amnesia: sun&moon

Когда Минхён возвращается домой, его поголовно накрывает тоска, потому что родители вернулись. Ли понял это по куче одежды, появившейся на вешалках и заполонившими весь коврик парами обуви. Он вздыхает, абсолютно никак не желая видеться с ними, но всё же проходит в их комнату. Бросить жалкое "привет" не так сложно. Мать, принимая сидячее положение на кровати, не может поверить своим глазам. Радость на её лице перерастает в волнение. Её точно не устраивает минхёнов вид: кожа бледная, под глазами мешки, одежда кажется нестиранной, волосы растрёпаны, а взгляд его — пустой и мрачный. — Ты подрался? — Нет, пап, — усмехается Марк, садясь около двери на пол. Он чувствует лёгкое головокружение. — Прости, что не смогли приехать раньше, — говорит тихим голосом мисс Ли, и в отличие от Минхёна, в её взгляде читается всё: разочарование, сочувствие, грусть и печаль. И Минхён может её понять. Донхёк ей как второй родный сын. Сложно представить, что происходит в голове у каждого, кто знает, что случилось. — Он действительно меня не помнит, — будто закрепляя этот факт, шипит Марк, опустив голову, спрятав её за коленями. — Я не знаю, что делать. — А Джисона? — спрашивает женщина. — Ренджуна..? — Нет. Никого не помнит. Больше мать и отец ничего не говорят. Минхён подымается с пола и на дрожащих ногах удаляется в свою комнату, сразу же открывая окно. Пока его комната медленно пропитывается вечерним, прохладным воздухом, он решает переодеться, застыв на некоторое время у зеркала. Через отражение Марк глядит в собственные глаза, не узнавая человека напротив. Он сам не заметил, как довёл себя до такого состояния лишь за считанные дни. «Возьми себя в руки. Перестань плакать!» Не выдержав, Ли хватает с собой только кошелёк, выбегая из квартиры, стены которой сдавливали, не давали дышать. Марк, оказываясь на улице, ставит телефон на беззвучный и уходит от этого места куда подальше.

***

Джисон толкает чёрные двойные двери и проходит внутрь. В ушах звенит из-за уличного шума. В интернет-кафе подозрительно тихо, если не считать негромкого жужжания компьютеров и музыки, издающейся из большой колонки у входа. Сегодня выходной день, и, как ни странно, людей было не так много, как обычно здесь бывает. Перед тем, как занять своё любимое место возле стены, Пак осматривается и делает это не зря. Как знал, что сегодня он будет здесь не один. — Привет, — Джисон подсаживается рядом. — Рад тебя видеть. Даже не буду гадать, почему ты здесь. Мы оба знаем, зачем сюда приходим. «Мы оба получили удар ножом в сердце. Мы оба страдаем, не зная, как найти правильный путь к счастью. Мы оба потерпели нечно страшное в своей жизни, и теперь на нас лежит проклятье, от которого трудно избавиться». Минхён ничего не отвечает, потому что он плачет, захлёбываясь собственными слюнями. Его голова лежит на клавиатуре, и слёзы просачиваются меж кнопок вместе с соплями. Он уже не чувствует ту боль, что разъедала его изнутри всё это время, потому что она полностью поглотила его. После сегодняшней прогулки с Донхёком Марк очень странно себя чувствует. Его мучает мысль, что ничего не получится, что все его старания будут напрасны, и что жизнь больше никогда не предоставит ему шанса. Минхёну кажется, что Донхёк даже видеть его рядом не хочет, пусть он сам его и позвал. Вытягивать из плохих руин хорошие не получается. Минхён чувствует на своей спине руку Джисона, отчего хочется ещё больше разрыдаться. «Я такой жалкий.» — Ну, прекращай, — Пак наклоняется к нему поближе, заглядывая в открытые глаза. — Хочешь зрение себе испортить? Не плачь, хён. Ты в порядке? — Да, — «чёртов врун». — Всё нормально. — Как… он? — Не знаю. Я не… не уверен, — Минхён откидывается на спинку стула. — Ты виделся с ним? — Джисон запускает игру, оставляя наушники на шее. Минхён кивает. — Прости. — За что? — не понимает Пак. — За всё, — шепчет Марк. — За всё. — Что ж, тогда, — поворачиваясь к старшему, Джисон улыбается. — Ты тоже прости, хён. Я тоже сегодня плакал. — Мне ж… — Не надо, — младший отрицательно мотает головой. — Не хочу разговаривать об этом. Возможно, Джисон прав. И Минхён, в любом случае, не станет отрицать. Сегодня они сидят в интернет-кафе вместе, потому что им плохо. Это место — своеобразная комната покоя, где им давно удалось прижиться, и теперь и Джисон, и Марк знают, где они могут друг друга найти в случае чего. Здесь они не роняют лишних слов. Иногда могут даже не здороваться, молча проиграв в игры до вечера. Они знают, что являются друг для друга поддержкой в эти трудные, несчастные минуты. Всегда, когда Минхёну плохо, он идёт либо к Донхёку, либо в это интернет-кафе, но сейчас у него не было выбора. Всегда, когда Джисону плохо, он идёт либо к Ченлэ, либо в интернет-кафе, но сегодня они поссорились, поэтому Джисон здесь. Разделять боль на двоих легче, но это не менее больней, чем страдать в одиночестве. — Моя первая ссора, — усмехается грустно Пак, не сводя глаз с экрана. — Это оказалось больней, чем я думал. — Всё наладится, — Минхён, наблюдая за игрой младшего, вздыхает. Может, Минхён и не понимает до конца ту боль Джисона, что он сейчас испытывает, но он знает, что Джисон не конфликтный человек. Он не любит ссориться, не любит начинать первым, но кто контролирует свои эмоции на пике гнева? Пусть они и близкие друзья, Минхён не будет спрашивать, из-за чего и как они с Ченлэ поссорились. На своём опыте знает, что давить на только начавшую заживать рану не стоит. Марк знает, что Джисону достаточно словесной поддержки. Его достаточно погладить по голове, и он успокоится. По крайнее мере, сделает вид. — Дашь несколько советов? — не спрашивает, а просит Джисон. «О, конечно. Наши ссоры с Донхёком можно пересчитывать на пальцах». — Для начала-а… — задумчиво вытягивает Марк. — Не вздумай сразу же отстаивать свою позицию. Попытайся посмотреть на ситуацию с разных сторон. — Думаешь, я так не делал? — Если лучше не стало, забей. — То есть, это всё? — удивляется Джисон. — Да, — Минхён кивает. — Эм, ну… В моих ссорах с Хэчан-и в большинстве случаев всё разруливал он. Не знаю, как у него это получалось. — "Хэчан-и", — Джисон копирует фразу старшего. — Как мило. И что планируешь делать? Я могу чем-то помочь? — Ждать, — говорит Ли. — Это всё, что я могу. И ты подожди. — Мне стоит проводить каждый вечер манифесты? — смеётся Пак, подхватывая смех Минхёна. Джисон, какой бы плохой и отвратительной ситуация не оказалась, всегда постарается пошутить или сказать что-то далёкое от реальности, что действительно помогает, и вот Минхён, вроде, уже не грустит. Джисон всегда поднимает его на ноги, и так же наоборот. Марку сложно представить, как бы он справлялся, если бы не это скромное чудо, сидящее напротив, помогающее погрузиться в покой одним лишь своим видом. Джисон тёплый, мягкий и комфортный. Рядом с ним невозможно злиться. Всегда хочется улыбаться и только. Даже в дни, когда у них у обоих всё идёт по наклонной вниз, они стараются не думать о проблемах. — Твоё право, — махает рукой Минхён, отвлекаясь на пришедшее сообщение. fullsun: Марк… fullsun: Придёшь? «Это не сон. Он снова написал первым». — Иди, — Джисон смотрит в его экран телефона и отчаянно улыбается. — У тебя вызов на дом. — А ты? — обеспокоено спрашивает Минхён. — Останешься здесь? — Не волнуйся обо мне. Иди, Минхён. «Я ведь правда уйду». — Дорогу… — … переходи на зелёный, а не перебегай в неположенных местах. Я помню, хён. — Отлично, — Марк взъерошил его волосы. — Прости за это. Может, у него что-то случилось… — Кому ты это говоришь? — Пак хмурит брови. — Боже, пока ты тут стоишь, он ждёт. «Он ждёт». — Ну, я пойду, — развернувшись, Минхён медленными шагами направляется к выходу. — Пока! Джисон взглядом провожает удаляющуюся фигуру, скрывшуюся за дверью, вернувшись к игре.

***

Иногда Минхён всерьёз задумывается над высказыванием "жизнь в моменте". «Как много времени я трачу не перемалывание прошлого внутри себя? На эти бесконечные «Почему?» и «За что?» Сколько вариантов «А что было бы, если бы я..?» прокручиваю уже после совершенного выбора? Как часто я погружён в мечты о будущем, при этом постоянно откладывая шаги к этому самому будущему? Неужели я действительно стою на месте? Неужели… всё настолько плохо?» И снова Минхён сидит перед Донхёком, лежащим на кровати, пристально глядящим в потолок, наверняка решив, что это занятие интересней, чем какое-либо другое. За тридцать минут нахождения здесь, Минхён услышал от него лишь одну фразу: "Проходи". — Хочу свозить тебя кое-куда, — спустя полчаса игры в молчанку Марк подаёт голос, скрестив руки на груди. — Когда сможешь ходить. Донхёк его услышал, но ничего не ответил. «Терпи». — Тебе напомнить, кто меня сюда позвал? — Я не звал, — в кое-то веки он вспомнил, как разговаривать. — Просто спросил. Ты сам пришёл. — Но написал ты. Зачем? — Хочу.. поговорить с тобой. Иди сюда. Матрас прогибается ещё сильней, когда Минхён садится на кровать. Ему более неловко, чем было раньше, но он старается скрыть это, потому что сейчас его неуверенность может потащить его на дно. Он, оказавшись напротив Донхёка, смотрит ему в глаза, пытаясь найти то, что всегда видел в них раньше: бесконечную вселенную, в которой всё время мечтал утонуть, яркие лучи света, огонёк надежды и веры, но сейчас в чёрных глазах напротив Минхён видит только угнетающую пустоту. Сердце хочет разорваться на части, но Минхён не позволяет случиться этому. Он терпеливо ждёт, пока Донхёк, как и хотел, скажет что-то, или, хотя бы, задаст какой-то вопрос. Марк готов ответить на всё, если это будет касаться их взаимоотношений, их истории дружбы, их совместной жизни. Волнение накатывает всё больше и больше, но Минхён понимает, что это обычный разговор, не касающийся чего-то щекотливого. Ну, по крайней мере, он так думает. — Минхён. «Тон твоего голоса так меня пугает». — Я ничего не помню. И это то, чего Минхён боялся больше всего. То, чего Минхён старался опасаться, игнорировать, но в очередной раз он провалился. Его страхи сбываются каждую секунду, и всё то, чего Минхён не желает слышать, он слышит. То, чего Минхён не хочет видеть, он видит. На душе паршиво, и держаться становится уже невыносимо. — Я знаю, — так или иначе, разговор нужно продолжать. Никому из них сейчас не хочется смотреть на минхёновы страдания. — Помоги мне, пожалуйста, — Донхёк, накрывая руки старшего своими, смотрит ему в глаза, отчаянно взвывая. — Я не хочу жить так. — Как? — Не хочу быть далеко от тебя, — одинокая слеза катится по его щеке, падая вниз. — Я просмотрел все наши фотографии, перечитал переписку. Наша дружба действительно.. существовала, это не выдумка, как мне казалось. И эти татуировки… Это же не просто так, я уверен, и ты это знаешь. Просто.. помоги мне вернуть всё это: ощущения, эмоции, чувства. Я хочу вспомнить, почему ты называешь меня Хэчаном, а я тебя Марком, почему наши родители близки, кто такие Джено, Джемин, Ренджун, Ченлэ, Джисон, — делая глубокий вдох, Донхёк поджимает губы, не останавливая слёзный поток, но, тем не менее, его голос не дрожит и звучит уверено. — Я хочу вспомнить всё, Минхён. «Нашу жизнь можно поделить на несколько этапов: младенчество, детство, юность, взрослые годы, старость. Какой из этих будет моим любимым? Юность? Однозначно. То, что я проживаю сейчас, бесценно. Мне нельзя терять ни минуты, чтобы уловить каждый момент, каждое мгновенье, ведь оно — самая маленькая единица жизни, длящаяся минуту, а то, бывает, и меньше. В одно мгновенье может случиться больше, чем за всю жизнь, и это координально меняет то, чего раньше не случалось. Моя жизнь состоит из черных и белых полос, но запоминаются лучше всего именно мгновения счастья. Те, что случаются так спонтанно и внезапно, что я даже понять не успеваю, что произошло. И я ценю это, ценю каждое мгновенье своей жизни, потому что его нельзя стереть, нажав на кнопку, нельзя забыть, ведь мгновенье хранит всё самое сокровенное, что может быть известно только мне самому. В нашей с Донхёком жизни этих мгновений было больше тысячи, и каждое из них мы помним: над какими-то смеёмся, из-за каких-то жалеем. Но сейчас мгновений нет. Для Донхёка все наши совместные воспоминания стёрты из памяти, но их ведь нельзя забыть, так? Нельзя забыть то, что оставило большую печать в душе. Начиная с этой минуты я буду дарить Донхёку много новых мгновений, постепенно возвращаясь в прошлое, чтобы он вспомнил обо всём, что нас связывает. Первое мгновенье случится сейчас. Это будет началом нового, возможно, счастливого пути, в котором все наши мечты, которыми мы делились друг с другом, сбудутся, и где мы до конца жизни останемся вместе». Минхён не выдержал, обняв Донхёка так крепко, как сердце его скулило по нему, как оно сильно хотело его. Кончик холодного носа касается родной шеи, и Минхён вновь ощущает этот головокружительный запах, давно им полюбившийся, пока Донхёк от волнения округлил глаза. — Что ты делаешь? И в этот момент Минхён слегка отстраняется, чтобы на одно мгновенье заглянуть ему в глаза и улыбнуться. Ли медленно наклоняется вперёд, случайно задевая губами его ухо, и ладонями своими, прижатыми к его мягким щекам, Минхён почувствовал мурашки. — Я скучаю, — шёпотом произносит он. — Скучаю по тебе, Хэчан. Пожалуйста, возвращайся скорее. «Пожалуйста, давай будем счастливы снова». Донхёк, кивая головой, тоже улыбается. Первое мгновенье случилось. — Оставайся у меня, — младший вытирает мокрое лицо. — Родители уехали на дачу. Лето, оказывается, началось. Делов появилось там.. выше крыши, наверное. — Останусь, — отвечает Минхён, не сводя с Донхёка глаз. — Если пообещаешь мне кое-что, — он берёт его за руки, большими пальцами гладя сухую кожу. — Это лето станет самым лучшим в нашей жизни. Обещаешь? Донхёк усмехается. — Дай мне, для начала, на ноги встать. «Ты будто впервые искренне улыбаешься мне. И не представляешь, как тепло мне сейчас. Я так сильно люблю тебя. Совсем скоро я смогу сказать это вслух. Давай подождём вместе, Донхёк».