Баллада о море и любви

      «Если кто-то узнает правду о тебе, то добром это не кончится, помяни моё слово. Тебе придётся быть тише той самой воды, которую ты так сильно любишь, Ками, иначе — конец!»       Эти слова — дамоклов меч, зависший над тонкой шеей Камико. Девушка всю жизнь вынуждена скрывать своё истинное происхождение, потому что таких, как она давно истребили, страшась силы, живущей в крови наездников драконов. Миура не помнит лица родителей, только их тёплые объятия и колыбельные матери, поющей о далёком острове, скрытом под сиянием хрустальных звёзд.       Там, где небо и океан сливаются, становясь единой субстанцией, есть таинственная земля, скрытая древней магией от чужаков. На острове располагается огромный вулкан, в недрах которого рождаются морские драконы: они соединяют в себе огненный жар и мощь воды, что питает остров снизу. Драконы — наследние Рюдзина, и только всадники могут покорить этих древних созданий.       Камико Миура — последний из живущих всадников, и если кому-то станет об этом известно, её жизнь начнёт отсчитывать свой конец. Девушка не знает, каким образом родителям удалось сохранить в секрете факт её рождения, да и в принципе всё, что связано с их родословной, но и маме, и папе пришлось заплатить за это высокую цену — они отдали жизни, чтобы единственная дочь могла дышать свободно.       Однако с возрастом возникает существенная проблема: древняя магия, составляющая саму суть крови Камико, просыпается, и тяга к воде становится катастрофической. Да и как можно устоять, когда девушка живёт в бухте Стальных Сердец? Она может часами любоваться водной гладью, восхищаясь переливами всех оттенков голубого, синего и бирюзового. Ей нравится смотреть, как солнце встаёт и садится у линии горизонта, окрашивая воду нежным золотом или роскошным багрянцем.       Море зовёт Миуру, оседает едкой солью на губах и коже, намекая, что где-то там, в самой глубине, её ждут драконы, которых девушка должна приручить. Но всё это — лишь мечты, тающие, как клочья тумана по утру.       — Ками, ты снова спишь на ходу? Завтрак, знаешь ли, сам себя не приготовит, — голос её тётки, старшей сестры покойной матери, безжалостно вырывает девушку из кокона сладких грёз. — Пожалуйста, девочка, соберись, ты же знаешь, что я обещала Сиере беречь тебя.       — Прости, тётушка, — Камико опускает вниз длинные густые ресницы, пряча взор красивых бирюзовых глаз — будто яркие солнечные лучи простреливают прозрачную гладь воды, заставляя её сверкать. — Такое сложно держать внутри.       Лэтти поджимает губы, смотря на племянницу. Женщина много лет хранит секрет младшей сестры, что когда-то сбежала из дома с парнем, который оказывается из рода всадников драконов. Юная Сиера влюбилась и родила своему Коичи чудесную малышку — последнюю всадницу. Жизнь Камико всегда будет в опасности, потому что сильные мира сего хотят полностью истребить тех, кто хоть как-то может угрожать их власти.       Никто из жителей бухты не знает, кто такая Миура на самом деле, даже муж Лэтти, что нехотя соглашается взять к себе лишний рот. Он жену любит и готов потакать даже таким проблемным капризам, но, честно сказать, уже давно подумывает о том, чтобы выдать Камико замуж и спокойно сбагрить будущему мужу.       Девушка подходит к столу и принимается разбивать яйца, чтобы смешать в глубокой глиняной миске и приготовить всем завтрак. Лэтти проверяет угли в очаге и наполняет большой чайник водой почти до краёв.       — Дан снова позвал к нам на ужин сына кузнеца, — как бы невзначай роняет тётя, делая вид, что рисунок овощей над очагом — самое интересное, что ей доводилось видеть за последнее время.       Миура стискивает зубы, а внутри против воли вспыхивает огонь, доходящий волнами до кончиков пальцев. Девушка сразу же прикусывает изнутри щёку, иначе её явная необычность вылезет наружу прямо сейчас. Обнажённых плеч, не скрытых белой блузой с широкими рукавами, касается жар от очага, а длинная голубая юбка мягкими волнами оборачивается вокруг ног, когда Камико отворачивается от стола, чтобы вылить на сковороду яичную массу.       — Если я хочу сохранить свой секрет, мне нельзя выходить замуж, и тебе это известно, — стараясь не злиться, говорит Миура. — Мои дети вполне могут унаследовать тот же дар.       — К счастью, Ками, ты — полукровка, — но даже этот факт не спасает Миуру от возможной смерти, если кто-то узнает. — Глядишь, гены Ямуры окажутся сильнее твоих.       «Это вряд ли», — улыбается Камико, но так, чтобы Лэтти не увидела, иначе взбучки не избежишь. Её тётка была доброй женщиной, искренне любившей Миуру, как родную, но слишком уж зашоренной жизнью предпочитала жить: дом, дети и как бы получше угодить мужу. Камико от подобного становилось тошно.       — Прояви к парню хоть каплю теплоты, — с мольбой просит Лэтти, свято веря в то, что за плечами возможного мужа Миура запросто сможет контролировать себя. — Ямура совсем неплох.       — Его семья — пуритане, и ты это знаешь, — девушка следит за завтраком, добавляя к яйцам щепотку соли и перца. — Его матушка с радостью сожгла бы меня на костре.       — Одевайся поскромнее, — улыбается Лэтти, глядя на племянницу. Что уж тут лукавить, красотой она пошла в Сиеру, так почему же должна прятать то, чем наградила мать? — Знаешь же, что здешним кумушкам только повод дай.       — Тётя, я сделаю, как ты просишь, но выходить замуж? Нет, — «ни за одного из здешних парней уж точно!»       К вечеру, когда солнце начинает опускаться вниз, опрашивая воду ярким пурпуром, Камико, создавая видимость милой кроткой девушки, помогает Лэтти накрывать на стол вместе со своей сводной сестрой — Айне. Миура успокаивает себя тем, что после того, как этот скучный ужин закончится, она сможет ускользнуть из дома и пробраться к небольшому водопаду, находящему за пределами бухты Стальных Сердец.       — Не понимаю, — шёпотом говорит Айне, слегка полноватая, с румяными щеками и мягкими каштановыми волосами, собранными в низкий пучок, — почему ты так нравишься Ямуре?       — Забирай себе, — хмыкает Камико. — Я замуж вообще не хочу!       Девушка замирает, глядя на сводную сестру большими, как блюдца, глазами. Для неё, не носящей внутри себя никакого секрета, жизнь представляется такой же простой, как и Лэтти. Айне не ставит под сомнения слова родителей о том, что для девушки самая лучшая судьба — выйти замуж и нарожать детей. Возможно, что для большинства так и есть, но Камико создана из соли и морской пены. Ей тесно в здешних рамках.       — Ками! — Айне прикладывает ладошку ко рту, не веря своим ушам. — Как ты можешь так говорить? Это грешно! Ты же не собираешься ослушаться воли моего отца?       — Ты о чём?       — А ты не знаешь? — сестра ставит на стол тарелки и, обойдя его, склоняется ближе к Миуре, чтобы мать не могла ничего услышать. — Он уже заключил договор с семьей Ямуры! Я подслуш… нечаянно услышала, как он говорит об этом с мамой в кабинете. Она была против такого поспешного решения, но папа сказал, что всё уже решено.       Камико чувствует, как земля уходит у неё из-под ног. Она прикладывает руку к груди, пытаясь отыскать внутри самой себя успокоение, но ничего не выходит. Миуре приходится прикусить щёку изнутри до боли, чтобы ничем не выдать своего состояния, когда в просторную обеденную входит Лэтти, несущая на большом блюде разнообразные рыбные закуски. Только сейчас до Камико доходит, что для простого ужина таких приготовлений никогда не совершалось, а на столе стоит праздничный сервиз — она же сама помогала его расставлять!       «Я сбегу! Неважно куда, но замуж за Ямуру не выйду ни за что!» — с яростью думает Миура. Она глубоко вдыхает и кивком головы благодарит Айне за то, что та ей рассказала только что.       — Я поняла, спасибо, булочка.       — Мне жаль, русалочка, — сестра мягко касается её локтя,       Ужин становится пыткой для Камико, знающей теперь истинную подоплёку происходящего. Она чувствует горячие липкие взгляды Ямуры, что скользят по её узким плечам и сползают на грудь, будто бы он мечтает прямо сейчас разорвать на ней платье и взять здесь же. В целом, с остальными парень ведёт себя учтиво и галантно, но Миура знает — это всё маска. Ей не раз приходилось давать ему жёсткий отпор, когда сын кузнеца начинал приставать к ней — слишком навязчиво.       Весь его вид буквально кричит о самодовольстве; оно распирает его изнутри, как рыбу, живот которой полон жирной икры. Их взгляды то и дело сталкиваются, и Камико хочется с силой поскрести своё тело жёстким скребком от этих мерзких масляных взглядов. Кусок в горло не лезет, и девушка вяло ковыряет вилкой рагу, мечтая, чтобы эта пытка быстрее закончилась, и она могла навсегда покинуть это место, где больше не чувствует себя в безопасности.       — Я очень надеюсь, что теперь мы будем видеться гораздо чаще, Камико, — Ямура держит руку Миуры так крепко, будто хочет оторвать. Он склоняется, чтобы оставить мокрый слюнявый поцелуй на тыльной стороне ладони. — Завтра будет официально объявлено о нашей помолвке.       Он говорит это, стоя на крыльце, перед тем, как уйти к себе домой. Его лицо подсвечено пламенем свечей, и выражение лютой жадности совсем не нравится Камико. Она подсознательно чувствует, что Ямура — садист.       — Спокойной ночи, — девушка вырывает руку из хватки парня и захлопывает за собой дверь. Она ведёт себя тихо всё то время, что её домочадцы укладываются спать, а когда дом погружается в абсолютную тишину — плотную, как густые сливки, — Миура выскальзывает наружу, прихватив с собой небольшой заплечный мешок.       Она пробирается к водопаду через неосвещённые участки улиц, то и дело замирая в тенях, чтобы ни в коем случае не быть обнаруженной, если слышит чьё-то приближение. Чем дальше от центра, тем меньше света становится вокруг, и в какой-то момент Камико решает поднять голову вверх, чтобы на мгновение залюбоваться бескрайним бархатно-синим небосклоном со множеством звёзд. Ощущение складывается такое, что небо — тот же бескрайний океан, и сейчас из него вынырнет огромный кит, легко и изящно управляющий своим массивным телом. Он нырнёт обратно в космическую воду, а мелкие песчинки-звёзды затанцуют вокруг, точно серебристые светлячки.       Густые тропические заросли встречают Миуру жаркой влажностью, и она в который раз радуется, что не носит платьев с закрытыми плечами. Из-за духоты запросто можно с ума сойти. Узкая тропинка кажется такой же родной и знакомой, как собственное отражение. Камико легко пробирается через пышную зелень, жадно слушая звуки ночной природы. Это место не спит никогда. Вскоре сквозь листву начинает доноситься едва слышный плеск воды, а чем ближе подходит Миура, тем больше прохлады опускается на плечи.       Вскоре девушка выходит к небольшому водопаду. Его она нашла случайно ещё будучи маленькой, и это становится тайным спасительным местом, потому что никто из взрослых не знает о нём и по сей день. Магия какая-то, не иначе. Да, это не открытая вода моря, остро пахнущая солью и водорослями, но даже здесь Камори может ощутить себя свободнее, чем есть на самом деле.       Она подходит к краю природной чаши, любуясь голубоватой водой, что светится даже ночью. Или это происходит, потому что сюда пришёл последний драконий всадник? Миура не знает ответа на данный вопрос, но она спешит соприкоснуться с живительной влагой всем телом, поэтому сбрасывает с себя одежду и туфли, а затем медленно заходит в воду.       Ощущение такое, будто погружаешься в парное молоко, обволакивающее тело нежным шёлковым покровом. Камико прикрывает глаза, а затем ныряет с головой, сразу же слыша голоса воды, поющие, как хор в храме. Она в своей стихии, сама словно дракон с гибким змеиным телом, легко скользящим в бескрайней глади воды.       Девушка доплывает до того места, где хлёсткие струи водопада бьют о камень, давно сделав его гладким и скользким. Камико забирается на выступ и поднимает голову кверху, чувствуя, как вода нежной лентой скользит по её телу, сама не зная, что в этот самый момент на белоснежной коже проявляется золотисто-бирюзовый рисунок чешуи, напоминающий дранью. Рисунок светится, будто напитывается силой, а Миура чувствует себя необыкновенно легко — как будто нет никаких проблем в её жизни.       Абсолютно.       Она сама ещё не знает, каким образом сможет сбежать отсюда, но почему-то свято уверена — всё получится. Возможно, что ей поможет сам Рюдзин, не зря же девушка последняя из наездников его драконов?       — Ну, здравствуй, наездник, — внезапно звучит мужской голос — низкий и совершенно незнакомый. Камико резко поворачивает голову в ту сторону, откуда он идёт и, кажется, впадает в ступор. Хотя бы по той причине, что вместо одного парня, подсматривающего за ней, их оказывается двое.       Улыбки у них — воплощение греха на земле, а она полностью голая.       Говоривший держит в руках какой-то камень, светящийся ярко-голубым светом. Незнакомец высокий, с длинными волосами, а на его лицо надета повязка, скрывающая слепой глаз. Второй же — тёмно-фиолетовый — смотрит с жадным интересом, но в корне отличающимся от взгляда Ямуры.       — Интересно, Тильма знала? — Миура переводит взгляд на второго парня: он слегка пониже, широкоплечий и загорелый, а из-под чёрной банданы видны золотистые пряди волос.       — Будь уверен, — они оба делают шаг вперёд, и Камико испытывает острую необходимость прикрыться. — Да зачем уж, куколка? Тебе и так идёт.       — Не подходите! — и хотя их разделяет вода, почему-то девушка уверена, для этих парней это — не препятствие.       — Иначе, что? Закричишь? — тон длинноволосого парня так и сочится сарказмом, словно спелый фрукт соком. Вот только этот нектар не оставляет после себя лёгкой сладости — лишь горькую неизбежность. Миура далеко от дома, от любой помощи, а свои собственные силы использовать не может: да и как, если ей толком ничего о них неизвестно? — Хотя, мы не исключаем возможности твоих криков…       — Или стонов, — широко ухмыляется второй. — Не будь дурой, крошка, ладно? Тебе всё равно некуда деваться.       Камико видит, как их взгляды жадно оглядывают её тело, но если в этом и есть сексуальная подоплёка, то она явно стоит не на первом месте. Нет, оба парня с детским любопытством разглядывают слегка светящийся рисунок чешуи на белой коже Миуры.       — Как вы узнали, кто я? — девушка пытается выиграть для себя время, чтобы попытаться найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации. Однако вместе с этим, её обуяет страх, потому что какие-то незнакомцы знают о ней то, чего даже близким неизвестно.       — В данный момент вообще сложно отвечать на подобные вопросы, учитывая, что ты голая, и на тебе чешуя проступает, — как только высокий заканчивает говорить, оба парня ступают в воду, и Миура пятится назад, вжимаясь спиной в острую каменную кладку позади себя: до сюда вода не достаёт, и стена остаётся такой же шершавой, как и сотни лет назад. — Не бойся, куколка, мы не причиним тебе вреда.       Камико хочется нервно расхохотаться, когда она слышит столь очевидную ложь. Судя по виду обоих парней, они — пираты, а значит где-то неподалёку находится их корабль. Безумная мысль вдруг пронзает сознание, и Миура буквально впивается взглядом в лица парней, переводя глаза с одного на другого.       — Вы хотите похитить меня?       Ран и Риндо останавливаются на мгновение, затем кидают друг другу лукавые улыбки и ловко запрыгивают на выступ, так что девушка оказывается в ловушке: теперь ей точно деваться некуда.       — Совершенно верно, крошка, — младший Хайтани кивает с самым серьёзным выражением лица. — И тебе лучше согласится с этим, иначе твой городишко пострадает намного больше.       И вдруг — как будто в подтверждение его слов — звучит громкий взрыв: это корабельные пушки начинают обстреливать спящий порт, нанося нехилый урон по всем строениям и лавкам.       — Хочешь, чтобы это прекратилось, пошли с нами, — Камико видит, как одноглазый — очевидно, капитан корабля, протягивает к ней руку весьма галантным жестом: ладонью вверх, будто на танец приглашает. — И лучше тебе сделать это добровольно, иначе…       — Испортим тебя ещё до первой брачной ночи, — заканчивает блондин, продолжая весело улыбаться. — Решай, крошка.       Он точно так же протягивает к ней руку — слишком аристократичным жестом, будто они на балу. Миура стискивает зубы, чувствуя себя крайне неловко: она совершенно обнажена, а капли воды сейчас неприятно холодят кожу, продолжая стекать вниз по телу.       — Ох, миледи, где наши манеры? — Ран язвительно усмехается и снимает с себя шляпу с роскошными пышными перьями. Он слегка склоняет голову вперёд, не отрывая острого взгляда от лица Камико. — Позвольте представиться, я — Ран Хайтани, капитан «Морского дракона», а это мой младший брат — квартмейстер на том же корабле.       — Пора проследовать на борт, миледи, — усмехается младший Хайтани, а затем оказывается около застывшей Миуры и обхватывает тонкое запястье, внезапно залюбовавшись контрастом своей загорелой кожи и её — совершенно белоснежной, точно алебастр. Рядом встаёт Ран, хватая вторую руку, и в этом миг происходит что-то странное.       На мгновение кажется, что всех троих заключает в невидимую, но очень прочную сферу. Тонкие стенки обрезают любые звуки, даже шум водопада, оставляя только один звук — стук трёх сердец, и они бьются в унисон, точно три птицы, летящих далеко в небе. По позвоночнику прокатывается жар, опаляя все клеточки в теле, а ещё появляется неукротимый голод.       Риндо буквально впивается взглядом в аквамариновые глаза девушки, имени которой они до сих пор не знают, но разве имеет теперь это значение? Нет, важна лишь она сама, стоящая напротив них — беззащитная и нагая. Сейчас рисунок чешуи становится не таким завораживающим, потому что внимание переходит на тело девушки: влекущее и соблазнительное.       — Блядская ведьма, — шипит Ран, а затем, резко дёрнув блондинку к себе, врезается ей в рот злым рваным поцелуем, принося больше дискомфорта. Он терзает губы девушки, кусает и оставляет после себя мелкие раны, а Риндо не понимает, что находит на Рана. — Не пойдёшь с нами, я тебя нагну прямо здесь, поняла?       Она испуганно кивает, боязливо трогая ранки на губах кончиком языка, а Риндо накидывает ей на плечи свой плащ, а затем подхватывает на руки, чтобы не вздумала сбежать.       — Будешь паинькой, никто не причинит тебе вреда, — говорит младший Хайтани. Он поднимает голову, видя напряжённую спину старшего брата, уже пересекающего водное пространство. Риндо прекрасно понимает Рана: одно касание к этой девушке заставляет поселиться в душе что-то чуждое; инородное. Оно давит изнутри горячим железом, распирает тебя, как мешок изрядно набитый золотом. — Как тебя зовут?       — Камико Миура, — даже голос сейчас кажется необычайно мягким и мелодичным, как изящная волна, накатывающая на берег. — Зачем я вам?       — Что за идиотский вопрос, наездник? — отвечает Ран, выпуская наружу шипы, как способ защитить самого себя от этой напасти в лице девушки, чей образ будто выжигается на сердце тонкой проволокой. — Хотим с твоей помощью приручить драконов, и отказы в данном случае не принимаются.       Капитан «Морского дракона» останавливается, глядя себе под ноги, где лежат вещи Камико. Он усмехается и подбирает с земли лёгкую блузку, против воли жадно вдыхая свежий мягкий аромат пиона, грейпфрута и граната. Слишком нежно для той, кто по происхождению должен усмирять смертоносных тварей.       — Из дома сбежать хотела? — он толкает носком ботинка котомку Миуры и расплывается в улыбке, видя румянец, хлестнувший девушку по щекам, точно хлыст. — Везде сплошные плюсы, куколка! Мы — твой бесплатный билет из мрака прежней жизни.       Риндо, всё ещё держа Камико на руках, подходит ближе к старшему брату, легко угадывая бешенство, наполняющее его кровь. Они оба оказываются пленниками какого-то чувства, которое стягивается на шее тесным кольцом, не позволяя свободно дышать. Но младший как-то слишком просто принимает это, а старший — отчаянно сопротивляется.       — Одевайся, у нас мало времени, — старший Хайтани швыряет девушке в лицо блузку, а ладонь принимается жадно вытирать о свой камзол, будто вымазался в грязи.       Камико этот жест глубоко ранит, хотя она и сама не понимает почему. На руках пирата — уму непостижимо! — уютно и хорошо, будто заворачиваться в любимое тёплое одеяло. Миура такого никогда раньше не испытывала. Более того, тот другой, Ран, так страшно и больно сорвал её первый поцелуй, превратив чудесное, наполненное романтикой действие, в театр кошмара и унижения.       — Поторопись, — мягко говорит Риндо и опускает девушку на землю, позволяя остаться в своём плаще. Естественно, ни он, ни брат, отворачиваться не собираются, а Камико, видимо, не решается попросить их сделать это, потому что понимает — бесполезно.       — Мы уже увидели более чем достаточно, — снова ехидно произносит Ран, наблюдая за бесполезными попытками надеть блузку с плащом Риндо на узких плечах.       Миуру его тон выводит из себя, и она, полоснув острым взглядом по холёному лицу пирата, одним махом сбрасывает с себя тяжёлую ткань и остаётся обнажённой по плечи: юбку надеть изловчилась. Старший Хайтани приподнимает бровь, но взор не отводит, зато стискивает руки в кулаки, потому что вид высокой упругой груди с дерзко стоящими розовыми сосками, так и умоляет обласкать и вылизать; заставить девчонку стонать от наслаждения, пока она будет сидеть на его коленях и зарываться тонкими пальцами в длинные волосы пирата.       «Почему мы вообще ведём себя, как два юных девственника?» — с лёгким недоумением спрашивает Хайтани сам себя. Ему даже не нужно смотреть на Риндо, чтобы знать — тот выглядит точно так же, как и старший брат. — «Какая-то глупая чёрная магия Тильмы!»       Когда Камико заканчивает одеваться, испытывая огромное унижение от происходящего, Риндо цепко обхватывает её запястье — лучше самых крепких кандалов, и они трое покидают бывшее тайным место купания Миуры. Она чувствует позади себя дыхание Рана, замыкающего процессию, но именно сейчас на первое место выходит не страх перед случившимся, а предвкушение!       Она, так давно мечтавшая сбежать, быть ближе к открытой воде, наконец-то получит желаемое. Камико легкомысленно отбрасывает от себя другие проблемы: например, что окажется на корабле пиратов, без защиты, и дураку понятно, чем это может для неё закончится, но Миуре наивно хочется верить, что всё будет в порядке.       Если она до сих пор думает, что лучше всё это, чем свадьба с Ямурой, то и волнения следует оставить на потом. Главное — девушка покинет свой городок, и больше не нужно будет скрывать свою суть, ведь пиратам она нужна как раз из-за того, кем является.       Наездником драконов.