Разорванные цепи

       — Ты думаешь, это была хорошая идея? — немного брезгливо спрашивает Харуми, наблюдая за тем, как ловко юноша справляется с бинтами. Сама девушка придерживала левую ногу, изредка поглядывая на окрашенные в алый цвет салфетки, которые были использованы ранее. Никаких специальных средств — кроме раствора хлоргексидина, — перед процедурой использовано не было.        — У нас здесь не аптека. Пока обойдёмся тем, что есть, — холодно выпалил Ллойд, закончив бинтовать рану и встав с одного колена. Через несколько минут неловкого молчания он все же решил узнать мотивы девушки. — Как ты здесь оказалась? Я бы хотел понять, каким образом ты осталась жива.       Принцесса похлопала ресницами, поражённая тем, что он первым начал диалог. Она-то думала, что после всего случившегося мастер Энергии даже видеть ее не захочет, а при первой же возможности и вовсе оттолкнет от себя. Что уж говорить о том, чтобы остаться один на один в маленькой комнатушке летучего корабля. Хотя, даже, казалось, при таком наружном спокойствии парня, Харуми считала, что она ему противна, и он лишь борется с желанием послать ее куда подальше, вытягивает нечто подобное доброте и заботе. Ради чего? — конечно же, чтобы узнать, чего ради она вновь открыла дверь в его жизнь с ноги.        — Когда здание обрушилось, на самом деле я уже распрощалась с жизнью. Знаешь то чувство, когда весь мир и вся жизнь проносятся перед глазами? Я его даже испытала. Страшно было, — она надрывно усмехается, будто в этом есть что-то смешное, несмотря на липкий страх, пробегающий под кожей каждый раз, когда она вспоминает о том дне. — Только вот после падения я очнулась. В эпицентре разрушений, с жуткой головной болью, но очнулась. Словно что-то спасло меня, не дало зданию раздавить. Я не знаю, как это объяснить, но я чувствовала, как это «что-то» было во мне, обжигало тело и наполняло силами. Какой-то невидимый щит. Я смогла выбраться из-под обломков, потом скрывалась в самых… примитивных местах города, потому что знала, что помощи ждать не от кого, а если попадусь кому-нибудь на глаза, то отправлюсь прямиком в тюрьму.       «Собственно, там ей самое место,» — недовольно хмыкнул голос в голове блондина. Тот, настороженный удивительным исходом событий, лишь отогнал посторонние мысли и стал внимательно вслушиваться в рассказ.        — Месяц с лишним я скрывалась, выживала на улицах Ниндзяго Сити, даже слышала о первом наступлении Они. Кстати, странно, что вы их не уничтожили.        — Неужели? Думаешь, если бы мы знали другой способ сделать это, не стали его использовать? — слишком остро отреагировал на данное высказывание Ллойд.        — Я перестала понимать суть ваших действий сразу после того, как исчезли твои друзья, а ты создал бессмысленное Сопротивление.       Харуми сразу осознала, что сказала лишнее, потому что теперь на лице парня засветились возмущение и лёгкое отстранение. Чёрт. Точно, она, вовсе не намереваясь, зацепила больную тему. Надо ведь было зарекнуться… И что теперь делать: продолжать, как ни в чем не бывало, или принести извинения? Хотя какие могут быть извинения?       Да, с одной стороны, она до сих пор немного злилась за то, что Ллойд причастен к гибели ее родителей, но, с другой стороны, понимала, что он был совсем ребенком, не до конца контролировал и осознавал свои действия, — как и все в детском возрасте, — был раздавлен решением безжалостной судьбы, которая всячески издевалась над ним. Из этих соображений легко сделать вывод, что настоящие родители принцессы попали под раздачу совершенно случайно, и винить в этом кого-то конкретного было просто-напросто безрассудством и эгоизмом.       Она же, в свою очередь, нанесла намного больше вреда младшему Гармадону, нежели он ей. Все ее попытки отомстить становились настолько жестокими и изощрёнными, что порой ей было противно от самой себя: в конце концов, каждый имеет право на ошибку. Каждый… а он к этому списку не относится? Но она не отступила и после глубокого озарения продолжила осуществлять свой коварный план. Сколько раз она оставила зелёному ниндзя шрамы на память? Воскресила бездушного Гармадона, который по возвращении не помнил собственного сына, обманом завладела сердцем блондина — влюбила в себя! — играла с его настоящими чувствами, пыталась утопить — и не раз, — похитила Мисако, посадила их обоих в клетки, желала ему смерти, захватила город и вела ту деятельность, в результате которой пострадал и сам Ллойд, и его друзья, и невинные жители Ниндзяго Сити. Кажется, она ничего не упустила.       И даже самые искренние порывы заслужить прощение увенчались бы провалом, ведь такое не прощают. Не в этой жизни точно. От этих мыслей Харуми поёжилась. Теперь она не видела смысла продолжать беседу с человеком, полным презрения и отвращения к ней. Но как же не хотелось оставлять всё как есть.        — На той улице я оказалась случайно, — чуть тише продолжила она, — Просто спасалась от облака. А тут появился этот Они, который явно не хотел, чтобы я убежала. Повезло, что появился ты.       Ллойд негромко хмыкнул, но в этом звуке Харуми отчётливо услышала толику пренебрежения, что заставило задуматься, насколько правильно стоит подбирать слова при этом травмированном, покалеченном жизнью мальчике. Как же легко было зацепить его даже такими безобидными словечками.        — Кстати, спасибо, наверное… Боюсь представить, что бы произошло, не появись ты именно в том доме, именно в то время.        — Я лишь подумал, что кто-то в опасности. И плевать, будь на этом месте ты или кто-то другой, — двусмысленность последней фразы поставила девушку в тупик. И какое значение для Молчаливой должно иметь то, что он только что сказанул? Она впервые извинилась перед бывшим врагом, а он не принял этого. Было ли это чем-то, наровящим обидеть, или же наоборот — Харуми не поняла, но сознание и ясный разум подталкивали ее к первому варианту. Не станет этот до ужаса правильный парень разбрасываться «неправильными» словами. И правда, девушка четко представляла, что он думает о ней после того ущерба, что она ему нанесла. А вот понять, что творится у него в голове, какие эмоции и чувства он испытывает прямо сейчас, далека ли она от своих догадок по поводу их нынешних отношений, она не могла, даже не имела малейших представлений об этом.       В этот раз тишина повисла такая, что, казалось, из ушей Харуми польётся кровь, или она сойдёт с ума, не прозвучи хоть какой-нибудь звук. Мнительность момента давила, а стоящий напротив Ллойд, изучающий ее персону и не проронивший более ни слова, настораживал. Как, он думает, она должна вести себя при такой обстановке? Или он вообще об этом не думает? Судя по тому, что он уже больше пяти минут стоит, облокотившись на стол, погрузившись в свои мысли, так оно и есть.        — Слушай, я…        — Мне пора, — одновременно с ней сказал ниндзя. Когда на него уставилась пара небесно-голубых глаз, он откашлялся, но не придал значения тому, что Харуми собиралась сказать. — Поговорим позже, может быть.       Никакого уточнения или обещания, одно только «может быть». Это не вселяло в нее надежду на скорую беседу с парнем, который явно хочет как можно скорее уйти отсюда. И это расстраивало. Она-то уже понадеялась на что-то. Хотя бы на банальное оправдание, которое, по сути, не принесло бы особых плодов в развитии общения с Ллойдом.        — Если мне суждено провести неизвестно сколько времени в компании его и остальных ниндзя, то стоит наладить отношения и извиниться, — пронеслось у нее в голове, на что Харуми задумчиво кивнула самой себе.       Ллойд же, остановившись в проходе, окинул ее пустым взглядом, не излучающим той прежней радости, что и раньше.        — Мне правда жаль, — кинул он напоследок, и девушка мгновенно уловила, что он имел в виду тот злосчастный день, когда их взгляды пересеклись в последний раз. Оба так считали, но теперь оба находились в пагубной близости друг к другу.        — Не нужна мне твоя жалость… — машинально вырвалось из уст бывшей принцессы. Она не хотела этого говорить, но эмоции брали своё. — Если ты просто хочешь казаться милым и заботливым мальчиком, можешь снять свою маску и прекратить этот спектакль. Я ведь знаю, что на самом деле ты меня ненавидишь.        — Что ж, славно, — от удивления Харуми открыла было рот, чтобы сказать что-то ещё, однако Ллойд перехватил это преимущество и отрезал. — По-моему, это взаимная ненависть.       И он ушел, бесшумно прикрыв за собой дверь каюты. Харуми осталась наедине с собой. Она посмотрела на столик, возле которого все это время стоял Ллойд, и с изумлением выгнула брови: на нём красовалась синяя чашка с нарисованным белым драконом, почти до краев наполненная горячим, ароматным чаем.       Насколько же это она была невнимательна, что не заметила, как блондин успел заварить травяной чай? Может, так повлияло поведение Ллойда, на странность которого она и обращала внимание во время всего разговора.       Да… Его характер очень изменился с их последней встречи. Монтгомери стал более сдержан и снисходителен, возможно даже холоден. Голос его ни разу не дрогнул при встрече с человеком, который фактически сломал его морально. Взгляд, бесспорно, наводил некий трепет и лёгкую панику из-за того, что просто потух. Если когда-то он излучал тепло и несоизмеримое с тем, через что парень прошел, счастье, то теперь в нем читались лишь недоверие и печаль.       Говорят, когда ты падаешь с моста или с крыши высокого здания, перед глазами проносится всё существование, все моменты: радостные и печальные, в голове рисуется картина мира, ты вспоминаешь счастливые улыбки родных людей, которые бы так не хотели, чтобы ты ушёл из жизни. На самом деле это не так. Харуми солгала, зная, что сын темного лорда вряд ли поймет ее, будь она с ним достаточно откровенна. Падая с высоты, ты вдруг осознаёшь, что все проблемы можно решить. Все, кроме одной: ты уже падаешь… И после, благополучно отделавшись несколькими ушибами и царапинами, Харуми больше не хотела быть той, кем решила стать ещё до знакомства с Ллойдом — коварной, лживой, лицемерной дрянью.       Ведь по прошествии времени взгляды на многие вещи меняются, так ведь?