясь разузнать больше о том, что он совершил?.. — Ты снова на меня смотришь, — Чу Ваньнин раздосадованно фыркнул. — Прекрати. Мы почти приехали. Они действительно остановились в уже хорошо знакомом дворе. Десятки светящихся окон в сгущающейся темноте манили домашним теплом и уютом, вызывая непрошенные ассоциации, которые Мо Жань считал, что похоронил давным-давно вместе с частью себя где-то на пепелище. — Идём, — Чу Ваньнин обошёл машину, чтобы открыть перед ним дверцу и помочь ему выбраться, всё это выглядело до безобразия комично. — Я приготовлю тебе горячий чай и наберу горячую ванную. Ты, должно быть, замёрз… Мо Жань едва не рассмеялся ему в лицо, и, должно быть, Ваньнин наконец осознал, что слегка переусердствовал с заботой, потому что тут же покраснел. — Что не так?.. Мо Жань покачал головой, поджимая губы, чтобы не засмеяться. Чу Ваньнин обращался с ним, словно с любимой хрустальной вазой, на целостность которой посягнули. Абсурдно, с какой мягкостью он обходился с человеком, от которого любой другой давно бы уже пытался убежать на другой конец страны. — Всё так, — он взглянул Ваньнину в глаза, позволяя ему увидеть себя без прикрас. — Я с удовольствием выпью твой чай. Кровь прилила к лицу Ваньнина ещё сильнее, и он поспешно повернулся к Мо Жаню спиной, возясь с ключами. Возможно, он сознательно запрещал себе думать о том, что Мо Жань опасен — но почему? Боялся прямой конфронтации? Или… Мо Жань дождался, когда они оба окажутся в безопасности квартиры Чу Ваньнина, чтобы снова заговорить. Наблюдая за тем, как тот снимает обувь и устало развешивает пальто, он по-прежнему не знал, как поступить. Стоило ли ему ещё раз заговорить о своём прошлом — а, главное, откуда в нём взялось это странное желание, если сама мысль о том, что Ваньнин может навсегда отвернуться от него, приводила его в бешенство?.. — Мо Жань?.. — Чу Ваньнин обратил внимание, что Мо Жань не торопится раздеваться. — Тебе… помочь? Я знаю, ты сказал врачам, что в порядке, но… — Я в порядке, — Мо Жань глядел Чу Ваньнину прямо в глаза. — А что насчёт тебя? Чу Ваньнин непонимающе уставился на него, и Мо Жань впервые осознал, что по сути никто до сих пор не спрашивал у Ваньнина, как он. Он давал показания полиции, а затем окружил его, Мо Жаня, заботой и теплом, хотя сам, должно быть, впервые оказался в ситуации, представлявшей для него опасность. И оказался он в неё втянут по вине Мо Жаня. — Ваньнин, — Мо Жань перехватил Чу Ваньнина за руки, когда тот потянулся, чтобы помочь ему расстегнуть куртку, — не нужно. Я не нуждаюсь в том, чтобы с меня сдували пылинки. Я не твой фарфоровый сервиз. Чу Ваньнин продолжал непонимающе глядеть на него, потому Мо Жань продолжил: — Ты сам едва не погиб. Что, если бы тот человек стрелял в меня? Ты собирался закрыть меня собой, не так ли? — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — Чу Ваньнин попытался осторожно высвободиться из хватки Мо Жаня, но пальцы на его запястьях сжались сильнее, удерживая его на месте. — Ты всё прекрасно понимаешь, — Мо Жань отказывался отпускать Ваньнина, — ты не знал, куда этот человек будет стрелять. То, что мы оба живы — твоя заслуга. И ты нуждаешься в заботе не меньше меня. — Что за вздор, — Чу Ваньнин нахмурился, — ты мой студент, и врачи “скорой” сказали, что у тебя шок… ай!.. Мо Жань толкнул Ваньнина к стене, пристально вглядываясь ему в лицо, и тот наконец опустил глаза, выглядя по-настоящему расстроенным и уставшим. — Ты не обязан заботиться обо мне, — повторил Мо Жань. — Я далеко не так беззащитен, как ты считаешь. Кто здесь нуждается в заботе, так это ты. Между ними повисла неловкая пауза, во время которой Чу Ваньнин по-прежнему изо всех сил пытался сохранять спокойствие. Однако тишина давила на него так сильно, что в какой-то момент он не выдержал и, высвободившись из захвата, бросился в ванную комнату. — Ваньнин… — Мо Жаню осталось лишь последовать за ним, но, когда он потянул дверную ручку на себя, та не поддалась. Похоже, преподаватель Чу закрылся. Мо Жань нерешительно остановился перед тонкой пластиковой дверью, которую при большом желании мог бы как следует толкнуть и сбить с петель. Он не знал, чем вызвал такую реакцию, ведь всё, что он сказал, было правдой. — Ваньнин, баобэй, давай поговорим, — он ещё раз потянул за ручку, но та, разумеется, не поддалась. — Ты ведь не собираешься проводить здесь всю ночь, правда? — Уходи, Мо Жань, — голос Ваньнина едва был слышен из-за шума воды, но то, как он прозвучал, заставило Мо Жаня решиться выломать эту чертову дверь. Он дёрнул ручку на себя, одновременно надавливая на дверное полотно коленом и плечом. Раздался треск, за которым последовал испуганный вскрик Ваньнина, явно не ожидавшего подобного поворота. Обыкновенно в кино злодеи всегда предупреждали, что собираются выбить дверь, или томились на пороге часами, рассыпаясь в уговорах — вот только Мо Жань слишком хорошо знал Чу Ваньнина, чтобы поверить, что этот упрямый и гордый человек уступит ему. В самом деле, легче было потом отремонтировать сломанное. — Ты… ты… я снимаю эту квартиру, так нельзя… — Я завтра же всё отремонтирую, — Мо Жань обвёл взглядом ванную комнату и остановился на ссутулившейся фигуре в самом дальнем углу. Чу Ваньнин выглядел испуганным, его глаза раскраснелись, а влажные кончики ресниц и щеки, наоборот, казались бледными, словно кто посыпал их меловой пылью. — Ты ушёл, но мы не договорили. К тому же, ты обещал мне приготовить чай и набрать ванну, разве нет? Чу Ваньнину нечего было на это ответить, а потому он продолжал смотреть на Мо Жаня своими тёмными слегка воспалёнными глазами. — Ты хочешь заботиться обо мне, — продолжил Мо Жань уже увереннее, — но при этом не даёшь мне отплатить тебе тем же. Держишь меня на расстоянии, но при этом спасаешь мне жизнь. Продолжаешь выгораживать меня, не зная, виновен ли я на самом деле... Ваньнин, кто я для тебя? — Ты мой студент… — Чу Ваньнин замолчал, когда Мо Жань приблизился к нему, глядя на него в упор. — Ты запал на меня? Это потому, что тебе нравится секс со мной? — Мо Жань опустился перед ним, чтобы их глаза были на одном уровне, и Чу Ваньнин побагровел. — Это потому, что я ненавижу, когда хороших людей несправедливо обвиняют в том, чего они не делали. — Ты не боишься, что однажды разочаруешься во мне? — продолжил Мо Жань, и на этот раз его слова, похоже, достигли цели. Чу Ваньнин снова выглядел испуганным и огорчённым. Абсурдно, но Мо Жань в этот момент почти ненавидел себя. Ему не следовало этого говорить — вообще не стоило вламываться и затевать этот разговор, потому что теперь всё стало ещё сложнее. Его сердце замерло, потому что он заранее знал, что Чу Ваньнин ответит. Он уже говорил однажды, что некоторые люди не подлежат исправлению — вероятно, утратив доверие Чу Ваньнина однажды, вернуть его было невозможно. — Мо Жань, я не боюсь, — Чу Ваньнин покачал головой, и на этот раз он не стал уходить от ответа. — Если ты действительно в чём-то виновен, я лучше ошибусь в тебе, чем отступлю. Даже если я буду единственным, кто верит тебе… мне всё равно. Я считаю, ты этого заслуживаешь, — он смотрел на Мо Жаня так пристально, что в какой-то момент стало тяжело выдерживать этот взгляд. — Это не имеет отношения к моей симпатии к тебе и к нашим отношениям… — он замолчал, кусая губы, и Мо Жань, затаив дыхание, не решался вмешаться, потому что впервые в жизни он слышал такие слова и по-настоящему в них верил всей душой. Он напрасно думал, что ошибся в Ваньнине — преподаватель Чу был не тем человеком, который говорил такие слова легко. И тогда, впервые узнав о событиях в клубе, и теперь он оставался на стороне Мо Жаня. Как же вышло, что Мо Жань начал в нём сомневаться?.. — Если однажды ты поймёшь, что я недостойный человек, и я причиню тебе боль, — Мо Жань посерьезнел, — я хотел бы, чтобы ты сделал кое-что. Он не знал, как Ваньнин отреагирует, однако всё равно достал из скрытой кобуры небольшой “глок” и, заметив, как расширились глаза преподавателя Чу, тут же протянул пистолет ему. — Что это?.. — Чу Ваньнин не торопился брать оружие. Он выглядел встревоженным. — Откуда у тебя пистолет? Из него… кого-то убили? — Он новый, — Мо Жань на глазах Ваньнина проверил магазин, перезарядил его “в холостую”, и, убедившись, что в патроннике пусто, снова поставил оружие на предохранитель. — Как долго ты носишь с собой… эту штуку? Ты так и на пары ходишь?.. — Чу Ваньнин не сводил глаз с пушки. — Всегда, — Мо Жань пожал плечами. — Это для самозащиты. — У тебя есть разрешение? Кто тебе его продал? — Это подарок, — Мо Жань усмехнулся, пресекая расспросы. — На всякий случай. Как видишь, сегодня мы оба были в опасности. Ты должен быть в состоянии защитить себя, Ваньнин. — Но ты не пытался защитить себя, хотя мог, — не унимался преподаватель Чу. — Мог — что именно? Стрелять в невиновного человека, слетевшего с катушек от горя? — Мо Жань покачал головой. — Я знал нападавшего, хоть и не сказал об этом полиции. Не я убил его дочь, но он бы не стал меня слушать. Меня волнует только тот факт, что его кто-то послал. Чу Ваньнин не ожидал такого ответа. Он растерялся. — Пистолет, Ваньнин. Бери его. И пообещай, что не станешь колебаться, если тебе будут угрожать, — продолжил настаивать Мо Жань. — Мне важно знать, что ты сможешь защитить себя. “Даже если однажды тебе придётся защищаться от меня,” — добавил он мысленно, и Ваньнин, похоже, наконец понял его без слов. Его холодные сухие пальцы перехватили “глок”, и Мо Жань наконец позволил себе выдохнуть. Он не знал, чего боялся больше: того, что Ваньнин однажды разочаруется в нём, узнав правду, или того, на что был способен сам, когда представлял, что однажды Ваньнин его возненавидит. Он прекрасно осознавал, что не сможет отпустить Ваньнина — он пытался сделать это пару месяцев назад, надеясь, что таким образом убережёт его… К чему всё это привело их обоих? — Пообещай мне, что защитишь себя, — повторил он настойчиво, накрывая ладонь Ваньнина своей. — Я постараюсь, — Чу Ваньнин продолжал выглядеть бледным и поникшим, но глаза его в этот момент выражали решимость, от которой у Мо Жаня внезапно перехватило горло. Никогда ещё он не видел, чтобы кто-то смотрел на него так уверенно. — И тебя, если понадобится, — добавил тихо Чу Ваньнин.