The heart wants what it wants

Мо Жань знал, что ему не стоило приходить сегодня к Ваньнину, но, казалось, ноги сами его принесли в нужном направлении, а перед глазами всё ещё стояло то самое фото из журнала. Он не знал, кто и когда сделал этот кадр, но прекрасно представлял, что, вероятно, происходило вне поля зрения неизвестного фотографа, в примерочной. Ши Мэй никогда не был робким, его невозможно было смутить, а с такой внешностью ему бы не составило труда соблазнить Ваньнина, с его-то темпераментом. Мысли о том, что эти двое всё чаще бывали вместе, засела в голове ядовитой занозой, и перестать думать об этом Мо Жань не мог. К тому же, теперь Чу Ваньнина было не застать дома — он возвращался поздно вечером. А хуже всего, пожалуй, было, что именно сегодня он пошёл к Ши Мэю, хоть и проснулся с Мо Жанем в одной постели. Мо Жань чувствовал себя гадко — в первую очередь, оттого, что Ваньнин его не прогонял, но и с Ши Мэем отношения не заканчивал. Говорил, что они друзья, но разве сказал бы он, что спит с ним, прямо? Конечно, нет. К тому же, Мо Жань знал Ши Мэя достаточно давно, чтобы понимать, с каким соперником имеет дело — четыре года назад он с ним и сам встречался. Ши Мэй был неглупым, целеустремлённым, обладал яркой внешностью и обманчиво мягкими манерами, за которыми крылся стальной характер. Он был непрост, и привык добиваться желаемого. Мо Жань знал, что проиграет ему, если однажды Ваньнину придётся выбирать между ними двоими. С другой стороны, Чу Ваньнин так и не ответил, есть ли у него кто-то, прямо. Хмуро глядя куда-то перед собой, он прикладывал к переносице Мо Жаня замороженную упаковку овощей, покрытую льдом, и сосредоточенно молчал. — Мне казалось, у нас всё хорошо, — решил заговорить Мо Жань первым, потому что выносить гнетущую тишину и не морщиться, когда от каждого прикосновения льда его нос словно пронзало электрошоком, было слишком сложной задачей. — Думал, мы… АЙ!!! Он схватился за нос, потому что Ваньнин буквально швырнул ему ледяным пакетом в лицо. — Сам позаботься о себе. И прекрати нести вздор. — Вздор?.. — Мо Жань рассеянно продолжал глядеть на Ваньнина, пытаясь понять, что на этот раз сказал не так. Но Чу Ваньнин был невозмутим, словно гора Тайшань — он даже бровью не повёл, как если бы Мо Жаня вовсе не было рядом. Он достал коробку с лапшой и, не утруждаясь её разогреть, просто сел за стол и принялся спокойно есть. — Что…. Что ты делаешь? — Мо Жань от недоумения даже забыл о своём разбитом лице. — Ужинаю. Или обедаю… не важно, — Чу Ваньнин продолжал апатично поддевать кусочки овощей и лапши в застывшем от холода соусе. — Осталась только одна порция, так что мне нечем тебя угостить, извини. Я не думал, что ты сегодня вломишься ко мне в квартиру. Мо Жань обвёл взглядом кухню ещё раз, убеждаясь, что в раковине так и стоит не вымытая с утра посуда, и даже его чашка с хаски находится ровно там, где он её оставил. — Ты не завтракал, — догадался он, осознавая, что Чу Ваньнин, вероятно, за день так и не поел. — Я ведь приготовил для тебя рис с омлетом… он в сковородке на плите, под крышкой. Чу Ваньнин наконец поднял на него глаза, и взгляд его был совершенно непонимающий. Тёмные глаза щурились. — Какой омлет?.. — Сегодня утром перед уходом я приготовил для тебя завтрак. Ты его так и не съел? Ты… — Мо Жань поднялся и, перехватив свободной рукой сковородку, продемонстрировал Ваньнину её содержимое. — Выглядит съедобно, — Чу Ваньнин продолжил есть свою лапшу, пожав плечами. — Угощайся. — Ты не позавтракал! — не выдержал Мо Жань. — Ты… ты действительно ничего не ел? Даже когда был с Ши Мэем?.. — Я был в больнице, — Чу Ваньнин раздражённо вздохнул. — Мне было не до того. Я ведь объяснял. Мо Жань продолжал наблюдать, как его преподаватель давится холодной едой, начиная осознавать, что, возможно, оправдание Ваньнина действительно не было ложью. Если бы он был на свидании с другим, вероятно, он бы не накинулся на еду, едва пришёл. — Я могу приготовить тебе что угодно. Хочешь? — Мо Жань не сводил с Ваньнина глаз, понимая, что тот смущён. Это было заметно по тому, какой напряжённой была его спина. — Позволь мне позаботиться о тебе… — Зачем? — Чу Ваньнин наконец отставил в сторону полупустой бумажный контейнер. Он поджал губы так сильно, что, казалось, ещё немного, и появится кровь. — Я уже поел. Мо Жань молча продолжал мерить Ваньнина взглядом, пока тот наконец не поднял на него настороженный глаза. — Потому что мне важно знать, что ты в порядке, — наконец ответил он тихо, и Чу Ваньнин снова опустил голову, резко поднимаясь из-за стола и отворачиваясь. Но при этом шея его покрылась пунцовыми пятнами. — Ты напал на меня в подъезде, а теперь говоришь, что это проявление заботы, — Чу Ваньнин теперь повернулся к Мо Жаню спиной. Закатав рукава по локоть, он выбрал именно этот момент, чтобы помыть посуду. Шум воды в раковине отчасти заглушал его голос, но при этом Мо Жань отчётливо понимал, что всё это было лишь предлогом, чтоб не говорить лицом к лицу. — Если ты думал, что я намеренно ушёл раньше, это не так. Тебе действительно не стоило приходить сегодня. — Не стоило?.. — Мо Жань не выдержал. Хотя Ваньнин повторял буквально его собственные мысли, слышать это от него было невыносимо. Он подошёл к Ваньнину со спины, потому что расстояние между ними ощущалось болезненно. По какой-то не совсем понятной ему причине то, как Ваньнин себя вёл сейчас, задевало сильнее открытого противостояния. Мо Жань так больше не мог — ему стоило признаться себе уже давно, что, какими бы ни были его чувства к Ваньнину, он не мог противиться им. Ему хотелось забраться Ваньнину под кожу. Закрыться с ним в пустой комнате, и, привязав его к себе, никуда не отпускать. Он обвил Ваньнина руками, прижимаясь к его напряжённой спине, чувствуя, как тот напрягся, словно натянутая струна. Брызги воды попадали ему на руки, но при этом ему было абсолютно всё равно. Ладонь Мо Жаня медленно опустилась ниже напрягшегосяживота, останавливаясь на поясе брюк Чу Ваньнина. Его бёдра прижимались к Ваньнину сзади, не давая ему отстраниться, в то время, как его рука играла с застёжкой молнии. — Что ты делаешь?.. — Чу Ваньнин едва не выронил чашку. Его рука дрогнула, так что ему пришлось опереться на столешницу свободной ладонью, чтобы сохранить равновесие. Мо Жань подался вперёд, вдыхая запах его волос, едва касаясь носом края его уха, и Ваньнин вздрогнул, уворачиваясь. Шея его, гибкая и тонкая, позволила ему отстраниться, но при этом ноги его словно вросли в пол. Похоже, он не собирался всерьёз мешать Мо Жаню расстёгивать на себе одежду. — То, о чём думал весь день, едва увидев тебя на паре, — Мо Жань не собирался скрывать свои намерения. — Собираюсь трахнуть тебя. Чу Ваньнин на мгновение застыл, словно истукан. Мо Жань не мог видеть его лица, но подозревал, что на нём было написано. — А затем ты уедешь к себе? — прозвучал вопрос, и даже шум воды не мог перекрыть этот ледяной тон. Вместо ответа Мо Жань впился зубами в шею Ваньнина, и тот вскрикнул, выпуская чашку. — Мо Жань!.. Та самая чашка с хаски с грохотом упала в мойку, раскалываясь. Чу Ваньнин попытался закрыть кран, но вместо этого выкрутил воду на максимум, и та с шумом полилась прямо на осколки. — Стой!.. — Так хочешь, чтобы я ушёл? — Мо Жань чувствовал обиду. Он был сам не свой. Вопрос Ваньнина стал для него последней каплей, и он не мог перестать думать о том, что человек, ещё вчера стонавший его имя, всё никак не мог дождаться, чтобы выпроводить его вон. Чу Ваньнин был готов спать с ним — но при этом не был готов терпеть его в своей жизни. Мо Жань сам не понимал, почему вообще хотел Чу Ваньнина. Зачем пришёл к нему сейчас, ворвался к нему в дом? Зачем пытался выяснить отношения? В мире было немало людей, с кем бы он мог переспать, почему именно Ваньнин засел в его голове? Желание было взаимным, но в остальном Чу Ваньнин оставался холоден к Мо Жаню, и терпеть такое отношение к себе было мазохизмом высшего уровня. Мо Жань толкнул Ваньнина вперёд, стягивая с него брюки вместе с бельём. Если Ваньнин в самом деле был готов спать с ним, он заслуживал абсолютно всего, что сейчас происходило между ними. Удерживая Ваньнина за подбородок, он просунул пальцы ему в рот в то время, как другая его рука уже расстёгивала ширинку. Чу Ваньнин не сопротивлялся, а, значит, сам этого хотел. Когда несколько смоченных слюной пальцев проникли в него, он лишь беззвучно ахнул, опустив голову. Тонкие руки его уперлись в скользкую столешницу, подрагивая от напряжения. Мо Жань перехватил его за шею, заставляя прогнуться в пояснице, входя в него медленно, давая привыкнуть к себе. Под его ладонью задрожала гортань, и Чу Ваньнин вскрикнул, а колени его подогнулись. Он был так напряжен, что даже шея его, пунцовая от стыда, покрылась испариной. — Ты действительно готов на всё, — Мо Жань на секунду замер, потому что Ваньнин был слишком зажат, а тело его, казалось, одеревенело, оставаясь неподатливым. Мо Жань опустился губами к его плечу, и Чу Ваньнин задрожал. Кожа его была одновременно влажной и холодной, словно талый снег. Она пахла, как едва распустившиеся ранние цветы — сладко и нежно. Этот запах дразнил воображение, распаляя. Мо Жань не знал, как мог человек, который возбуждал его одним лишь своим запахом, оставаться таким равнодушным мудаком. Он злился на себя, что пошёл на поводу у желаний вместо того, чтобы дождаться, пока Ваньнин сам сдастся и скажет, что хочет его, как было в прошлый раз. Сегодня Мо жань был слишком резок — и едва понимал, что творит. Чу Ваньнин, очевидно, не противился, но в то же время никак не давал понять, что ему приятно происходящее. Мо Жань запоздало осознал, что, возможно, поторопился, но, когда его ладонь опустилась на бёдра Ваньнина и, поднявшись до промежности, обнаружила твёрдый член, он наконец смог выдохнуть. Чу Ваньнину нравилось происходящее. Он мог молчать, воротя лицо, но при этом реакции его тела говорили сами за себя. — Приятно, когда тебя трахают, да? — Мо Жань провёл языком по напряжённой шее Ваньнина, прослеживая вздувшиеся жилы. Ваньнин попытался уклониться снова, и Мо Жань сжал зубами кожу, не позволяя этого сделать. Бёдра его к этому моменту налились такой тяжестью, что, казалось, если он помедлит ещё секунду, просто сойдёт с ума. Мо Жань позволил себе войти глубже. Он продолжал ласкать член Ваньнина свободной рукой, слушая его шумное дыхание, переплетающееся с его собственным. Он чувствовал, как под его прикосновениями пульсирует напряжённая плоть — и как его собственное тело охватывает оглушающий жар, сметающий остатки здравого смысла. Он не врал, когда говорил, что мечтал об этом весь день. Он едва смог вынести находиться с ним на одной паре, и ему пришлось весь час таращиться в окно, потому что, взглянув на преподавателя, он боялся утратить рассудок. Теперь, оказавшись с Ваньнином наедине, не встречая сопротивления, всё, о чём он мог думать — как тот сладко стонет, прогибаясь в пояснице, и как его бёдра насаживаются на его член, а сам он заламывает руки, боясь упасть грудью на стол. Мо Жаню хватило нескольких минут, чтобы окончательно сойти с ума. Обвивая Ваньнина за бёдра, он вбивался в него так яростно, пока они оба не оказались распростёртыми на кухонной поверхности, лишёнными сил. Чу Ваньнин лежал под ним абсолютно неподвижно — в какой-то момент он перестал пытаться держать лицо и просто упал грудью прямо на холодный мрамор. Он не пытался высвободиться, и только шумно дышал, а по ногам его стекали влажные белёсые капли. Мо Жань тихо рассмеялся, чувствуя, что наконец всё снова становится на свои места. Он осторожно поправил растрёпанные волосы Ваньнина, и, предвидя, что тот начнёт выворачиваться, обхватил его свободной рукой за подбородок, поворачивая его лицо вбок. — Мне пора, — он поцеловал влажную пылающую щёку. Чу Ваньнин вздрогнул от этого поцелуя, словно его прошибло током, но при этом ничего не ответил. Мо Жань снова поцеловал его — на этот раз, в висок — и, удовлетворённо хмыкнув, наконец оставил Ваньнина приходить в чувства. Он не собирался оставаться на ночь — тем более, Чу Ваньнин ясно дал ему понять, что не рад его компании. И, всё же, он знал, что Чу Ваньнин не будет сопротивляться, если он снова захочет заняться с ним любовью. Желание между ними было взаимным — какими бы ни были их отношения, Чу Ваньнин хотел Мо Жаня, и он наслаждался происходящим не меньше, чем сам Мо Жань. Просто по какой-то причине предпочитал об этом не говорить. — Я возьму второй комплект ключей и сам закрою за собой дверь, ладно? — Мо Жань закончил одеваться и, обнаружив, что Чу Ваньнин всё так же лежит на столешнице, снова подошёл к нему, собираясь напоследок как следует поцеловать его в губы. Но Чу Ваньнин на этот раз оказался проворнее — он резко выставил руку перед собой, отталкивая Мо Жаня от себя до того, как тот смог что-либо предпринять. — Ладно. Я пойду, — Мо Жань кивнул, не желая донимать Ваньнина больше, чем тот собирался ему позволить. — Увидимся завтра. Он ушёл, так и не дождавшись, когда Ваньнин скажет ему хоть что-то в ответ. Уже по дороге в общежитие вспомнил о своём разбитом лице, потому что практически не ощущал боли — в голове было приятно и пусто, а сердце радостно стучало в груди. Чу Ваньнин не был против, чтобы ключи были у него — а, значит, он собирался позволить Мо Жаню приходить к себе. У Мо Жаня кружилась голова, стоило ему только подумать, какие перспективы теперь перед ним открывались. Кажется, он не был так счастлив с тех самых пор, как впервые попробовал алкоголь и гулял до самого рассвета. *** …Едва очнувшись, Чу Ваньнин не сразу понял, где находится. Казалось, в его теле не было такой мышцы, которая бы не болела в этот момент, а ноги его так занемели, что, стоило ему попытаться подняться, как он тут же сполз с гладкой поверхности кухонной столешницы на пол. Пол… оказался мокрым и холодным, и он смутно вспомнил, как не закрыл воду, когда мыл посуду, и мыльная пена лилась, пока Мо Жань всё не выключил перед уходом. Всё вокруг было в лужах, включая мокрые остатки его наспех сброшенных на пол вещей. Чу Ваньнин медленно поднялся, и, захватив с собой безнадёжно испорченные брюки, растерянно побрёл в ванную, но и там застыл перед зеркалом, испытывая тошноту. Он больше не мог смотреть на своё отражение — человек, которого он видел перед собой, был ему незнаком. На нём не осталось ни одного живого места, кругом проступали ссадины, на шее значились следы от укусов, бёдра были покрыты свежими синяками. Ваньнин включил горячий душ и, стянув с себя то, что некогда было рубашкой, стал под потоки воды, подставляя лицо и сбившиеся в беспорядке волосы в горячий пар. Его до сих пор трясло от произошедшего. Он всё ещё не отдавал себе отчёта в том, как всё это допустил. Мо Жань действительно оставил его в покое — он ушёл, как Ваньнин его и просил. Но перед этим он унизил его так, что, казалось, Ваньнину никогда не удастся смыть с себя эти воспоминания. Если прошлой ночью произошедшее между ними можно было назвать взаимным, сейчас всё случилось слишком быстро, и даже думать о том, как Мо Жань себя вёл, и какие слова говорил, было отвратительно. Но хуже всего было то, что Чу Ваньнин ему всё это позволил… Ваньнин продолжал нещадно тереть себя, пока не ощутил, что спина и бёдра его горят огнём. Он гнал от себя мысли, что, возможно, ему стоит обратиться в полицию, или хотя бы попросить помощи у кого-нибудь — он точно не вынес бы, если бы кто-то ещё узнал о случившемся. Да и что он сказал бы, если бы в самом деле кому-то всё рассказал? И он, и Мо Жань знали, что он получил удовольствие. Он не сопротивлялся, и в тот момент ему в самом деле нравилось, что Мо Жань не задаёт лишних вопросов и берёт инициативу на себя. Ему было приятно быть желанным — пусть даже и таким бесстыдным образом, так грубо. Он закрыл лицо руками, понимая, что всё это никогда не должно быть озвучено. Мо Жань привлекал его, но влечение это было нездоровым. Ненормальным. Он сам не знал, что чувствует к нему — прежде ему казалось, что он влюблён, но как мог он продолжать любить человека, который творил с ним такое? Который говорил с ним так бесстыдно… Чу Ваньнин был зол, расстроен и напуган — но дело, скорее, было не в Мо Жане, а в нём самом, в его собственных чувствах, которые пугали его всё сильней. Он боялся представить, что всё поворится. Боялся замечать, как возбуждается его тело, стоит ему подумать о случившемся — так, словно пару часов назад он не остался без сил лежать в кухне, едва не теряя сознание от удовольствия, смешанного со стыдом. Он даже не нашёл в себе силы подняться, чтобы проводить Мо Жаня до двери! Он не смог бы смотреть ему в глаза теперь, после всего, что было между ними. Он понимал, что Мо Жань вряд ли остановится — в конце концов, он уже дважды переспал с Ваньнином. В том, что будет и третий раз, сомневаться не приходилось. Ваньнин насухо вытерся пушистым полотенцем и, чувствуя себя уже уверенней, вернулся в кухню, чтобы убрать беспорядок. Стояла глухая ночь, но он не мог оставить разбитую чашку в раковине. К тому же, полуночная уборка помогала отвлечься от переживаний. Он старался не думать ни о Мо Жане, ни о предупреждении Ши Мэя — так было проще, потому что иначе он опасался, что просто сойдёт с ума. Лег в постель он только под утро, предварительно заменив все простыни и одеяла свежими — всё ещё взбудораженный и расстроенный. Он так сильно устал, но всё никак не мог заснуть, продолжая думать о том, что бы было, если бы он разрешил Мо Жаню остаться. Возможно, у них снова был бы секс… Возможно, Мо Жань брал бы его снова и снова, и к утру они оба оказались бы слишком истощены, чтобы идти в университет… Чу Ваньнин едва не застонал вслух, готовый удушить себя подушкой за непрошенные фантазии. Его тело всё ещё ныло, он был весь в синяках, и в то же время его жгло изнутри от непрошенных желаний. Он хотел, чтобы Мо Жань продолжил начатое. Хотел чувствовать его прикосновения и укусы. Хотел его так сильно, что в какой-то момент начал прикасаться к себе — но затем испуганно отдёрнул руку, словно обжёгшись. Между тем, первые лучи солнца уже пробивались сквозь плотные шторы. Чу Ваньнин не просыпался до самого обеда, игнорируя будильник и настойчивые звонки коллег с работы. Телефон его в какой-то момент разрядился, но и об этом он узнал лишь когда наконец пришёл в себя.