The heart wants what it wants

…Прошло около недели с тех пор, как Чу Ваньнин виделся с Мо Жанем. Он старался поменьше думать, что именно произошло между ними в тот вечер, и почему всё так резко оборвалось — иначе бы попросту погряз в чувстве вины и самоуничижении. С самого начала было ясно, что давать волю фантазии не стоит — они оба были мужчинами, да еще и студентом и преподавателем, о каких отношениях могла идти речь? И всё же, в течение прошлых выходных Ваньнин всё ещё на что-то надеялся: без конца проверял мессенджер, и перечитывал старые сообщения от Мо Жаня, пытаясь понять, мог ли он что-то превратно истолковать. Может быть, Мо Жань всего лишь безобидно флиртовал с ним, и его испугала возможность зайти дальше разговоров? Быть может, добившись своего, он потерял интерес к Чу Ваньнину? Разумеется, Чу Ваньнин знал, что случилось с Сюэ Мэном — и даже был в курсе, что они с Мо Жанем переехали в общежитие. Об этом ему рассказал Сюэ Чженьюн ещё в воскресенье, так что в понедельник утром Ваньнин был уверен, что со студентом Мо всё в порядке — он не писал Ваньнину не потому, что был в опасности, или был занят. Просто не захотел написать. Чу Ваньнин не собирался как-либо показывать, что молчание Мо Жаня его задело. Он не был навязчивым. Но в то же время и видеть Мо Жаня на своих парах, сталкиваться с ним в университетских коридорах и столовой тоже не желал — опасался, что в какой-то момент выдаст себя тоскливым взглядом. Именно потому Ваньнин решил перевестись в другой корпус, передав кураторство Таньлану — от греха подальше. Даже если бы Мо Жань внезапно вспомнил о нём, или решился продолжить общение, по крайней мере, так бы они больше не были всё время друг у друга на глазах, и Мо Жань бы не находился в прямой зависимости от своего куратора. Разумеется, Мо Жань так Чу Ваньнину и не написал — что лишь подтверждало, что его интерес был поверхностным, если вообще был. Нужно было удалить чат с ним, потому что мысль о том, чтобы написать ему первым, становилось навязчивой. В преддверии наступающих выходных Ваньнин чувствовал себя оттого еще более разбитым: одиночество квартиры отчётливо напоминало ему, что совсем недавно его непутевый студент буквально засыпал его сообщениями и активно набивался к нему в гости — а теперь о его визитах свидетельствовала лишь глупая чашка. Чу Ваньнин долго не мог уснуть — ворочался с боку на бок, то раскрываясь, то снова кутаясь в тяжёлое одеяло, прокручивая в голове то, как мог бы тысячу раз выпроводить Мо Жаня той ночью, или попросту не соглашаться на свидание. Только под утро он вспомнил, что обещал Ши Минцзину позавтракать с ним в кофейне. Ранний будильник, холодный душ и чашка крепкого кофе не добавили ему бодрости и свежести — скорее, спровоцировали тахикардию. С сердцем, стучащим, словно неисправный мотор, куратор Чу сонно шагнул в ноябрьский холод, и вскоре добрался до хорошо знакомого заведения в пяти минутах от университетского корпуса. Ши Минцзин уже ждал Чу Ваньнина у входа в кофейню, как всегда, неизменно собранный и опрятный. Завидев преподавателя, он заулыбался. — Привет, — он давно отбросил формальные приветствия, но румянец на щеках выдавал волнение. Чу Ваньнин не мог не заметить, как улыбка осветила обыкновенно серьёзные черты и отразилась в мягком взгляде. — Пойдём? Ваньнин вежливо кивнул ему, решив умолчать, что ему пришлось поставить три будильника, чтобы встать в такую рань. Подсознательно он надеялся, что Ши Мэй откажется от встречи, но его чаяниям не суждено было сбыться. — Как новые группы? Уже перебрался в новый корпус? — Ши Минцзин помог Ваньнину снять пальто и отодвинул для него стул, внезапно проявив себя по-джентльменски. От такого внимания Чу Ваньнину сделалось не по себе, и он поспешил поскорее сесть. Необъяснимо, но любые ухаживания Мо Жаня воспринимались им как должное, но, когда то же самое делал Ши Минцзин, становилось неловко. — Сейчас я веду теорию массовой коммуникации у третьего и четвертого курсов, так что темы знакомые, да и остались конспекты прошлых лет. Профессор Цзян Си ввёл меня в курс дел, так что всё отлично, — Ваньнин не собирался рассказывать Ши Мэю, как всю неделю ему приходилось объясняться перед каждым любопытствующим, что стало причиной перевода — легче было сконцентрироваться на общих вещах. — Не жалеешь, что оставил первокурсников? Чу Ваньнин наконец поднял взгляд, изучая выражение лица собеседника. Если бы он не знал Ши Мэя, он бы посчитал вопрос праздным, но Ши Минцзин не даром работал в пресс-службе полиции, он был чутким, и не имел привычки спрашивать без причины. — Я редко о чём-либо жалею, — Чу Ваньнин пожал плечами, вздрагивая. Несмотря на раннее утро его не оставляло чувство, что за ним и его спутником кто-то наблюдает. Он ощущал странное волнение — у него даже вспотели ладони. — Значит, твой интерес к делу Мо Вэйюя в прошлом? — ещё раз уточнил Ши Мэй. — Я навёл кое-какие справки, и мне удалось получить доступ к дубликату пропавших материалов. Думал, тебя они заинтересуют. Чу Ваньнин смутился. Он не хотел напрямую говорить, что всё ещё интересуется Мо Жанем — что о нём подумает Ши Минцзин, если он заявит, что продолжает копать под своего бывшего студента? — Я больше не общаюсь с ним, — Ваньнин вздохнул, бросая растерянный взгляд в окно — что угодно, только бы не видеть на лице Ши Мэя сочувствующую улыбку. Ши Мэй прошёл через расставание с Мо Жанем, кому, как не ему, было знать, каково это — тосковать после того, как сжёг все мосты. — Мо Жань имеет свойство легко находить себе покровителей, — Ши Минцзин усмехнулся, и Ваньнин всё же поднял на него глаза, улавливая не самый дружеский подтекст. — Всегда завидовал его умению. — Теперь, когда я больше не куратор его группы, ему придется учиться усерднее, — Чу Ваньнин заставил себя выглядеть расслабленно,но чувствовал себя глупо. — Послушай… я никогда не думал, что ты в самом деле начнёшь ревновать Мо Жаня ко мне. Прошло четыре года. Ши Мэй прищурился, улыбаясь уголком рта. Его тёмно-зелёные глаза неожиданно стали колкими. — А что, если всё обстоит наоборот, и это тебя я ревную к Мо Жаню? Чу Ваньнин едва не обжёгся кофе, сделав от неожиданности слишком поспешный глоток. — Меня?.. — он снова рассмеялся, отмахиваясь, пытаясь унять жжение на языке. — Что за вздор… мы оба мужчины, разве нет? — И правда, — Ши Мэй улыбнулся, пряча взгляд за длинными тёмными ресницами. Аккуратные бледные пальцы перехватили кофейную ложку и принялись сосредоточенно размешивать сахар. Чу Ваньнин облегчённо выдохнул, позволяя неловкости между ним и Ши Минцзином смениться расслабленным молчанием. Третья чашка кофе за утро не способствовала адекватному общению. По правде, его всё ещё не оставляло ощущение, словно кто-то за ними продолжает пристально наблюдать. Он даже обернулся, чтобы обвести взглядом пустующий утренний интерьер… и тут же упёрся взглядом в совершенно тёмное от эмоций лицо Мо Жаня. Что он здесь делал в такую рань?.. — Студент Мо? — Чу Ваньнин решил его окликнуть, потому что глаза Мо Жаня показались ему стеклянными. Плотно сжатые челюсти, казалось, могли бы дробить чьи-то кости. Лишь спустя пару секунд, всё ещё холодный от ужаса, Чу Ваньнин осознал, что Мо Жань держит в руках их с Ши Мэем второй по счёту заказ, который он, видимо, перехватил у стойки. Внезапно Мо Жань улыбнулся — так, что на щеках проступили мягкие ямочки, рассеивая пугающее впечатление. — Куратор Чу, Ши Минцзин…. Какая приятная неожиданность вас встретить! Ши Мэй определённо не разделял его энтузиазм, но при этом ни он, ни Чу Ваньнин не смогли остановить студента Мо, когда тот поставил чашки на стол и, придвинув свободный стул, нагло подсел к ним. — Мо Жань, — Ши Минцзин выдавил из себя вежливую улыбку. — Вот уж и вправду неожиданность. Неужели решил наконец найти приличную работу? Чу Ваньнину оставалось только гадать, был ли этот выпад продиктован старой обидой, или Ши Мэй просто был самим собой. В кофейне стало отвратительно тихо — казалось, молчание скоро разъест барабанные перепонки. — Куратор Чу, что же вы не пьёте кофе, — Мо Жань переключился на Ваньнина, и это не сулило ничего хорошего. — Здесь достаточно сахара, я ориентировался на ваши вкусы. — Я больше не твой куратор, — Чу Ваньнин старался даже не смотреть на своего студента, чтобы просто его не провоцировать. Даже аромат свежего кофе не мог заглушить стойкий запах перегара в воздухе. — В остальном, спасибо. Оставалось догадываться, на какой попойке был Мо Жань прошлой ночью, что ему не хватило времени, чтобы протрезветь и переодеться в свежее. — В следующий раз напомните мне утром, чтобы я приготовил вам латте по своему особенному рецепту, — Мо Жань не оставлял попыток его задеть, но всё это было явной попыткой вызвать ревность Ши Мэя — притом настолько очевидной, что Ваньнину в какой-то момент захотелось развернуться к Мо Жаню и врезать ему по смазливому лицу. К несчастью, он был преподавателем, и за такое его могли уволить. Вместо того чтобы распускать руки, Чу Ваньнин просто упёрся в Мо Жаня ледяным взглядом. Отвечать он ничего не собирался — какой толк говорить с не протрезвевшим? — Что же, признаюсь, ваша компания мне всегда приятна, но я должен идти, — Мо Жань наконец сообразил, что никто за этим столом не собирается поддерживать с ним диалог. — Ещё увидимся, Ваньнин. Спустя еще несколько минут после того, как студент Мо покинул кофейню, Ши Мэй и Чу Ваньнин поражённо молчали. Первым заговорил Ши Минцзин: — Ты перевёлся из-за него, правда? Чу Ваньнин молча кивнул, не желая отрицать очевидное. Он понятия не имел, что мог подумать его бывший студент, но Ши Мэй не был глуп, и, вероятно, уже сделал свои выводы. — Это не моё дело, но… — Ши Мэй прочистил горло, — вы с ним… — Это действительно не твоё дело, — огрызнулся Ваньнин, но затем, вспомнив, что Ши Мэй задаёт вопросы не со зла, быстро опомнился. — Нет. Он и я… между нами ничего не было. Он был у меня в гостях пару раз, просто напросился. Я не умею отказывать. Он сам не знал, насколько сказанное им было правдой — он прекрасно понимал, к чему всё шло. От осознания этой правды ему до сих пор становилось противно. Страшно было представить, чем бы всё закончилось, если бы они всё же переспали. — А я, между прочим, никогда не был у тебя в гостях, — вздохнул Ши Минцзин, — а ведь мы знаем друг друга дольше. — Всё потому, что ты слишком вежлив, чтобы напрашиваться, — Чу Ваньнин улыбнулся, и постепенно напряжение начало рассеиваться. В то утро Ши Минцзин передал Ваньнину материалы дел Мо Жаня, но Ваньнин не стал их смотреть сразу, отложив до лучших времён. Возможно, всё же, это больше было не его дело. *** …Вечером той же субботы Чу Ваньнин совершенно точно не ждал гостей. Поскольку в выходной день после встречи с Ши Мэем делать ему было особенно нечего, он до самой темноты гулял по городу, так что под конец у него безумно заболели ноги. Наполнив ванну, он справедливо решил, что заслужил как следует расслабиться и, приглушив свет, отправился отмокать в пенной воде. Он так забылся, что, когда внезапно прозвучал настойчивый дверной звонок, вода уже была почти холодной. Чу Ваньнин, растерянно кутаясь в полотенце, прошлёпал босиком по коридору. Ему не следовало вообще никому открывать в такой поздний час — но на всякий случай он всё же собирался выглянуть в глазок. Между тем, звонок повторился — и на этот раз он длился так долго, что в какой-то момент у Ваньнина начало звенеть в голове. Он застыл у двери, пытаясь собраться — и примерно в ту же минуту снаружи начали безбожно стучать. — Куратор Чу!.. Чу Ваньнин испуганно дёрнулся, едва не отскакивая от двери, словно та обратилась раскалённым металлом. Он не ожидал услышать голос Мо Жаня — тем более, так поздно вечером. На этаже ведь были соседи — о чём этот глупый студент думал, когда так шумел? И с чего вдруг он решил прийти без предупреждения? Секундная растерянность сменилась стыдным чувством надежды, что Мо Жань всё обдумал… а затем вспомнился инцидент в кафе, и сердце сжалось. Мо Жань так отчаянно пытался вызвать ревность Ши Мэя — разумеется, сейчас он пришёл лишь с одной целью. Хотел самоутвердиться и отомстить бывшему возлюбленному. Чу Ваньнин не собирался открывать Мо Жаню — он был не одет, и, после горячей ванны, от холода в коридоре его начало знобить. Возможно, стоило сделать вид, что никого нет дома. Соседи наверняка пожалуются на шум, но ничего не поделаешь. — Чу Ваньнин!... — Мо Жань снова принялся стучать. — Я знаю, что ты слышишь — в твоих окнах горит свет! Бесцеремонность студента Мо в самом деле не знала границ. Чу Ваньнин справедливо решил, что перекрикиваться через дверь — ужасная идея. Вместо этого он решил набрать Мо Жаня по телефону. Потребовалось всего несколько гудков, чтобы Мо Вэйюй прекратил шуметь и ответил: — Ваньнин!.. — Уходи. Повисла длительная пауза, нарушаемая лишь сбившимся дыханием Мо Жаня. — Ваньнин, ты… — Ты не слышал меня? Мне нужно повторить? Возможно, Чу Ваньнину стоило выбирать более мягкие слова, но внутри него всё горело от обиды. Он опасался, что, если Мо Жань не уйдёт, он скажет что-то, о чём впоследствии будет жалеть. — Я не уйду, — ответил Мо Жань после недолгого молчания. — Ты не прогонишь меня. — Прекрасно. Тогда ночуй в подъезде, — Чу Ваньнин отключился раньше, чем Мо Жань успел ему хоть что-нибудь ответить. Злой и замерзающий, он проверил, чтобы все окна в квартире были зашторены, и лишь затем отправился сушить волосы и пить горячий чай. По крайней мере, в его входную дверь никто больше не стучал, и дверной звонок не терроризировал — похоже, студент Мо ушёл. Уже ночью, не совсем понимая, что и зачем делает, Чу Ваньнин в очередной раз зашёл в пустой чат, где раньше была переписка со студентом Мо, но так и не придумал, что мог бы написать ему. Старая мудрость о том, что благими намерениями вымощена дорога в ад, как никогда была актуальна: он ведь всего лишь хотел поддержать Мо Жаня, зная, что он пережил — как же вышло, что сейчас он был в шаге от того, чтобы начать угрожать Мо Жаню полицией, помня обстоятельства его прошлого? Мысли о Мо Жане не уходили до самого утра — даже во сне этой ночью куратору Чу приснилась старая кафедра, где студент Мо не так давно поджидал его, чтобы вместе ехать вечером домой. От таких воспоминаний болело сердце — казалось, всё это происходило наяву, но в то же время Ваньнин всё равно помнил, что этого никогда больше не повторится. Мо Жань не принесёт ему контейнеры с обедом, не станет беспокойно проверять лоб Ваньнина, когда тот заболеет, и не будет отпаивать его горячим супом. Всё было кончено. *** Пролетели еще два месяца, и преддверие зимы сменилось декабрьскими холодами и сессией. Чу Ваньнин и думать забыл о студенте Мо — у него не было на это времени. Бесконечный поток студентов с утра до позднего вечера осаждал кафедру, и ни он, ни профессор Цзян Си не поднимали глаз от отчётов до самого кануна европейского Нового года. Декану Сюэ даже пришлось лично приехать в их корпус, чтобы пригласить их на корпоратив. Разумеется, никакие отговорки и заявления, что европейский Новый год они не празднуют, в расчёт не брались, и красных конвертов не предвиделось — зато планировалось пригласить на культурное мероприятие делегацию европейских профессоров, которые приехали обменяться опытом. — Я самый молодой доцент этого университета, какой опыт я могу передать коллегам? — пытался достучаться до Чженьюна Ваньнин, на что получил неразборчивые заверения, что Ваньнин опытен не по годам, и вообще там в делегации есть преподаватели-женщины, а Ваньнин — единственный холостой сотрудник, которого они интересуют, кроме профессора Цзяна, и кому, как не ему, быть лицом своей страны. Чу Ваньнин сдался — больше потому, что сам себе хотел доказать, что женщины ему интересны. С той самой ночи, как Мо Жань позвал его на свидание, а затем бросил, он и сам думал, что, возможно, настало время заняться личной жизнью всерьёз — у него даже не было близких друзей, не считая Ши Мэя, который вызывал в нем двоякие чувства, хоть больше и не был его студентом. Чу Ваньнин привык относиться к заданиям Чженьюна серьезно, так что вечером перед корпоративом был во всеоружии: даже арендовал приличный вечерний костюм, постригся, и купил себе парфюм. Дело оставалось за малым: произвести хорошее впечатление. Корпоратив проходил в одном из лучших ресторанов города, и парковка уже была заполнена к моменту его приезда. Ваньнин вошёл в холл, сдал пальто и тут же принялся искать коллег, лавируя между украшенными столиками с шампанским и закусками. Завидев в толпе Чженьюна с сыном и супругой, он так сильно спешил, что совсем не глядел перед собой — опомнился, лишь когда прямо перед ним возник высокий статный силуэт, облачённый в чёрный классический смокинг. Ваньнин едва не налетел на него — лишь чудом они разминулись в узком проходе между столов и декораций. — Прошу прощения, — пробормотал Чу Ваньнин, и, не оборачиваясь, поспешил дальше. Если бы он в этот момент удосужился поднять глаза, он бы обнаружил, что перед ним стоял Мо Жань, но в спешке Ваньнину было не до реверансов перед людьми, очутившимися на его пути.