Баллада о море и любви

      Морская соль оседает на коже так же глубоко, как на досках корабля. Ей плевать насколько хорошо древесина обработана влагоотталкивающим раствором; если этой субстанции надо где-то осесть, она сделает это; заберётся в самые мелкие трещинки и будет держаться там до конца. Шуджи похож на морскую соль, и если он чего-то крепко хочет, то добивается этого.       Капитан «Серого призрака» открывает глаза и в первое мгновение старается вообще не шевелиться, чтобы насладиться моментом. Сквозь небольшие окошки, кое-где с цветными стёклами, проникают солнечные лучи, и деревянный пол каюты капитана выглядит, как калейдоскоп. Мелкая пыль завихряется в пространстве, точно бесконечный танец маленьких планет, завораживающих своей красотой, и Ханма любуется этим. На плече ощущается уже привычная и такая правильная тяжесть, что улыбка сама собой появляется на губах.       Если сумеешь распознать истинную взаимную любовь женщины, то по сравнению с этим поблекнут все сокровища мира. Шуджи поднимает руку, на которой спит Фэй, и запускает пальцы в густые смоляные локоны с явным сапфировым отливом — Сакаи совершенно точно целованная самим океаном; пока он мягко перебирает шёлковую копну, вокруг разливается дивный аромат сирени и крыжовника, и Ханма вдыхает его жадно, полной грудью, как дорвавшийся наркоман.       Ведьма с летних островов смогла без особых проблем свести Шуджи с ума одним только своим видом, и он знает, что преданность и верность этой женщины — бесценны. Ханма с детства привык все блага выгрызать для себя самостоятельно, потому что его детство не было наполнено благополучием и родительской заботой. Он вырос в детском доме, где каждый день похож на кровавую битву буквально за всё. Даже за право дышать.       Шуджи рос дерзким, импульсивным и любящим устраивать драки, потому что всегда выходил победителем. Для него не имело значение количество соперников и их мастерство, потому что Ханма умело мог обставить сражение таким образом, чтобы всё вышло в его пользу. В подростковом возрасте он только один раз терпит фиаско, когда двое мальчишек — сыновья какого-то высокопоставленного чиновника при императоре — дают ему отпор и побеждают, а Шуджи на всю жизнь запоминает ненавистную фамилию.       Хайтани.       Как будто в рот попадает изрядная горсть пепла, опаляющая язык и нёбо затхлой горечью вперемешку с унынием. Ханма ненавидит братьев, и для него за счастье каждая новая победа, вырванная у них из рук. Тогда, в детстве он не смог дать достойный отпор, но когда они все выбрались в море…       Шуджи испытывает благоговейный трепет перед мощью воды, по которой плавает теперь. Сбежав из детского дома и навязавшись одному из капитанов в порту в помощники, Ханма быстро постигает морское искусство, а со временем, благодаря грабежам и хитрости, собирает свою команду. Его удивлению нет предела, когда он узнает от какого-то пьянчуги на острове Святой Маргариты, что братья Хайтани сбежали из дома, прихватив с собой отцовский фрегат.       — Значит, теперь наша битва разразится на море, — довольно усмехается Шуджи и пригубляет тёмный маслянистый ром, легко отдающий шоколадом. — С нетерпением жду реванша, Ран.       Он лишает старшего Хайтани глаза и забирает себе добычу команды «Морского дракона», оставив братьев ни с чем, и с трепетом ждёт ответного удара. Будто долгожданное письмо от любовницы. Однако в какой-то момент былые склоки отходят на второй план, когда капитан «Серого призрака» встречает Фэй и пропадает, как и многие мужчины до него.       Она — жаркое пламя костра посреди глубин океана.       Изначально Ханма планирует продать всех в рабство, когда они добираются до островов, но Фэй вносит значительные коррективы в планы Шуджи. Капитан видит в ней себя, потому что, по прибытии на остров, сразу же замечает отдельно стоящее ото всех жилище — ветхую хижину, — из которой однако выходит не забитая жизнью девушка, а гордо несущая себя богиня.       Жители остров громко кричат и стараются не касаться Фэй, и Ханма усмехается, встречаясь с глазами черноволосой фурии. Она смотрит без страха, с лёгкой примесью превосходства над всеми, кто окружает её. На девушке надета лёгкая блуза, открывающая плечи, совсем не тронутые загаром, и Шуджи испытывает острую потребность оставить на белоснежной коже яркие следы своих зубов — зёрна граната на снегу. Красиво до невозможности.       — Чем ты так не угодила им? — интересуется капитан, пока жители стоят под прицелом ружей.       — Она ведьма! — доносится визгливый выкрик полной женщины. Она напоминает корову: такое же глупое выражение больших карих глаз. — Заберите её и продайте в какой-нибудь публичный дом, где…       Выстрел рассекает пространство, и во лбу говорившей распускается ярко-красный кратер. Она затыкается, удивлённая и не понимающая, что произошло, а затем падает замертво. Сзади Ханмы звучит вздох и звук перезаряжаемого оружия.       — Ещё раз кто-то откроет свой пиздак без разрешения капитана, отправится следом, — громко декларирует Казутора Ханемия и снова поднимает ствол ружья, прицеливаясь.       — Спасибо, тигрёнок, — Шуджи ядовито улыбается, демонстрируя острые золотые клыки, и островитяне втягивают головы в плечи, но не Фэй. Сакаи вид капитана «Серого призрака» завораживает, она делает шаг вперёд, и Ханма протягивает руку, чтобы приподнять голову девушки за подбородок. — Так ты ведьма, Птичка?       — Фэй Сакаи, ясновидящая и лекарь, — её глаза мерцают, точно два сапфира с вкраплением яркой изумрудной ряби. Шуджи стискивает пальцы сильнее, не желая отпускать ведьму. — Вы убьёте меня?       — Как можно губить такое чудо? — сладко тянет Ханма, а затем резко прижимает девушку к себе, так что она запрокидывает голову назад, и Шуджи чувствует гладкий шёлк смоляных волос, касающихся его руки, что лежит на талии Фэй. — А вот их убью.       И он не врёт: остров разграбляется подчистую, часть скота уничтожают, часть забирают с собой. Жителей убивают, оставляя только пару молоденьких девушек, которых позже продадут в бордели пиратских портов.       Сакаи той же ночью оказывается в постели капитана, и Ханма осознаёт, что в жизни не испытывал такой жажды ни к одной из женщин. Фэй, даже несмотря на жестокость Шуджи по отношению к жителям острова, разглядывает в нём защитника, а потому отдаёт себя целиком в руки капитана, ни минуты не жалея об этом.       Их связь, нарастающая, как неукротимый лесной пожар, становится крепче с каждым днём, и вскоре Ханма уже не может себе представить существования без своей ведьмы. Он даже увековечивает её, и на носу корабля появляется искусно вырезанная из дерева дева с ликом Фэй.       — О чём ты мечтаешь? — она сидит на его коленях и мягко перебирает длинными пальцами короткие пряди на затылке Шуджи. Перед ними потрескивает пламя костра, взметая вверх яркие снопы искр, что тают, растворяясь в черноте неба.       Вдалеке веселится команда, горланя какие-то пошлые песни и распивая алкоголь в неумеренных количествах. Между пиратами снуют куртизанки в лёгких платьях — они живут на этом острове, ожидая прибытия владельцев, как манны небесной. Ханма когда-то полностью оккупировал этот клочок земли, сделав его тайной базой, куда постоянно свозятся сокровища. За всем этим добром присматривает бывший начальник Шуджи, решивший на старости лет отойти от правильной законопослушной жизни.       Капитан переводит взгляд янтарных глаз на Фэй, в который раз поражаясь изысканной красоте её лица, как будто его писали лучшие художники всего мира. Длинные ресницы трепещут, а яркие губы изгибаются в лукавой улыбке, и Ханма, коротко застонав, целует ведьму, думая, что она стоит всех тягот и лишений в его жизни.       — До встречи с тобой мечтал о господстве на море, — Шуджи берёт в руку бокал и делает глоток вина, а затем передаёт его Сакаи. — Теперь же… У меня есть всё, о чём я мечтал.       — А как же утереть нос братьям Хайтани? — ведьма смеётся, когда Ханма смотрит на неё с мягкой укоризной.       — Когда ты уже прекратишь подслушивать, Птичка?       — Это не моя вина, — Фэй пьёт вино и продолжает глядеть на капитана «Серого призрака». — Вы с Казуторой слишком громко разговариваете, а в каюте нет стен, только тонкая перегородка. Так что?       — Это было бы приятным бонусом, признаю, — его улыбка — хитрость в облике благочестия, и Сакаи не может сдержать себя: она приникает к губам Шуджи, на мгновение забывая обо всём. Они окружены океаном, тёплым песком и лёгким шумом пальм, растущих на острове. — Почему ты спрашиваешь?       — Мне было видение, — говорит Фэй, и Ханма замирает, внимательно слушая то, что скажет ему ведьма. — Ты верхом на водяном драконе.       — Птичка, драконы, как и их наездники, вымерли, — однако вид Сакаи не оставляет сомнений — она не шутит, а её видения сбываются всегда, хотя порой их трудно интерпретировать. — Может, твой сон был о «Морском драконе»? Корабле Хайтани.       — Вряд ли для укрощения корабля нужны цепи Рюдзина, — загадочно произносит брюнетка и склоняет голову набок, без проблем улавливая огонёк интереса в янтарных глазах своего возлюбленного. Шуджи весь подбирается, как кот перед прыжком.       — Подробнее.       Вот так его любовь, найденная на летнем острове, даёт ему надёжный путь к мечте, и теперь единственное, что остаётся Ханме — выяснить направление, благодаря которому он сможет найти цепи великого водяного бога. Экипаж «Серого призрака» направляется на остров Святой Маргариты, чтобы посетить Тильму.       — Просыпайся, Птичка, — ласково зовёт Шуджи. — Мы скоро будем в порту.       — А сколько времени? — она сонно щурится и пытается спрятаться под одеялом, но Ханма вместо этого прижимает Фэй к себе и оставляет поцелуй на смоляной макушке.       — Вечереет, мы проспали весь день, так что пора дать хоть немного отдохнуть Казуторе, — Шуджи поднимается с постели и надевает на себя штаны, до этого висевшие на спинке стула. Сакаи, улёгшись на бок, любуется тем, как красиво перекатываются мышцы на спине Ханмы, пока он одевается. — Тильма будет ждать нас.       — Паучиха, — фыркает Фэй. — Наверняка ведь снова будет плести свои интриги.       — К моему большому сожалению, только она может помочь нам, — мужчина ласково улыбается и оставляет поцелуй на губах своей возлюбленной. — Накинь что-нибудь, иначе я не смогу сдержаться, и встречу придётся перенести.       — Нашёл проблему, — фыркает Сакаи.       Шуджи выходит из каюты, а Фэй слышит, как команда приветствует его. Девушка поднимается с постели и накидывает на плечи тонкий шёлковый халат. Она подходит к столу и касается корешка одной из книг, в изобилии разбросанных на деревянной поверхности. Они с Ханмой перерыли множество источников, чтобы выяснить, где спрятаны цепи.       Остров мечты — гиблое место, окружённое подводными рифами и жестокими русалками, заманивающими корабли на верную смерть, но именно там по легенде хранятся цепи. Однако путь к острову утерян, и только Тильма может указать направление.       Сакаи уверена, что что-то упускает, потому что её видение было размытым, но она отчётливо помнит, что Шуджи удастся заполучить цепи, и он сможет оседлать дракона, но целый кусок послания остаётся размытым и недоступным Фэй. Ведьму это беспокоит, потому что она уверена — эта информация очень важна.       — Птичка, — дверь распахивается, и Ханма заходит обратно в каюту. Он бегло осматривает Сакаи, чтобы убедиться, что девушка одета, и только после этого позволяет зайти в каюту одному из матросов, принёсшего им поздний обед. — Свободен.       Мальчишка, склонив голову, исчезает, а Шуджи подходит к Фэй сзади и крепко обнимает, кладя подбородок ей на макушку — такая ведьма была маленькая по сравнению с ним. Он чувствует под ладонями соблазнительные изгибы женского тела и не может не улыбнуться от мысли, что всё это принадлежит ему.       — Ты нервничаешь, — говорит Ханма. — Так не хочешь являться к Тильме?       — Я уверена, что эта интригантка что-то замышляет! — слава об островной ведьме, живущей в самой глубине непролазных джунглей, давно вышла за пределы порта, и к Тильме стекались все желающие, чтобы получить совет.       Шуджи разворачивает Фэй к себе лицом и, сжав тонкие запястья в своих руках, касается губами хрупких изящных пальцев, продолжая смотреть своей ведьме в глаза. Расплавленное золото его хрусталиков завихряется, и Сакаи чувствует, как оказывается под гипнозом — то же самое она ощутила в их первую встречу.       — Тильма не причинит нам вреда, Птичка, — Ханма дарит девушке улыбку — ласковую, без привычной ехидцы, что присутствует в мимике капитана «Серого призрака». — Даже если она что-то замышляет, я уверен, что ты легко сможешь обставить её.       Сакаи молчит, но Шуджи без труда улавливает в этом согласие. Он оставляет ещё один поцелуй на любимых руках, и они начинают сборы. Остров уже виден, и первое, о чём докладывает Казутора — корабль Хайтани пришвартован в порту.       — Ублюдские братья, — вздыхает Ханма, но понимает, что такого расклада избежать было невозможно: Ран и Риндо хотят того же, чего и он сам. Естественно, что и они явятся к Тильме, потому что эта чертовка не отдаёт предпочтение никому, ища выгоду лишь для себя одной. Зато Шуджи осознает, что им необходимо поторопиться — неизвестно, какую подсказку островная ведьма даст Хайтани. — Идём, любовь моя.       Корабль они покидают, когда бархатная ночь окутывает собой весь остров, будто любовник прячет в надёжных объятиях свою суженую. Их небольшой отряд отплывает вглубь острова, проделывая тот же путь, что и Хайтани до этого. Ханма оставляет дозорных на пристани, чтобы они проследили за «Морским драконом»: необходимо знать, когда корабль братьев отплывёт, чтобы рассчитать хотя бы приблизительное количество времени для поиска цепей.       Шуджи помогает Фэй выбраться из лодки, и они заходят в дом Тильмы, уже с порога наполненный колдовством и тайнами; вокруг раздаются какие-то шепотки, и Ханма чувствует, как по спине, против его воли, ползут мурашки — это место выглядит пугающим и притягательным одновременно.       — А вот и второй капитан, — Тильма уже ждёт их, сидя за столом. Вокруг пляшет пламя свечей, и в их хаотичном движении Ханме чудится что-то дикое и страшное. — Со своей чудесной дамой сердца.       — Мы здесь в любезностях рассыпаться собрались? — Фэй только кошачьего хвоста не хватает, чтобы начать им злобно махать из стороны в сторону. Шуджи предусмотрительно сжимает пальцы на талии своей возлюбленной, предупреждая.       — Ты остра на язык, Фэй, — усмехается Тильма, нисколько не задетая дерзким тоном Сакаи. — Но мягка рядом с тем, кто украл твоё сердце.       — Ты о моей личной жизни хочешь поболтать? — Шуджи дёргает ведьму к себе, и — о, чудо, — она мгновенно тушуется под его взглядом и покорно опускает голову, пряча лицо за завесой густых волос. Капитан «Серого призрака» переводит взгляд на довольную собой Тильму.       — Даже интересно будет посмотреть на тех двоих, — загадочно произносит женщина, а на дне чернильно-чёрных зрачков загораются красных огоньки — тысячи солнц, танцующих в таинственной вселенной. — Итак, капитан, что привело тебя ко мне?       — Ты уже знаешь ответ на свой вопрос, не так ли? — Ханма без приглашения усаживается на стул, а Фэй остаётся стоять, но кладёт руку на плечо Шуджи.       — Это опасная затея, уверен, что не отступишь от неё? — улыбается Тильма и ставит локти на стол, чтобы положить подбородок на сложенные руки.       — Хайтани ты тоже отговаривала? — скептически интересуется Ханма.       — Пыталась, но интереснее посмотреть на них, когда оба окажутся в ловушке чувства, от которого не смогут избавиться, — ведьма сладко улыбается, а Шуджи начинает уставать от этих загадочных фразочек, значение которых известно только Тильме. — Хочешь отыскать путь к цепям Рюдзина?       — Мы наконец-то добрались до сути этой встречи, — Ханма фыркает и сам расплывается в широкой дерзкой улыбке. — Он известен тебе?       — Как и многое из того, чего мне знать не хотелось бы, — немного устало произносит ведьма. Никому не ведомо кто такая Тильма и откуда она пришла, создаётся впечатление, что ведьма всегда была на этом месте, ещё до того момента, когда на острове возник самый большой пиратский городок. — И что ты готов отдать за этот путь?       — Сердце и душу не проси — они уже отданы, — усмехается Шуджи и украдкой кидает взгляд на Сакаи. Он чувствует, что его Птичке здесь не нравится: слишком тесно, темно и душно. Фэй, как и сам Ханма, предпочитает необъятный простор водной глади, который можно рассекать бесконечно долго. — Золото тебя тоже вряд ли интересует, так?       — Мирская пошлость, — усмехается Тильма, вновь преображаясь — будто и не было той печати вселенской усталости на прекрасном лике ведьмы. Она задумчиво прикладывает пальцы к губам, а необычайно длинные ресницы на миг прикрывают глаза, и Шуджи видится, будто на их кончиках сияют белые искорки. — Твоя плата будет трудной, капитан.       — Что конкретно мне нужно отдать тебе? — Ханма начинает терять терпение, потому что манера ведьмы излагать простые просьбы загадками — раздражает чрезвычайно. Он подаётся вперёд, прожигая Тильму золотыми глазами. Ему хочется поскорее бросить всё и вернуться на корабль, чтобы выйти в море и найти цепи.       На плече стискиваются тонкие пальцы Фэй, и Шуджи медленно выдыхает, пытаясь совладать с собой. Он понимает, что Тильма специально изводит его, играет со всеми, кто попадает в её сети. Точно, как и сказала Сакаи — паучиха.       — Покажешь мне то, во что сам не можешь поверить, — отвечает наконец-то ведьма, чем ещё больше запутывает Ханму. Сзади него фыркает Фэй, и Тильма поднимает к ней взгляд, почти вспарывая кожу ведьму острым взглядом чёрных глаз. — Тебе тоже придётся сделать то, о чём сейчас ты и подумать не можешь, Птичка Шуджи.       Лица обоих искажаются от омерзения, и Тильма громко смеётся, наполняясь жгучим любопытством, потому что она может уже сейчас отчётливо видеть то, что ждёт Ханма с Сакаи и братьев Хайтани, готовящихся отплыть из порта навстречу своей судьбе. Всех ждёт водоворот событий, который снесёт перед собой всё, заставляя смешаться людей воедино, чтобы попытаться спастись от неминуемой гибели.       — Ваша встреча тоже была предначертана судьбой, — ведьма кладёт ладонь на стол, и из-под неё ползут тёмные змейки, а когда добираются до середины, собираются в единый клубок. Он непрерывно извивается, издаёт шипящие звуки, а затем материализуется в дымный рисунок, по очертаниям очень напоминающий Шуджи и Фэй. За их спинами раскрывает пасть гигантский дракон, вокруг шеи которого обмотаны цепи, тянущиеся к запястью Ханмы. — Ваш путь к цепям будет непростым, и, даже если ты получишь их, капитан, не факт, что сможешь заарканить дракона.       — Я реалист, поэтому для начала отыщу дракона, а уже потом буду думать, как его поймать, — Шуджи откидывается на спинку стула, не отрывая глаз от рисунка, всё ещё не исчезнувшего со стола. — Ты, как обычно, назначаешь какую-то странную цену, но я готов заплатить. Будет какая-то карта?       Тильма, ещё раз усмехнувшись, сжимает ладонь, и рисунок растворяется, будто и не было. Ведьма встаёт из-за стола и исчезает в другой части дома, оставляя Ханму и Фэй одних.       — Что за дурацкая манера у этой гарпии? — Шуджи страдальчески запрокидывает назад голову. — Почему нельзя человеческим языком сказать, что она хочет за свою услугу?       — Если бы Тильму интересовали деньги, она бы вряд ли всё ещё жила в этом доме, — резонно замечает Фэй и оглядывает интерьер: вот уж действительно жилище злой ведьмы. Однако даже у Сакаи язык не поворачивается назвать Тильму злой. Скорее — себе на уме. Она — искусно прядёт свою паутину, вплетая в рисунок нити чужих жизней, и почему-то Фэй уверена, что столкновение Ханмы и братьев Хайтани произойдёт намного раньше, чем они того хотят. — А во что же ты не веришь, капитан?       Шуджи смеётся, и его смех звучит неуместно громко в этом доме тишины и таинственности.       — Что Хайтани может проявлять человеческие чувства? — светски декларирует Ханма с видом заядлого знатока. — Это было бы восьмым чудом света. Мне кажется, что у Рана и сердца-то нет.       — Так говорили и про тебя, — ласково говорит Фэй, и Шуджи дарит ей очередную нежную улыбку.       — У меня его и правда нет, — отвечает капитан «Серого призрака». — Ты забрала себе, Птичка.       — Только лобызаться тут не начинайте, — доносится сварливый голос Тильмы, возвращающийся в главную комнату. — Ваша идиллия слегка надоедает.       Ведьма усаживается обратно за стол, а на его поверхность кладёт тонкую книжку, но стоит проворным пальцам коснуться обложки, как страницы начинают переворачиваться сами собой, а над ними появляется объёмный рисунок пути, ведущего к цепям Рюдзина. Шуджи смотрит на это и глазам своим поверить не может: у Тильмы столько всего припрятано в закромах, что, если б она захотела, давно стала бы правительницей всего сущего.       — Твоя карта, капитан, — ведьма закрывает книгу и двигает её ближе к Ханме. — Править миром не так уж интересно, куда любопытнее следить за жизнями таких, как ты.       — А вот читать мои мысли необязательно, — Шуджи бережно оборачивает книгу в непромокаемую ткань и передаёт Фэй. — Надеюсь, что теперь долго не увижусь с тобой.       — На это дана не твоя воля, мальчишка, — усмехается ведьма. — Убирайтесь.

***

      Команда Шуджи пополняет припасы перед опасным путешествием, и капитан милостиво разрешает провести им вечер перед отплытием в тавернах и борделях, пока сам уединяется с Фэй на корабле. Ханма устраивает ведьму на своих коленях, абсолютно голую, как и он сам впрочем.       — Не боишься? — Шуджи убирает локон волос Сакаи за ухо и целует в висок, а затем находит её губы, и они сливаются в очередном долгом жарком поцелуе. Ханма чувствует, как внутри него зреет лёгкое беспокойство, потому что переживает за свою Птичку. Однако знает, что она ни за что не останется вдали от него.       — Мне страшно только от одной мысли, что ты исчезнешь, — отвечает Фэй и льнёт к крепкой груди Ханмы, а всё тело приятно ноет после страстных часов любви, пока команды не было на судне. — Но я понимаю, что впереди ждёт не увеселительная прогулка.       Шуджи улыбается и откидывается назад, обнимая Сакаи за талию. Он готов ко всему, что ждёт их впереди, пока его ведьма остаётся верной ему; её любовь, как светлый маяк посреди непроглядной бури, ведёт Ханму к намеченной цели. На столе перед ними покоится раскрытая карта, и Шуджи видит волнующуюся водную гладь над которой парят скалы, и именно туда им придётся плыть, чтобы отыскать сокровище Рюдзина, а затем завладеть драконами.       — Мы не бежим от опасности, — шепчет капитан «Серого призрака», и Фэй кивает, с лёгкой тревогой ожидая завтрашнего дня.