Белые перчатки

Голубой оттенок ночной лампы. Не отвлекает, расслабляет; концентрация повышается. Верить последнему утверждению приходится на слово отзывам производителя. Погружение в этот цвет даёт себе не забыть о новой, нерабочей, странной причине существовать. Будто поглощение еды, дыхание, работа для заработка и оплаты квартиры уходят назад. Светлая шея, затуманенный взгляд голубых глаз, снова и снова, будто неприятно чешущийся комариный укус напоминал о нём. Не его воспоминая вгрызлись в память, словно наяву видевший хоть раз того светловолосого паренька одноклассника, неожиданно закрывшегося от всех. Как маховик времени, отсчитывающий секунды в его голове, пальцы набирали новые и новые запросы о том, что может помочь. Как подобраться, поймать этого редкого карпа себе на крючок. Сейчас он не дрессировщик, он лишь экоактивист, пытающийся помочь попавшейся в капкан зайцу беляку, принявший не тот мех летом. В попытках вырваться из железных зубов, срывая новую шкуру, добавляя больше ран, крови, боли. И крики уже не до кого не доходят, ведь их уже давно нет. А были ли они? Тусклый свет монитора, новая попытка не сойти с ума с этими мыслями. Какие они надоедливые. Не добавляют ни решений, ни ответов, на возникшие вопросы. «Ищи, ищи, пытайся, помоги, пытайся, не расслабляйся, ищи» — голос разума пинал к действию. Неожиданно оказавшегося не на той стороне. Хотя, разуму виднее. Тяжкий вдох, ноющие запястья от неудобной позы на клавиатуре, засохшая чайная корочка на дне стакана. Как найти выход в закрытой комнате без дверей и окон? Как дышать, если нет лёгких? Утро напомнило о своем существовании: гудки машин соседей, что оставили неудобно свой транспорт, загораживая выезд из двора. Он спал, спал немного, но этого хватает для четкого обзора последующий действий. Тело принимало приказы мозга. Да, не быстро, но утром все заторможены. Сегодня он наведается не на работу, а к своему начальнику. Его выгонят? Может. На него накричат? Возможно. Он сдастся? Определено нет. Сейчас игра в детектива, недопсихолога или как там верно? В психотерапевта? В общем и целом обрела новые краски. Смутно находя адрес Альфедова в сообщениях директора, который добавил его контакт, он одевается в обычное, неброское, легкое и комфортное. Прежде всего, ему нужно чувствовать себя уверенным, чтобы требовать от других людей того же. Дорога не заняла долгого времени. Может из-за раздумий и мыслей как начать разговор, он потерял счёт минут и секунд. Жилой комплекс опрятный, дорогой, видно сразу. Ну, вот дверной звонок. Палец потянулся к нему, но словно воздух мешал ему, наконец, коснуться его. «А нужно ли ему всё это?» — резко возникший, не к месту вопрос — Сейчас — бурча, невнятно, было произнесено куда-то в воздух. Звонок был слышен сквозь эту железную титановую дверь. Точного определения материала двери Джаст не придал. Сейчас его волновал лишь хозяин, сея квартиры. Дверь открывается. Уставшие, голубые глаза были тусклыми и будто заплаканными, словно не видели сна уже много часов, посиневшие круги лишь напоминание. Медицинская маска на лице и всё тот же строгий костюм с красным галстуком. Как же ему не идет. — Вы собрались на работу? — произнес Джаст прежде сказанных вслух претензий и слов в его сторону — Что вы здесь делаете? — волосы, уже прилизанные назад, не колыхнулись даже от еле заметного движения в бок — вы в курсе, что сегодня рабочий день? — Я работаю пять через два, а не как вы, начальник — нахальный тон, защита –нападение — плюс я сообщить, что сегодня вы не работаете. — Я не получал такого распоряжения — голос был всё еще хриплым, напоминание о том, что перед ним болеющий человек — А вот я пришел его донести, а теперь давайте… — Джаст сделал шаг в квартиру, но тонкие запястье врезались в его грудь, не пуская. В нос ударил запах хлорки и чистящих средств с примесью спирта. — Что вы себе позволяете? Я вас не впускал! — но сила взрослого, здорового парня, выше не полголовы не позволяла ему остановить непрошенного гостя. — Извиняюсь за вторжение — улыбнулся слегка парень, уже входя внутрь и закрывая за собой дверь — теперь вы у меня в заложниках — Джаст придумал план, и он будет его придерживаться. — В каком смысле? — тон был повышен, похоже, Альфедову совсем не нравился этот незваный гость. — А вот так, будем вас лечить, теперь я ваш бог и царь — он снял свой повседневный рюкзак и положил на белую плитку, у входной двери — вы уже завтракали? Голубые глаза ошарашенно смотрели на него. Ну, у него точно есть причины на это. Без сомнений. Он хотел бы выгнать его, но страх прикосновения был слишком велик. Вместо этого он просто стоял, пытаясь скрыть свой дискомфорт за спокойствием, которое не могло скрыть внутреннюю бурю. — Что вы так смотрите? Завтракали или же нет? — не терял своего озорного настроения парень, улавливал периферическим зрением нервозное движение рук, словно растирающий санитайзер — я вот оче-е-е-ень голодный — Джаст снял обувь и увидел очертание кухни, направляясь теперь к ней. — Стажер …работник Джаст, остановитесь! — боясь прикоснуться, но пытаясь обогнать парня, хрипло кричал парень. — Вы любите яичницу? Я просто терпеть её не могу, лучше уж гренки или же просто пожаренные тосты — он добрёл до плиты и повернулся к уже запыхавшемуся начальнику — и да, переоденьтесь в домашнее, не ходить же весь день, в жару в такой одежде. Хмурые движения бровей, взгляд требующих объяснений и желание помыть пол после этого незваного гостя. Вздрогнул, заметив, как грязь начинает разрастаться в его идеальном мире. Предательские образы разносились перед ним, как живые кляксы въедаются в его чистую плитку, а руки от прикосновения чесались в желании помыть. Сердце забилось быстрее, а мысли закружились в панике. Он пытался отдышаться, но в глазах его читалась тревога. — Уходите — тихо произнес он, вглядываясь в его темные зрачки — уходите из моего дома. — Эх, что же вы так не гостеприимно? — состроил обиженное лицо Джаст — я же пришёл с добрыми намерениями. — Уходите, я не хочу повторяться — кухня погрузилась в кашель, после сказанного Альфедова, мокрота въедалась в горло, желая высвободиться. — Может, тогда по чашке чая и лекарство от кашля? — предложил Джаст, полностью игнорируя — а и…сегодня, мистер Альфедов, мы выходим из зоны комфорта — он улыбнулся, будто счастлив этой идее на все 140%. «В человеческом сознании зона комфорта — это некое место, где человек находится в эмоциональном покое и безопасности. Но это не что-то материальное, а то, что живёт в нашем мозгу. Психологи называют данное понятие привычным и практичным способом мышления. Иными словами, это наше поведение, склад ума, сформировавшиеся стереотипы, состояние, полностью устраивающее человека» — Выход из зоны комфорта? — откашливаясь и не понимая, продолжал парень — я сказал вам уходить, вы меня не слышите? Джаст вздохнул. Похоже, придётся идти на другие уловки. Быстрые шаги до паренька, резко шелохнувшийся от такого, острый взгляд в его очи. — Если не хотите, чтобы я вас трогал и касался, то, пожалуйста, давайте позавтракаем, и вы переоденетесь — произнес мягко он, почти стоя вплотную к начальнику. — Что…что вы — темная рука потянулась к светлой шее, обтянутой белым воротником рубашки. Резкое движение от нее и испуганный взгляд — хор…ошо — неприятно и слегка огрызаясь, ответил парень — я сделаю как ты того хочешь, но позже ты уйдешь. — Не обещаю, но подумаю — улыбнулся во все 32 зуба Джаст, наблюдая уходящую фигуру. Чисто. Слишком чисто. Однокомнатная квартира была не маленькой. Отдельная спальная комната, совместный санузел и отдельная кухня. Белая плитка, серые стены. Будто он попал в бесцветный мир. Яркое здесь лишь он в своей бежевой футболке и темных штанах и красный галстук начальника, ушедший с взора гостя. Кухня Альфедова была отражением его внутреннего мира — аккуратной, но немного стерильной. Все поверхности блестели, как будто были обработаны антисептиком. Столешница из нержавеющей стали была абсолютно пустой, за исключением нескольких контейнеров с продуктами, аккуратно расставленных по размерам и цветам. На стенах висели чистые, белые полотенца, а рядом — набор для мытья посуды, который никогда не использовался. Микроволновая печь и холодильник были новыми, но их двери открывались только в крайних случаях. Внутри холодильника царил порядок: все продукты были упакованы в герметичные контейнеры, а срок годности тщательно отмечен. На полках стояли книги о здоровом питании и кулинарии, но они «пылились» от бездействия. Кастрюли и сковородки висели на стене, но ни одна из них не была использована — они были скорее декором, чем инструментами для готовки. В этой кухне царила тишина, и каждый предмет находился на своем месте, как в идеальной лаборатории, где не было места для случайностей или беспорядка. Черный холодильник радовал своим содержимым. А в хлебнице нашлось месту батону. Быстрые руки и долгое житье в одиночестве научило Джаста быстрому приготовлению легкого завтрака. Пока он смешивал яйца молоко и соль в тарелке, погружая туда нарезанные кусочки батона, в дверях показался начальник. Всё та же маска, но уже белая футболка и серые спортивки. Выглядел как подросток с таким телосложением. — Доволен? А теперь вон — похоже, его бесило присутствие гостя, но Джаст лишь ухмыльнулся — Вам идёт — он быстро нашёл сковороду, поставил на плиту и уже положил туда батон — а теперь садитесь и расскажите как у вас дела. — Уходите — устало произнёс Альфедов, садясь за стол. Каждый момент общения с Джастом сейчас становился для него испытанием: притворная улыбка и доброжелательность звучала как неприятный писк, а пол под его ногами казалась ему настоящей катастрофой, что ж говорить о том, что он готовил. Еда испорчена, ее нельзя есть. Ее трогали. Внутри него разгоралась борьба между притворством «всё хорошо» и страхом потерять контроль над своим поведением и погрузиться в истерику. — Вы же понимаете, что я не уйду, а если оставите меня тут одного, то вообще всё разрушу — улыбаясь, произнёс Джаст — вы же этого не хотите — он перевернул батоны — плюс легкий завтрак, нам не помешает, перед плодотворным днём. — Что еще за плодотворный день? — снова это хмурое выражение. — Ну, как? — он будто сам себе задал вопрос — сегодня мы ве-е-е-есь день проведем вместе — он убрал первую партию со сковороды и положил новую. — В каком смысле? — вставая, будто ошпарившись от стула, крикнул Альфедов — вы в своем уме? — Конечно, я же тут, поэтому в своём уме — главное не терять положительный тон, иначе он совсем с ума сойдет. — Вы не поняли, это мой дом, я могу вас выгнать — произнёс настойчиво парень. — Так, не выгнали же? — он убрал вторую партию со сковороды, кладя по разным тарелкам — а вот и завтрак. — Уходите — он не посмотрел даже на тарелку. — Приятного аппетита — улыбнулся парень, ставя свою тарелку — столовые приборы не знаю где, так что не могли бы вы их достать? Волна тревоги, словно цунами сносило от каждого шага к ящикам. Он подошёл к нему, с тяжестью. Воздух выбивало из легких при движениях и касании с вилками. Болезненное состояние напоминало о себе неприятным жаром в области шеи, а чесотка в ладонях не могла уняться. — Почему вы застыли? — произнес Джаст, сидя за столом, ожидая прибора. — Я не могу — тихо произнёс парень, будто не осознавая, что он говорит. Сейчас отзывался голос инстинкта. Бежать, помыться, очистить, спрятаться, скрыться. — Но мы же не можем руками кушать? Это ещё хуже — спокойно произнес Джаст, наблюдая, как трясущиеся запястья клали приборы на стол — приятного вам аппетита. Альфедов присел напротив. Белые пальцы обвели уши, снимая маску. Голубые глаза врезались в стоящее перед ним блюдо. Тарелка с двумя гренками в его глазах кишела мухами и заплесневелыми частями. Словно сейчас на него накинется какая-то бактерия и убьет в одночасье. Унимая дрожь в руках, он обхватил вилку. Мысли не унимались, он вглядывался всё дольше и дольше в тарелку. Взяв крепче вилку и, словно в замедленной съемке, протянул её к тарелке. В этот момент он почувствовал, как пот выступает на лбу. Ему казалось, что каждый кусочек пищи скрывает в себе опасность. Он вспомнил о всех тех случаях, когда слышал истории о пищевых отравлениях и инфекциях, болеющие в палате как слайд-шоу возникали перед ним. Мысли кружились в голове, как пчелы в улье. Жужжание, приставучее, выбивающие из колеи; «Ты заболеешь!»

«Тебя убьет!»

«Ты отравишься!»

«Не ешь!»

«Выбрось!»

«Сожги!»

«Убери это от себя!»

— Я не могу — он положил обратно вилку, не поднимая головы. — Я помыл руки, а продукты ваши, я ничего не принес, не переживайте — Джаст наигранно берет кусок и съедает его, будто в рот попала самая вкусная еда в его жизни, добавляя мычание от вкуснятины. Голубые глаза наблюдали теперь за его ртом. Как он пережёвывал и глотал. Урчание предательски напомнило о том, что необходимо поесть. Он человек — живое существо, необходимое питать. Начальник вновь посмотрел на свою тарелку. Внутренний голос шептал: «Не ешь!» Но голод теперь был слишком силен. В конце концов, он решил взять небольшой кусочек и откусил его, но даже это действие вызывало у него мурашки по спине. — Вкусно? — аккуратно спросил Джаст, видя всё происходящее. Он не давил, нет, но он прощупывал его. — Угу… — подавляя рвотный позыв, он разжёвывал этот кусок. Джаст не замерял время, но это было настолько долго, что, кажется, он низвел кусок во рту до атомов. А как лоб взмок от пота. Искаженное от отвращение светлое лицо паренька, уставшего, исхудавшего в глазах недавнего стажера, вообще не добавляло мотивации и аппетита. — Может, уже проглотишь? — произнес, кажется, спустя полчаса Джаст — а то остынет остальное — Я наелся — глотая и выдыхая, произнёс парень — Так не пойдет, болеющему организму нужно питание — настаивал парень, взглядом направляя к его тарелке — если вы еще три кусочка съедите, я отстану. Альфедов с укором взглянул на парня. Неплохое предложение для него. Он чу чуть откусывал гренки, пережевывая и неприятно проглатывая. Джаст давно съел свою порцию, наблюдая за Альфедовым. Ловя все изменения в его лице, пока тот сосредоточенно вглядывался ни в чем неповинном кусочке гренки. В тишине, где звуки мира сливаются в единый гул, альбинос ощущал, как холодный страх обнимает светлую спину, словно тень, притаившаяся в углу. Сейчас он это проглотит, а позже будет очищать желудок. Но это будет позже. — Ну, а теперь обратно спать и лечиться, — улыбнулся Джаст, вглядываясь в удивленное выражение лица. — Нет, ты уходишь из квартиры. — Ну, я сказал, что отстану, но не обещал же — пожал плечами парень, встав со своего места — вы целый час жевали эти бедные кусочки и не доели, теперь уж соизвольте направиться в кровать — он пошёл в направлении коридора и комнаты. Светлая ладонь резко обхватила руку парня сзади, останавливая. Прикосновение — это не просто контакт кожи, это целый океан неизвестности, в котором плавали невидимые бактерии, словно хищные рыбы, готовые укусить в самый неподходящий момент. Он словно ошпаренный убирает ладонь, из уст вырывается то скомканное и сдерживаемое всё это время. — УХОДИ, ВОН! — он кричал, а на лице была гримаса ужаса — НЕ ПОДХОДИ К ТОЙ КОМНАТЕ! ДАЖЕ БЛИЗКО! ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! — крик изданный навзрыд эхом отдавался от холодных стен, а грудь вздымалась в попытках захватить кислород, сдавленных легкими от крика. — Альфёдов… — тихо произнёс он, взгляд ухватывается за нервное и глубокое почесывание ладони — успокойся… я не причиню тебе вреда — он старался как можно тише говорить, сглаживая ситуацию. Боялся ли Джаст? Конечно. Сейчас зависит всё. Каждое произнесенное слово. Но человек напротив не переставая чесал руку, стараясь унять то, что было перед глазами. Голос сливался в сплошной гул, словно он закупорен в винной бутылке с толстыми стенками. Микроскопические формы, ползущие по коже, проникают в его мир, нарушая хрупкий баланс. И сейчас он был разрушен. Разбит, истерзан, порван на мелкие кусочки. — Не подходи ко мне — хриплый сорванный голос, резал воздух. Альфедов обошел парня и закрылся в комнате. Парень остался в коридоре, слыша как тот, роняя вещи, искал что-то. Открывал какие-то бутылочки, затем таблетки и воду. Джаст смотрел в закрытую дверь, стараясь улыбнуться. Первый блин — всегда комом. — Альфедов, я не уйду, но как захочешь кушать, то я тебе принесу. Джаст вздохнул, сейчас тяжесть, как никогда давила на его плечи. Довести такого человека легко, а вывести в нормальное состояние, ой… как трудно. Он лишь может пытаться и не отчаиваться. Альфедов обрабатывал руки, сидя на своей кровати. Никто не был в этой комнате, и никогда в неё не зайдет. Это был правилом, законом, нерушимой теоремой. Словно в плену у собственных страхов, он осматривал комнату, выискивая зашедшую в неё заразу. Вглядываясь в щель между полом и дверью, будто распространявшееся болото, утаскивая белую плитку, распространялось что-то липкое, страшное и неприятное. Вязкая жидкость, как вирус распространялась по полу. Свет, отражаясь от блестящих поверхностей, создавал иллюзию чистоты, но в его воображении пол словно покрылся неизвестной устрашающей жидкостью. Он чувствовал, как эта грязь медленно поднимается, захватывая все вокруг — стол, стены, даже воздух. Он взглянул вниз, видя, будто ноги вязли в этом воображаемом болоте. Он смотрел на свои руки, в его голове возникали образы микробов и бактерий, ползущих по ним, как зловонные существа из трясины. Он представил, как грязь заползает под ногти и проникает в каждую пору кожи. Светлые лодыжки в испуге поднялись на матрас, а руки обхватывали колени. «Зачем ты впустил его?»

«Он грязный»

«Беги»

«СПАСАЙСЯ»

Голова опрокинулась наверх в поисках кислорода. Тяжело. Не вздохнуть. Тут нет воздуха. Взгляд упал на закрытое окно. Опасаясь пола, он, встав на кровать, дотянулся до окна, что было посередине, наступая второй ногой на тумбу. Неловкое движение, доступ к воздуху открыт, а обратный путь? Нога съезжает, грохот. Он на полу, а вязкая жидкость на нем, его штанах и руках. Под кожей, в крови, в сосудах, в теле. Они распространяются, оставляют в нём разные яйца для размножения. Вдох становился тяжелее, как будто воздух был пропитан чем-то неприятным. Он закрыл глаза и попытался представить себе идеальную чистоту, но образ болота продолжал преследовать его. — НЕ-Е-ЕТ — режущий крик заставляет бежать гостя в комнату — ПРОЧЬ! ПРОЧЬ ВОН! ХВАТИТ! УБИРАЙТЕСЬ! УХОДИТЕ ИЗ МЕНЯ! Серокожий парень открывает дверь, запыхавшись, осматривая комнату. Его начальник сидел на полу своей комнаты, обхватив колени руками. Его глаза, полные слёз, смотрели в пустоту, а губы дрожали от подавленного всхлипывания. Вокруг него царил беспорядок: тумба перевёрнута на бок, разные баночки и конвалюты разных таблеток, бутылочки воды и санитайзеры, салфетки и платочки. — А … — губы беззвучно что-то бормотали, но гортань выдавала лишь гласные, непонятные для Джаста. Сердце колотилось в груди, и он чувствовал, как комок тревоги застревает в горле. Джаст мог лишь предполагать, что твориться у Альфедова в голове. А его мысли метались, как бабочки в закрытой банке: «Как это исправить? Как сделать всё чистым?». Он не знал, с чего начать, и это лишь усиливало его панику. Внутри него раздавался голос, который шептал: «Ты не справишься. Это слишком сложно. Легче исчезнуть». Сидя посреди этого беспорядка, Альфедов ощущал себя потерянным. Темная ладонь аккуратно ложиться на его крепко сжатые кисти. Будто вытаскивая с этого океана грязи. Тот самый спасательный круг. Он тянет на себя, заставляя встать и еле двигая ногами, увести в ванную. Привычная раковина, дочиста белая, теплая вода, знакомый запах мыла, хлорки, спирта. Словно умывая лицо от тумана, он видит свое лицо перед собой, мокрое от воды. Рядом с ним встревоженный парень, что-то быстро рассказывающий. Он ни слова не слышит, лишь чувствует приятную прохладу от воды и слышит запах умывающих средств. — Альфедов? Ты меня слышишь? — словно в тумане голубые глаза не отвечали — понятно… Бережные движения по мазолистым светлым ладоням, искровавленных когда-то давно. Взгляд невольно падает на глубокие шрамы на запястьях, но слова остаются не произнесенными. «Не сейчас». В голове лишь эта фраза. Он уводит его на кровать. Садит. Заставляет выпить воды. А сам садиться на пол, у опрокинувшейся тумбы, смотря снизу вверх, сквозь колени парня. — Ты как? — первое что слышит голубоглазый, приходящий в себя. — Я в порядке — голос, совсем неслышен, но Джаст улавливает хриплые отголоски. — Это хорошо… хочешь поговорить? — он не давит, нет, но сейчас он может сделать себя верным союзником начальника. — Не… — ком в горле растворяется –… хочу — в глазах искринка, ту что Джаст ни разу не видел. — Я готов здесь быть днями, неделями и месяцами — улыбнулся парень, убирая выбившиеся и упавшие ему на лицо локоны серых волос — садись поудобнее Альфедов словно ребенок, усаживается глубже, опираясь спиной о стену и вглядываясь в темные глаза. Он не понимает что происходит, ему хочется рассказать. Голубые глаза взирают на место, где раньше были санитайзеры, но в голову не приходит желание смыть бактерии ими. Находящиеся перед глазами обыденные вещи, пропали. — А что… а что рассказать, я не знаю — он хрипло сказал, ожидая ответа от Джаста — Ну…не знаю — Джаст нахмурился, пытаясь придумать тему разговора — может о любимой музыке? — Я ничего не слушаю... — Тогда может о фильмах? — Я ничего не смотрю… — А что ты тогда делаешь после работы? — произнес Джаст, правда не понимая хобби начальника. — Я…читаю книги — он показал рукой на закрытый шкаф напротив — там, моя коллекция Джаст улыбнулся. Ловко встав, он открыл шкаф. Удивление тот час приходит в голову. Здесь все книги направления медицины. От простых анатомических до заболеваний онкологических и психологических. — И…какая твоя любимая? — повернул голову на паренька, Джаст — я не сильно понимаю всю эту тему, но с радостью бы послушал. — Они все интересные — часто моргая и выискивая название, произнес Альфедов — но там есть детская книжка, с картинками, внизу самом… — Такс…сейчас — Джаст глазами ищет хотя бы детское название — «Как устроен человек»? Это она? — Да, она очень красочная — по детски улыбнулся Альфедов. — Почему она тебе нравится? — аккуратно вытащив книгу из плотной поставленной стопки, Джаст вернулся на пол, передавая ее в светлые руки. — Не знаю? — он восхищенно глядел на книгу, будто это его сокровище — просто нравится - бережно обхватывая края книги. Джаст слушал, как Альфедов рассказывал о каждой странице, которая хоть как-то ему понравилась. Просидели они так час с лишним. Время быстро шло. Пока он рассказывал, Джаст иногда не слушал, обращая на юношескую искренность парня, что улыбался и показывал пальцем на какие-то сложные для понимания названия. — Тебе так нравится медицина? Почему не стал врачом? — Джаст спросил невзначай — А… — голубая искорка пропала, а губы сжались до тонкой нити. — Не рассказывай, похер, зачем становиться им, правильно? — быстро стал уводить тему разговора парень, но Альфедов лишь грустно посмотрел на него. — Ты же знаешь, почему — он поднял ладошки вверх, оставляя открытой книгу на кровати, и показывая на руки в шрамах и мозолях — мне, и быть врачом? Джаст не обратил внимания на ладони, смотря прямиком на Альфедова. Его руки дрожали от напряжения. Альфедов часто пытался представить себе мир без страха. Он мечтал о том, чтобы однажды проснуться и не испытывать паники при виде пола, который он не помыл прошлым вечером или унять тошноту от вида еды в кафетериях. — Ты же не болен. Ты сам мне это сказал — серьезно произнес Джаст — почти в первую встречу. — Это привычки… — произнес он, ухмыляясь своей же глупости — кто поверит этому? Ты же сам видишь, я болен — он глубоко и тяжело вздохнул, стараясь прогнать нарастающее беспокойство, откашливаясь и убирая хрипотцу — я уже сам не понимаю…я пленник собственных страхов, я в оковах — он снова вскинул ладони — как их убрать? — А как же родители и Диамкей? — произнес Джаст, да нож в спину, но он должен это делать. Снова напряжение. Оно наполняло тишину и пространство между ними. — Хах…они? — он увел взгляд — они и довели меня до такого — Ты уверен? — Джаст выбирал каждое слово, выискивая и осторожно произнося их вслух, одно неверное движение и это доверие подорвется — Нет… — он снова откашлялся — просто, они … пытались? — он посмотрел на Джаста выискивающее — они тебя послали? — Я пришел сам — быстро сказал Джаст — я прикован к вам с первого нашего знакомства, с первого взгляда на вас — Смешно — он улыбнулся с некоей болью на лице — не завидую тебе — А я тебе — улыбнулся в ответ парень Тихий хохот наполнил чистую комнату с всё также перевернутой тумбой. Тихим, но таким искренним смехом.