amnesia: sun&moon

Прошлой ночью, обернувшейся полным кошмаром Минхёну удалось заснуть только под утро. Он слабо помнит вчерашний день, прошедший, как в тумане, но почему он в больнице — догадаться было нетрудно. Прежде чем встать с кровати, Ли проверяет свой телефон, пожалев об этом уже после. В общем чате друзей больше сорока сообщений, которые Марк видел ночью, но игнорировал, потому что устал плакать. Все сожаления, сострадания и сочувствия только подталкивали к большой истерике, но Минхён держался, понимая, что это никак не поможет Донхёку. Не поможет вылечить, встать на ноги и снова жить той беззаботной жизнью, которую Донхёк так любил. Минхён оставляет всё так, как было до его прихода и выходит в коридор, направляясь в сторону реанимационной. В горле всё ещё стоит ком, дышать довольно тяжело, но это Марка не останавливает. Он знает, что ему будет ещё хуже, а пока что дрожащие ноги продолжают нести его вперёд. По пути Минхён встречает доктора и дальше идёт уже с ним. — Как…он? — еле осмелился Ли спросить, чувствуя себя отвратительно, так, словно не должен здесь находиться. — Сегодняшней ночью в нашу больницу поступило около ста семидесяти пострадавших, — мужчина трёт глаза, снова надевая очки. — Удалось спасти не всех, к сожалению… Но вашему другу повезло, — он улыбается, хоть и понимает, что ситуации эта маленькая радость не изменит. — Этой ночью мы нанесли ему гипс на ногу, обработали раны и провели анализ на возможные изменения в организме… — И..? — И результат показал, что у Ли… у Ли Донхёка расстройство памяти. Может, это и не самая ужасная новость за сегодня. В первые секунды после услышанного Минхён резко закрывает глаза, не разрешая жгучим слезам выбираться наружу. Он думает о том, что это, возможно, лучше, чем новость о том, что Донхёка не стало. Это, возможно, лучше, чем новость о том, что Донхёка в том автобусе вообще не было. Возможно, всё не настолько плохо, как кажется. Минхён питает себя утешающими надеждами, молится и держится за невидимые счастливые концы, но изнутри его мир рушится, гниёт и теряет былой смысл. Сложно устоять на ногах, его охватил шок, парализующий всё тело, и Марк до сих пор не может до конца осознать, что случилось с его лучшим другом. Всё ещё кажется, что это страшный сон, что это выдуманная реальность, которой на самом деле не существует. Что угодно, но не это. — Это называется амнестическим синдромом, — продолжает доктор. — Это самый распространённый среди всех случаев амнезии, которые у нас были. В случае с Ли Донхёком потеря памяти связана с травмой головного мозга. Временный это синдром или нет сложно ответить. Ретроградная амнезия у кого-то проходит в лёгкой форме, это когда человек забывает только те события, что произошли пару дней назад, или недель, но у некоторых амнезия переносится очень тяжело: забывается, практически, всё, даже то, что могло случиться десять лет назад. Каждое слово врача оставляет на минхёновой коже ожоги, пробирающиеся внутрь, оставляющие клеймо. Невыносимо это слушать. — Неужели у Донхёка..? — Минхён сглатывает тягучую слюну, опустив голову вниз, — Всё плохо? — Неизвестно, сколько ему понадобится для полного восстановления, — мужчина останавливается вместе с Минхёном. — В лечении существует множество таблеток, антибиотиков и прочих лекарств. Можно выпить одну таблетку и вылечиться, а можно выпить десять пачек и остаться в койке. Ли Донхёк сильный, у него хороший организм, но я не могу гарантировать, что профилактика и выдача таблеток по расписанию… помогут. Данная болезнь непредсказуема, но вылечить её можно. Если набраться терпения и сил, понимаете? — Минхён положительно кивает, поджав губу. — Пару часов назад он пришёл в сознание, я разрешаю вам его навестить, но, пожалуйста, не задавайте ему лишних вопросов и постарайтесь, вообще, меньше говорить. Ему трудно. — Ладно.. ладно. — Прошу, пройдёмте. Пожалуй, этот момент самый страшный. В груди всё сжато, сердце бьётся с бешенной скоростью, Марк боится, что сойдёт с ума. Он не готов. Донхёк, его любимый Хэчан, с которым он всю жизнь был рядом, может его не узнать. Все яркие воспоминания, наполненные минхёновой любовью и заботой, их громким смехом, прогулками, ночёвками могут быть стёрты из его памяти. Минхёну до безумия страшно. Он вновь, становясь всё ближе и ближе к палате, пытается придти в себя. «Что бы с тобой ни случилось, я всё равно буду любить тебя. Никакая болезнь не оборвёт между нами связь, я буду рядом, всегда буду рядом для тебя». — Проходите, — тихо говорит мужчина. — У вас пятнадцать минут. Минхён открывает дверь, и, не поднимая головы, проходит внутрь палаты. Всё его тело неконтролируемо трясётся. Пахнет здесь совершенно по-другому, но родного запаха Минхён не чувствует. Остановившись, Ли пытается прислушаться, и до его перепонок доносится лишь звук дыхательного аппарата. Страшно смотреть, он боится. «Я не сойду с ума, если увижу тебя». — Кто здесь? Минхён вздрагивает. — Хэчан-а… Среагировать получилось быстро. Марк моментально возвышает подбородок после раздавшегося в тихом помещении хриплого голоса. Его глаза, наполненные слезами, смотрят на донхёковы широкие плечи. На голове он замечает толстый бинт, но лица всё ещё не видно — Донхёк лежит к нему спиной. Минхён с трудом находит в себе силы подойти ближе и сесть на рядом стоящий стул. — Тебе помочь? — неуверенно спрашивает он, помогая младшему перевернуться, не дожидаясь ответа. «Твоё лицо всё так же прекрасно». — Ты..? — Донхёк жмурится из-за яркого дневного света, но сил прикрыть глаза не хватает. — Я, эм, — Марк не знает, что сказать, он в полной растерянности, — Минхён, твой лучший друг. Ты помнишь.. меня? Не сводя с Донхёка глаз, Минхён наблюдает за тем, как он внимательно рассматривает его с головы до ног, облизывая сухие губы. Младший медленно моргает и хлопает длинными ресницами, пока Минхён, неподвижно сидя, получает новые ожоги на сердце. Сложно не заметить, что его трясёт, и он старательно пытается это скрыть — безрезультатно. Ему хочется рыдать, потому что уже ничего не будет прежним. Жизнь медленно начинает превращаться в ад. — Нет. Минхён опускает взгляд на свою татуировку. «Не задавайте лишних вопросов». — Скоро тебя должны выписать, — спокойно отвечает Марк, игнорируя собственное желания взять младшего за руку. — Родители за тобой приедут. Надеюсь, их ты вспомнишь, — встав со стула, Ли вздыхает. — Я пойду… — Стой. Марк останавливается. «Пожалуйста…» — Прости, я правда не помню.. ничего. Я не знаю, как здесь оказался, и твоё лицо мне тоже незнакомо, но… — Всё нормально, — отговаривается старший. — Встретимся позже. Сейчас тебе следует отдохнуть, доктор приказал. Не думай ни о чём, это всё…потом, ладно? Приятных снов, Хэч… Донхёк. Минхён выходит из палаты, убегая прочь из больницы.

***

В собственный дом возвращаться не хотелось, но у Минхёна не было выбора. Он заходит в душную квартиру, и такое ощущение, что нетронутой она простояла не день, а несколько лет. Родители, благо, всё ещё в гостях, и сейчас Марка никто не побеспокоит, кроме Донхёка, оставшегося в больнице. Заходя в комнату, наполненную горечью, печалью и страданиями, иногда разделённую радостным смехом и родным, греющим уши пением, Минхён садится на кровать, снова начиная плакать. «Кажется, на этом моменте моя жизнь остановилась. Вдруг перестал я видеть сущий смысл в ней. Без тебя, Донхёк, я чувствую себя мёртвым. Больше в этой маленькой комнате я не услышу смеха твоего, не увижу яркой улыбки на твоём лице, и не знаю, когда всё станет, как прежде. Станет ли? Мне так хочется опустить руки и сдаться, но я знаю, что это не конец для нас. Никогда этому не быть». В глухой тишине раздаётся телефонный звонок. — Хён… — голос Джисона звучит тише прежнего. — Ты в порядке? Минхён рад, что он ему позвонил. — Да, — соврав, отвечает Ли. — Теперь да. Сколько Минхён Джисона помнит — он никогда не заботился о себе: не следит за здоровьем, за питанием, из-за чего часто болеет. Пак интересуется жизнью других, не пытаясь проникнуть в свою, плывя по течению реки. Этот маленький, но с большим сердцем парень всегда переживает за Марка, когда тот, в свою очередь, переживает за него не меньше. Джисон не общительный — один из тех, кто в компании друзей всегда молчит. У него под рукой только одно плечо — Ченлэ, и казалось, что Джисону этого достаточно. Минхён, каждый раз заглядывая в его глаза, видит столько печали и тоски, которую Джисон скрывает за улыбкой. Минхён знает, что Джисону всё ещё больно, и сколько бы времени не прошло с катастрофической трагедии в его доме, Джисону трудно забыть. Он думает об этом каждый день, но никому, кроме Минхёна, не рассказывает. Джисон доверяет старшему так же, как Минхён однажды доверился ему, и, безусловно, Минхёну хочется сохранить их дружбу навсегда. Она бесценна. — Мне так жаль, Минхён… — выдавливает Пак, всхлипывая. — Держись, пожалуйста. — С ним всё будет хорошо, — Марк вздыхает, закрывая глаза. — Я… верю в это. Джисон-а, выпей воды и успокойся, ладно? Перестань. Тебе нельзя волноваться, слышишь? Джисон… — тяжело дыша, Минхён сам пытается перестать плакать, еле сдерживаясь. — Я позвоню Ченлэ. — Минхён… Не потеряй его. Джисон бросает трубку. «Ты всегда был таким хорошим, но, я прошу тебя, прекрати. Думай о себе, думай о своей жизни. Думай о вас с Ченлэ. Джисон, ты прекрасный друг и советчик, и я хочу, чтобы ты навсегда остался им для меня, только если ты хочешь видеть, как я улыбаюсь, начни думать и заботиться о себе. Это одна из моих мечт. Исполнишь её?»

***

Вечереет. Минхёну не хотелось узнавать, что творится за стенами его квартиры, какая погода на улице. Он сидит на кухне, доедая последнюю чашку своего любимого рамёна и смотря какое-то шоу на ютубе, не особо вникая в его смысл. Ещё несколько часов назад, ближе к двенадцати дня ему удалось заснуть. Сейчас четыре вечера. Минхён вспоминает о том, что завтра родители Донхёка должны приехать за ним и забрать домой. Неизвестно, как Ли чувствует себя сейчас, что он делал всё это время, о чём думал: пытался ли он что-нибудь вспомнить? Марк поджимает губу, его тело обжигает злость и отчаяние. Ему уже далеко всё равно на провалившееся лето, которое они мечтали провести вместе и которое станет для них обоих самым запоминающимся. Теперь Минхён мечтает только об одном. «Донхёк должен вспомнить меня». Из глубоких раздумий и мыслей выводит внезапный звонок в дверь, отдающийся эхом по всему помещению. Минхён никого не ждёт, и уж точно — он никого не звал, но что-то всё равно заставляет его встать, оставляя недоеденный рамён на столе. Марк оказывается в коридоре, и сердце его отчего-то быстрее забилось, «будто там стоит здоровый Донхёк, пришедший играть ко мне в приставку». Минхён открывает дверь. Улыбка, что не появлялась на его лице со вчерашнего вечера, возрождается вновь. — Не спрашивай, как мы узнали, — Джено первым проходит внутрь, оставляя за собой приятный запах одеколона. — Ой-ой-ой, братишка, проветри курятник! — Привет, дружище, — Джемин идёт следом, хлопая Минхёна по плечу. — Придурки, — грустно усмехается Минхён, мотая головой. — Я правда рад тебя видеть, — тихо говорит Ренджун, пряча за спиной загадочный пакет с такими же загадочными внутренностями. — Это всё он, — Ченлэ, зашедший внутрь, указывает на Джисона, оставшегося в подъезде. Минхён вздыхает, скрестив руки на груди. «И как только ты уговорил их?» — Спасибо. Мне действительно не хватало живого общения. Наверное, без вас я бы сошёл с ума. Нужно отвлечься... Ты заходишь? — Мы всегда рядом, — еле заметно улыбается Джисон уголком губ. — Мы рядом для тебя и для Донхёка. Джено уже успел позаботиться о комфорте каждого здесь, открывая везде окна. А погода на улице оказалась лучше, чем Минхён думал: весь день его шторы были закрыты. С утра было пасмурно, но сейчас город освещает яркое солнце. Довольный Ренджун, занимая кухню, занялся готовкой блинчиков с зелёным луком и креветками, Джемин, лениво развалившись на диване, начал рыться в своём плейлисте в поисках музыки, а Ченлэ вместе с Джисоном принялись помогать Ренджуну. Со стороны эта картина выглядит весьма непривычно. Минхёну казалось, что больше ему ничего не нужно, только видеть перед глазами счастливых друзей, которых ничего так же, как и его, не заботит. Это немного напоминало лето два года назад, и порядок нарушает лишь недостаток одного человека, о котором Минхён старается не думать сейчас, но как бы сильно он не старался — не получается. Всё вокруг напоминает о Донхёке, потому что у Минхёна каждая частица его квартиры связана с ним. Кухня напоминает о их совместных неудачных готовках; Ванная — о потопе, который они сами и устроили; Гостинная — о дне, когда Донхёк лежал на диване и пел любимую песню Минхёна, и комната, в которой сейчас Минхёну больше всего сложней находиться.

flashback — Ты бы встречался с парнем? Вопрос неожиданно прилетает в Марка будто бы из ниоткуда, но его задал Донхёк, во что довольно сложно поверить. Минхён замер на месте, сглатывая тягучую слюну, искренне надеясь, что его странные действия руками не заметны. Не подав виду своей растерянности, Минхён поворачивает голову к Донхёку, большие глаза которого пристально смотрели на него. — Эм, — Ли хмурит брови. — Почему бы и нет? — То есть да? — Да. Донхёк, скрестив ноги, сидит на кровати, переталкивая языком чупа-чупс из одной части рта в другую. Он задумчиво мычит, продолжая искать на ноутбуке какой-нибудь интересный фильм. Минхён думает, что это — издевательство в чистом виде. Такой домашний и уютный Хэчан в полном комплекте: растрёпанные волосы, падшие на лоб, белая кофта на несколько размеров больше, спальные бежевые шорты, задранные по самый пах и хриплый голос, который в одно мгновенье затихает, и Минхёну становится ещё больше неловко. Он не знает, с чего вдруг его лицо так покраснело и почему внутри всё защебетало, но главное, чтобы Донхёк этого не видел, потому что единственное, что Минхён знает точно — это происходит из-за него. — Зачем спрашиваешь? — Марк нарушает тишину, в которой до этого слышался лишь звук работающего ноутбука. — Не знаю, — Донхёк пожимает плечами. — А ты, вообще, целовался? Минхён вздыхает. — С парнем? — Ну… хоть с кем. С зеркалом? Это заставило их двоих усмехнуться, но Марк всё ещё в неловком положении, из которого, кажется, теперь не выбраться. Почему они продолжают этот разговор, почему Донхёк продолжает спрашивать эти странные, но в тот же момент обычные вопросы — один чёрт знает. — Нет, Хэчан-а, — Ли отрицательно мотает головой. — А ты? — Не-а, — младший закатывает рукава кофты, опустив твёрдые подушечки пальцев на татуировку. — Болит. — Жалеешь о ней? — Ни за что, — отвечает Донхёк. — Единственное, что я целовал в этой жизни — она. Минхён сходит с ума. «Ты целуешь татуировку, связанную со мной?» — Думаешь, целоваться — круто? — спрашивает младший. — Попробуй, — Марку следует остановиться. — Узнаешь. Донхёк поднимает на него взгляд. — Ты че там сидишь? — Ли косит голову вбок, хлопая ладонью по холодному пледу. — Иди сюда. — Зачем? — Поцелую. Хотелось бы верить, что это обычный сон. Минхёну подобного рода сны уже виделись, и он активно старался их игнорировать, а сейчас это — реальность: из неё не сбежишь, не проснёшься и не оборвёшь момент. Это реальность, в которой Донхёк хочет поцеловать Минхёна. Хочет? «Совершу ли я ошибку, если сделаю это?» — Ты сказал попробовать, — говорит Донхёк спокойным тоном. Он не боится, не волнуется. — Так давай попробуем. — Почему.. со мной? — Минхёна хватает только на этот вопрос. Буря внутри него становится всё хуже. — Потому что я хочу. «Ничего не управляет мной, кроме тебя. Я сделаю всё, что ты скажешь». Минхён встаёт со стула и на ватных ногах плетётся к кровати. Он садится напротив Донхёка, и тишина, что стояла в комнате несколько минут назад, появилась снова. Пульс Минхёна учащается, когда его загорелые руки оказываются в других, худых и тёплых. Марк, скопировав позу младшего, сидит и ждёт. Чего? — Непонятно. В его голове постепенно начинает складываться пазл о том, что это будет его первый поцелуй, совершённый лучшим другом. Минхёна полностью накрыло, он чувствует себя слабаком, хоть и старше. — Почему ты… — Донхёк сжимает чужие запястья, напрягаясь. — Пробуй. «Целуй». — Подожди, — младший отодвигается назад. — Серьёзно? Минхён кивает. — Тогда… — сокращая расстояние между ними до минимума, Донхёк чувствует дыхание Марка на своих щеках. — Только пять секунд. Считай. Донхёк прикасается к сухим губам напротив, закрыв глаза. По телу Минхёна пробегается электрический ток. «Один, два, три, четыре…» Руки, до этого сжатые в кулаки, опускаются на широкие плечи младшего. «Пять, шесть, семь…» Дрожащее и глубокое дыхание. «Восемь, девять…» Минхён быстро отстраняется, тут же соскочив с кровати, подбегая к окну. — Ты не считал? — обеспокоено спрашивает Донхёк. — Нет. — Поздравляю. Твой первый поцелуй! Со мной. — С тобой, Хэчан-а. Я поцеловался с тобой. — Это настолько плохо вышло? — Нет, — Марк поворачивается к младшему. — Мне понравилось. «Мне слишком, блять, понравилось». — Мне стоит гордиться этим, — Ли похвально возвышает подбородок. — Да и… ты тоже не плох. У тебя губы мягкие. И большие. — Ага, — Минхён растеряно поддакивает. — Спасибо, наверное. — Я, кстати, нашёл фильм, — улыбается Хэчан, снова хлопая по свободному месту рядом с собой. — Ложись. И всё последующее время Минхён ни разу не обратил внимания на экран.

the end flashback В гостинной раздаётся звонок на телефон, и Минхён тут же вздрагивает от услышанной мелодии. Это мама Донхёка. Все пятеро парней притихли, тоже затаив дыхание, а Минхён через силу, взяв себя в руки, хватает телефон, отвечая на звонок. — Минхён-а. — Да? — Марк не знает, насколько интонация его голоса звучит странно и неубедительно. — Он тебя не помнит? «Господи». — Нет. — Мне очень жаль, Минхён-и… — сочувствующе тянет мисс Ли, стараясь говорить тише. — Мы должны держаться. Хочешь увидеться с ним завтра? «Конечно, чёрт возьми». — Если есть возможность, — опечалено отвечает Минхён. — Донхёк не может ходить, пока что только на коляске. Вы можете прогуляться по парку, или сходить в кафе. Ему нужно больше свежего воздуха, а таблетки принимаются по расписанию… Ужас, кошмар, — женщина чуть ли не взвывает от горя, расплакавшись прямо в трубку. — Прости… Я не знаю, Минхён. Не знаю, вернётся ли к нему память, сможет ли он жить так, как раньше. Кроме надежды у нас ничего нет… — Вернётся, — перебивает Марк. Ему тяжело точно так же, и тяжёлый камень осел на его душе ещё вчера. — Сила и вера — это всё, что от нас требуется. Всё наладится, я обещаю. «Обещаю, что как только Донхёк вспомнит меня, я отгорожу от него всё зло этого мира, буду защищать его маленькое тело до самого конца. Обещаю, что Донхёк увидит все красоты этой планеты, услышит звонкое пение птиц и пойдёт со мной в институт здоровым. Обещаю, что буду любить Донхёка вечно, пока сердце в моей груди не остановится».