Саймон говорит

— Честное слово, блядь, как два дебила, — бормочет Марлон, и Дастин оглядывается. В дверном проёме видно только ноги Сайруса от колен и ниже, каблуки казаков скребут по полу, и затем ноги исчезают из вида, протащившись, как будто кто-то прячет труп. Всё это сопровождается криками и стонами со смехом. — Так чё случилось на самом деле? Чё они вдруг так спелись? — задаёт Лурдес тот же вопрос, который у Дастина вертится на языке, но не срывается только потому, что ему кажется каким-то не мужским качеством влезать в сплетни и тем более их генерировать. Марлон этого, казалось, ждал, чтобы выплеснуть информацию, и закрадываются подозрения, что необязательно быть девчонкой, чтобы любить сплетни. — Бля, не поймите меня неправильно. Я люблю Саймона, мы как братья, но как бы… Поэтому я его хорошо знаю. Знаете же, родных можно так любить, что любому лицо оторвёшь за них, но если имеешь с ними дело сам, лицо порой хочется оторвать им. — Э, да. Случается, — Лурдес, искривив спину так, что однажды обязательно об этом пожалеет, не поднимает головы от стола, интенсивно списывая из его тетрадки. Дастин делает вид, что наполовину увлечён игрой в телефоне, но на самом деле подслушивает. Марлон это знает. Дастин догадывается, что Марлон это знает. Он примерно улавливает теперь, о чём речь. Порой друзья так сближаются, что знают друг о друге даже слишком много. — Не то чтобы он отжал у меня Сайруса, эм, нет, пусть забирает, если так нравится. Просто мне кажется полной дичью, что они друг друга бесили до кровавой пены у рта сначала, буквально на днях по очереди ебали мне мозги с утра до ночи, то один что-то сказал, то второй задрал до упора, то опять первый невыносимая сука, то второй никчёмный клоун. А теперь вы гляньте на них, — Марлон цедит сквозь зубы с совершенно мерзкой ухмылкой и застывшим взглядом через стекло в дверной панели, где они как бы «по секрету» толкаются и пихаются, и скорее всего этим не ограничиваются. Дастин на него исподтишка смотрит, надеясь, что хоть этого Марлон пока не замечает. Они не так долго дружат и не так уж близко. Они сблизились из-за Лурдес. Марлон в конце концов интересный, и хотя на первый взгляд к нему не подступиться, потому что ему плевать на всех, на деле, стоит попросить его хотя бы одолжить конспекты или двадцатку на обед, он даже не подумает отказать, а бросится на помощь, спотыкаясь. — О, бля, может, это просто классика такая, типа, лавхейт, все дела? — Лурдес наконец прерывается, хотя тут же вместо ручки берёт фломастер и начинает подчёркивать то же, что подчёркнуто у Марлона, но другим цветом. — Я думаю, это ближе к болезненной потребности в валидации и низкой самооценке. — У кого? — она хмурится, глядя на дверь. — У обоих. Соответственно, — Марлон широко ухмыляется, обретая совсем гротескное сходство с акулами, которых Дастин видел лет восемь назад в океанариуме, когда одна плыла к нему, пока не обнаружила, что их разделяет стекло, и не свернула как бы невзначай, типа и не собиралась вовсе, но провожала его застывшим взглядом с этой острозубой улыбкой во всю голову, как будто имела в виду «Ну, мы друг друга поняли». — Почему ты с ними дружишь, если они оба… э-э-э… чутка травмированные? — Дастин щурится, ощущая какую-то нотку негатива в самом себе, но не понимая, что её вызвало. — Так все люди на голову калеки, что теперь, закрыться в комнате и ни с кем не общаться? Я — хрестоматийный нарцисс. Я стараюсь быть лучше, но мне типа не очень удаётся. Я всё равно неизбежно начинаю абьюзить близких. Я обожаю Саймона за то, что он не позволяет мне этого. С Сайрусом та же история, но не та же, так что с ним немного сложнее. — В смысле? — Дастин уже начинает цеплять концепцию выращивания сплетен с нуля и подкидывает в костёр дров. — Не хочу в это углубляться. Но типа мы с Сайрусом сейчас, как когда-то с Саймоном поначалу. Мы когда ругались, казалось, что с концами, но на самом деле находили потом способы зализать друг другу свои же царапины и продолжать общаться, зная, кто куда в следующий раз ударит, чтобы не подставляться и не повторять ошибок. С Сайрусом я пока не знаю, где лажаю. — …а он, что ли, не лажает? — Лурдес морщится. — Очень трудно сказать, когда он лажает, а когда нет. Ты с ним лучше не связывайся, реально. Вы оба. Может, я и могу его держать под контролем, но и мне с трудом даётся, а у меня типа медаль по манипуляциям людьми. — А мы, типа, лохи примитивные. — Нет, вы типа хорошие люди, вам это не нужно, поэтому у вас нет такого опыта. Лурдес и Дастин переглядываются. Может, они и не лучшие друзья и даже не родные брат с сестрой, но они кузены, и что-то общее у них определённо есть. — Он хорош, — кивает Дастин и хмыкает. — Я говорила. Марлон делает вид, что этого не слышит. Манипуляции действительно не всегда проходят незамеченными, но он никогда не может прекратить пытаться это делать. Может, это и плюс порой, это удобно при достижении целей, но в основном это проклятье, потому что почти никогда не можешь показать себя людям таким, какой ты есть. Но он со временем освоил много трюков Саймона, который способен утопить в своей искренности. Он не глядя кладёт руку на тетрадь, которую Лурдес закрыла, и подвигает к себе, прежде чем она цепляет пальцем его браслет и начинает его разглядывать, низко наклонившись к столу. — Как думаешь при своём нарциссизме, кто из вас умнее, ну, или хитрее, Сайрус или ты? — О, бля, офигенный вопрос, — не моргая, продолжая стеклянными глазами смотреть в никуда больше, чем конкретно за дверь, Марлон коротко гогочет, — я бы хотел знать. Типа мне нарциссизм мешает быть объективным, но в то же время я не параноик, как Саймон. Он бы наверняка сказал, что Сайрус куда круче и хитрее меня. На самом деле мне кажется, что Сайрус таким просто хочет выглядеть. Он проще, чем инструкция к зарядному устройству. Дастин косится на Лурдес страшными глазами, в которых просто читается скептицизм. Она слишком занята тем, что теребит тёмно-синие бусины с искрами внутри и практически откручивает пентаграммы, полумесяцы и прочие приблуды от браслета. — С другой стороны, я же сказал, я сильно субъективен. Я могу ошибаться и принимать как раз желаемое за действительное. Если допустить, что он манипулятор пиздец, то он должен уметь показать себя таким, каким хочет, чтобы его видели, так? — Точно, — Дастину аж легче дышать становится от струи здравого смысла. — Значит, если он кажется мне простым, как два пальца, и это на самом деле его желание, то внутри он совсем другой. — Утро перестаёт быть томным, — Лурдес хмыкает и переворачивает его руку ладонью вверх, — хочешь, погадаю? — Не, в пизду кодировки, — Марлон сжимает пальцы в кулак и прячет руку под стол. — Кто из вас умнее, Саймон или ты? — Дастин решает, что самый лучший момент для вопроса настал. Общаться с Саймоном им даётся нелегко, хотя Марлон вызывает если не у Лурдес, то у него лично множество вопросов. Он бы предпочёл первого. — Я, однозначно, — Марлон сладко улыбается, ёрзая и с удовольствием щурясь. Лурдес тыкает его в кончик носа пальцем, и он на секунду жмурится, переводя взгляд на неё. — Значит, это не Саймон отжал у тебя Сайруса, если Саймон тупее тебя, а Сайрус скорее всего хитрожопый манипулятор. Это Сайрус умыкнул его у тебя, прощупав почву, пока как бы жаловался на него? — рассуждает Дастин. — Саймона у меня никто не отожмёт, — Марлон качает головой, закатывая глаза и кривя губы, покрытые бронзовой помадой под цвет винных волос. — А звучит так, как будто у него нехерово получается, — Лурдес кивает в сторону двери, не оглядываясь, хотя сидит к ней спиной. — Это он так думает, — Марлон дёргает плечами, — он нас не так хорошо знает, как ему хотелось бы думать. Боги, пацан не выучил от и до своего собственного дружка, вон, сидит втыкает, как будто что-то понимает в книжке, — Марлон жирно намекает на Райли в передней части кабинета. — Ты пойдёшь с нами в субботу в «Хоррорлэнд»? — напрямую вдруг спрашивает Лурдес, решив, что достаточно ходила вокруг, да около. Марлон несколько раз вхолостую моргает, а потом удивлённо поднимает брови: — Эм, да. Конечно. Почему бы и нет. Для чего было интервью, чтобы позвать меня и проверить, что я не стану звать их? Дастин и Лурдес переглядываются. Не совсем. — Вы иногда немного пугаете, честно, — он фыркает, пытаясь скрыть, что в самом деле паранойя Саймона ему неизбежно со временем передалась. «Хоррорлэнд» — не место для визита с теми, в ком не очень уверен. — Просто подумали, что если снова будут они, то считай, вечер просран, они же не могут спокойно друг с другом находиться. — Я не думаю, что они пойдут, им как бы явно есть чем заняться, — Марлон качает головой, хотя сквозь гаденькую улыбку видно, что она натянута с усилием. — Ты уверен, что Саймон не прицепится к тебе из-за твоего бывшего, а Сайрус не потащится следом, как балласт? Потому что мы тогда просто не пойдём, у нас есть и другие варианты. — Ой, бля, чё сразу за шантаж, — Марлон фальшиво дуется, — не думаю, что он на этой неделе вообще вспомнит обо мне. И тем более Сайрус. — Что насчёт матча? — Однозначно. Если он думает, что я буду сидеть дома и тухнуть, а он мне будет глаза мозолить своим охуенно правдоподобным «долго и счастливо», то он ошибается. Он как был, так и останется асоциальным козлом, а я такой хернёй никогда не болел, — Марлон ворчит, и Лурдес чувствует над своим правым ухом взгляд, которым кузен её сверлит. Делает вид, что слепая, глухая и к тому же тупая, так что не улавливает. Что поделать, если ей такие нравятся. Любит прямо пострадать, прямо чтобы вот хуёво всё было, чтобы проблемы вырастали сами по себе одна за другой, третья на второй, и всё это приводило в реабилитационный центр. Вдохновение она ловит от этого, бес дери, это корпус искусствоведов. Как сюда затесались дурацкие Трюдо и Уэйли, правда непонятно, но кто знает. Уэйли как раз занят абсолютно не домашкой, от происходящего в коридоре не отрываясь ни на секунду. — Кто-нибудь скажет что-нибудь, или все будут делать вид, что не видят, что его как по асфальту протащило? — Тебе ли не похуй, — Райли пытается искренне нарисовать то, что ему нужно было нарисовать за три прошедших дня, при этом без линейки, от руки. Надежда умирает последней, в конце концов. Лучше сделать плохо, чем никак. Ты хотя бы пытался. — Эм, я не знаю, чё у вас там такого случилось, но тебе прям доставляет радость, что его тиранит это убожество? — Он сам хочет, чтобы его тиранили, — Райли пресно отвечает, вздыхая, мол, абсолютно не привлекают чужие проблемы. Это звучит настолько убедительно, что даже вызывает подозрения, что кто-то переигрывает. Ему настолько не всё равно, что он максимально напрягается, чтобы притвориться, что это не так? Или у него личные триггеры. Адам пытается поймать взгляд бывшего дружка его актуального дружка, чтобы как-то — к примеру, бровями — подать сигнал, что если его держат против воли, пусть трижды быстро моргнёт. Сайрус не смотрит в кабинет ни разу, буквально напрягается, чтобы этого не сделать даже случайно, прижатый в углу между дверным косяком и стеной, опустив голову и делая вид, что ему щекотно или неудобно, или ещё что. Саймон, обхватив его поперёк туловища и прижав руки Сайруса к его же бокам, что-то несёт ему в ухо, прижавшись к нему губами. Отвратительно. Наверное, стоит взять пример с Райли и не смотреть на это. Сайрус ему что-то отвечает, задрав подбородок и — тяжело поверить глазам — шлёпнув по щеке. На мгновение застывают все трое: Сайрус, Саймон и Адам. Затем Сайрус кричит и вырывается, пытаясь оторвать от своего зада чужие руки, которые за него щипают, но даётся ему это с трудом, и он несколько раз бьётся лопатками и плечами о стену, упирается в Саймона руками, а затем трескается затылком о дверной косяк и сползает по нему со стоном, держа перед собой пойманные руки, как в наручниках. Саймон сдёргивает его вбок, так что они снова исчезают по другую сторону двери, исполнив немного насильственный пируэт. Сайрус несколько раз коротко вскрикивает, а затем снова долго стонет и смеётся. — У кого-нибудь есть антифриз, а то жажда замучила, — Марлон вздыхает так тяжело, закатывая глаза, что Адам слышит и оглядывается. Серьёзно, эти трое такие странные. Буквально на днях они друг от друга оторваться на могли, а те двое даже разговаривали из-под палки, а теперь… Они там, что ли, все втроём встречаются? Извращения какие. По очереди, есть какое-то расписание, или это спонтанно, поэтому он злится? Но всё равно кошмар, конечно. — Не злись, морщины появятся, — Лурдес щиплет на мгновение Марлона за подбородок и дёргает пальцем за него снизу вверх. — Ах ты… — он вскакивает, но садится обратно тут же от бессилия, меча молнии глазами вхолостую. Лурдес смеётся, оттолкнувшись от края парты руками и качаясь на задних ножках стула. Дастин подавляет желание информировать их о том, что они выглядят абсолютно так же мерзко, как двое за стенкой. Может, только на градус менее мерзко, но стремятся к высотам. Вопли в коридоре стихают, Саймон с Сайрусом, толкаясь, вваливаются в кабинет и падают на свои места, пытаясь при этом молчать. Следом заходит ответственная за время самообучения, ставит на стол свою вечную папку, в которой искренне неизвестно что находится, если она ничему не учит, и смотрит на них со вздохом сквозь очки. — Все мы понимаем, что вы всё равно не будете учиться, если я вас оставлю одних, но давайте так. Я не буду сидеть и мешать вам делать, что вы там хотите делать, потому что сегодня мистера Висенза не будет, а вы не будете слишком громко орать. Вам уже двадцать многим, имейте хоть каплю гордости. Мы договорились? Ответом ей служит молчание, и судя по всему, «под двадцать» не повлияло на разум никого в кабинете, если никто не считает себя достаточно взрослым, чтобы поддерживать диалог наравне и заключать подобные сделки. — Мда, — она берёт свою папку и снова выходит, закрывая за собой дверь. Саймон бросает взгляд искоса на парту у окна, на пару столов ближе к доске, чем он. Адам, повернув голову в этот раз в другую сторону, из-за сгорбленной над столом спины Райли, пялится туда же и видит весь процесс: Сайрус выскальзывает из-за своего стола и подскакивает длинным текучим движением к чужому. Как это, мать его, делается. Они на прошлой неделе друг друга не переносили. Типа буквально подавляли рвотные позывы, стоило второму открыть рот и что-то сказать. Весь их мир крутился вокруг Марлона, а теперь они на него даже не смотрят. — Напомни мне, а чё вы перестали общаться-то, к слову?.. — он бросает огрызок стирательной резинки, которую на экзаменах неизбежно ест по чуть-чуть, в Райли. Тот щелчком пальцев отправляет её в угол кабинета у двери, почти попав в урну. Если бы он попал, Адам бы искренне зааплодировал. — Разошлись в интересах. — Э, да. Очень заметно, — Адам не может возражать, очень низким страшным голосом это комментируя. Он невольно напрягается, наслышанный о грации Сайруса, которой нет, даже готов сделать ставки на то, удачно ли сложится то, что тот задумал, но на его глазах новенький вполне ловко переставляет ногу через колени Саймона и встаёт над ним, спиной к доске, глядя сверху вниз на человека, который, скорее всего, даже на «доброе утро» ответит «ебал я такое добро». Саймон смотрит на него, сжимая губы и стараясь не дать ни единой эмоции пошевелить мышцы лица. Сайрус садится на край парты и болтает ногами, стуча время от времени каблуками по её ножкам. Они ведут себя так обыденно, будто в этом вообще нет ничего странного, и в принципе, действительно не к чему придраться. Просто друзья разговаривают. Просто игнорируют своего третьего друга, который как гнилой лимон съел буквально в двух столах от них и выставляя это за сострадание к тому, как они глупо выглядят. В хорошем освещении кабинета впрочем, пока Сайрус ещё сидел на своём месте, Адам успел рассмотреть, что ему вчера в коридоре общаги не померещилось. У него возле губ действительно ссадины с обеих сторон, и кажется разбита нижняя, хотя поверх замазана белым гримом, стирающим рот с лица и оставляющим всё внимание глазам. Что у них там за дичь творится? Может, Райли и всё равно, но у него предвзятое отношение, а после истории с Саванной и тем, что команда перенесла из-за неё, Адаму таких историй больше не хочется. Может, ему реально нужна помощь? Может, у него кукуха поехала, и он не осознаёт, что помощь ему реально нужна? Раздаётся какой-то ну очень незнакомый странный звук, и если присмотреться, это в самом деле Саймон смеётся, не разжимая зубов, склонив голову и пытаясь делать вид, что вообще молчит. Мало того, что его руку Адам видит, заползающей под кофту Сайруса сзади, так что видно его плетёный кожаный ремень, так ещё и сам Сайрус, поставив ноги по бокам от бёдер Саймона на стуле, что-то шепчет ему в ухо, отчего тот и ржёт, как дебил. Рука залезает выше, Сайрус перехватывает её своей и просовывает дальше под кофту. Брови Адама срастаются вместе на переносице, настолько сдвинувшись, пока он пытается заставить себя отвернуться. Саймон в итоге не выдерживает, отклоняясь вниз и вбок, пока Сайрус всё изгибается, практически залезая на него, тоже боком, но наклоняясь и наклоняясь вниз. Он встаёт к нему в упор перед столом и то ли что-то совершенно неслышно говорит, то ли вообще молчит. — Во сколько встречаемся? — громче, чем стоило, возвращается Марлон к теме матча. — Часов в восемь? Типа, начало в семь, но ни фига не начнут они в семь, толку там торчать на морозе, — предлагает Лурдес так же звонко. — Мне кажется, тебе нужно показать мне, как это делается, — комментирует Саймон, теперь сам наклоняясь и вынуждая Сайруса уворачиваться. Хотя тот держится за его шею, ногтями царапая резинку на собранных в крошечный хвост волосах. — Я тоже думаю, ты никогда не видел наш кабинет. — Ну, у меня теперь есть уникальная возможность его посмотреть. — У меня даже ключи есть, — хвастается Сайрус, перейдя на шёпот, так что этой реплики Адам не слышит и остаётся возмущён предпоследней. Возможность у сраного иллюстратора посмотреть мультимедийную студию? Он сам до сих пор не получил разрешение брать ключ от неё вне учебного графика. У Сайруса оно есть, и он вот так раскидывается допуском туда? Как они, проигнорировав даже наживку от Марлона, смываются к бесовой бабке из кабинета друг за другом, точь-в-точь пьяные мыши из мультика, даже смотреть противно, зато из коридора всё равно слышно хихиканье, пока оно не стихает вместе со стуком каблуков. — Я бы даже сказал что-то про отели, но типа тут в двух шагах общага, и у обоих там есть по комнате, — громко уточняет Марлон. — Любовь зла, — Лурдес пожимает плечами. «Ещё как», — думает Дастин. «Видят боги, жестокости её нет предела», — соглашается Адам молча, косится на Райли, но натыкается взглядом на наушник в его ухе и просто поражается. Ему бы такой талант абстрагироваться от социума. Он не может. Поэтому он должен кое-что уточнить, прежде чем ему самому придётся научиться абстрагироваться от всего, если этот новенький болван заведёт себя в проблемы. Поэтому он ждёт, когда Саймон избавит здание от своего присутствия, проверяет расписание и думает, что если не сейчас, то либо никогда, либо когда получится, то будет уже слишком поздно. У Сайруса в любом случае лекция, за неявку на которую его наградят недопуском к презентации проекта за триместр, а заинтересованы в сдаче экзаменов в этом году и не планируют повторять курс не так много людей, включая его самого. Если очень захотеть, на самом деле добиться чьего-то внимания несложно, поймать его наедине, даже если у него на заднем плане постоянно дичь вроде Дриваса, не составляет труда. Правда Сайрус не в восторге, когда натыкается на знакомую до рвоты рожу в коридоре, когда убирает вещи в шкафчик и явно куда-то торопится, звеня ключами и откровенно поправляя волосы и грим в зеркале. Он застывает, закрыв дверцу и увидев Адама, но молчит, быстро проморгавшись и почти вовремя скрыв удивление. Видимо, так он и молчал бы, а потом, не дождавшись объяснений, так же молча ушёл бы, для него не проблема, но Адам, к счастью, не болеет завышенной самооценкой. Он не «выше этого», как его лучший друг. — Послушай, — начинает он, решив, что это оптимальный вариант. «Извини» — через сильно дохуя вежливо и смиренно для ровесника, пусть он и старше месяца на четыре, кажется. «Эй» — как-то слишком грубо и фамильярно, а этот хрен из приличной семьи и о себе такого мнения, что боги милосердные. …всё-таки, как, мать его, он умудрился пасть до общения с Саймоном, Адаму недоступно в упор. — Тебе, может, гифку сделать? — предлагает Сайрус вдруг. — Это не то, что тебе могло показаться, — заверяет Адам настолько быстро, что зря. Он просто ожидал, что этот тип примет это внимание на свой счёт. — Тогда я пойду. — Нет, я просто хотел спросить, у вас там в вашей секте всё в порядке? — В нашей секте? Полный штиль, приносим в жертву младенцев и едим чёрных кошек, — Сайрус заверяет, уже отвернувшись, но остановившись, потому что считает себя лучше, чем кое-кто, и не способен уйти, когда с ним разговаривают. «Саймон бы ушёл», — подсказывает ему внутренний голос. Это да. Но он — не Саймон. — Ладно, без предисловий, у тебя морда немного подбита, и ты внезапно загулял с нашим этим самым, а я бы не советовал с ним гулять вообще никому, даже парню, хоть ты и можешь думать, что можешь за себя постоять. Ты знаешь, почему его бывшая ушла в другую школу вообще? — Э, давай остановим это вот тут, — Сайрус поворачивается всё-таки и хватает воздух рукой в фигуральной попытке перекрыть чужую речь, — потому что я, во-первых, прекрасно всё знаю про его бывшую, а во-вторых, тебя это вообще не касается. Тебя, что ли, Райли попросил влезть в мою жизнь? — Райли похуй на тебя, — легко и радостно заверяет Адам, не то чтобы не испытывая удовольствия от того, что судя по лицу Сайруса, это всё же ему не безразлично. Не нужно быть таким надменным мудаком, чтобы люди не хотели тебя ранить, наверное? — Тогда мне кажется ещё более диким, что ты лезешь в неё вообще сам, потому что ты мне никто. — Я тебе никто, но я не хочу потом оказаться ещё раз в списке людей, которые «были рядом на учёбе каждый день и ничего не сделали». Эта стрёмная дура испортила всем полгода уже, если не весь этот год, и лучше бы ушла вслед за своей подружкой она, но мы все чуток усвоили, что побоку психов пускать нельзя. — Что поражает меня на высшем уровне, ведь я сомневался, что такие, как вы, вообще в состоянии что-то усваивать, — заверяет Сайрус, сверкнув глазами в фальшивом восторге. Адам не без труда сглатывает и натянуто улыбается. — Понятно. Предсказуемо, в принципе. Но в принципе я получил, что хотел. Для протокола, я попытался тебе помочь, потому что я с тобой постоянно рядом и вижу тебя, и вижу, что что-то у вас там неладно, и как добропорядочный член общества, я сделал всё, что от меня зависит сейчас, чтобы указать тебе на то, что ты нетрезво воспринимаешь реальность и впутываешься в проблемы. Так что если с тобой что-нибудь случится, и твои останки найдут, не знаю, раскиданными вдоль железной дороги из города, в этом будет виноват кто угодно, но только не мы. Я — капитан, я буду утверждать, что мы все решили, что именно я к тебе подойду. Я к тебе подошёл? Ты отказался от помощи. — Для протокола, ты умница, чище твоей души и искреннее твоего сострадания нет ничего не свете. Пойду скорее, а то ослепну от того, как сияет твоя корона, — Сайрус вздыхает, закатывая глаза, и отворачивается снова. Саймон не остановился бы и ушёл, не слушая ничего, что может ему сказать человек, который заранее ему неприятен. И Саймон прав. Саймон ужасно часто прав, даже когда поступает грубо. — Ой, знаешь что? — Адам чуть повышает голос ему вслед, пользуясь тем, что в коридоре уже никого нет, а за окнами давно темно. — Вы с ним стоите друг друга, так что помоги себе как-нибудь сам, если что. «Молчи. Молчи, не отвечай, сделай вид, что вообще его не слышишь», — уговаривает себя Сайрус, но всё равно перед дверью на лестницу оглядывается: — А ты найди себе кого-нибудь, кто помог бы тебе, а то твоя нужда в соучастии так просачивается, что Райли скоро заметит и повторит свой коронный трюк с кидаловом ради нового лучшего друга. Ты смотри, а то я приношу неудачу, заразишься от меня ещё. Саймон, наверное, единственный, кто ничего не боится подцепить от него ни в прямом, ни в переносном смысле. Во-первых, он сам приносит неудачи, а во-вторых, он пользуется презервативами.