The heart wants what it wants

Чу Ваньнин редко принимал гостей. В его квартире не было уюта, но, вероятно, дело было вовсе не в самом жилье, а в том, что его владелец был слишком занят более важыми делами и не уделял должного внимания порядку. Стоя перед входной дверью собственной квартиры, он вдруг некстати вспомнил, как Сюэ Чженъюн, побывав у него однажды, заладил про необходимость брака, и про то, что ему пора искать жену — и испытал очередные сомнения относительно того, стоит ли впускать студента Мо. Что, если Мо Жань тоже начнёт осматриваться и раздавать непрошенные советы? Но прогонять гостя было поздно. — Проходи, — Ваньнин намеренно отступил в сторону, поскольку коридор его квартиры был завален ящиками с бумагами, и для двоих места там не предусматривалось. — Я живу скромно, так что не обращай внимания на беспорядок. Мо Жань шагнул вперёд, ни секунды не колеблясь и, не спрашивая разрешения, тут же стащил обувь, демонстрируя светлые носки — весьма смелое решение, учитывая, что куратор Чу с трудом мог вспомнить, когда в последний раз мыл полы. — Не обращай внимания на беспорядок — я собираюсь вызвать клининг, — пробормотал Ваньнин, проходя следом и закрывая дверь. — Ся Сыни вам совсем не помогает, да? — усмехнулся Мо Жань. — Что за неуважение к старшим… — Мой сын уехал на месяц на практику по программе обмена, — Чу Ваньнин не запнулся ни на мгновение. Он заранее предположил, что Мо Жань у него может спросить, и знал, что такой ответ поставит точку. — Что за программа? — между тем, не унимался Мо Жань. — Спроси у него, вы ведь общаетесь. Взгляд Мо Жаня неожиданно потеплел, и Ваньнин некстати обнаружил, что не в состоянии смотреть ему в глаза долго. Лицо его некстати стало горячим. Никогда прежде он не замечал за собой неспособности врать, но именно в эту секунду сердце его ушло в пятки, а во рту пересохло. — Я и спрашиваю, — Мо Жань продолжал доброжелательно улыбаться. Голос его звучал так мягко, что смысл сказанного не сразу дошёл до куратора Чу. Казалось, все его чувства в этот момент притупились — и в то же время в груди разливалось ледяное предчувствие. — Что ты имеешь в виду? — Ваньнин глядел себе под ноги, надеясь, что, если перестанет смотреть на Мо Жаня, избавится от наваждения. Мо Жань шагнул к нему ближе, ничего не отвечая, заставляя снова обратить на себя внимание. Расстояние между ними сократилось, наполняясь жаром и холодом. Чу Ваньнин подавил в себе абсурдное желание отступить. Мысленно он ненавидел себя за то, что не мог оставаться равнодушным. Между тем, Мо Жань молчал, и тишина сковывала их обоих по рукам и ногам. — Юйхэн, — казалось, прошла вечность, прежде, чем Мо Жань заговорил снова. — Юйхэн Бэйдоу, Ваньнин — это ведь всё твои имена, не так ли? Чу Ваньнин растерялся. Он знал, что должен что-то ответить, но слова застряли в его больном горле. — Я обо всём догадался, — продолжал Мо Жань, так и не получив ответа. — Зачем ты так со мной? — Я не сделал тебе ничего дурного, — Чу Ваньнин наконец опомнился, понимая, что правда, выползшая наружу подобно уродливой змее, теперь грозила отравить все хорошие отношения между ним и его студентом. Его невинный обман во благо, раскрытый таким образом, мог быть воспринят теперь как угодно. — Я всего лишь хотел помочь. — И часто вы так помогаете студентам, куратор? — Мо Жань продолжал стоять так близко, что дыхание его задевало щёку Ваньнина горячим потоком, но по тону вопроса было неясно, злится он, или нет. — Быть может, так же вы помогали и Ши Мэю? — Нет, я… нет, — Чу Ваньнин опешил, понимая, что разговор сворачивает не туда. — Я всего лишь думал, что тебе нужен друг, который бы помог тебе вернуться к учёбе и направил тебя… я не хотел тебя задеть. — Ты и не задел, — Мо Жань усмехнулся, заставляя Ваньнина недоверчиво поднять на себя глаза. — Но ты ошибся. Я не нуждаюсь в друзьях. Он неожиданно посерьёзнел, и впервые Ваньнин осознал, что, что бы у Мо Жаня в этот момент ни было на уме, он явно знал, что делает. Из них двоих лишь Ваньнин блуждал в потёмках, потому что его студент, похоже, заранее предвидел все его ответы. Впрочем, возможно, то, что всё открылось, было к лучшему. — Рад это слышать, — смутная тревога не проходила, но Чу Ваньнин решил, что, если таким образом Мо Жань перестанет его терроризировать сообщениями, всё к лучшему. Он не собирался продлевать этот фарс. — Я нуждаюсь в тебе, — прервал его Мо Жань неожиданно резко, и слова его снова заставили Ваньнина проглотить язык. — Впервые обо мне заботился кто-то вроде тебя. И — я признаю — я нуждаюсь в этом. Больше, чем предполагал. Я хотел бы, чтобы мой куратор заботился обо мне и дальше. — Ты мой студент, — Ваньнин в который раз решил расставить точки, — разумеется, я забочусь о тебе. Это нормально. Я едва не сломал тебе ногу. — Разумеется, — Мо Жань снова улыбнулся, однако взгляд его выдавал напряжение. Он словно готовился сказать или сделать что-то, что невозможно будет забрать назад. — Тогда идём пить чай, и покончим с этим, — Чу Ваньнин предпринял последнюю попытку сбавить напряжение. Он так и не снял пальто и обувь, потому что Мо Жань вошёл первым и теперь загораживал собой проход в комнаты. Разумеется, он мог бы оттолкнуть его в сторону, заставив отойти — но одна лишь мысль, чтобы к нему нужно для этого приблизиться, вызывала панику. — А ты? — вдруг спросил Мо Жань, и было неясно, что он имеет в виду. Казалось, он тянул время, наслаждаявсь возможностью говорить вот так, лицом к лицу, когда каждая эмоция отражалась во взгляде собеседника. — Я?.. — Ты бы хотел, чтобы я о тебе заботился? — Разве ты не это делаешь прямо сейчас? Это ведь ты принёс лекарства и поджидал меня у моего дома, — Чу Ваньнин нахмурился. — Я не об этом спрашивал, — Мо Жань продолжал нависать над Ваньнином, словно тень. —У тебя нет детей и, очевидно, ты живешь сам. Ты бы хотел, чтобы рядом был кто-нибудь, кому ты важен? — Я… — Ваньнин шумно выдохнул, — не думаю, что это тебя касаеся. — Это всё ещё не ответ. — А какой ответ тебя устроит? Тебе не кажется, что ты переходишь границы? — Ваньнин терял терпение. Мо Жань мог привлекать его сколько угодно, но он обязан был держать дистанцию. Вероятно, ему следовало бы ответить резче, отправив студента за дверь — но, к сожалению, у него не хватало духу это сделать, зная, что человек перед ним может в самом деле не иметь в виду ничего дурного. Что, если он ошибся, и всё напряжение между ними, все искры и жар — были лишь в его голове? Что, если он сам попадётся в свою собственную ловушку, признав тем самым, что Мо Жань, стоя к нему так близко, нарушает его границы? Что, если Мо Жань поймёт, что привлекает Ваньнина вовсе не как прилежный студент, и Ваньнин засматривается на него, хоть и не должен? — Ты сам определяешь границы, — Мо Жань неожиданно отставил в сторону рюкзак, и, высвободив руки, заправил Ваньнину выбившуюся прядь за ухо. Прикосновение было обжигающе горячим и одновременно невероятно нежным. Куратор Чу тут же поднял руку, проходясь ладонью там же, где только что были пальцы Мо Жаня, словно пытаясь защититься. — Скажи, если хочешь, чтобы я ушёл, и всё прекратится, — продолжал Мо Жань. Он накрыл руку Ваньнина, которую тот всё ещё держал у лица, ладонью. — Ты всегда можешь попросить меня уйти или остановиться. В любой момент. О том, что я делаю, не узнает никто, кроме нас с тобой. Его большой палец продолжал поглаживать тыльную сторону ладони так мягко, словно это был ничего не значащий жест. И, всё же, прикосновение каким-то непостижимым образом всё равно действовало на Чу Ваньнина гипнотически. Ваньнин всё равно не понимал, что всё это значит. Мо Жань мог бы гладить его ладонь просто по инерции — разве нет? Они ведь уже условились, что между ними невозможны отношения. Наверняка Мо Жань говорил о заботе, а забота для Чу Ваньнина могла заключаться в чём угодно. У него не было никого, кто бы заботился о нём — откуда он мог знать, что Мо Жань имел в виду? На всякий случай предварительно убрав руку, Ваньнин кивнул: — Хорошо. Если тебе так хочется, и тебе больше нечем заняться, — он помолчал, однако чувствовалось, что Мо Жань ждал продолжения, а потому добавил. — Но это не будет влиять на учебу, и об этом не стоит никому знать. — Значит, я могу приходить к уважаемому куратору домой? — лицо Мо Жаня выражало столько воодушевления, что Чу Ваньнин не решился ему отказать. — Можешь, — он пожал плечами, испытывая облегчение при мысли, что Мо Жань снова использовал уважительное обращение. Кажется, Ваньнин в самом деле был сам не свой после разговора с Ши Мэем. К тому же, из-за того, что флирт был обычной манерой общения для Мо Жаня, а пару дней назад студент Мо развязно дразнил его пошлыми сообщениями, Ваньнин чувствовал неловкость — но Мо Жань, похоже, тогда лишь безобидно шутил. Возможно, он уже тогда понял, с кем переписывается, и решил таким образом подначить строгого преподавателя. Спустя несколько минут Мо Жань уже пил чай из единственной чистой чашки сидя за наспех убранным столом в кухне, а сам Чу Ваньнин раздумывал над тем, стоит ли ему напрямую спросить у студента, над каким именно делом тот работал на первом курсе, и почему его всё-таки выгнали. Мо Жань никогда не упоминал о прошлом, однако было бы правильно узнать всё из первых уст, а не заниматься расследованиями за его спиной. С другой стороны, услышанное от Ши Минцзина оставляло после себя больше вопросов, нежели ответов, и Чу Ваньнин опасался, что затронет тему, которая всколыхнет чужое прошлое. — Почему куратор так смотрит на меня? — Мо Жань отставил чашку, заметив, что Ваньнин его беззастенчиво разглядывает. — Всё в порядке, — Чу Ваньнин пожал плечами. — Сегодня я виделся с Ши Мэем. Мо Жань удивлённо вскинул голову. — Зачем? — Консультировался по одному вопросу. Что-нибудь не так? — Нет… — Мо Жань прищурился, озадаченный, и на какое-то время замолчал. — Возможно, вам следует помириться, — продолжил Чу Ваньнин. — Оставить прошлое в прошлом. Мой ученик Ши сейчас занимает видную должность, он мог бы помочь тебе в будущем по старой памяти. — Это невозможно, — Мо Жань сделал несколько резких глотков горячего чая, не обращая внимания, что пьет обжигающий кипяток. — Вы, что, говорили с ним обо мне? Что он успел рассказать вам? — Ничего особенного, на самом деле, — Ваньнин попытался сгладить ситуацию, чувствуя, что попытка примирить между собой учеников действительно была не лучшей идеей — да и расспрашивать о том давнем деле сейчас было несвоевременно. Казалось, Мо Жань, стоило ему услышать имя бывшего однокурсника, превратился в тлеющую пороховую бочку, готовую вот-вот взорваться. — Вы говорили обо мне, — снова повторил он, словно ничего не слыша. — Это и так понятно. Я ведь не совсем идиот. — Это всё не так важно, — Ваньнин пододвинул к Мо Жаню угощения, лежавшие неизвестно с каких времён в холодильнике. — Прошу, бери сладости. Уже затем до него дошло, что это была та самая коробка с печеньем, которую ему принес Мо Жань пару недель назад, но ничего другого у него всё равно не имелось. Впрочем, Мо Жань, похоже, даже не обратил на это внимание — он сверлил Ваньнина испытывающим взглядом. — Причина, по которой я виделся сегодня с Ши Минцзином, не имела к тебе отношения, — Чу Ваньнин шумно выдохнул, не понимая, почему оправдывается. — Некоторое время назад кто-то повадился красть бумаги с моего стола. Это может быть связано с тем, что я храню материалы на работе в общем доступе. — Красть?.. — Мо Жань переспросил таким тоном, что по спине Ваньнина прошелся озноб. — Вы имеете в виду, пропали бумаги, связанные с материалами, которые вы готовите как журналист? — О, нет, ничего не пропало, — поспешил заверить его Ваньнин, понимая, что Мо Жань отнёсся к его словам слишком серьёзно. — Просто в последнее время меня не покидает ощущение, словно кто-то посторонний заинтересован в том, чем я занят. Ты ведь… не имеешь к этому отношения? Мо Жань удивлённо заморгал: — Я?.. — Очевидно, что ты залез в мой телефон пока я спал, чтобы увериться, что я и есть твой онлайн-собеседник, — Ваньнин хмыкнул, поймав на себе настороженный взгляд. — Я тоже не дурак, Мо Жань, и могу посмотреть статистику использования заряда в ночные часы. Разве стал бы я преподавать на факультете журналистики, не будь я в первую очередь хорош в расследованиях? Но я всё равно не думаю, что ты стал бы перерывать мои бумаги на кафедре. — Вы правы, я брал ваш телефон, — Мо Жань, похоже, решил во всём сознаться. — Но записи не трогал, клянусь! И, если спросите меня, звучит всё это… — …так, словно у меня паранойя? — Чу Ваньнин фыркнул и покачал головой. — Я это понимаю. — Нет, — Мо Жань посерьёзнел. — Людям удобно так говорить, но, если вы чувствуете, что что-то не так, я верю вам. Я и сам однажды… — он вдруг замолчал, и Чу Ваньнин понял, что речь зашла о старом расследовании. — В общих чертах я уже знаю, что случилось с тобой на первом курсе, хоть и не вникал в детали, — Чу Ваньнин пожал плечами. — Продолжай. Я не собираюсь осуждать тебя. — Тогда вы, должно быть, знаете, что после отчисления я провёл некоторое время в психоневрологическом диспансере, — Мо Жань равнодушно уставился перед собой, а голос его прозвучал так тихо и постно, словно речь шла о прогнозе погоды. — Ши Мэй наверняка упоминал об этом, не так ли? И, поскольку Чу Ваньнин поражённо молчал, он продолжил: — Во всяком случае, в тот момент это было лучше, чем попасть за решётку.