Саймон говорит

Он смотрит им вслед и просто отказывается верить в происходящее. Серьёзно? Из всех, кого можно было выбрать, этот кретин попёрся с новоиспечённой суперзвездой «за вот столько» от решётки? После всех часов трёпа в подвале о том, как он предал его, и какая он гнида под маской всеобщей надежды? — И ты считаешь, что это отличная идея, — Саймон даже не уточняет, а констатирует с таким недоверием, что не пытается этого скрыть. Марлон отвлекается от клочка бумаги, который только что вертел вправо, наклонив голову влево, и сдвигает брови: — Идея чего? Саймон смотрит на него молча. Марлон эту тему знает, так что смотрит в ответ так же молча. Саймон решает, что это ниже его чувства собственного достоинства, и отпускает тему плыть. Потонет, так и хер с ней, она того не стоила, а если стоила, то не потонет и без его жертв. — Если ты переживаешь, что он его там грохнет, то нет поводов. — Кто кого и где грохнет? — непосредственно чирикает Саймон, обводя пятном света от своего фонарика коридор. Марлон какое-то время молчит, но потом вздыхает и закатывает глаза. — Даже если Райли реально больше любит слышать «нет», чем «да», это не касается парней. — Фу. — Фу?! — Марлон оборачивается, и свет от его фонарика втыкается Саймону в глаза. — Не ебущиеся мужики фу, а Трюдо со своими бзиками фу. В следующий раз хоть дисклеймер какой-то вставляй, чтобы ни у кого не возникло рвотных позывов. — Я думал, ты заволновался, что его бзики распространяются не только на девчонок, и хотя вы с Сайрусом как бы не особо в восторге друг от друга, таким образом пытаешься проявить заботу о нем. — Фу-у-у… — Что на этот раз? — Твои гейские сопли в сахаре. — Ты бесишь. — Я хочу нормально провести вечер, не оказавшись в центре срача десятилетней давности. Если ты понял, о чем я. — Это было не десять лет назад. Хотя очень забавно, что ты помнишь и успел подумать об этом. Я не уверен даже, что Сайрусу до этого есть дело, и ещё меньше Райли со всем, что у него происходит. Но ты каким-то образом вспомнил это именно сейчас. — А ты, что ли, думаешь, что они там ведут непринуждённую беседу, как все остальные? Весело проводя время за делом? — А ты думаешь, чем они заняты? Саймон позволяет утонуть и этому вопросу тоже, улавливая в воздухе издёвку. Может, ему и кажется, но может быть и нет. От перестраховки ещё никто не умирал. — Думаешь, мы с тобой не смогли бы спокойно заниматься чем-то подобным, если бы поругались пять лет назад? — Марлон не выдерживает первым, как почти всегда. — Если у меня нет проблем с математикой, это было шесть лет назад. — Не принципиально. Ты уходишь от ответа. — Ты смотри, какой чуткий, ёб твою мать, а. — Саймон, ёб твою мать, а? — Мы бы не разругались из-за какой-то херни настолько, чтобы шесть лет не хотеть ни слышать, ни видеть друг друга. А даже если бы да, то мы бы потом не стали притворяться, что всё прошло, всё ровно, а мы такие взрослые в белом пальто, переросли свои детские стычки. — Но ты не знаешь, почему они поругались. — Если это было что-то стоящее, то тем более тупо сейчас играть во взрослых и не злопамятных. А если оно того не стоило, то мы бы, опять же, так не тупанули. — То есть, если мы с тобой поссоримся, можно не рассчитывать на перемирие? — Нам уже один хер не по двенадцать, чтобы об этом думать. Может, они уже жалеют о том, что расплевались тогда, может, оно того реально не стоило. Типа, у меня в двенадцать был такой мусор в голове… — О, мне можешь не рассказывать, я помню, — Марлон многозначительно басит и затем срывается в хрюканье. — Я даже не буду отрицать. Так что я придерживаюсь позиции, что они оба жалеют об этой хуйне и считают, что оно того не стоило. — Что возвращает нас к вопросу, что по-твоему они могут сейчас там делать. И почему тебе это не кажется хорошей идеей. — Честно? — Между нами. За пределы заброшки это не выйдет, клянусь. — Я думаю, это говно идея, потому что даже в сорок лет давние друзья, которые когда-то разосрались из-за ерунды, не могут обсуждать эту ссору нормально. Даже если они оба начнут со слов, что якобы признают свою вину и ни за что не таят обид, то затем непременно взыграет гордость, и кто-то ляпнет, что виноваты были оба. А ты знаешь что виноваты всегда оба, но никто не хочет слышать, что виноват, от другого. Признать сам — окей, возможно, но не выслушивать, что по мнению того, кто тебя бесил столько лет, ты ещё и виноват в чём-то. Его ворчание в темноте обрывается, они оба слышат странное капанье впереди. Или сзади. Возможно, это эхо. — Знаешь, — Марлон мрачно тянет, поднимая фонарик и осматривая потолок. Выглядит он мшисто, — глядя на это с точки зрения зануды и статистики, мне тоже больше не кажется хорошей идея оставить их вместе и посмотреть, что будет. — Кому, блядь, вообще она пришла в голову? — Мне. Я знал, что с Трюдо никто добровольно не пойдёт, а тебя к Сайрусу если даже наручниками приковать, отгрызёшь себе руку, как лиса в капкане, чтобы сбежать. — А Райли ты спрашивал на этот счёт? — Ну полагаю, вы бы сошлись во взглядах, хоть и кажетесь разными, но дело-то в том, что у тебя на лбу нет клейма насильника со стажем, в отличие от него. Я знал, что он возражать не станет. По крайней мере вслух. — Ты такой офигенный друг, серьёзно. — Да ладно, Сайрус знает, что это будет смешно. — То есть его в этом ничего не смущает вообще? Вы заранее это придумали? — Не то чтобы это план по ограблению банка, чтобы сильно напрягаться. У нас просто, скажем так, есть свои подозрения насчёт Райли, а Сайрус всегда был не таким, каким Райли его видит. То есть, это одна из причин, по которой они тогда расплевались. — Так значит ему реально до сих пор припекает эта ссора? В двенадцать дурацких лет? — Ты сам сказал, в двенадцать в голове тот ещё мусор, и когда ты им делишься, а твой мусор обижают, вряд ли ты так быстро забудешь и отпустишь это. — Что конкретно вы задумали? — Секрет. — Вы думаете, Райли будет до этого дело, когда на нём столько всего, ты сам сказал? — Как раз сейчас ему может не хватать капельки в ведре со свиной кровью, которое над ним нависло, чтобы перевернуться. — Хорошая отсылка. Кто из вас двоих Риз Таргенсен? Марлон смотрит вверх в задумчивости, подсвечивая лицо фонариком. Эффект тот ещё. — Сайрус. Я скорее Вилли Долан. Я — мозг этой операции. — Как ты тонко его назвал тупым. — Но красивым. — Не принципиально. — Но тебе понравилось. — Именно поэтому. — Что тебе, блядь, вечно не так в нём? — Что в нём смешались два качества, которые мне в горле уже в этом гадюшнике? — Ты себя недооцениваешь. — Ты только что и меня тупым назвал? — Почему ты вечно концентрируешься на пло… тихо, — Саймон вдруг натыкается животом на его руку, отставленную назад. Очень нижней областью живота правда, потому что Марлон не оглядывается, остановившись и остановив его. В голове проносится примерно такая же ситуация, вполне способная произойти в другом коридоре, между Трюдо и Сайрусом. Саймон на собственные мысли закатывает глаза и корчит рожу в никуда, прежде чем взять сунутые ему фонарик и карту. Телефон Марлон убирает в задний карман, еле оттянув для этого тугую ткань, облепившую его вплотную, и суётся в сомнительную вентиляционную шахту у самого пола. Решётка слишком удачно стоит снятая рядом. — Если на тебя обвалится груда кирпичей и выдавит все кишки через рот медленно и мучительно, ты не почувствуешь этого, ставлю сотню, потому что со сломанным позвоночником это будет тяжело. А-хах, «тяжело». Я не нарочно, правда. Но тяжело будет точно. — Иногда вообще не понимаю, зачем тебя зову в такие места. Ты пессимист и зануда. — Потому что без меня ты даже серийному маньяку в жопу с фонариком заглянешь, как так и надо, и сам знаешь, что закончишь плохо. Ты же друзей подбираешь по принципу пользы, а не из реальной симпатии. — Ну спасибо. — Просто потом ты очень привязываешься и уже не помнишь, с чего все на… Их прерывает душераздирающий девичий визг, и Саймон дёргается, одновременно радуясь, что его никто не видит. Зато Марлон подпрыгивает в шахте и предсказуемо бьётся спиной о её потолок, затем кричит сам, но уже матом. Саймон морщится, слушая его возню, затем закрывает глаза, услышав предсказуемый треск бьющегося экрана. Он знал, что телефон из чужого кармана выпадет непременно, если изначально торчит из него на семьдесят процентов. — По крайней мере Райли может быть спокоен, что что бы там ни случилось, его не обвинят, — ворчит Саймон, а затем вытаращивает глаза. Марлон ожидал такой реакции и подозревает, что ради неё во многом с ним м дружит, несмотря на занудство. На пальце он качает кукольный чемоданчик с ремнями и пряжками, как у настоящих взрослых, даже с цифровым замком на застёжке. — Да иди ты. — Это же для дебилов построено, думаешь, Райли так блещет интеллектом, чтобы найти его, если дверцу не снимут заранее? Всё рассчитано на тупиц, но Райли не смог бы пролезть туда. — Как думаешь, какова вероятность… — начинает Саймон, подумав над этим и глядя на него, но решив не заканчивать вопрос. Марлон смотрит на него в ответ так же долго, но постепенно бледнеет. — Я говорил. — Я тебя ненавижу, серьёзно, хоть раз может быть не по-твоему?! — Марлон рычит от бессилия и протискивается мимо него не без злобы, но Саймону слаще слышать признание его правоты, чем остаться без синяков от чужих локтей. — В мире буквально всё, блядь, не по-моему, почему хоть что-то иногда не может быть по-моему?.. — неубедительно хнычет он, снова следуя за самозванным «мозгом операции». Операции, которая, видимо, пошла не так. — Я так и знал, — с плохо скрываемым наслаждением шепчет он Марлону в ухо, зная, как того это бесит, но пользуясь разницей в росте. Тот отмахивается от него резко, как от комара, и не привыкни Саймон к этому, получил бы по лицу и звонко, но успевает увернуться и гнусно хихикает, выглядывая из-за чужой макушки. — А кто орал-то? — спрашивает Дастин то, что вообще всем хотелось бы знать. — Э. Я, — подняв руку не слишком высоко, искренне отвечает Лурдес, и воцаряется молчание, — я испугалась, блядь, что ещё, надо было заполнить заявление на то, чтобы кричать? — Неужели хоть один день не в состоянии прожить без мордобоя или изнасилования, Трюдо? Марлон слышит это и с каждым словом думает, кому хватает ума… но потом понимает кому, потому что Трюдо, собственно, как внедорожник внезапно бросается в его сторону, а Саймон успевает улизнуть за его спиной, а затем нырнуть под чужим локтем и вынырнуть по другую сторону кольца, которым оцепили дыру в полу все собравшиеся отмечать бесов Тамхейн. Райли обходит кольцо, не спуская с него взгляда, но тоже жеманно улыбаясь, будто собирается с ним сыграть максимум в твистер. Сунуться ближе он не может, потому что Саймон прячется на самом виду: между краем провала и девчонками, не знающими куда деваться. Пытаться схватить его через них, как через преграду, это скорее всего рискнуть толкнуть одну или двух. А если кто-то из девчонок опять пострадает… — Мудила, — цедит он почти шёпотом, но затем отступает, всё ещё не сводя взгляда и явно что-то обещая. — Э-э-э, мы похожи, но не настолько же. Настоящий вон там, успокойся, победитель, ты уже его победил, — Саймон тычет пальцем в дыру в полу, и тут Марлон приходит в себя. — Боги, что я делаю. Ты в порядке?! — кричит он в дыру, хотя этаж под ними не так уж далеко. Сайрус отвечает вполне будничным тоном: — Эм… нет? Очевидно? Если вы закончили, у меня возможно вывих, и было бы здорово… — Мы сейчас спустимся, не двигайся, там могут быть осколки! — Лурдес перебивает его, и Марлон сам видит, как его дружок сознательно отказывается от идеи учить людей этике. Его брови поднимаются высоко-высоко, но вслух он не говорит ничего, продолжая сидеть в обломках. Выглядит на самом деле не очень. — Осколки чего, его самолюбия? — бормочет Саймон на пути к лестнице, ловит по заднице шлепка и не утруждается проверить, кто это, точно зная ответ. — Будь хоть раз в жизни менее собой? — предлагает как-то уж очень настойчиво Марлон. — Я же не сказал, что он может просто не осознавать, что у него перелом. И хорошо, если только ноги. Или двух. — Окей, квест в заброшке был был хуёвой идеей. Ты доволен? — Нет, но я замолчу. Боги, какой ты сегодня нестабильный. Лурдес мечется, добравшись первой, вокруг хаоса, устроенного Сайрусом, потому что сидит тот, как император в тронном зале, боясь пошевелиться после слов об осколках. Возможно, это осколки его костей, кто знает, потому что он местами придавлен и не уверен, не из-за этого ли не чувствует никакой боли. — Э… Э-э-э, может, что-нибудь убрать? — предлагает она. — …было бы здорово, полагаю, — отвечает он настолько безжизненным голосом, что тяжёлый сарказм незаметен. — Можно, в принципе, начать с вон того куска бетона с ржавыми штырями, — Саймон вносит идею, направляя фонарик на упомянутый обломок, при виде которого глаза не только у Сайруса лезут из орбит, — ты уверен, что у тебя ничего не сломано? — Пошёл на хуй, — Райли отпихивает его прежде, чем Сайрус отвечает, и ответ застревает у того в горле, рот закрывается, схватив воздух вхолостую. Воздух в заброшке затхлый, и его вдруг посещает сомнение в том, что стоило соглашаться на это всё изначально. В конце концов, Марлон сам плохо знает «парней из колледжа», которые это всё устроили. Это даже не профессионально построенный аттракцион, это самая натуральная заброшенная фабрика по производству кукол, которых тут валяется боги знают какое количество. Из-за естественной жути «парни из колледжа» и выбирают подобные места каждый год, чтобы спрятать «выигрышный билет» где-то внутри, на самом деле рассчитывая отбить этот билет полученной выгодой за право поучаствовать в «охоте». Что они выиграют, если вообще выиграют? Поход в кино на десять человек? Ящик пива? В общем, сейчас вся эта история уже не кажется такой блестящей, как неделю назад, когда Марлон их пригласил, упомянув, что сам оплатит вход всем троим. Даже бесплатно Сайрус мечтает вернуться назад, чтобы отказаться, потому что перспектива умереть от столбняка его ни разу не будоражит. Саймон отскакивает, выпрямившись и подставив ногу крест-накрест, прежде чем успеет рухнуть от тычка, и поджимает губы, подавляя вроде бы улыбку. Марлон косится на него с подозрением, не понимая, к чему эти провокации, а сам Саймон пялится на то, как Райли суетится вокруг парня, которого не замечал четыре месяца когда-то, продружив до этого практически с рождения. Вокруг парня, которого, увидев спустя шесть лет после нелепой ссоры, притворился, что не узнал, и с тех пор уже два месяца игнорирует, как победитель. «И вы смотрите-ка, что творят буквально десять минут наедине в заброшке, дайте мне платок», — думает он, кривясь от этого лицемерия. Он опускает фонарик, случайно поймав на себе взгляд Марлона, выключает его и достаёт телефон. Похуй. Даже если этот осёл сломал себе обе ноги или позвоночник, что лично он, Саймон, может исправить? Ничего. Он тут не то что третий, а тридцать третий лишний, полным-полно тех, кому не наплевать. Совсем не обязательно притворяться, что он один из них, и что для него завтра утро не наступит, если сегодня Тамхейн закончится чьей-то госпитализацией. По крайней мере Марлона Райли не приходит в голову отгонять, он скорее не обращает на него внимания, но не спорит с его существованием, пока они, друг на друга толком не глядя, раскапывают их высочество из кучи хлама. Он не возражает даже против помощи, когда Марлон помогает Сайруса вытащить из развороченных обломков и поставить на ноги, придерживая за пояс. Проблемы начинаются, к удовлетворению Саймона, когда Марлон не даёт бывшему дружку в одно рыло решать, что делать дальше. Райли уже закинул было руку Сайруса себе через шею на плечи и пытался его неуловимо так оттащить в сторону, прижав к своему боку, но Марлон не стал его отпускать, потянув за поясницу в противоположном направлении. Саймон, себя придерживая за локоть, телефоном в согнутой руке принялся как бы случайно постукивать по губам, прикрывая лезущую ухмылку. Нет, серьёзно, он просто не верит, что Райли Трюдо мог изнасиловать кого-то, у кого есть вагина. Причины сомнений очевидны, и во что впутываются Марлон с Сайрусом, просто страшно представить. Зато смешно будет посмотреть. Точно так же смешно, как травить Райли тем, чего он очевидно не делал, потому что реакция у него просто выше всяких похвал. — Эм, спасибо, силач, мы дальше как-нибудь сами, — как бы вежливо, но как бы не без хамства толсто хихикает Марлон. — У вас есть машина? — абсолютно без намёка даже на попытку в социальный контакт реагирует местная бывшая звезда меслверского футбола. Или всё же пока нынешняя? Звезда под вопросом. — Нет, но как бы вызвать такси не проблема, сейчас мы его отвезём в больницу, а потом домой. — Я знаю, где он живёт. И мне не надо ничего вызывать, моя тачка в двадцати шагах от дверей. — Ты знаешь, в какой хотя бы общаге его комната? — так натурально и ярко удивляется Марлон, что даже отпускает Сайруса, чтобы всплеснуть руками. Саймон улыбается шире за плоской ширмой телефона. Райли выглядит застрявшим, браузер с перешедшим лимиты количеством вкладок. По лицу видно, как он процессирует. — Они меня как-нибудь дотащат. Ты тут при чём? — влезает сам Сайрус, и Райли его наконец отпускает, так что глупое долговязое тело в чёрном чуть не валится обратно в бардак, но Марлон успевает нырнуть под его освободившуюся руку вместо бывшего дружка. — Так это не он тобой пол, что ли, прошиб? — удивлённо тянет Саймон, чувствуя, что да, вот момент его соло. К сожалению, не срабатывает, и Трюдо просто отворачивается, отряхнувшись по ходу дела. — Тогда я пошёл. Было обосраться как весело, спасибо за приглашение. — Ну, мы всё же нашли приз, — Марлон пытается его остановить, и нехотя, но Райли оборачивается. В руках Марлона ничего не видит, а оглядываться на Саймона не хочет. Догадка верна, чемоданчик с призом у него. — Поздравляю, обожритесь в рыгаловке с тараканами на полную, надеюсь, оно будет стоить ста тридцати мор, что вы профукали на развалину и уколы от столбняка. Сайрус вроде пытается не подать вида, но заметно бледнеет даже в свете фонариков, направленных на его лицо. — Пошли, кляча, твой герой в другом замке, а-хах, — Саймон подныривает под вторую его руку, взяв её для пущей прыти сам, потому что Сайрус вроде как не догоняет намёки, даже когда видит его подошедшим вплотную. Сайрус — птица гордая, не пнёшь — не полетит. Саймон бы ему пинка дал с наслаждением, но, возможно, не сейчас и не на людях. — Было весело, всем спасибо, все свободны! — не оглядываясь, повышает он голос, на ходу приседая одной ногу за другую, а затем меняя их в таких неловких реверансах, что все почти отвлекаются. Почти. — Э, а приз?! — их догоняет голос Лурдес. — Да блядь, — бормочет Саймон. Марлон невольно думает, что нищенская натура не отпустит этого человека никогда, даже если он будет ездить на золотом «Дорше», разбрасывая горящие купюры из окон. — Предлагать бежать, полагаю, бесполезно? — уточняет Сайрус, вися между ними перекошенным, как пугало в поле, поджав к тому же одну ногу, вымазанный с ног до головы в пыли или побелке, точно не ясно. — А всё твоя вина, если ты, конечно, не выгораживаешь злодея. Саванна хорошо не кончила, за него заступаясь, ты подумай над этим, — ворчит Саймон, всё не теряя надежд улизнуть, ничего не объясняя и ничем не делясь. Их всё равно догоняют и обгоняют остальные девять неудачников, которые, видимо, почему-то не хотят просто так выбрасывать по десять мор на ветер. Крохоборы. — Думаешь, она вообще кончила? В целом? — отзывается Сайрус. Они втроём шёпотом хрюкают, но смиряются, что делиться придётся, и от вызванного такси не отказываются. А когда Сайрус выглядывает из окна пассажирского сиденья, вдоль которого его как-то вкривь и вкось положили, внедорожника Райли вообще уже нет возле фабрики. Да и сама она выглядит настолько сомнительно, что он не понимает, как их угораздило влезть это «толпой» всего в тринадцать человек. Что, если бы вместо чемоданчика с призовым подарочным купоном на «обжираловку в рыгаловке» там бы оказались… Он усложняет. Такое происходит только в кино. Нужно меньше вслушиваться в ересь, которую порет Саймон, иначе он так намотает паранойю на свободные уши, что потом страшно будет даже просто выйти в коридор из своей комнаты. — Подвинься, чё раскопытился, — упомянутый к ночи влезает в машину так, будто в других не нашлось места, но подвинуть ногу, которая страшно болит, всё же приходится, потому что это объяснимо. Они всегда вместе с тех пор, как Сайруса угораздило поддаться на уговоры Марлона и перевестись. Знай он, что «отличный парень, с ним не скучно», о котором тот говорил, окажется Саймоном, он бы остался в своей «элитной до рвотного спазма» академии. Но что поделать, вот он здесь. — Больно, блядь! — вскрикивает он и провожает рыком, хватаясь за ногу, на которую Саймон брякнул свою сумку. — Сломанной не выглядит, можешь прекратить ломать комедию. — В больницу мы, значит, не едем? — уточняет Марлон. — Ага, «здравствуйте, мы тут шлялись по частным владениям без спроса, но с подачи каких-то сомнительных мужиков, которые проломят нам башку, если мы их сдадим, не могли бы вы посмотреть на синяк и царапинки у нашего приятеля?» У нас чё, медпункта в общаге нет? — А там мы скажем что-то другое? — Марлон поднимает брови и щурится. Антипатия одного его друга к другому порой переступает границы харизмы и превращается в преступную халатность. И это как раз один из тех случаев. Саймон не хочет смотреть на навязанного ему против воли «нового лучшего друга, обещаю, он тебе понравится», но вынужден. Их с Сайрусом, как ни странно, осеняет одна и та же идея. — Да скажем, что он тупо упал с лестницы, — Саймон морщится и пожимает плечами, — а потом сразу в рыгаловку.