ЧАРЫ КРОВИ И РОЗ. Другая история Белль

      Аннабелль ощутила на лице солнечное тепло. Запах примул и свежей выпечки приятно щекотал обострённое обоняние, раздавалось пение птиц и далёкий шум машин, шелест ветра в кронах яблонь. Белль почувствовала присутствие варгисов и открыла глаза. Она увидела Дреа, сидящую рядом, на краешке постели, и Эллиаса, дремавшего в кресле.       – Мне приснился такой странный сон, – проговорила Белль, приподнимаясь на подушках и садясь. – Будто яблоня разбила окно и… – она попыталась вспомнить, что было дальше, но воспоминания обрывались.       Эллиас открыл глаза и, встав с кресла, подошёл ближе.       – Как ты себя чувствуешь? – спросил он.       – Хорошо, – ответила Белль.       – Секретарь короля звонил позавчера, просил тебя перезвонить, – сказал Эллиас.       – Позавчера? – насторожилась Аннабелль. – Какое сегодня число?..       – Двадцатое мая, – ответил Эллиас.       Дреа мягко накрыла руку Белль своей.       – Тебе нужно было отдохнуть, – произнесла она. – Нам сказали: у фейри… так бывает, когда возвращаются эмоции.       – То есть это нормально?.. – спросила Аннабелль, опершись спиной о подушку и глядя то на Дреа, то на Эллиаса.       – Не то, чтобы нормально… – начал Эллиас с сомнением.       – Такое иногда случается с фейри, – перебила мужа Дреа и вновь успокаивающе погладила Белль по руке. – Эмбер теряла эмоции трижды, и на третий раз не захотела их возвращать.       – Откуда вы знаете? Она… сама вам рассказала?       – Нет… – Дреа осеклась. – Сьюзен рассказала, когда мы ей описали, что с тобой происходит.       – Сьюзен?       – Она психолог, – ответил Эллиас. – Помогает Дреа адаптироваться в современном мире.       Белль не совсем поняла, откуда у обычного психолога такая информация о фейри.       – А ещё она элфинский варгис, – добавил Эллиас. – Уехала с Элфина сразу после проклятия.       – Она общалась не только с Эмбер, но и с твоим дедушкой и другими фейри, – сказала Дреа.       Белль вдруг вспомнила разговор с Дианой, упоминавшей о психологе по имени Сьюзен, которая помогала ей справиться с потерей Элли.       – Аннабель Эддингтон? – предположила Белль.       – Откуда ты..? – изумлённо начала Дреа.       – Это одна из четырёх призраков Волчьего Клыка, – ответил Эллиас.       – Аннабель Диана, – подтвердила Белль. – Она говорила о некой Сьюзен, которая практиковала набирающий популярность психоанализ. Как тесен мир!..       В спальню зашла Вики. Она с опаской посмотрела на сестру, точно ища в её поведении признаки недавнего безумия. Белль стало так горько от этого настороженного взгляда!.. И ведь у Вики были все основания бояться младшей сестры.       – Как ты? – спросила Вики, подойдя ближе.       – Прости меня, пожалуйста, Вики… – проговорила Аннабелль, медленно опуская босые ноги на коврик перед кроватью и вставая с постели.       – Я очень рада, что тебе лучше, – негромко произнесла Вики и подошла ближе. Неловко замялась, не зная, можно ли ей обнять сестру или не стоит.       И Аннабелль сама обняла её.       – Как там Фредерик?.. – шепнула Белль, прижавшись к сестре и зажмурившись.       – Переживает за тебя, – ответила Вики. – По-своему. Влез в какой-то проект с горящими дедлайнами, почти не поднимает головы от компьютера.       Белль улыбнулась: Фредерик себе не изменяет.       – Позвать его?.. – осторожно предложила Вики.       – Позови, – не раздумывая, ответила Белль. Нужно воспользоваться шансом и поговорить с ним, пока Эллиас и Дреа рядом.       Вскоре Фредерик открыл дверь в комнату. Белль пошла навстречу, но остановилась в одном шаге от него. Ей стало горько и стыдно, что она так вела себя после его признания: ничего не объяснила ему, не сказала, что пойдёт на казнь… Все невысказанные слова вдруг взметнулись в ней бессвязным потоком.       – Мне так жаль!.. прости, пожалуйста, я не хотела… – быстро заговорила она.       – Главное, теперь тебе лучше, – произнёс он негромко.       – Да, мне лучше… – ответила она. – Как ты?       – Теперь хорошо, – улыбнулся он. Поднял глаза и наконец встретился с ней взглядом. И по одному лишь этому тихому отчаянному взгляду Белль с ужасом и стыдом поняла: он знает.       – Ты знаешь… – вырывалось у неё, и слёзы наполнили глаза.       Он молча кивнул.       – Я правда собиралась тебе сказать! – горячо заговорила Белль. – Но думала: позже скажу, всё откладывала. Такое не упомянешь к слову…       – Это я виноват, – с горечью произнёс Фредерик. – Сначала слишком долго думал, а теперь поторопился…       – Нет, ты всё сделал идеально! – возразила Белль, и слёзы полились по щекам.       – Если бы я смог убедить тебя уехать тогда из замка!.. – проговорил он с болью.       Белль почувствовала: эта мысль давно мучает его. Сердце у неё болезненно сжалось. Она осторожно коснулась пальцами его руки и сказала:       – Это было моё решение, Фредерик. Я иначе не могла. И я благодарна тебе, что ты поддержал меня.       – Аннабелль осталась в замке из-за меня и Дреа, – произнёс Эллиас негромко. Белль обернулась, хотела возразить, но он, быстро посмотрев на неё, отвёл взгляд и с горечью продолжил: – А я не смог тебя защитить.       Отступив назад, Белль опустилась на постель.       – Я действительно хотела помочь варгисам, – проговорила она. – Я подслушала разговор, как ты, Эллиас, – она взглянула на него, – вступился за меня перед Адамом тогда, в мой день рождения. И ваша с Дреа история правда тронула меня, – Белль улыбнулась, опустив глаза. – Но моё сочувствие варгисам – это лишь одна из причин. – Аннабелль посмотрела в окно, где за новеньким стеклом высохшим скелетом раскинула хрупкие ветки яблоня, ещё несколько дней назад белевшая ароматным облаком пышного цветенья. – Кевин часто говорил, что я совсем не амбициозная, раз не хочу сделать карьеру модели или актрисы, – она улыбнулась. – Но это слишком просто и скучно. У меня всегда были иные амбиции. Например, создать новую науку, изучающую детей Лилит. Или войти в легенды как та, что сняла проклятие. – Аннабелль помолчала, решаясь сказать то, в чём признаться было так страшно. – И я намеренно заставила Адама влюбиться в меня… ведь именно так поняла то пророчество про розу в сердце-пустыне. Я оказалась права. Это сработало, – она помолчала. – Но у всех действий бывают последствия. Иногда приходится платить высокую цену. Я была наивна и глупа и не понимала этого. Поэтому… если кто и виноват в случившемся со мной, то лишь я сама.              Проводив Дреа и Эллиаса и отпустив Фредерика на рабочий созвон, Белль долго сидела на постели в молчании. Они не поверили ей. Не поверили, что она заставила Адама влюбиться в неё. Они решили: она просто обвиняет себя во всём.       Белль взяла телефон, вышла в сад и позвонила секретарю короля. Он сообщил, что в порядке исключения её могут принять в Нью-Йоркский университет по внутренним экзаменам: английский язык, литература, история и биология. Экзамены пройдут в конце августа, а значит, времени на подготовку у неё – три месяца. Правда эссе на триста пятьдесят слов нужно прислать до конца июня.       Белль ожидала, что будет радоваться скорому исполнению своей мечты. Но она сидела на траве, прислонившись спиной к стволу высохшей яблони, и думала: пожалуй, отец прав, боясь и избегая её.       Белль думала, действительно ли она заставила Адама влюбиться в неё, или всё-таки это был его выбор? Она ведь и сама увлеклась немного… Если бы можно было повернуть время вспять, как бы она поступила?..              На сад мягко опустилась прозрачная вуаль сиреневых сумерек, фиолетовое небо озарилось хрупким светом молодого месяца, на мёртвую ветку яблони сел соловей. Его хрустальный голос плёл мерцающее кружево мелодии из меланхолии и грёз о несбыточном счастье.       Аннабелль обхватила колени руками. Становилось всё холоднее, но она не хотела возвращаться в дом. Может, поехать к себе на квартиру?.. Всё равно Вики от неё одни убытки.       Белль насторожилась, услышав шаги. Фредерик. Белль подумала, а не спрятаться ли где-нибудь в саду? После того, что она рассказала ему и варгисам, хоть они и не поверили её словам, Белль не была уверена, сможет ли она вновь спокойно смотреть Фредерику в глаза. Зачем она это сказала?.. Можно было поддержать Эллиаса иначе. Однако о многом она всё-таки умолчала. Например, о том, что тогда, в замке, после того как проклятие пало, Адам не всегда заставлял её быть с ним. Впрочем, в тот день Белль не была самой собой… Ей стало не по себе. Может быть, ещё раз стоит попросить Эверин открыть Лэитель? Возможно, без Адама врата пропустят её.       Белль уткнулась лицом в колени, не в силах куда-либо идти и прятаться, чтобы избежать встречи.       – Пойдём ужинать? – раздался сверху негромкий голос Фредерика.       – Мне не хочется, – глухо ответила Белль, не поднимая головы.       – Может, просто вернёшься в дом? – спросил он. – Холодает.       – Фейри не болеют, – возразила она. – Мне тут хорошо.       Мягкий шерстяной плед опустился ей на плечи, сразу стало теплее и уютнее.       – Справа лежит термос с горячим шоколадом, – сказал Фредерик.       – Ты знал, что я откажусь идти в дом? – спросила Белль. Ей очень хотелось взглянуть на него, но тело будто оцепенело.       Фредерик сел рядом.       – Тебе сейчас нелегко, – начал он негромко.       Белль пошевелилась. Приподняла голову от колен и взглянула на него сбоку. Прислушалась к его чувствам. От него исходило лишь ровное спокойствие с мягкими оттенками деликатного сочувствия. И так почти всегда. Это спокойствие – просто щит от неё. Оно ненастоящее.       Вероятно, он узнал о том, что Адам с ней сделал, не сегодня. Но ведь она очнулась сегодня! Разве, когда он глядит на неё, у него не возникают в голове образы, где она с Адамом, где Адам делает ей больно?.. Он не злится? Не испытывает ненависти к Адаму? Неужели Фредерик настолько хорошо контролирует свои чувства и разум? Или ему попросту… всё равно?..       Белль подняла голову и села ровно. Встретилась взглядом с Фредериком.       – Что ты чувствуешь? – спросила она. – Не закрывайся от меня больше. Я хочу понять…       – Нет, – ответил Фредерик. Тихо, но твёрдо.       – Почему? Мне нужно знать…       – Что? – спросил он отрывисто, и в голосе прорезалась боль. – Что мне… – он не договорил, и его защита из спокойствия, давшая было трещину, вновь стала целой. Он посмотрел на Белль с тихой ясностью во взгляде. – Сначала позволь мне помочь тебе справиться с твоими чувствами. А потом уже разберёмся с моими. – Он мягко улыбнулся.       Белль отвернулась. Настаивать она не стала. Если он сказал «нет», значит нет.       – Получается, – задумчиво проговорила она, – я все эти три года не знала, что ты чувствуешь на самом деле?.. – она вновь взглянула на него. – Значит, ты постоянно лгал мне. – Белль опустила подбородок на сложенные на коленях руки, чувствуя, как острая игла обиды кольнула в сердце.       – Нет, это не так, – возразил Фредерик спокойно. – Мы вольны выбирать, о чём нам думать и что чувствовать.       Повернув голову, Белль взглянула на него с недоумением. Недоверчиво сдвинула брови.       – Нет, мы не выбираем, – возразила она. – Разве у тебя не бывает, когда эмоции обрушиваются на голову как шторм?       – Бывает. Хоть и не совсем так, как ты описала, – ответил Фредерик. – Но ведь я выбираю, испытывать эти эмоции дальше или нет.       Белль озадаченно примолкла.       – И как ты это делаешь? – спросила она.       – Нахожу причину появления эмоции и затем способ устранения этой причины.       – И это сразу же помогает?.. – не поверила Белль.       – В большинстве случаев.       Белль нахмурилась.       – Не понимаю…       – Мы просто по-разному устроены, – улыбнувшись, заметил Фредерик. – Если я не так эмоционален, как ты, это не значит, что я тебя обманываю.       Белль смутилась.       – Прости, – шепнула она, чувствуя, как пылают щёки, и снова уткнулась лицом в колени.       – Мы все очень за тебя переживаем, – негромко произнёс Фредерик после небольшой паузы. – Ты не должна быть одна. Позволь тебе помочь.       Белль подняла голову от колен и взглянула на него:       – Как ты поможешь?.. – слёзы защипали глаза и пролились горячими ручейками. – Если… ничего уже не изменить!.. – Белль смахнула слёзы пальцами. Фредерик подал свой платок, и она заплакала в голос, прижимая платок к лицу.       – Можно тебя обнять? – спросил Фредерик.       – Да… Нет!.. – Белль отняла платок от лица. – Почему ты спрашиваешь?.. – она всхлипнула с обидой, взглянула на Фредерика и поняла, почему. – Можно… – шепнула она и сама потянулась к нему.       Он мягко обнял её, заключив в уютный безопасный мирок. Белль зажмурилась, уткнувшись Фредерику в плечо.       – Ты… сам хотел меня обнять или просто хочешь успокоить? – спросила она, не отнимая лица от его груди.       – И то, и другое, – ответил Фредерик. – Ты пережила много… плохого, но из-за этого мои чувства к тебе не изменились. Разве только… мне ещё сильнее хочется тебя защитить, и чтобы ты была счастлива. – Его губы теплом коснулись её волос. Его нежность мягким персиковым светом раннего утра затопила её сердце, и Белль всхлипнула.       Через миг Белль вновь ощущала лишь тихое ненавязчивое спокойствие.       – Почему ты… такой хороший?.. – проговорила Белль.       – Хороший? – переспросил Фредерик, и в его голосе Белль услышала улыбку. – Я зануда, душнила, педант, ничем кроме работы не интересуюсь, скучный, на уме одни цифры, – он усмехнулся.       – Это неправда! – горячо возразила Белль и, приподняв голову от его груди, встретилась с ним взглядом.       – Вот видишь, всё зависит от точки зрения, – Фредерик улыбнулся и мягко провёл ладонью по её волосам. Белль, зажмурившись, вновь уткнулась в его плечо.              После ужина, отправив Вики и Генри укладывать детей, Фредерик и Белль убирали со стола и загружали посудомойку.       – Слушай, – повернулся Фредерик к Аннабелль, – а может, тебе поговорить со Сьюзен Миллер? Я проверил, она действительно хороший специалист. И к тому же варгис.       Белль задумалась. Иногда ей было сложно понять, что она чувствует и почему. Возможно, психолог помог бы ей разобраться.       – А это ведь и правда хорошая идея, – сказала она. – Попрошу у Эллиаса её телефон.              ***       Наутро Белль проснулась выспавшейся и в хорошем расположении духа. Пока не вспомнила: на завтрак придёт Эверин. Накануне Аннабелль сама попросила Вики её пригласить – хотела извиниться за произошедшее. Но теперь начала сомневаться: может, эта встреча – не такая уж хорошая идея.       Белль сидела на постели, в утреннем полумраке своей сиреневой спальни, и думала, почему она не хочет видеть крёстную. Мисс Уэлш годами молчала, что она банши, а дедушка в Заповеднике. Она скрыла от Белль, что была той цыганкой, которая предсказала нападение вампиров. Зимой Белль великодушно подарила ей своё прощение за годы молчания, но теперь, узнав о крёстной много нового, не могла не злиться. А если Адам рассказал о дедушке правду? Если Эверин в самом деле по собственной прихоти отправила бывшего мужа в Заповедник, на пятнадцать лет разлучив его с Белль?       Одевшись, Аннабелль долго стояла перед зеркалом: расчёсывалась, несколько раз переделывала причёску. Наконец она заплела волосы в косу, взяла с комода шпильку-дракона, подаренную крёстной. «Интересно, а где сейчас Эйсуза?» – промелькнула в голове мысль. Вернув заколку на место, Белль хотела выйти из спальни, но в последний миг решительно подошла к окну и отдёрнула занавески: в конце концов нужно смотреть страхам в лицо. Яблоня со вчерашнего вечера на первый взгляд совсем не изменилась, но, приглядевшись, Белль увидела на нескольких веточках крохотные розовые почки. Сердце у Белль защемило, взгляд затуманился. «Я стала такой плаксивой, – подумала Белль. – Надо это прекращать». Но потом вспомнила глухую гулкую пустоту внутри и решила: пусть лучше будут слёзы. «И как Эмбер я стать тоже не хочу», – добавила про себя она и вышла из комнаты.       За завтраком говорили о погоде, урожае клубники, цветении винограда и июльских соревнованиях по виндсёрфингу – словом одни лишь безопасные застольные темы. Когда беседа смолкла на минуту, Белль воспользовалась этим и спросила:       – Крёстная, а где сейчас Эйсуза?       Аннабелль намеренно использовала слово «крёстная», желая расположить Эверин к себе.       – В Лэителе, – ответила та сдержанно. – Она передавала тебе привет.       Белль подумала, каково Эйсузе было стать палачом сына Лилит и откуда она знала, что делать. Но промолчала.       – Эйсуза? – спросила Вики, переводя взгляд с сестры на мисс Уэлш и обратно. – Вы же не имеете в виду дракона Эйсузу?..       – Именно о ней мы и говорим, – ответила Белль и смолкла.       – Когда проклятие было разрушено, – произнесла Эверин, – Эйсуза пробудилась ото сна в Драконьей горе и совершила то, что ей было предначертано много веков назад.       – И что же это? – спросила Вики. Генри и Фредерик тоже с интересом повернулись к мисс Уэлш.       Она быстро взглянула на крестницу и вновь повернулась к Вики:       – Думаю, твоей сестре будет неприятно об этом…       – Эйсуза… – перебив, начала Белль, но осеклась. Перед глазами у неё возникли столб огня, бьющий из разверстой пасти белоснежного ящера, и высокая фигура Адама, через миг превратившаяся в пепел.       – Эйсуза сожгла заживо альфу варгисов, – закончила за крестницу Эверин. – И ей нелегко это далось. А теперь давайте поговорим о чём-нибудь другом.       Виктория уставилась на сестру в ужасе:       – Ты, я надеюсь, не смотрела?..       – Смотрела, – возразила Белль. Она взглянула сестре в глаза: – Я видела четыре призрака фейри, погибших в Волчьем Клыке из-за проклятия, я видела призрак Роуз Эйр, младшей ведьмы ковена Волчьей звезды. Я смотрела, как Адам, когда ещё был Чудовищем, разорвал Айрин Бёрд пополам. Я столько всего видела и пережила…       «…что даже не знаю, что делаю за этим столом», – хотела закончить Белль, но жгучее лезвие слёз рассекло ей горло, заставив смолкнуть.       Эверин коснулась её плеча.       – Пойдём, – произнесла она. – Извините нас, – сказала она оставшимся в гостиной.       Аннабелль послушно встала и пошла вместе с крёстной в сад. По пути даже сумела взять себя в руки.       Эверин присела на скамейку в тени раскидистой липы, Белль устроилась рядом.       – Откуда Эйсуза знала, что она должна убить Адама? – спросила Белль.       – В драконах течёт древняя магия, – ответила Эверин, глядя перед собой. – Эйсуза чувствовала тьму Адама гораздо ярче, чем я. Давным-давно Эорин предсказала: в наказание за то, что Эйсуза и Ринхольд прибегли к тёмной магии, Эйсузе суждено убить брата, чьё сердце разъела тьма. Но это случится лишь в том случае, если Лита подарит ему надежду на прощение: только тогда крылья поднимут Эйсузу в небо и огнь прольётся из её утробы.       – Значит, Лита простила Адама?.. – негромко произнесла Белль после паузы. – Я знаю, он мог уйти… – добавила она совсем тихо. – Он приходил ко мне накануне казни. Один.       Эверин помолчала.       – Это всего лишь надежда на прощение, – ответила она.       – Всё зло, что Адам причинил Элфину, он искупил ценой своей жизни, – возразила Белль. – Добровольно.       – Так ли добровольно? – спросила Эверин, испытующе взглянув на крестницу. – Если бы ты сказала, что уедешь с ним, положил бы он голову на плаху?       Белль задумалась. Она догадывалась: в глубине души Адам надеялся, что она предложит ему уехать вместе, как предложила уйти в Лэитель. И в тот вечер, накануне казни, когда Адам пришёл к ней в дом Уайтов… Если бы Фредерик не признался ей в любви, и она не вспомнила, что Адам сделал с ней, смогла ли она позволить ему вернуться в камеру и умереть?..       Эверин улыбнулась, точно прочитав на лице крестницы её мысли. Потом отвернулась и произнесла:       – Ты можешь не соглашаться со мной, – её голос прозвучал отстранённо, – но любовь к тебе стала для него шансом на искупление. Но ты… Вы оба дорого заплатили за этот шанс.       – Я знаю… – шепнула Белль едва слышно. Ей было больно дышать, и тяжёлая пелена слёз разъедала глаза.       – Тебе будет непросто, Белль, – произнесла Эверин. – Но ты всегда можешь уйти в Заповедник. Там тебе станет легче.       Аннабелль выровняла сбившееся дыхание и ответила:       – Я попытаюсь справиться сама.       Эверин кивнула.       Они некоторое время просидели молча. Белль приводила чувства и мысли в порядок. Наконец, она сказала:       – Эверин, я попросила Вики пригласить вас на завтрак, чтобы извиниться перед вами. Я наговорила вам лишнего тогда, вечером, в день казни. Но прежде… – Белль перевела дыхание и облизнула пересохшие губы. – Но прежде ответьте честно на мои вопросы. Я, может быть, разозлюсь, обижусь на вас… Но… я обещаю сделать всё, чтобы вас простить. По-настоящему.       Белль повернулась к Эверин. Та встретила взгляд крестницы, но ничего не ответила. Тогда Аннабелль продолжила:       – Я прошу вас именем Джеймса Тэйлора, который когда-то был дорог вам, сказать мне всю правду.       – Он и сейчас дорог мне, – возразила Эверин.       Она помолчала и отвернулась. Прошло несколько минут прежде, чем Эверин начала свой рассказ:       – Джеймс всеми силами скрывал, что его внучка – фейри. Он очень боялся, что о твоём рождении узнает Адам, даже решил убедить варгисов, что ты человеческая девочка по имени Грейс, – Эверин грустно улыбнулась и помолчала. – Я любила Джеймса, поэтому убедила их не говорить Адаму, что у Тэйлоров родилась девочка-фейри по имени Аннабелль. «Зачем раньше времени дарить ему надежду?» – сказала я, и варгисы согласились. – Эверин помолчала. – Адам был прав: я ревновала Джеймса к тебе. Даже к собственному сыну он и в половину не был так привязан, как к тебе. Именно ты по-настоящему залечила его душевные раны, нанесённые смертью всех элфинских фейри в пятьдесят первом. Ни Лэитель, ни я, ни Эмбер, ни даже Майкл не смогли помочь, а ты – смогла. Именно этого я ему всегда и желала. Как я думала. – Эверин смолкла ненадолго. – Тебе было несколько месяцев, ты спала у него на руках. Он весь светился от счастья. Он взглянул на меня и сказал: «Я и не знал, что можно так любить, Эби!..» Я должна была радоваться за него, но моё сердце разрывалось от боли. В этот момент я ненавидела тебя так, что хотела: лучше бы ты никогда не существовала. – Она вздохнула. – Банши не должны влюбляться. Ведь мы не знаем, что такое любить ребёнка, продолжение своего рода, – это совсем другая любовь.       Наступившая тишина шелестела ветром в кроне липы, разливалась песенкой синички, далёким рёвом машин.       – Со временем я смирилась с твоим существованием, – продолжила Эверин. – И даже привязалась к тебе. Иначе быть не могло. Джеймс очень любил тебя –это было заразительно, – она вновь смолкла, задумавшись.       – На моего отца это не подействовало, – усмехнулась Белль. – Хотя… – Белль вспомнила: до исчезновения дедушки папа даже разговаривал иногда с ней.       – Джеймс так и не смог себе простить, – продолжила Эверин, – что его не было в тот день, когда София оставила тебя с отцом. Джеймс и твоя бабушка ушли на похороны старого друга, а София решила: не случится ничего страшного, если оставить дочку с родным отцом, – она помолчала. – Джеймс боялся, что Джон навсегда потеряет рассудок, и с трудом смог привести его в чувство. Джеймс хотел забрать тебя, но твоя мама не согласилась. «Она должна расти в семье, папа, как нормальный ребёнок», – сказала она. София Тэйлор… – Эверин усмехнулась. – Какой же упрямой она иногда бывает!..       Белль кивнула.       – Яблоня ожила только через четыре дня, – продолжила Эверин. – Джеймс приложил немало усилий, спасая её. Джон хотел срубить её, едва пришёл в себя.       – Видимо, у меня пунктик на цветущие яблони, – горько усмехнулась Белль.       – С фейри такое бывает, – успокоила крестницу Эверин. – Колин Ламберт в семидесятых годах девятнадцатого века уничтожил целый вишнёвый сад, когда ему сказали, мол, видели его возлюбленную в объятиях другого. Позже сад восстанавливали все фейри Элфина.       Аннабелль взглянула на крёстную:       – Это оказалось правдой?.. – спросила она.       – Что?       – Что возлюбленная Колина была с другим.       – Дорогая моя, – улыбнулась Эверин, – полюбив фейри, человек больше не может любить никого другого.       Аннабелль похолодела, вспомнив о Фредерике.       – Значит… – проговорила она едва слышно, – любовь к фейри – это приговор на всю жизнь?..       Эверин ласково коснулась щеки крестницы и ответила:       – Это великий дар и великое счастье, Аннабелль. Не все люди способны вместить в себя такую большую любовь.       Белль кивнула и попросила:       – Расскажите ещё о дедушке.       Эверин тяжело вздохнула и вскоре продолжила:       – Четвёртого мая восемь лет назад Джеймс позвонил мне рано утром и попросил как можно скорее подойти к нашему старому буку в долине Снов. «Я увожу Белль с острова, – сказал он, едва я приблизилась. – Билеты уже куплены, Эмбер ждёт нас в Париже». «Что случилось?..» – спросила я в ужасе. «Ты знала, что в замке кроме Аннабель Ламберт погибло ещё две фейри? – спросил он. – Их тоже звали Аннабель. Проклятие невозможно снять, Эби. Я не хочу, чтобы моя Белль всю жизнь провела в замке и умерла там». «Когда ты уезжаешь?» – всё ещё не веря в услышанное, спросила я. «Сегодня в полдень». «А когда вернёшься?..» «Белль опасно на острове. Поэтому никогда. Или когда проклятие будет снято». «Что ты говоришь, Джеймс! – вспылила я. – Ваш дом здесь, на Элфине! И ты не можешь быть таким эгоистом и лишить весь остров надежды снять проклятие!» Он тоже разозлился: «Речь идёт о Белль! Как ты не понимаешь, Эби! Я не могу рисковать! Не отговаривай меня, я уже всё решил». Боюсь, ярость затмила мой разум. Я была так расстроена и зла, ведь он даже не посоветовался со мной и собирается уехать навсегда! Пусть он лучше побудет немного в Заповеднике. А когда вернётся, ты уже снимешь проклятие и не будет никакой необходимости уезжать с Элфина. – Эверин смолкла. Вздохнула и продолжила: – Я пожалела о содеянном почти сразу. Но уже ничего было не изменить. – Она помолчала. – А потом на долину Снов сошла лавина.       По лицу Белль текли слёзы.       – Почему, почему вы не рассказали мне всё тогда?.. – всхлипнув, проговорила она. – Я была ребёнком, я бы легко простила вас!..       – В том, что Джеймс оказался в Заповеднике, – ответила Эверин, – я винила тебя. И при этом мне нужно было изображать заботливую и любящую крёстную. – Она взглянула на Белль. – Ты хотела знать правду. Вот она.       Они помолчали, Белль вытерла слёзы.       – Я пошла к Адаму за поддержкой, – продолжила Эверин. – Рассказала всё. Но ему было всё равно. «Неужели ты думаешь, Эби, что любимый цветочек Джеймса справится с проклятием?» – рассмеялся он мне в лицо. «Я сделала это ради тебя и всего Элфина», – ответила я. «Как благородно, Эби! – усмехнулся он. – Не навязывай мне ответственность за собственные поступки». «Ты заберёшь Аннабелль? – спросила я. – Без Джеймса в доме родителей ей будет нелегко». «Мне всё равно, Эби, – холодно ответил он. – Я с ребёнком нянькаться не намерен. Пусть ей исполнится хотя бы лет восемнадцать. Сама забери её, раз такая добрая», – поддел он меня, – Эверин смолкла.       Белль сидела потрясённая, онемевшая, она не верила своим ушам: её крёстная собиралась отдать её Адаму в одиннадцать лет! А если бы он согласился? Какие бы ни были у неё родители, они заботились о ней! Что было бы, очутись Белль в замке в одиннадцать?.. Она вполне могла повторить судьбу Анабель Виолы и так никогда не вырасти. Обида и злость рвались наружу, но Белль не успела ничего сказать – Эверин продолжила:       – Я думала, он заберёт тебя, когда ты стала водить туристов в Волчий Клык. Но нет. Он казался совсем равнодушным к тебе. Почти перед самой казнью я припомнила Адаму и его слова про цветочек, и его небрежение к тебе. «Это сложно объяснить, Эби, – ответил он. – Но, когда я увидел её впервые… то безотчётно ощутил: «Вот она, моя погибель», – он усмехнулся и закончил: – Нужно доверять инстинктам, если хочешь пожить подольше». И когда на тебя напали вампиры, мне самой пришлось предложить, чтобы он дал тебе укрытие в Волчьем Клыке. И тогда он, конечно, уже не смог отказать.       Белль не сдержала смешка, и Эверин удивлённо взглянула на крестницу.       – Вы знали о вампирах, крёстная, – произнесла Белль. – Вы были той цыганкой, которая вручила мне розу и сказала о созданиях тьмы. Вы и здесь солгали мне. Не пришли в своём обличие и не предупредили честно и открыто.       Эверин поджала губы.       – Адам не хотел, чтобы ты селилась в замке, – произнесла она мрачно. – Когда тебе исполнилось восемнадцать, он сказал, мол, тебе нужен новый гардероб. Целый год для тебя шили платья, а он всё не торопился звать тебя в замок. «Она и так ходит сюда всё лето, замок не разрушается, – сказал он. – Всему своё время, Эби». Когда из видений я узнала о вампирах, я поняла: вот он шанс отправить тебя в Волчий Клык – сделать так, чтобы ты стала опасной для себя и людей.       Белль вспыхнула:       – Из-за вас погибло пять человек!       – Вини в этом упрямство Адама, – холодно возразила Эверин, и в её голосе не было ни капли раскаяния.       Белль скрестила руки на груди:       – Значит, вы дождались, пока вампиры напьются моей крови, и лишь потом позволили варгисам вмешаться?       – Серьёзно пострадать я бы тебе не дала, Фиалка, – ответила Эверин, и на её лице изобразилась покровительственная улыбка.       – Как вы можете быть такой..! – злясь, начала Белль и не договорила.       – Я банши, дорогая крестница, – возразила Эверин. – Я поступаю так, как следует, по законам банши.       – Вы просто оправдываете этим все свои ужасные поступки!!       – Чтобы поступать правильно, мне не нужны оправдания. Ты осуждаешь меня за смерть людей, а ведь по вине Адама погибли фейри в пятьдесят первом, – напомнила она. – Твой дедушка тогда едва не погиб по его вине, – добавила она, понизив голос.       – Я знаю, – ответила Белль, злясь, что Эверин снова переводит разговор. – Адам надеялся: фейри просто уйдут в Заповедник после того, как Джулиан Красовски поселится в Торнфилде. Но Адам не хотел смерти фейри.       – Значит, ему ты поверила, – холодно констатировала Эверин. – Я тоже не хотела гибели людей в Хэллоуин, – добавила она.       – В последние дни его жизни, – с вызовом ответила Белль, – я ни разу не поймала его на лжи. Как оказалось, он и раньше больше недоговаривал, чем лгал. А вы, – добавила она, – лгали мне в лицо о том, как дедушка оказался в Заповеднике.       Эверин промолчала, поджав губы. Белль напряглась: вдруг она теперь не вымолвит и слова? Но та вскоре продолжила:       – Я удивилась, узнав через некоторое время, что ты и Адам заключили договор лишь на один год, – её голос звучал сухо и сдержанно. – Я спросила, откуда у него уверенность, что этого времени хватит снять проклятие? «Ты знаешь её с детства, Эби, – ответил Адам, – но до сих пор не поняла? Она не захочет уезжать из замка», – самоуверенно заявил он. «Сомневаюсь, – возразила я. – Она собирается уехать в Нью-Йорк учиться». «Не в ближайшее время», – ответил Адам. «Ты рассчитываешь, она влюбится в тебя и останется?» – спросила я насмешливо. «Лучше, – ответил он торжествующе. – Она решила снять проклятие, а это значит, она останется в Волчьем Клыке, пока не сделает это». «Не думаю, – возразила я. – Она не захочет всю жизнь провести в про́клятом замке. И она ведь уже влюблена». «И в кого? – спросил Адам небрежно. – В человека? Подумаешь, эка невидаль».       Аннабелль уставилась на крёстную, осенённая страшной догадкой:       – Это… это вы рассказали Адаму про Фредерика?.. – выдохнула она.       По лицу крёстной Белль прочла, что права, и вспыхнула от гнева.       – Как вы могли! Из-за вас Адам велел похитить Алекса, из-за вас едва не убил Фредерика!       – Адам и без меня узнал бы о твоих чувствах к Фредерику, – возразила Эверин. – Это был вопрос времени.       Белль протестующе затрясла головой.       – Нет, не узнал! Об этом не знал почти никто! Только вы, Кевин и сирены. Я даже с Вики это не обсуждала.       Белль помолчала. Взглянула на крёстную, пытаясь прочесть на таком, казалось, знакомом и таком чужом лице ответы.       – Вы же… – начала Белль, – знали, каким стал Адам в последние годы перед проклятием.       Эверин усмехнулась.       – Перед проклятием я была молода и влюблена, чтобы что-то замечать. – продолжила Эверин. – И я всегда верила в Адама. Он был рождён героем, – она помолчала. – Если бы ты видела, как преобразился при нём Элфин, ты бы не осудила меня.       – Но Киран и Эрондд… – начала Белль.       – Да кто слушал этих старых ворчунов?.. – иронически улыбнулась Эверин.       – А как же ваше первое пророчество о черноволосой зеленоглазой женщине?..       – Сначала я испугалась, но потом подумала: это случится нескоро.       – Вы были очень беспечны, – заметила Белль.       – Как и подобает юности, – улыбнулась Эверин.       Аннабелль нахмурилась. Её злило, как настойчиво крёстная себя оправдывает.       – Вы банши! – с упрёком начала она. – У вас не было права…       – Вот именно, я банши, – строго остановила крестницу Эверин. – И я видела ваше с Адамом счастливое будущее. Для этого было множество возможностей. Но ты выбрала один из худших сценариев.       – Что?.. – вырвалось у Белль.       – Банши не плетут паутину судеб, – ответила Эверин. – Мы лишь видим дрожание её нитей. И можем слегка направить в нужную сторону. Это и есть пророчества, которые мы изрекаем тем, кто способен изменить ход истории. Так что ты сама выбрала свою судьбу. – В холодном взгляде прозрачно-серых глаз был укор и разочарование.       – Почему же вы не сказали мне об этом раньше? – Белль вскинула голову.       – Моё вмешательство всегда приводило к куда более жутким последствиям, – ответила Эверин. – Это должен был быть только твой выбор.       – Но с вампирами…       – Исключение, – Эверин усмехнулась. – Иначе бы пришлось ждать смерти Фредерика. К тому же тогда твой шанс на успех был бы ничтожно мал, а сейчас вероятность была почти сто процентная.       Белль вспыхнула:       – Как вы можете..!       – Могу, – спокойно остановила её Эверин. – Проклятие тяготело над всеми нашими братьями и сёстрами. Я думала обо всех.       Белль подавила в себе гнев, скрестила руки на груди и произнесла:       – Прикрываясь заботой о наших братьях и сёстрах, вы увидели отличный способ отомстить мне. Вы умалчивали правду о дедушке столько лет, а потом открыто лгали мне, что отправили его в Заповедник, якобы спасти от смерти, – она облизнула пересохшие губы. – А если бы, – продолжила Белль, – Адам бы вас не заставил… – «Я не могу заставить банши», – прозвучал у Белль в голове его голос, – не убедил вас рассказать мне, что вы банши, что вы с дедушкой любили друг друга, вы бы так и молчали?.. – Белль смолкла, глядя на крёстную, которая казалась совершенно невозмутимой. – И ведь Адам вас не выдал… – задумчиво произнесла она. – Не сказал мне, что это вы рассказали ему про Фредерика.       – А ты бы поверила ему? – усмехнулась Эверин.       – Это бы посеяло в мою душу сомнения в вас, – вскинув голову, ответила Белль. – Вы столько всего скрывали от меня!.. – произнесла она с горечью. – И хорошо, я уже знала, что дедушка в Лэителе. Но не благодаря вам, – мстительно добавила она.       Эверин снисходительно улыбнулась.       – Напротив, моя дорогая крестница. Как раз благодаря мне, – она отвернулась и смолкла, казалось, всецело погрузившись в воспоминания. – Я не помню, как платок твоего дедушки оказался в моих руках. Возможно, я случайно сорвала его, когда разозлилась. Я сама подарила ему этот платок, когда у него родился Майкл. Этот платок – всё, что у меня осталось от Джеймса. Я берегла его как святыню. Но потом я увидела, как ты тоскуешь, и решила отдать тебе. Но я не была готова рассказать тебе всё, а просто отдать не могла – ты бы замучила меня расспросами. Ты постоянно бегала искать проход в Лэитель к Загадочнице, и я решила передать платок Таунаре и попросить сказать тебе, мол, твой дедушка в Заповеднике. Я и подумать не могла, что платок попадёт к тебе только через шесть лет. Да ещё и через третье лицо.       – Через Фредерика, крёстная, – поправила Белль с упрёком. – Я всегда вас считала хорошим человеком, Эверин. Я доверяла вам. А вы оказались и не человеком, и не хорошим. Я не понимаю, как у вас хватило совести так долго лгать мне!.. Неужели вы действительно так сильно ненавидели меня?..       – Я не буду оправдываться, Аннабелль. Ведь в итоге ты выросла той, кто снял проклятие. Если бы Джеймс увёз тебя, ты бы так и осталась его «цветочком». Беззащитным, тепличным цветочком, в чьём существовании нет никакого смысла, кроме красоты.       Ярость и злая обида поднялись в Белль огненной стеной. Она сжала руки в кулаки, ногти болезненно вонзились в ладони.       – Мне будет очень сложно простить вас, крёстная, – произнесла Аннабелль, сдерживаясь изо всех сил. Не хватало испортить ещё какое-нибудь дерево в саду Вики и Генри. – Но я обещала попытаться, и сделаю это.       – Надеюсь, за восемь лет это у тебя получится, – заметила Эверин.       Белль остолбенела, поражённая открывшейся ей правдой.       – Вы делаете это не ради меня, – произнесла она, дрожа от злости и обиды. – Вам плевать на мои чувства. Вы хотите, чтобы я успела вас простить до того, как вернётся дедушка, и убедила его простить вас.       – Ты не смеешь осуждать меня, крестница, – сжав зубы, ледяным тоном произнесла Эверин. – Потому что тебе незнакомы такие сильные чувства.       Белль развеселил пафос банши, и она рассмеялась:       – О, вы ошибаетесь, Эверин! В меня был влюблён Адам. Я знаю об одержимости всё.       Эверин была уязвлена.       – Да, он бы меня понял, – произнесла она с вызовом. – Фредерик никогда не будет тебя так любить, – мстительно добавила она.       Белль усмехнулась.       – Конечно, – согласилась она. – Ведь он, хвала Лите, адекватный.       Эверин встала со скамьи. И, помолчав, холодно произнесла:       – Напрасно ты позволила людям убить Адама. Однажды ты поймёшь, как жестоко обошлась сама с собой. Потому что вы связаны. Древними пророчествами, чарами крови и роз. Даже смерть не в силах разрушить эту связь. И ты проживёшь свою долгую красивую жизнь с чувством будто тебе чего-то не хватает. И никто вовек не утолит твою жажду. Но ты сделала свой выбор. Живи теперь с этим.       Белль окатило ледяным дыханием смерти, могильным холодом неизбежности провести жизнь в одиночестве среди людей и никогда не испытать настоящего счастья.       – Вы ошибаетесь! – воскликнула она, и её голос дрогнул от подступивших слёз. – Вы говорите так мне назло! Я не верю вам!!       – Я говорю правду, – ответила Эверин. – Но не скрою, говорить эту правду приятно, – в её голосе прозвучало злое торжество. – За яблоню можешь не извиняться. – И, усмехнувшись, Эверин исчезла в чёрно-сером облаке бражников.       Оставшись одна, Белль расплакалась. Она плакала долго и безудержно – даже пошёл дождь, точно разделяя её чувства. Но вдруг в один миг слёзы закончились, и над цветущими деревьями показалась радуга в солнечном луче, выглянувшем из-за туч.       «И что же по мнению Эверин я должна была сделать? – сердито подумала Белль, вставая со скамьи и выжимая подол промокшего платья. – Спасти Адама, рискнув свободной волей варгисов и людей? Лишить Адама шанса на искупление? – Белль перекинула мокрую косу назад, и та больно хлестнула по спине. – Эверин сказала так мне назло. Я много лет делала ей больно одним своим существованием, и она сделала больно мне в ответ. Может, мы и связаны с Адамом. Но это не значит, что он моя истинная любовь. Я люблю Фредерика, я буду с ним счастлива и сделаю счастливым его».       И Белль вернулась в дом.              После ужина у Белль был первый сеанс со Сьюзен. Он прошёл по видеосвязи. Сьюзен была миловидной девушкой на вид лет двадцати с приятным мягким голосом. У неё были ясные серые глаза и короткие чёрные волосы, подстриженные в стиле пикси с удлинённой чёлкой и выбритым виском. Когда Белль увидела Сьюзен, ей показалось, словно в её чертах есть нечто неуловимо знакомое. Сьюзен мягко попросила Белль рассказать о себе и об Элфине. Об Элфине Белль рассказывала охотно, а вот о себе говорить оказалось трудно и будто бессмысленно. С каждой минутой Аннабелль чувствовала себя всё более некомфортно и через полчаса совершенно пожалела, что согласилась на эти встречи. Когда сорок минут подошли к концу, Белль с облегчением закрыла компьютер и сказала Фредерику: продолжать сеансы она не будет. «Я и сама прекрасно справляюсь!» – заявила она. Фредерик попросил не принимать поспешных решений, и она легко пообещала, уверенная, что обойдётся без помощи постороннего.              Было шестое июня, Белль учила в своей комнате историю, когда к ней подошла Вики с чашечкой чая и тарелочкой свежеиспечённого ароматного печенья. Белль обернулась и взглянула на сестру. Уже несколько дней, может, неделю, Белль ощущала от Вики новую, хотя и как будто знакомую, потихоньку усиливающуюся энергию, которая словно не совсем принадлежала самой Вики. И только сейчас Белль осознала в чём дело.       – Ты беременна, Вики? – спросила Белль осторожно.       Старшая сестра удивлённо взглянула на младшую, потом, смутившись, опустила глаза и спросила:       – Ты уверена?..       – Да, – Белль помолчала. – Поздравляю, – произнесла она чуть позже с улыбкой. – Ты ведь рада? – добавила она, чувствуя лишь исходящее от сестры смятение. – Вы ведь хотели третьего…       – Конечно, я рада… – произнесла Вики. – Думаю, Генри тоже будет рад, – добавила она. – Просто мы не планировали… сейчас, – она быстро взглянула на младшую сестру и вновь опустила глаза.       Белль поспешила успокоить Вики.       – Причём тут я? – Белль взяла сестру за руку и, ласково погладив по тыльной стороне ладони, произнесла с улыбкой: – Я буду рада малышу. И мне нравится его ощущать, – она улыбнулась и, протянув руку к животу сестры, спросила: – Можно?       – Конечно! – ответила Вики.       Белль коснулась живота сестры через ткань свободной футболки и закрыла глаза. Тёплая светлая энергия растущей жизни пульсировала внутри Вики и казалось: там, в животе, не крохотный зародыш, а целая новая вселенная.       – Ты плачешь?.. – раздался встревоженный голос Вики.       Белль открыла глаза, улыбнулась, смахнула обеими руками слёзы с глаз.       – Это прекрасно, Вики… – произнесла она.       Старшая сестра обняла младшую.       – А ты не можешь сказать, кто там – мальчик или девочка? – спросила Вики. – Я так хочу девочку…       – Нет, пока не могу, – ответила Белль. – Но я знаю: там человек.       Вики прыснула, а потом поняла.       – Я была бы рада и фейри, – ответила она. – Ты ведь помогла бы мне?..       – Конечно, – улыбнулась Белль.              Когда дверь за Вики закрылась, Белль повернулась к компьютеру, оживила мышкой экран, перечитала последнее предложение. Глаза застлала туманная пелена. Чёрный беззвёздный космос разрастался внутри, разъедая сердце пустотой и холодом. В Белль нет новых вселенных, далёких и близких галактик и туманностей – один лишь равнодушный ко всему вакуум, немой и бесполезный.       Снова открылась дверь, впуская Вики, и Белль подумала: наверное, сестра что-то забыла, но вдруг поняла, что сидит в сером полумраке поздних сумерек.       – А почему ты сидишь в темноте? – спросила Вики, источая тёплое сияние. – Пойдём ужинать.              За ужином Белль поддерживала беседу и улыбалась – работая официанткой, она научилась делать это мастерски. Белль не хотелось, чтобы Вики, увидев хмурый вид младшей сестры, расстроилась и придумала себе какое-нибудь ужасное объяснение утреннего разговора. Белль всеми силами старалась избегать встречаться взглядом с Фредериком: он, казалось, видел и понимал, что она притворяется, а её беззаботные фразы и улыбки – напускные. И от этого внутри становилось ещё горше.              После ужина Фредерик отвёл Белль в сторону и тихо спросил, чтобы не слышали Вики и Генри:       – Белль, что случилось?       Она чуть не ответила «всё в порядке», но она не была в порядке и обещала ему не лгать. Поэтому она ответила честно:       – Я не знаю. Какие-то странные чувства. Вроде бы всё хорошо, но при этом как-то не так.       – Можно тебя обнять? – спросил он, и разливающееся вокруг него тепло коснулось и её.       Она взглянула на него, и ей стало страшно: вдруг холод и пустота, разрастающиеся в ней, могут затронуть его и навредить. И она ответила:       – Нет, лучше не надо. Доброй ночи, Фредерик.              Обхватив колени руками, она сидела в ночной сорочке на постели в полумраке своей сиреневой спальни. Как ей хотелось пойти к Фредерику и обнять его!.. Но она знала: так поступать эгоистично. Его света не хватит, чтобы заполнить её пустоту. Сначала нужно разобраться с самой собой. Она уже со многим справилась. Справится и сейчас.       Слёзы беззвучно полились по щекам, капая на лавандовый шёлк сорочки, а жадная чёрная пустыня в сердце продолжала расти, заполняя всё её существо. Белль попыталась отвлечься, вспомнив пульсацию новой жизни внутри Вики, но эффект получился обратный: Белль вдруг захлестнуло невыразимыми отчаянием и болью, и она разрыдалась в голос, захлёбываясь в плаче, дрожа всем телом. Белль уткнулась лицом в подушку, надеясь заглушить рыдания. Бесполезная пустая оболочка – вот что она такое. Теперь, когда проклятие снято, какой от неё прок?.. «Я уйду в Заповедник, завтра же!» – родилось решение в охваченном лихорадочным отчаянием разуме. Белль ощущала себя сухим ржавым осенним листом, безвольным перекати-полем, дряхлым обрубком дерева, изъеденным короедами. «Лэитель меня не примет! – пронеслась в голове мысль. – Лита, прошу тебя, отчего так больно?.. – взмолилась Белль. – Когда уже это закончится?..»       И вдруг Белль с ужасом осознала – она чувствует себя такой пустой и бесполезной, потому что не беременна. Вики носит под сердцем крохотную жизнь, а она – нет. Белль замерла, не желая верить в такую причину своих чувств. Это было неправильно, стыдно, ужасно. Если бы она была беременна, это бы всё осложнило. Она ведь так боялась, что не сможет любить ребёнка Адама!.. А теперь… «Со мной что-то не так… Я не должна такое чувствовать!»       Белль подумала о Фредерике. Она всегда втайне была уверена: если у неё и будут дети, то лишь если он будет их отцом. Но сейчас… Да, она чувствует себя в его объятиях безопасно, он её и пальцем не тронет без её желания и согласия, но только вот дети от объятий не рождаются. А стоило ей представить… Белль едва не задохнулась. Адам затмевал всё. Его голос, его кожа, его запах, его поцелуи, руки, тело… Ледяной озноб пробежал по спине Белль, сменился жаром, охватившим всё её существо. Это был не тот Адам, который встречал её в темнице или спокойно ожидал смерть на залитом рассветным солнцем дворе. Это был Адам-собственник, Адам-хозяин Элфина, Адам, в чьих жилах бурлила ничем несдерживаемая магия, Адам, рвавший с Белль одежду, как нетерпеливый ребёнок срывает обёртку с долгожданного подарка.       «Сама я с этим не справлюсь…» – подумала Аннабелль, съёживаясь и желая исчезнуть, но ощущая слабую надежду в воспоминании об уже найденном решении.              На следующее утро после завтрака Белль позвонили с незнакомого номера. Это оказался поверенный Адама. Он попросил о встрече. Аннабелль растерялась и даже не спросила, что случилось. Она набрала номер Эллиаса, и тот сказал: её вызывают, потому что Адам вписал её в своё завещание. Эллиас предложил Белль сопроводить её, и она с радостью согласилась.       Встреча прошла спокойно. Белль узнала: все угодья Спенсеров в Ланкашире отошли короне, как и его сеть букмекерских контор и другой бизнес, а вот Волчий Клык, согласно завещанию Адама, останется во владении варгисов. Библиотеку же Адам завещал Аннабелль.       – Единственная поправка, внесённая короной, – произнёс поверенный (он был варгисом, на вид лет пятидесяти), – вы не имеете право продавать книги.       – Продавать бесценные книги! – вспыхнула Белль. – Ни за что!       – Хорошо, – поверенный улыбнулся. – Ещё сэр Адам передал вам записку, – поверенный протянул Белль конверт, запечатанный красным сургучом с оттиском личной печатки Адама.       Белль вскрыла конверт, достала сложенный лист плотной гербовой бумаги и невольно залюбовалась ровными строками, расположенными посередине листа. Довольно крупные, но не слишком буквы, с сильным нажимом, слегка заострённые; слова написаны с размахом, в котором чувствовалась сила и свобода.       «Дорогая Аннабелль!       Пусть в память обо мне у тебя останется то, что всегда приносило тебе радость.       С любовью,       Адам.       P.S. Уму непостижимо, я ревновал тебя к собственной библиотеке!       15 мая 2026 года»              Белль улыбнулась, вспомнив, как просиживала дни в библиотеке, а потом у её дверей, сложила письмо и убрала его в конверт. «Он написал это письмо накануне казни…» – пронеслось в голове, и сердце болезненно сжалось. Потом поверенный прояснил для Белль некоторые моменты, она подписала необходимые документы и вместе с Эллиасом вышла из «Королевской пристани».              Вечером Эллиас принёс коробку книг, привезённых по её просьбе из Волчьего Клыка. В первую очередь там были томики «Сказания о первых детях Лилит» с дарственной надписью от леди Мэри, «Дети Литы» и «Предания Элфина», а также сборник стихов Эдгара По, принадлежавший Аннабель Джейн. А ещё там была книга, которую Белль приняла решение отдать. Или точнее вернуть законным владельцам, присовокупив кое-что от себя. Пора было начать отпускать старые обиды, и она решила первой сделать шаг к примирению.       Аннабелль попросила Фредерика отвезти её на улицу Бражников. Дверь дома номер три открыла Джо. Маленькая банши бросилась к Белль и заключила её в крепкие объятия:       – Аннабелль! Я так рада, что ты пришла! Эверин только что заварила чай. Проходи!       – Прости, я не смогу зайти, Джо, – улыбаясь, ответила Белль. – Позови, пожалуйста, Эверин.       Джо убежала и вскоре вернулась со старшей банши в знакомом облике мисс Уэлш.       – Я ненадолго, – произнесла Белль. – Адам оставил мне библиотеку, я могу распоряжаться ей по своему усмотрению. – Аннабелль протянула бумажный пакет. – Это должно быть у вас.       Эверин с непроницаемым лицом заглянула в пакет и вытащила из него «Книгу пророчеств». Взглянула на крестницу и кивнула. А следом достала из пакета свёрток и вынула из него серебристо-незабудковый шейный платок Джеймса Тэйлора.       – У меня всего лишь одна просьба, Эверин, – произнесла Аннабелль, – больше никакой лжи.       Та вновь молча кивнула. У неё дрожали губы и блестели глаза. Аннабелль не стала ничего говорить и пошла обратно к машине.       – Мне нужно побыть одной, Джиови, – донёсся до Белль тихий голос Эверин.       Аннабелль села рядом с Фредериком, он завёл мотор и отъехал от дома номер три по улице Бражников.       – Ты не сердишься, что я приняла библиотеку? – спросила Белль, которой вдруг пришло в голову: а если этот подарок Адама неприятен Фредерику?       Тот внимательно взглянул на Аннабелль.       – Нет, – серьёзно ответил он. – Это ведь книги. Уникальные книги. Они помогут тебе в исследованиях.       У Белль отлегло от сердца.       – Спасибо тебе большое, – выдохнула она. – Мне было бы нелегко отказаться от них.       – Ты бы отказалась от библиотеки ради меня?.. – Фредерик вновь взглянул на Белль. Он выглядел удивлённым, даже поражённым.       – Да, – ответила Белль. – Но надо признать – скрипя сердце, – добавила она, усмехнувшись.       – Мне кажется, я не вправе принимать такие решения, – подумав, произнёс Фредерик.       Белль взглянула на него.       – Мне хотелось знать твоё мнение, – ответила она.       – Спасибо, – улыбнулся тот. – Вики сегодня опять одна готовит ужин, – произнёс он чуть позже. – Предлагаю завтра нам с тобой взять это на себя, – он посмотрел на Белль.       – Я только «за», – улыбнулась она.              А после ужина у Аннабелль был видеосозвон со Сьюзен Миллер. День сегодня прошёл спокойно, так что в голову Белль закралась мысль отменить сеанс, но потом она вспомнила свои ощущения ночью и решила: пожалуй, сеанс всё-таки не помешает.       – Испытывать противоречивые эмоции – это нормально, – сказала Сьюзен, выслушав рассказ Белль о её переживаниях минувшей ночью. – Даже людям это свойственно. А ты – фейри, ты в эмоциональном плане устроена куда сложнее, потому что переживаешь не только свои эмоции, но воспринимаешь и перерабатываешь чужие. Фейри остро чувствуют жизнь в самых разных её проявлениях. Ты тянулась к новой жизни, растущей в твоей сестре, но пережитое тобой исказило твоё собственное самоощущение, и ты почувствовала себя пустой и ущербной из-за того, что в тебе нет новой жизни. Постепенно это искажение в восприятии себя исчезнет, хотя и не сразу. Но тебе уже будет легче, так как ты знаешь: это просто реакция на стресс. Не осуждай себя за свои чувства и не вини в том, что произошло.              Так начался длинный путь Аннабелль к самой себе.